Читать книгу: «Самые жестокие преступники. Психологические профили нацистов, диктаторов, сектантов и серийных убийц», страница 2

Йозеф Менгеле

Биографическая справка

Одной из главных одержимостей нацистского режима было улучшение так называемой высшей арийской расы, как это представляли себе его лидеры и идеологи. Для достижения этой цели они не колебались в применении самых разнообразных лекарств и методов лечения на других людях, неарийцах, которых считали низшими и ненужными. Среди врачей, забывших о клятве Гиппократа и участвовавших в этом проекте, выделялся один, чьи фанатизм и крайняя жестокость экспериментов сделали его особенно известным.

Этого врача звали Йозеф Менгеле, он родился в буржуазной семье в Гюнцбурге (Бавария) 16 марта 1911 года. Он хорошо учился и в 19 лет поступил в Мюнхенский университет, чтобы изучать медицину и философию. В 1935 году он защитил докторскую диссертацию по физической антропологии, утверждая, что расу человека можно определить по морфологии его челюсти.

Когда началась Вторая мировая война, Менгеле добровольно поступил на медицинскую службу СС. Его первым назначением стало Управление расы и переселения в Познани (Польша), где он должен был оценивать расовую чистоту претендентов на признание их германцами. В 1941 году его направили служить на Украину, а через год – в 5-ю танковую дивизию СС «Викинг», где он служил медицинским офицером. Во время одного из сражений он был тяжело ранен и возвращен в Германию.

Признанный негодным для службы, Менгеле начал работать в Институте кайзера Вильгельма по антропологии, человеческой генетике и евгенике в Берлине. Его пребывание там было недолгим: в начале 1943 года его повысили до капитана СС, а вскоре после этого направили в Освенцим в качестве врача. Когда он прибыл на место, главный врач лагеря, доктор Эдуард Виртс, назначил его ответственным за сектор, предназначенный для семей цыган.

Менгеле быстро понял, что это назначение дает ему возможность продолжать свои исследования в области генетического наследования и расовой инженерии, используя людей в качестве подопытных. Ведь Освенцим был не только концентрационным и трудовым лагерем, но и лагерем смерти. Менгеле лично участвовал в отборе заключенных: по словам очевидцев, он делал это с полной бесчувственностью, словно мужчины, женщины и дети, выходившие из вагонов на станции Освенцим, были не более чем подопытными кроликами. Безупречно одетый, в черных начищенных сапогах, с улыбкой на лице и даже насвистывая, он одним взмахом трости разделял тех, кто шел прямо в газовые камеры, и тех, кто направлялся в трудовые лагеря или на его эксперименты. Так он заслужил прозвище, под которым его знали в лагере: Todesengel, «Ангел смерти»¹⁶.

Для своих экспериментов Менгеле преимущественно выбирал близнецов, так как был убежден, что они предоставляют уникальную возможность доказать, что наследственность важнее среды в развитии человека. Другая причина его интереса к близнецам заключалась в том, чтобы разгадать тайну их зачатия и тем самым увеличить рождаемость среди арийских женщин. Он также отбирал людей с особыми чертами, такими как глаза разного цвета, карликовость или физические уродства. Изучая эти аномалии, Менгеле надеялся с помощью генетической инженерии найти способы улучшения характерных черт арийской расы: голубые глаза, светлые волосы, крепкое и здоровое телосложение.

Список злодеяний, совершенных Менгеле в Аушвице, столь же длинный, сколь и ужасающий. С близнецами, попавшими в его руки, большинство из которых были детьми, он проводил жестокие исследования. Он подвергал их измерению физических характеристик, после чего начинал так называемые эксперименты, которые на деле представляли собой чудовищные пытки: хирургические вмешательства, нанесение ран, ампутации, проколы, заражение вирусами, такими как тиф, введение наркотиков, переливание крови между разными парами близнецов… Все это делалось для того, чтобы выяснить, одинаковы ли их реакции и в какой степени. Когда один из близнецов умирал, даже если смерть была естественной, Менгеле приказывал убить второго, чтобы можно было вскрыть тела обоих и сравнить различия между ними.

Его поведение выглядит еще более бесчеловечным и чудовищным, если учесть его доброе обращение с этими детьми: он размещал их в чистом и просторном помещении, обеспечивал хорошим питанием, а также проявлял заботу, приносил шоколад и другие сладости. Дети его обожали. Для них Менгеле был «дядей Пепи». Однако это доброжелательное отношение было лишь средством для того, чтобы его подопытные оставались здоровыми до начала экспериментов. Согласно свидетельствам еврейского врача Миклоша Нисли, ассистировавшего «Ангелу смерти» при вскрытиях, сам Менгеле лично убил 14 цыганских близнецов, введя им хлороформ в сердце.

Менгеле проводил и другие эксперименты, не связанные с близнецами. Одним из его любимых был эксперимент по изменению пигментации радужной оболочки. Чтобы выяснить способ изменения цвета глаз на более голубой, он вводил различные пигменты прямо в глаза. Многие жертвы в результате получали серьезные инфекции, приводившие к слепоте или даже к смерти. Затем Менгеле удалял эти глаза и отправлял их в Институт кайзера Вильгельма в Берлине для анализа и хранения.

Другие эксперименты были направлены на проверку сопротивляемости человеческого тела электрическим разрядам. Также он подвергал женщин сильному рентгеновскому облучению, после чего удалял им яичники для изучения необходимой дозы радиации для стерилизации. Многие из этих женщин в процессе умирали.

Эти эксперименты не мешали Менгеле исполнять свои обязанности врача Аушвица. Так, например, он сумел вылечить детей, страдавших болезнью, известной как нома и вызывавшей болезненные язвы во рту, с помощью разработанного им экспериментального лечения, но затем отправил их в газовую камеру. В другой раз проблема вспышки тифа была решена путем отправки больных в те же камеры, после чего бараки, где они жили, были очищены и дезинфицированы для того, чтобы их заняли другие заключенные. Таким образом погибло более 1600 человек. За такие действия в 1944 году Менгеле был награжден Крестом за военные заслуги, а после ликвидации цыганского сектора и убийства всех его жителей был повышен до должности главного врача лагеря Биркенау, который входил в состав комплекса Аушвиц.

Ко всему прочему Менгеле обвиняют также в актах беспричинной¹⁷ жестокости. Самым жестоким из них было убийство 300 детей младше пяти лет, которых он велел сжечь на открытом воздухе, поскольку в газовых камерах их было сложно уничтожить.

В начале 1945 года контрнаступление Красной армии заставило немцев эвакуировать Аушвиц. Менгеле был среди тех, кто бежал, чтобы избежать попадания в руки советских войск. В июне он был арестован американцами, которые освободили его, несмотря на то, что его имя уже фигурировало в списках военных преступников, так как не смогли правильно идентифицировать. Менгеле снова сбежал и под вымышленным именем устроился на ферме в баварском городе Розенхайм. Тем временем в Нюрнберге его преступления рассматривались наряду с преступлениями других нацистских лидеров и командиров. В 1949 году ему удалось бежать в Аргентину. В 1959 году он поселился в Парагвае, а через год – в Бразилии.

Все предпринятые попытки его поймать, включая операции, проведенные израильской разведкой «Моссад», закончились неудачей. Менгеле умер 7 февраля 1979 года от инсульта, который случился с ним во время плавания в Бертеге, в штате Сан-Паулу, Бразилия. Он был похоронен под именем Вольфганг Герхард, которым пользовался с 1975 года. По словам его сына Рольфа, Менгеле до конца оставался верен нацистским убеждениям и никогда не проявлял ни малейших признаков раскаяния¹⁸ за то, что совершил во время войны.

Доктор Йозеф Менгеле на острове доктора Моро

Психологический профиль Йозефа Менгеле

Невозможно понять жизнь и поступки Менгеле в отрыве от нацистского режима¹⁹ и той колоссальной системы завоевания и уничтожения, с помощью которой Гитлер на несколько лет смог воплотить свою безумную идеологию в реальность. Менгеле был исключительным военным преступником, но одним среди многих. Известность, которую приобрел «Ангел смерти», объясняют два фактора: во-первых, его дьявольская способность причинять страдания телам узников Освенцима в экспериментах, которые могли бы способствовать улучшению арийской расы. В этом отношении Менгеле был высшим воплощением обширной программы евгеники, начатой задолго до начала войны, еще с момента прихода Гитлера к власти. В этот период было проведено 40 000 стерилизаций по физическим, психическим причинам или из-за принадлежности к «низшей» расе²⁰. Ужасные эксперименты, которые он проводил, были логическим продолжением обезличенного обращения с врагами «тысячелетнего рейха».

Во-вторых, его побег от правосудия победителей, который, в отличие от того, что случилось с Эйхманом, позволил ему остаться живым и превратиться в зловещую легенду, которую не смогли поймать ни охотник на нацистов Симон Визенталь, ни израильские спецслужбы.

Прежде чем переходить к психологическому профилю Менгеле, необходимо обратить внимание на социальные и психологические условия, определившие нацистский режим и яростное сотрудничество стольких немцев в его геноцидной деятельности.

Психопатический режим

Марк Гоулден, британский журналист и редактор, участвовал в симпозиуме, посвященном холокосту, организованном Симоном Визенталем через 25 лет после окончания Второй мировой войны. В книге, изданной впоследствии, ему удалось лучше других отразить вопрос, который потряс саму суть человечества: «Действительно ли немцы привели в газовые камеры 960 000 невинных детей? (…) Обманывают ли нас наши глаза, когда мы видим репортажи, где живые скелеты бродят среди гор увядших тел в лагерях Бельзен, Освенцим, Биркенау, Треблинка?.. Были ли эти люди когда-либо нормальными, такими, как мы с вами? Размышления об этих вопросах подобны погружению в невыносимый кошмар».

Сегодня мы знаем многие важные факторы, объясняющие случившееся. Хуан Антонио Марина указывает, что массовое убийство зиждется на трех столпах: утрате человеческой чувствительности, разрыве с моральными ценностями, которые связывают всех нас как людей, и отсутствии государства, гарантирующего основные права человека²¹.

Начнем с последнего. Очевидно, что нацисты устроили психопатическое государство, где жестокость и убийство невинных были возведены в ранг закона. Таким образом, часть граждан, а именно евреи, представители других «низших» рас, гомосексуалы, люди с различными отклонениями, по мнению Рейха, получали статус нелюдей. Общество, превратившееся в модель тоталитарного режима, оказалось полностью поглощено идеологией, которая проникла в повседневную жизнь. Перед немецкими гражданами встал выбор: поддаться лозунгам, обещавшим славу и богатство, или прислушаться к своей совести. Как метко отметила философ Ханна Арендт, большая часть немецкого народа предпочла покориться, послушно следуя нацистским законам, которые на первых порах явно шли ему на пользу, ведь люди получали рабочие места и занимали позиции, оставленные заключенными и изгнанными. Тем не менее солдатам и другим мобилизованным на службу режиму пришлось действовать напрямую и именно здесь начали проявляться большие различия: далеко не все были готовы совершать зверства²².

Так, если солдаты могли чувствовать себя патриотами, когда сражались с вражескими войсками, проблема возникала, когда речь шла о военных преступлениях. Это вызывало глубокую тревогу у тех, чьи моральные убеждения оставались прочными, однако в лагерях смерти не было пути назад. Сама сущность этих учреждений заключалась в совершении геноцида, не имеющего аналогов в истории.

Именно здесь проявляются два других аспекта, указанных Мариной: чувства и человеческие ценности. Среднестатистический человек вынужден был участвовать в действиях, которые вызывали у него отвращение. Как же ему удавалось это пережить?

Моральная диссоциация и двойник

Верховный начальник Менгеле, Генрих Гиммлер, в своей речи перед группой нацистских офицеров в Познани сказал: «Большинство из вас знает, каково это – собирать 100 тел, 500 или 1000. Справляться с этим и, несмотря на отдельные проявления человеческой слабости, сохранять выдержку – вот что делает нашу работу чрезвычайно трудной». Комментируя эти слова, эксперт по преступлениям против человечности Джошуа Рубенштейн заметил: «Нацисты не были бесчувственными монстрами. Они проявляли доброту к своим матерям, щедрость по отношению к детям, заботу к женам. Для того чтобы убить миллионы людей, нужно было прибегнуть к исторической необходимости. Трюк заключался в том, чтобы оставаться порядочным и нормальным человеком, как с гордостью объяснял Гиммлер своим подчиненным»²³.

Хорошо, но как именно этот трюк работал? Поскольку Менгеле был самым жестоким примером нацистских врачей-убийц, остановимся на объяснении процесса, который привел их к такому состоянию. Но помните, что первый элемент уже известен: власть находилась в руках режима, легитимировавшего свои убийственные действия, требовавшего подчинения этим идеям и законам. Иными словами, геноцид был оправдан в контексте необходимости уничтожить часть населения мира, которая выступала врагом народа и, что еще важнее, не была по-настоящему человеческой.

Роберт Лифтон в своем классическом исследовании о нацистских врачах нашел объяснение того, как они смогли действовать вразрез с моральными принципами своей профессии, в своей теории двойника²⁴. В соответствии с ней, проблема заключается в том, как человек способен совершать неоправданные акты насилия на постоянной основе, при этом не испытывая отвращения к самому себе и не останавливаясь. Лифтон утверждает, что индивид разделяет свое реальное «я» (образ самого себя, неспособного на такие зверства до их совершения) и убийственное «я»; таким образом, они сосуществуют в отдельных сферах. Эта раздвоенность облегчалась тем, что насилие ограничивалось определенными часами дня или конкретными местами (лагеря смерти). Более того, когда действовало «„я“ Освенцима», вся окружающая среда олицетворяла миссию, задачу и врач воспринимал себя как часть всей системы, которая ему навязывалась. К тому же, оставаясь нечувствительным к массовому убийству невинных, он находил способ выжить. Иными словами, принятие роли убийцы позволяло ему пережить весь этот ужас. Поскольку убийственное «я» исчезало, когда он возвращался к семье, врач не чувствовал за это вины, потому что «ответственным» за эти преступления было его «„я“ Освенцима».

Эта интерпретация, возможно, необязательна для всех нацистских врачей, участвовавших в отборе и уничтожении тысяч людей. Некоторые из них были ярыми сторонниками евгеники еще до начала войны, и их деятельность лишь укрепила прежние убеждения. Таков был случай с Менгеле. Однако большинству из них пришлось прибегнуть к двум процессам, чтобы сохранить свою роль врача-убийцы. Во-первых, это привыкание. По мере повторения насилия мы становимся нечувствительными к нему. Естественная эмпатия, которая возникает при наблюдении за тем, как причиняется вред беззащитному человеку, притупляется в результате многократного повторения этих действий. Одновременно происходит внутренний диалог, который принимает форму оправданий, позволяющих совершать то, что ранее казалось немыслимым. Этот диалог способствует моральной дезинтеграции, которая позволяет обесчеловечивать и убивать другого: таким образом, используются эвфемизмы (например, «окончательное решение»), возлагается вина на жертв («евреи разрушили Германию»), апеллируется к высоким идеалам («ради блага родины») и в конечном итоге преступление оправдывается, мол, исполняются приказы, так требуют война и окончательная победа.

В сознании Менгеле

Если бы не нацистская эпоха, Менгеле, вероятно, построил бы карьеру врача, а не стал массовым убийцей. Он воплощает в себе самый жестокий образ тирана, одержимого стремлением совершить геноцид.

Психологически в нем выделяются три компонента так называемой темной, или злокачественной личности: отсутствие эмпатии ко всем, кто оказывался под его скальпелем (что, без сомнения, распространялось бы и на любого, кто противился его воле); гипертрофированное эго, порожденное исключительным нарциссизмом, которое заставляло его верить, что он избранный, призванный довести до конца биологические и идеологические принципы высшей эволюции арийской расы; и садизм, способность наслаждаться страданиями, которые он наблюдал или вызывал у людей и животных²⁵. Таким образом, Менгеле не нуждался в «двойственной» идентичности, о которой писал Лифтон: в нем врач-убийца и человек в быту представляли собой одно и то же «я». И можно предположить, что его вера в высшую цель не служила для него средством защиты от вины, а была одним из движущих мотивов его действий²⁶, поскольку отсутствие сожаления – один из ключевых признаков эмоциональной нечувствительности (дефицита эмпатии) и нарциссизма.

Менгеле воплотил в реальность жуткий кошмар, представленный Гербертом Уэллсом в романе «Остров доктора Моро» (1896). В этом произведении ученый, озлобленный на своих коллег в Лондоне, решает доказать, что он гений, способный улучшить творение божье, превращая зверей в людей. На основании этого достижения сама человеческая раса могла бы быть «усовершенствована» благодаря его науке. Во время его операций слышны пронзительные крики боли животных, которые страдают без анестезии, пока части их тел ампутируются.

Менгеле сбежал и превратился в скользкий символ Зла. Если Уэллс предвосхитил его за полвека до этого, то фильм «Мальчики из Бразилии» 1978 года изгонял разочарование от побега «Ангела смерти», сталкивая в смертельной схватке Визенталя и Менгеле. В этом фильме Менгеле клонировал Гитлера! Угроза его возвращения зазвучала с удвоенной силой. На момент съемок фильма Менгеле был еще жив и скрывался, а всего через несколько месяцев он утонул. Интересно, успел ли он увидеть собственную чудовищность на экране, великолепно сыгранную великим Грегори Пеком?

Ильза Кох

Биографическая справка

Из всех женщин, занимавших ответственные посты при нацистском режиме, Ильза Кох, несомненно, – самая печально известная, даже если самое чудовищное обвинение против нее – приказ изготавливать абажуры для ламп и другие предметы из кожи татуированных заключенных, которых она велела убить, – так и не было доказано. Это не имело особого значения: ее жестокость была настолько чудовищной, что жертвы называли ее «ведьмой», «сукой», «зверем», «мясной вдовой» Бухенвальда – концлагеря, которым командовал ее муж. Она же видела себя Командоршей, «командиршей» – иначе говоря, человеком, обладающим властью над жизнью и смертью заключенных. Одного упоминания ее имени было достаточно, чтобы вызвать ужас.

Маргарет Ильза Кёлер, таково ее настоящее имя, родилась в Дрездене 22 сентября 1906 года. Она была дочерью Анны и Эмиля, фермера, ставшего управляющим фабрикой. О ее первых годах жизни почти ничего не известно за исключением того, что она была тихим и ответственным ребенком. В 15 лет она поступила в коммерческую школу. По окончании учебы работала стенографисткой, а затем продавщицей в книжном магазине. В начале 1930-х годов ее привлекли нацистские лозунги о превосходстве арийской расы и необходимости вернуть Германии былое величие. Этот интерес привел к ее вступлению в Национал-социалистическую партию. Это произошло в 1932 году, за год до того, как лидер этой партии, Адольф Гитлер, пришел к власти.

Ее быстрое восхождение в партии было обеспечено поддержкой Генриха Гиммлера, могущественного руководителя СС. Благодаря ему она познакомилась с Карлом Отто Кохом, офицером СС, который завоевал доверие начальников благодаря своей жестокости и отсутствию принципов при выполнении порученных задач. 25 мая 1937 года они поженились. Спустя всего три месяца Кох был назначен комендантом Бухенвальда – концлагеря, расположенного недалеко от Веймара, куда помещались политические заключенные, гомосексуалисты и свидетели Иеговы, а с 1938 года – также евреи и цыгане.

Именно в Бухенвальде родились трое детей пары: Атвин, Гизела и Гудрун. Однако Ильза не ограничивалась ролью матери, которую нацизм отводил арийским женщинам. На вилле Кох, роскошном доме на территории лагеря, где они жили, она погрузилась в роскошь, удовольствия и разврат. Именно так она приобрела репутацию нимфоманки, которая сопровождала ее до конца жизни. Среди ее любовников был Вальдемар Ховен – врач, который после Второй мировой войны был осужден и казнен за эксперименты над заключенными.

Вскоре Ильза поняла, что, будучи женой высшего начальства лагеря, она могла приказывать СС пытать и убивать тех, на кого укажет, и эти приказы исполнялись слепо и неумолимо. Неважно, совершили ли эти несчастные что-то или нет: их жизни зависели исключительно от ее воли. Она обладала властью над жизнью²⁷ и смертью, и это пьянило ее.

Ее первыми жертвами стали те, кто осмеливался смотреть на нее, когда она ехала верхом. Но вскоре она поняла, что простых приказов о пытках или казни недостаточно и что она сама должна наказывать. Так она начала разгуливать по лагерю с кнутом, не стесняясь бить тех заключенных, кто не нравился ей своим внешним видом или поведением. Также говорили, что она натравливала сторожевых собак лагеря на беременных женщин, наслаждаясь их выражениями лица и криками ужаса. Или, что одетая в вызывающие наряды, она получала удовольствие от возбуждения заключенных, которые поступали в лагерь. Смотреть на нее означало получить смертный приговор.

Самым серьезным обвинением против Ильзы Кох было то, что она отбирала заключенных с татуировками и приказывала убивать их фенольными инъекциями, чтобы содрать с них татуированную кожу и изготовить из нее абажуры или обложки для книг. Так Ильза якобы создала свою мрачную коллекцию «человеческих картин». Еще одно не менее зловещее обвинение состояло в том, что у нее были 12 высушенных голов заключенных, обработанных химическим путем и использовавшихся в качестве пресс-папье. Некоторые свидетели также говорили о пальцах, которые служили выключателями света.

Эта ситуация абсолютной власти резко оборвалась в 1943 году, когда Карл Отто Кох был обвинен СС в растрате средств, мошенничестве, сексуальных преступлениях, угрозах и даже убийстве офицера, который должен был свидетельствовать против него. Признанный виновным, он был приговорен к смерти и расстрелян в апреле 1945 года. Ильза также была осуждена за соучастие и получение украденного имущества, но назначенное ей наказание в виде пяти лет заключения было отменено. Оказавшись на свободе, она отправилась с детьми в Людвигсбург, недалеко от Штутгарта, где жила ее невестка. Именно там после окончания Второй мировой войны ее арестовали американские оккупационные власти.

Суд на ней состоялся в 1947 году перед военным трибуналом в Дахау, в Баварии. На нем выступили многие бывшие заключенные Бухенвальда, которые свидетельствовали против Ильзы. Некоторые заявили, что видели, как снимали человеческую кожу и делали из нее предметы кожевенного производства. Один из этих свидетелей даже утверждал, что узнал татуировку цыгана на трусах Ильзы…

Ильза, которая на момент суда ожидала ребенка, вероятно, от другого заключенного, была приговорена к пожизненному сроку за систематическое жестокое обращение с узниками лагеря. Четыре года спустя ее освободили за недостаточностью доказательств, хотя вскоре она была вновь арестована, на этот раз властями Федеративной Республики Германии. Этот второй суд завершился приговором к пожизненному заключению с принудительными работами за подстрекательство к убийству, подстрекательство к покушению на убийство, пять эпизодов подстрекательства к жестокому физическому насилию над заключенными и два эпизода физического насилия.

1 сентября 1967 года в женской тюрьме Айхах, где она отбывала наказание, Ильза Кох связала простыни своей кровати, прикрепила их к лампе, висевшей на потолке, и повесилась. В предсмертной записке, адресованной своему сыну, она написала лишь: «У меня нет другого выбора. Смерть для меня – это освобождение».

Сердце тьмы

Психологический профиль Ильзы Кох

На Нюрнбергском процессе, который заложил юридическую основу для расследования преступлений против человечности, произошло событие, неожиданным образом нарушившее монотонность заседаний. Это не было связано с показаниями какого-либо нацистского лидера или с особо разоблачительным свидетельством о масштабе геноцида. Внимание привлекли два небольших предмета из концентрационного лагеря Бухенвальд: высохшая голова польского солдата, убитого за связь с немкой, и изделие из человеческой кожи, известное как «летающая кожа», на котором изображена обнаженная женщина, взмывающая в небо при помощи крыльев²⁸.

Нацисты ценили такие вещи, так как считали заключенных лагерей представителями низших рас и наслаждались ими, как зрители конца XIX века могли наслаждаться выставкой в Британском музее, представляющей любопытные предметы, привезенные авантюристами Ее Величества из других стран. Таким был и дух Ильзы Кох – женщины, для которой весь лагерь Бухенвальд был продолжением зоопарка, существовавшего в его пределах.

Женщины, принимавшие участие в военных преступлениях нацистов, зачастую изображались либо как простые спутницы своих мужей (как правило, членов СС), либо как наивные девушки, не имевшие ни интереса, ни проницательности, чтобы разобраться, чем занимались их партнеры. Однако такое суждение невозможно применить к тем случаям, где существует подавляющее число доказательств сознательного и намеренного участия в актах насилия. Речь идет о тех женщинах, которые, как Ильза Кох, приобрели большую значимость в глазах заключенных, чем их собственные мужья, так как воплощали угнетающую и глубоко бесчеловечную жизнь в лагерях смерти, всегда под угрозой непредсказуемого и капризного убийства.

Можно ли объяснить такое поведение как простые отклонения, как явление «несостоявшихся женщин», которые «предали» свой пол, традиционно ассоциирующийся с заботой о ближних и эмпатией? Можно ли просто назвать Кох монстром и не задумываться больше о ее злодеяниях?²⁹

Не стоит торопиться с выводами, потому что история этой женщины также представляет собой банальный рассказ о жадности и краже, как и повествование о садистском насилии, совершенном в сговоре с ее мужем.

История воровства

С самого начала Ильза хотела обеспечить свое будущее; ее муж, Карл Кох, должен был стать пропуском в ту жизнь, о которой она мечтала, окруженную роскошью и комфортом, а их мог обеспечить только человек, обладающий властью в Третьем рейхе, благодаря поддержке Гиммлера и высокому положению в системе концентрационных лагерей. Дочь крестьян, она больше всего ненавидела бедность; Ильза приобретала вещи компульсивно и охотно наслаждалась всем, что могла заполучить почти без ограничений благодаря своему статусу жены коменданта Бухенвальда. Муж к тому же исполнял все ее прихоти: если Ильза хотела стать отличной наездницей, он построил для нее крытый манеж, где она могла маневрировать на своем коне, отражаясь в зеркалах, совершенствуя движения и укрепляя эго в качестве важной дамы нацистской иерархии.

Тем не менее это был брак, который она контролировала с самого начала. Ее сексуальное мастерство помогло ей привязать к себе Карла – человека, который видел в нацистском режиме исключительную возможность обогатиться, крадя как у государства, так и у заключенных. Даже по тем незначительным этическим стандартам, которые применялись к ответственным за лагеря, Карл Кох представлял собой угрозу: его роскошь и воровство были столь очевидны, что даже Гиммлер не мог его защитить, Кох стал первым и единственным комендантом концентрационного лагеря, казненным главным образом за воровство и за то, что опозорил дух свастики. Его произвольные преступления были второстепенны; в глазах его начальников в последние месяцы войны его позор был непростительным грехом, так как он воплощал тот тип офицера, который привел Германию к окончательному поражению.

В сознании Ильзы Кох

Наиболее точный и краткий способ создать психологический портрет Ильзы Кох – это поместить ее в литературный контекст. В выдающемся произведении Джозефа Конрада «Сердце тьмы» (1899) описывается потрясающее путешествие Марлоу в поисках человека по имени Курц – агента компании по торговле слоновой костью. По мнению начальников компании Курц сошел с ума и, хотя долгие годы он был самым успешным агентом, добывавшим больше всего слоновой кости и приносившим наибольшую прибыль, теперь он стал огромной проблемой, потому что превратился в нечто вроде короля в глубине джунглей, не слушающего голоса разума и обладающего огромной властью среди туземцев, которые убивают и грабят, подчиняясь Курцу с безусловным повиновением. В Бухенвальде Ильза действовала как Курц в джунглях. Она воспринимала себя королевой особого, закрытого и уникального мира, далекого от течения войны.