Читать книгу: «Колыбельная ведьм. Скриптум Первый», страница 4
V. Что я пропустила за год?
«…Я прошу вас также позаботиться и о моей дочери. Любые вопросы, связанные с организацией похорон, решайте со мной или с моими поверенными. Эстер нет нужды принимать участие в этом, особенно учитывая обязательства, которые ей предстоит в скором времени взять на себя».
(Из письма Александра Кроу.)
«Надо вставать. Ещё одна проклятая пустошь – и диссертация будет готова». Сквозь сон я чувствовала странное покачивание. «И письмо нужно перед уходом написать… Письмо Тадеушу».
Брат.
Воспоминания ножами впились в голову.
– Тадди! – я вскрикнула, резко открывая глаза.
Надежда, что я окажусь в сторожке на пустошах, умерла очень быстро.
– Это был не кошмар, – мой сорванный голос звучал ужасно.
– Вы очнулись, слава Гекате! – профессор Калисто поднялся из кресла напротив меня и вгляделся в моё лицо.
Я же полулежала на короткой кушетке. А слева – за окном дирижабля – медленно приближалась Венеция.
– Почему я здесь?
– Вы смогли очистить пустоши, но отвар и такая сильная магия иссушили ваши силы, – мягко пояснил профессор. – Как я уже говорил, меня послали за вами в спешке, и я вынужден был доставить вас на дирижабль, заказанный Ковеном.
– Я не понимаю… – прошептала я, смотря на облака за окном.
Джиованни усталым жестом взъерошил волосы.
– Эстер, я знаю, насколько вам сейчас тяжело. Повторюсь, если бы ректор Санторо могла путешествовать порталами, она преподнесла бы вам скорбную весть намного мягче, – он замялся, доставая из внутреннего кармана пиджака конверт. – А теперь я должен передать вам кое-что ещё.
Мужчина протянул мне письмо. Оно было запечатано сургучной каплей с оттиском головы ворона.
– Что это? – спросила я, сжимая бумагу дрожащими пальцами.
– Я не знаю, что внутри. Мне лишь было велено отдать письмо вам в руки, – профессор отвёл взгляд.
Разломив печать и достав из конверта плотный лист дорогой бумаги, я попыталась сфокусироваться на буквах.
Леди Эстер Кроу,
от лица Триумвирата Ковена я выражаю вам искренние соболезнования в связи с трагической кончиной вашего брата.
Фамилия Кроу всегда была и всегда будет одной из важнейших в истории ведьмовского сообщества. Мы внимательно следили за вашими успехами в сфере проклятий как за время обучения, так и за последний год. На данный момент вы являетесь единственным достойным кандидатом на освободившуюся должность профессора проклятий венецианской Академии. Триумвират Ковена предписывает вам незамедлительно прибыть в Венецию и принять полномочия.
Ради ведающих. Ради памяти профессора Тадеуша Кроу.
С уважением,
Ворон
Письмо выпало из ослабевших пальцев.
– Профессор Тадеуш Кроу, – тихо повторила я единственную фразу, которую пока что запомнила из письма.
– Мы были мало знакомы, – признался Джиованни. – Но студенты его любили.
Кровь стучала в висках, а руки била мелкая дрожь. Мне хотелось выть, кричать, разрушать. «Ковен хочет, чтобы я заняла место Тадди? Ворон действительно написал мне такие слова спустя день после его смерти?!»
– Я правильно понимаю, что письмо – это приказ, а не просьба? – мне удалось говорить относительно спокойно.
– Вы сами знаете, что наречённых ведьм и ведьмаков очень мало. А тех, кто окончил Академию так же блестяще, как вы, вообще нет, – с грустью ответил Джиованни. – Проклятия – опасный и сложный предмет. Мне кажется, у Ковена нет выбора.
– Поэтому они решили не оставлять выбора и мне? – спросила я. – Они хотят, чтобы я украла мечту у своего мёртвого брата?
– Эстер, я… – подобрать слова профессор так и не смог.
– Вы не могли бы оставить меня одну? – с трудом подавив волну гнева и проглотив рыдание, я посмотрела на Джиованни.
Во взгляде мужчины не было жалости, только мягкое сочувствие.
– Я бесконечно восхищаюсь вашей стойкостью, – тихо сказал он. – Но иногда слёзы и плечо, в которое их можно выплакать, действительно облегчают душу.
– Откуда вы знаете?
Мне хотелось, чтобы он ушёл. Мои слёзы за всю жизнь видел только один человек – Тадеуш.
– Он правда мёртв? Его нет? – наконец поняла я.
Ничего не говоря, Джиованни пересел на кушетку рядом со мной. Он вежливо держался на небольшом расстоянии, не касаясь. Я сама уткнулась лицом в его плечо, пачкая ткань синего плаща слезами.
– Он всю жизнь хотел преподавать! Но никогда не интересовался опасными экспериментами! Как это могло произойти?! – шептала я, захлёбываясь воздухом, который втягивала через рот слишком быстро.
– Вам всё расскажут по прибытии, – беспомощно отвечал профессор. – Я действительно знаю очень мало.
Вскоре слёзы иссякли, словно кто-то выключил их. Осталась лишь пустота.
– Эстер… У меня есть ещё одно письмо. Я боялся, что оно может сделать вам больнее, но всё же обязан отдать его.
Джиованни достал новый конверт, и почерк брата на нём снова выбил воздух из моих лёгких. Я бездумно смотрела на письмо до тех пор, пока профессор Калисто не поднялся на ноги.
– Мы скоро прибудем. Я буду прямо за дверью. Если что-то понадобится, просто позовите.
Мужчина вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Открыть конверт я решилась далеко не сразу и минут пять просто водила пальцем по немного неровным буквам: «Для Колючки». Тадеуш отказывался учиться каллиграфии и всегда писал так, как ему было удобно.
Надорвать уголок, достать письмо… Такие простые действия вдруг оказались непомерно сложными, и всё же я справилась с собой, развернув послание.
Я знала, что каждое слово в моей голове будет звучать голосом Тадди. Каждое слово будет убивать.
Сестрёнка, это первое прощальное письмо, которое я решился тебе написать.
Я зажала рот ладонью, чтобы заглушить рыдания.
Ты, наверное, пишешь такие перед каждым походом на пустоши, как и обещала. А я вот тоже решил кое-что исследовать.
– Что, Тадди?! Что ты решил исследовать?
Разумеется, письмо не слышало моих вопросов. Тадеуш уже меня не слышал.
Эстер, если ты читаешь это письмо, то, возможно, меня нет в живых. Конечно, я надеюсь, что мы читаем его вместе и смеёмся над моей глупостью… Но на всякий случай я хочу тебе кое-что сказать: я люблю тебя, сестрёнка. И я верю, что ты станешь лучшим профессором, чем я, когда поймёшь, что это твоя судьба.
Твой Тадди
29 октября, 155 год от Зимнего Совета,
1890 год от Рождества Первозданного
Одни и те же слова. Мои слова.
Я была уверена, что однажды именно Тадеуш получит такое письмо от меня. Я даже не задумывалась о том, какую боль оно причинило бы ему. А теперь у меня был ответ: все острые и удушающие чувства впивались в голову и в грудь, не давая думать, не позволяя даже до конца осознать произошедшее.
«Мы писали одинаковые письма…» – понимала я.
– Тадди, прости меня, – шёпот вырвался из груди с новым, уже почти беззвучным рыданием.
И когда в дверь каюты постучали, письмо в моих руках насквозь промокло от слёз. Нетвёрдым шагом я вышла в коридор дирижабля к профессору Калисто.
– Мы в Венеции, – сказал он, отводя взгляд от моего наверняка опухшего и покрасневшего лица.
– Я хочу увидеть его.
– Конечно, он в крипте Академии.
На этом разговор был исчерпан, и мы направились к выходу из дирижабля, уже на подходе к которому в нос ударил знакомый венецианский запах рыбы и тины.
– Профессор Калисто… – я вспомнила вопрос, который так и не удосужилась задать. – Лорду Кроу… кхм… Отцу уже сообщили?
– Да. Он прибыл в Венецию утром.
После этих слов мой тщательно выстроенный мир окончательно разлетелся вдребезги, и, когда мы с профессором сходили с дирижабля на венецианскую пристань, я едва не упала, благо Джиованни поддержал меня под локоть. Я коротко кивнула. Этот мужчина по-прежнему оставался незнакомцем, принёсшим страшную весть. И мне пока трудно было составить о нём мнение или оценить собственное отношение.
В свете закатного солнца Венеция казалась вовсе не такой прекрасной, как я помнила. Всё вокруг было насмешкой.
– Вы готовы идти? – тихо спросил Калисто.
На секунду мне стало интересно, что бы он сделал, скажи я «нет». Но усложнять происходящее не хотелось, поэтому я тихо ответила:
– Да.
Глаза сами нашли башню Академии, возвышавшуюся над городом. Я много раз представляла себе, как вернусь в неё и буду гордиться своим братом-профессором.
Но что, если бы я согласилась стать ассистентом Санторо в тот вечер после наречения? Тадеуш сам говорил, что мог выбрать другое направление, если бы я хотела стать профессором. Что, если бы он остался в живых, пройди я по его пути?
Я покачала головой, не позволив чёткому итогу размышлений сформироваться в голове, и двинулась вслед за Джиованни по скрипучей деревянной пристани в глубь города. А там, в башне, меня ждало тело Тадеуша… И отец.
Я не знала, что сказать ему при встрече. Он всегда воспитывал во мне силу воли. Злился, если видел слёзы или хоть какие-то чувства. «Как он хочет, чтобы я реагировала на смерть брата? Молча и с достоинством?..» Да, папа наверняка желал от меня именно такой реакции, но я всегда его подводила.
«А он? Каково ему потерять любимого ребёнка?» Мне сложно было представить слёзы горя на глазах отца. По крайней мере, не при мне.
Я не сразу заметила, что мы с профессором дошли уже до площади Сан-Марко. Как и всегда на закате, она была полна людей.
– Не вздохнуть… – слова вырвались, хоть я и не хотела их произносить.
– Прошу прощения?.. – Джиованни удивлённо поправил очки на носу.
– Мысли вслух. Не обращайте внимания.
Профессор понимающе кивнул и ускорил шаг. Я даже подумала, что он понял, как мне неуютно на площади.
Ужасно не хотелось, чтобы о моих слабостях кто-то знал, и я была благодарна Джиованни за то, что он не стал вдаваться в расспросы.
Нелюбовь к людской толчее была со мной с самого детства. «Хотя… почему нелюбовь. Возможно, я обожала бы быть среди людей. Я бы хотела». Но стоило оказаться в толпе или под взглядом многих глаз, как неконтролируемая паника поглощала разум. И сколько бы я ни пыталась вспомнить причины такой реакции, всегда натыкалась на стену, которая отгораживала ранние детские воспоминания от тех, что пришли со мной во взрослую жизнь.
– Смотрите…
– Эка вышагивает! Глядит свысока, будто лучше нас…
У меня не было привычки прислушиваться к чужим разговорам, тем более в Венеции, где гомон голосов смолкал только по ночам. Да и в речи смешивалось слишком много языков. Я знала и английский, и итальянский, но их сочетание порой всё ещё вводило меня в ступор. Однако в этот раз что-то было не так. От шепотков вокруг по спине поползли мурашки. Я стала замечать всё больше взглядов, направленных на нас с профессором Калисто, и не могла понять, чем они были вызваны.
Компания из нескольких женщин в модных платьях перешёптывалась. Они прикрывали лица веерами, и слов было не разобрать. Взгляды, обращённые на Джиованни, казались испуганными, ненавидящими и настороженными. Представители рабочего класса не скрывались вовсе – я с удивлением заметила, как на нас указывают пальцем:
– Да нормально выглядит…
– Что ж нормального?! Он хаос во плоти!
Не выдержав повышенного внимания, я решилась задать Джиованни вопрос:
– Почему все так смотрят на нас?
– На меня, – быстро ответил он. – Цвета Академии в одежде привлекают внимание. В связи с последними событиями это логично.
«С последними событиями?.. – не поняла я. – Что же ещё могло произойти за год?»
Пересилив себя, я огляделась и с удивлением поняла, что студентов Академии на площади не было. Ни одного человека в знакомой синей форме, хотя занятия уже должны были закончиться. «Да что происходит?!»
– Я год была на пустошах и не читала ни единой газеты, – осторожно начала я, стараясь больше не смотреть по сторонам так явно. – Что произошло за это время?
Женщина с ребёнком на руках отшатнулась, когда Джиованни прошёл мимо неё.
– Боюсь, сейчас не лучшее время для рассказа, – ответил ведьмак, с грустью глядя на младенца, заплакавшего от резкого движения матери. – Многое изменилось, и наше положение снова стало шатким.
– Шатким?
Джиованни настороженно посмотрел на людей рядом с нами. Многие прислушивались к нашему разговору. Лицо профессора смягчилось, когда он вновь взглянул на меня.
– Я буду рад ввести вас в курс всего происходящего, когда мы окажемся в Академии. Здесь… это небезопасно и неразумно.
– Спасибо, – кивнула я, чувствуя ещё больше тревоги, хотя казалось, все эмоции уже иссякли.
«Что может означать «шаткое положение»? Новый конфликт Ковена и Ордена?..» Моё поколение ведающих уже почти не сталкивалось с ненавистью и гонениями. Нас не боялись и почти никак не выделяли среди простых людей. Конечно, случалось всякое: инцидент с докерами год назад был тому доказательством. Да и Орден, в отличие от Ковена, никогда не давал забыть о прошлом ни ведающим, ни простым людям.
«Неужели они начинают новые гонения? – страшная мысль плотно укрепилась в разуме. – Мы все читали о том, как наши предки скрывались, как сгорали на кострах, но ощутить это на себе… Геката, упаси!»
Должно быть, размышления всё-таки перешли в некую эмоцию на моём лице, потому что Джиованни серьёзно сказал:
– Эстер, я не хотел вас пугать. Прямой опасности для нас сейчас нет. Скорее временные сложности, с которыми Ковен разберётся.
– Дело в Ордене? – я подняла взгляд на колокольню собора Святого Марка.
Там красовался угловатый символ Ордена Первозданного.
– Прошу вас, не здесь. – Профессор пошёл ещё быстрее, в очередной раз уйдя от ответа, и мне стало сложно за ним поспевать.
Самым страшным было то, что «временные сложности» обычно не боялись обсуждать на улице. Проблема явно была глубже, и я просто не могла понять, что же такого случилось всего за год моего отсутствия.
Опустив глаза, я шла за Джиованни.
– Свежий выпуск! Мы впустили хаос в свою жизнь! Интервью со святым отцом Братоломью! Ведьмы – зло? – крики мальчишки – разносчика газет – были подобны удару молнии.
– Что он несёт?! – не выдержала я, хватая профессора за локоть.
Он даже не взглянул на ребёнка.
– Сплетни. Как всегда.
– Что значит «ведьмы – зло»?! – задать вопрос тихо мне не удалось.
Венецианцы, находившиеся поблизости, стали ещё больше коситься на нашу пару. Профессор хорошо держал лицо: внешне он не казался ни смущённым, ни встревоженным таким вниманием.
– Если вы хотите получить ответы, то нужно добраться до дома.
Мне нужно было успокоиться. Успокоиться и не устраивать сцен. Что бы там ни было, в меня и Джиованни Калисто пока никто не кидался камнями, а значит, вопросы и страхи могли подождать.
«Дом, – поняла я. – Он назвал Академию домом». Я тоже называла её так ещё совсем недавно.
Внезапная страшная мысль заставила сбиться с шага. Потребовался ещё миг, чтобы сформулировать вопрос:
– Профессор Калисто… Смерть моего брата как-то связана с событиями, о которых вы упомянули? С заголовками в газете. С отношением людей к нам.
Сердце билось где-то в горле, а уголки глаз снова щипало от слёз. В ожидании ответа я прикладывала все усилия, чтобы скрыть свой страх и слабость.
– Нет, Эстер. Трагедия, случившаяся с профессором Кроу, была именно такой, как я и сказал: неудачный эксперимент, – мягко ответил мужчина. – Мне жаль.
Укол разочарования, что я испытала, был постыдным. Если бы Тадди погиб по вине Ордена или фанатиков, мне было бы кого винить и куда направить боль и ненависть. А теперь я лишилась и этой малости. Оставалась лишь пустота.
«Держи лицо, Эстер, как учил отец», – приказала я себе.
– Покупайте свежий выпуск! – крики разносчика газет постепенно отдалялись.
– У вас не найдётся трёх чентезимо10? Я меня пока только фунты.
Проследив за моим взглядом, направленным на мальчика, Джиованни нахмурился.
– Вы вряд ли найдёте в газете хоть каплю правды.
– И всё же я предпочитаю знать мнение не только ведающих. Газеты полезны для понимания общих настроений, – твёрдо сказала я.
– В таком случае рекомендую прочесть её позже, в более спокойной обстановке, – неуверенно кивнул он.
– Конечно.
Мужчина достал из кармана жилета серебряную лиру11.
– Не уверена, что у мальчика будет сдача, – нахмурилась я.
– В таком случае сегодня его счастливый день и он сможет отдохнуть, не продавая больше газет, – усмехнулся профессор. – Всё равно чентезимо у меня нет.
– Я возмещу вам лиру, как только дойду до банка.
Он снисходительно улыбнулся.
– Не стоит. Я не обеднею.
– И всё же…
– Эстер, купите газету. Со всем остальным разберёмся позже, – отрезал Джиованни, протягивая лиру.
Взяв монету, я поспешила к разносчику газет. «Всё равно верну…» – решила я. Мне всегда было трудно принимать подарки и даже позволять кому-то платить за кофе. Тадеуш пытался научить этому искусству, но не вышло.
– О, синьорина! Этого слишком много…
Быстро сунув в руку мальчишке лиру, я взяла туго скрученную газету и направилась обратно к Джиованни. Разносчик газет больше не пытался вернуть мне деньги и просто крикнул вслед:
– Да хранит вас Первозданный, синьорина!
Только по розоватому отсвету на газетной бумаге я поняла, что солнце уже почти село.
– Я забыла, как быстро тут наступает ночь.
Джиованни посмотрел на небо и улыбнулся.
– Неудивительно, ведь вы провели год в Британии. Там солнца вовсе не бывает.
– Это стереотип! – воскликнула я.
– Неужели, – беззлобно рассмеялся профессор.
Его смех ненадолго отвлёк меня от мыслей о Тадеуше, но лишь ненадолго. Разговор дальше не складывался, и всё моё внимание приковала к себе до боли знакомая башня.
Мы уже пересекли магический барьер, не дающий простым людям войти в переулок, ведущий к обители ведающих, и теперь перед нами открывался величественный вид на Врата Триады – главный вход в Академию.
Я скучала… Мне хотелось задержаться. Запомнить Академию такой, какой она была для нас с Тадди. «Волшебный дом, в котором исполняются мечты. Место, где мы были счастливы». Теперь всё должно было измениться.
Сжав руки в кулаки, я двинулась за Джиованни в Академию.
VI. Крипта
«Многие известные ведающие были преподавателями Академии. И пусть некоторые из них жили во времена, когда Академии в привычном нам виде не существовало, они работали вместе с Ковеном, преподавая искусство магии будущим ведьмакам и ведьмам, и уже позже были названы почётными профессорами. Их имена можно также найти в нашей крипте: вне зависимости от настоящего места захоронения, Ковеном было принято решение увековечить память об их вкладе и в стенах главного – Венецианского – колледжа Академии».
(Отрывок из путеводителя по Академии для первых курсов.)
Академия не изменилась, и это радовало. Мне хватило потрясений, а знакомые арочные окна, мраморные полы, запах трав и декоктов давали хоть какую-то уверенность в стабильности.
К счастью, комендантский час уже вступил в силу, и студенты в синих мантиях по коридорам не ходили, иначе в каждом я искала бы родные черты.
– Если вы не против, мы сразу направимся в крипту. Ректор Санторо ожидает вас там, – сказал Джиованни.
– Конечно… – кивнула я. – Никогда не думала, что крипта Академии – это действительно крипта, а не музей.
– Ведающих нельзя оставлять в городских моргах: их сразу забирают на изучение. Поэтому в каждом колледже Академии есть своя крипта, – тихо объяснил профессор.
– Вероятно, мне повезло, что я не знала об этом раньше.
На это Джиованни уже не ответил. Я лишь заметила, что он старался держаться поближе ко мне, словно готовясь подхватить в случае обморока. «Не волнуйтесь, профессор. Я выдержу. Должна выдержать».
Спуск в крипту был долгим. От бесконечных лестниц, ведущих под землю, начинала кружиться голова.
– Простите за это, – смущённо пробормотал Джиованни. – Обратно ректор поднимет нас быстрым способом.
– Но вы ведь тоже профессор, – нахмурилась я. – У вас должен быть доступ к таким перемещениям по Академии.
– Профессор алхимии, – напомнил он. – Моих способностей хватает, чтобы делать зелья и прочие магические субстанции. Иногда пользоваться подпространством, но только в экстренных случаях. А в практическом применении магии я не силён.
– И всё же вы стали преподавателем в старейшем колледже Академии, – недоверчиво спросила я.
– Я очень одарённый алхимик, – ухмыльнулся профессор.
Мне показалось, что в его словах был какой-то подтекст. Не похвальба и не бравада, а как будто… горечь. Однако расспрашивать об этом у меня просто не было сил.
Спуск занял почти двадцать минут, но в итоге мы достигли крипты. Она разительно отличалась от всех помещений Академии, в которых мне доводилось побывать. Здесь не было лёгкости итальянской архитектуры, почти не было ощущения магии. Под ногами хлюпала вода: любые подвалы Венеции были подвержены этой напасти, – и арочные своды из тёмного камня давили со всех сторон. «Смотри вниз, Эстер. Не поднимай глаза», – уговаривала я себя.
Саркофаги знаменитых выпускников и преподавателей Академии были скрыты в нишах. Некоторые, как гласил путеводитель по Академии, действительно были только данью уважения и оставались пустыми. В других, наверное, лежали тела. Я успела заметить несколько имён, которые мы изучали на истории магии: Мария Лаво12, граф Сен-Жермен13, Елена Глинская14, Реньер де Сен-Реми…15
До сей поры мне не доводилось спускаться в крипту даже с учётом того, что я думала о ней как о музее. Будь ситуация иной, я бы не сдержала радости от нового открытия, но теперь… Теперь я ненавидела это место.
Тишину и плеск воды разбил женский голос:
– Эстер Кроу.
Франческа Санторо, профессор проклятий, а теперь ректор Венецианской Академии, подошла ко мне. Она немного парила над водой, видимо не желая намочить мантию и обувь.
– Девочка моя… – непривычная мягкость в знакомом голосе разрушила всю мою стойкость.
Я взглянула в глаза своей любимой преподавательнице, которая практически заменила мне мать.
– П-профессор… Ректор, прошу, скажите, что всё это ложь… Он жив, да?
– Мне так жаль, Эстер, – женщина обхватила меня за плечи и крепко обняла.
Я обняла её в ответ, уткнувшись лицом в плечо.
– Я не понимаю как! Он никогда не любил слишком глубоко копаться в науке… Какие эксперименты?! – сдерживать эмоции и всхлипы больше не получалось. – Почему?!
Санторо молчала, успокаивающе поглаживая меня по голове.
– Милая Эстер, ты же помнишь, что Тадеуш любил пренебрегать безопасностью. Я много раз предупреждала его…
– Предупреждали?! – я резко отстранилась от Санторо. – Если вы знали, что он проводил какой-то опасный эксперимент, то как могли просто предупреждать? Почему? Почему вы его не остановили?
Женщина устало покачала головой.
– Если бы я знала, то остановила бы. Но Тадеуш не говорил о своих изысканиях. Со мной он делился лишь тем, что касалось учебного процесса. А мои предупреждения начались, ещё когда вы были студентами. Ты сама помнишь…
И я помнила: Тадди всегда хотел добиваться всего и сразу. Как можно быстрее. Он не любил ждать и терпеть не мог осторожничать.
– Что произошло? – глухо спросила я, сжимая в руках ткань юбки.
– Он как раз изучал с пятым курсом ритуал призыва проявления проклятия для последующего изгнания, – ответила Санторо. – Тадеуш ещё со времён своей учёбы был уверен, что чертить защитный круг – это трата времени и должен быть способ удерживать зло собственными силами.
– Нет… – возразила я. – Он оставил эту идею после того случая!
– Увы, девочка моя. Тадеуш описал ход своих исследований в журнале. Ошибки быть не может.
– А студенты?.. – мне было слишком страшно спрашивать о том, погиб ли кто-то ещё.
– Он прекрасный профессор и не стал бы подвергать их опасности, – уверила меня Санторо. – Все эксперименты по поиску способа удерживать проклятия Тадеуш проводил в зале для практики, смежном с его покоями.
– Он и погиб там? – вопросы, казалось, сами вылетали из моего рта.
– Да. Его исследования были хороши. Он действительно мог добиться успеха, но удержание без круга – слишком опасная затея.
– Зачем? – прошептала я.
«Зачем, Тадди?»
Ректор не ответила на вопрос. Наверное, она поняла, что он был задан вовсе не ей, а моему близнецу, частичке меня, которой уже не было в этом мире.
– Где он?
Санторо отошла на шаг, и я увидела постамент. Он стоял в центре крипты, а на нём лежало тело, укрытое саваном. «Как я могла не заметить его, только войдя?..» Наверное, мне просто не хотелось замечать. Ноги отказывались нести меня вперёд. И всё же я шла.
Шаг.
Ещё шаг.
Сапоги и чулки насквозь промокли от воды. Звуки крипты, гулкое эхо – всё это проникало в голову, мешая сосредоточиться. Тело. «Кто там? Кто лежит под саваном?» Дрожащими пальцами я прикоснулась к сырой и холодной ткани.
Из-под неё свешивалась рука. «Какие знакомые часы. У Тадди были такие». Безумие обволакивало разум. Я чувствовала, как сила начала бесконтрольно вырываться. «Почему часы Тадди разбиты?» Я потянулась, снимая их с ледяной руки. Ремешок долго не поддавался, но наконец соскользнул с бледной кисти.
– И правда часы Тадеуша, – сказала я себе вслух, как делала на пустошах.
– Эстер… – тихо позвала Санторо.
– Да, ректор?
– Мне поставить щит? Ты тратишь силу.
Взглянув на свои руки, я поняла, что они светились. Уже много лет я не теряла контроль.
– Поставьте щит, пожалуйста.
Я прекрасно знала, чем были чреваты неконтролируемые всплески силы. Они могли навредить и тем, кто находился в крипте, и целостности Академии, даже несмотря на то, что она была надёжно защищена магией.
Ректор Санторо быстро возвела вокруг меня едва заметный энергетический кокон.
«Возьми себя в руки. Дыши». С трудом взяв под контроль силу, я тяжело выдохнула. «Ты должна посмотреть».
Я до последней секунды надеялась, что под саваном окажется кто угодно, но не Тадеуш.
Быстрое движение, чтобы откинуть ткань с лица. Один взгляд.
– Тадди… – резко вернув саван на место, я отшатнулась и упала в воду. – Тадди! Нет!
Удары по воде, крики, слёзы – всё было бесполезно, ведь под саваном действительно лежал мой брат. Я даже не сопротивлялась, когда профессор Калисто поднимал меня на ноги и укутывал в свой плащ.
– Тадди мёртв, – шептала я ему, цепляясь за ткань его костюма. – Понимаете, он мёртв…
– Мне так жаль, Эстер… – отвечал Джиованни, подхватывая меня на руки.
– Я сама…
Хотя куда я сама: ноги и правда не держали. И если бы меня опустили на землю, я бы просто снова упала.
– Выведите Эстер отсюда, я подниму нас, – сказала Санторо.
У выхода на профессорскую лестницу я заставила себя вновь взглянуть на постамент в центре крипты. Мне казалось, что что-то изменится. Там наверняка был не мой брат, а двойник или иллюзия. Однако глупость собственных мыслей была мне очевидна. Я знала, что видела.
Под саваном, среди великих ведающих прошлого, лежал мёртвый Тадеуш Кроу.
Начислим
+13
Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.
Участвовать в бонусной программе