Читать книгу: «Не позволяй мне верить тебе»

"Люди боятся раскрыться, потому что знают, что близость может ранить. Но именно в этой уязвимости мы находим настоящего себя."

– Аноним.

ПРОЛОГ

– Всё внутри меня сломано. Я слишком разрушена, чтобы быть счастливой. Ты не сможешь исправить то, что со мной сделали. – Я всхлипываю, и мой голос дрожит, предательски выдавая слабость. – Я знала, что тебе нельзя верить… Чёрт, я просила тебя! Я ведь просила держаться подальше от меня. Как же больно… – мой плачь превращается в почти звериный вой, полный безысходности.

Слова выходят неуверенно, будто цепляются за воздух, прежде чем обрести форму. Я смотрю на него сквозь пелену слёз. Его взгляд скользит по моему раскрасневшемуся лицу; в нём столько тревоги, что грудь болезненно сжимается.

– Я докажу тебе, что это не так. Только позволь мне. Ты заслуживаешь лучшего, – говорит он тихо, но в голосе его такая решимость, что на мгновение я почти верю.

Протягивает руку, и его длинные пальцы аккуратно касаются моего лица, собирая солёные капли. От этого тёплого движения мне становится ещё больнее.

– Адель, я прошу… Дай мне шанс. Мир может быть другим. Я сделаю всё, чтобы защитить тебя, – голос его звучит почти умоляюще.

Но страх пророс во мне слишком глубоко. Недоверие стало чем-то, без чего я уже не могла существовать. Я резко отстраняюсь.

– Прости. Слишком поздно.

Отворачиваюсь, делаю шаг, но вдруг…

Подошвы вязнут в чём-то тёмном, липком. Воздух становится плотным, тяжёлым, как застывший янтарь.

Резкий вскрик.

Я замираю, кровь отхлынула от лица. Всё, что я слышу, – это хрип, прерывающийся, отчаянный. Медленно поворачиваюсь.

Кровь.

Она сочится из его рта, каплями падает на воротник рубашки. Он пытается что-то сказать, но выходит лишь надрывный звук, похожий на выдох умирающего зверя. Я опускаю глаза. Руки. Мои руки. Они залиты кровью. Вся одежда пропитана тёмно-багровой жидкостью, она течёт по запястьям, стекает по пальцам. Сердце бешено колотится, но в груди – ледяной вакуум.

Это моя кровь.

Осознание приходит мгновенно, пронзает, как лезвие. Я в ужасе делаю вдох, но воздух становится твёрдым, колючим.

И затем – темнота.

Она укрывает меня, смыкается, забирает в свои холодные объятия.

ГЛАВА 1 Предательство в тени

– Какого чёрта… Сколько времени? – бросаю взгляд на вибрирующий телефон, и во мне моментально закипает злость. Пальцы едва слушаются, а громкий звонок разрывает ещё сонное сознание. Кидаю быстрый взгляд на часы, стоящие на прикроватной тумбе, и морщусь от осознания, что сейчас три часа ночи. Тяжёлый выдох в попытке успокоиться, ещё мгновение, в течение которого я пытаюсь убедить себя, что должна взять трубку. Палец нажимает «ответить» быстрее, чем я успеваю передумать.

– Натали, что случилось? Ты в порядке? – пытаюсь перекричать оглушающую музыку, которая с силой ударяет по ушным перепонкам, но быстро приводит в чувства. Потираю виски и, приподнявшись на локте, вглядываюсь в ещё спящий город за окном спальни.

– Адеееель! Ухууу! Тут так весело! Давай к нам, тут все! – пьяные вопли Натали больно режут слух. Я отодвигаю телефон подальше, глубоко вздыхаю и собираю последние остатки терпения.

– Ты где? С тобой всё в порядке? – кричу в трубку, повторяя свой, кажется, довольно абсурдный вопрос. И без её ответа я могу с уверенностью сказать, что она не в порядке. Впрочем, как и я. Сажусь на кровати, потираю лицо рукой, словно этот жест хоть немного поможет прогнать болезненное ощущение в веках от недосыпа.

– Ещё два шота текилы! – произносит она, вероятно, обращаясь к бармену и игнорируя мой вопрос.

– Ты издеваешься? – все мои попытки сдержать злость терпят неудачу, и я начинаю закипать. Мой вопрос снова теряется в гуле клубной музыки, и, похоже, Натали не собирается обращать на меня внимание. – Я сейчас положу трубку!

– Да ладно, не будь такой занудой! Приезжай сюда, тут так весело, выпей со мной! – наконец, обратив на меня внимание, кричит она в ответ. В такие моменты мне кажется, Натали просто играет со мной – и от одной этой мысли я будто вспыхиваю изнутри, теряя над собой контроль.

– Как же я устала от твоих выходок! Сколько можно? Ты специально меня изводишь? Ты думаешь, тебе одной сложно? Я еле справляюсь со всем! Может, и тебе уже пора хотя бы попытаться? – слова слетают с губ быстрее, чем я успеваю их осознать. Во мне говорит злость, и я замолкаю, не дав себе продолжить этот поток эмоциональных, необдуманных слов, о которых, без сомнения, пожалею.

– Может, я так справляюсь, – через мгновение кричит в ответ сестра, и на последнем слове я слышу всхлип. Тяжело вздыхаю, одновременно ругая себя за свою несдержанность, и понимаю, что не имею права её осуждать, мне стоило бы проявить терпение.

– Ты сейчас где? – спрашиваю уже куда спокойнее, стараясь сгладить то, что уже натворила.

– «Спирит»! – так же спокойно отвечает она.

– Буду через полчаса. Постарайся, пожалуйста, никуда не влипать, пока я не приеду, – она ничего не отвечает, лишь скидывает звонок.

В темноте пытаюсь на ощупь отыскать байку и джинсы. Кажется, если я включу свет, то мои глаза просто взорвутся – они за этот месяц так устали от ночных пробуждений, что еле открываются и ужасно болят. Мне явно не подошла бы работа с ночным графиком.

С трудом натягиваю плотные джинсы: ноги отекли, кожа словно обожжённая – всё от отсутствия нормального режима. Руки почти не слушаются, пальцы еле удерживают грубую ткань. Пуговицу на поясе застёгиваю только с третьей попытки, успевая выругаться – то ли от злости, то ли от усталости. Уже и сама не понимаю.

В этом году ранняя осень выдалась непривычно холодной. Город словно погрузился в нескончаемый поток дождей – серое небо, промозглый ветер и мокрый асфальт встречали меня каждое утро. Всё это лишь усиливало мрачную атмосферу моих и без того тяжёлых дней.

Сколько себя помню, я всегда обожала тёплый сентябрь – как будто лето не хотело сдаваться, до последнего даря остатки своего солнечного жара. Обычно зима в этих краях наступала мягко, не снижая температуру ниже нуля. Но не в этом году.

В этой резкой перемене чувствовалось что-то тревожное, будто сама погода пыталась предупредить. Наверное, это и было предвестием чего-то плохого, но я даже не догадывалась – чего именно.

Холодный ветер неприятно обдает кожу лица, заставляя ощутить её сухость, одновременно проникая под воротник байки. Невольно поеживаясь, я втягиваю шею поглубже в плечи и натягиваю рукава байки так, чтобы спрятать в них свои пальцы, сцепленные в кулаки. Кажется, я чувствую, как холод пробирается к самым костям. От неприятных ощущений мне хочется разочарованно и громко закричать прямо посреди этой тёмной улицы. Я совсем не нахожу веских причин, зачем я сейчас это делаю. Словно я внезапно решила, что должна быть взрослой. В голове звучит ответ: кто-то ведь должен. Хотя кого я обманываю? Какой из меня взрослый! От этой мысли мне даже становится смешно. 19-летний взрослый подросток – вот куда ближе к правде.

Осмотревшись по сторонам, я замечаю две машины такси на главной улице. Подойдя ближе, вижу, что за рулём одной – молодой парень, спящий, откинувшись на подголовник сиденья, а во второй – мужчина средних лет, рассматривающий что-то в своём телефоне. По какой-то причине мне совсем не нравится ни один из них, но резкий холодный порыв ветра заставляет меня принять решение быстрее.

Открываю дверь белого Volkswagen Jetta и выбираю мужчину лет пятидесяти – по крайней мере, он бодрствует. Уже хорошо. В моей нынешней рассеянности нужен хоть кто-то, кто в состоянии держать фокус. Один из нас должен быть в сознании.

– Доброй ночи, до клуба «Спирит», – устало произношу я, прочищая горло, когда сажусь на заднее сиденье. Голос звучит безжизненно, словно все силы ушли на то, чтобы просто добраться сюда.

– Не поздновато ли? – спрашивает таксист с неуместной нахальностью. Тебе-то какое дело? – раздражённо думаю я, но вслух бормочу лишь:

– Мг.

Дороги пустые, город светится мягким, тёплым светом фонарей. Казалось бы, в такие моменты тишина должна успокаивать, но она только подчёркивает, насколько я устала от этого бесконечного ночного фарса. Холодный воздух проникает в салон через приоткрытое окно, заставляя меня снова вздрогнуть. Может, стоило остаться дома? Но если не я, то кто? Теперь нам больше не на кого рассчитывать.

– На месте, – через 15 минут водитель резко тормозит напротив входа в клуб. Яркие огни слепят глаза, заставляя болезненно щуриться, музыка гремит так, что вибрации отдаются в груди, даже на таком расстоянии. Я сглатываю, стараясь отогнать подступившую тошноту. Не хочу быть здесь, и кажется, всё внутри меня сопротивляется этому не меньше. Мои ночи за последний месяц превратились в отвратительную бессмысленную рутину, от которой, как бы я не старалась, не могу избавиться. Я то и дело играю роль, в которую сама слабо верю. Я реально пытаюсь кого-то спасти? Себя бы спасла, – звучит ехидный голос в голове. Внезапно замечаю, что просто сижу и молча пялюсь на толпу людей у клуба. Встряхнув головой, чтобы прийти в себя, кидаю таксисту пару сложенных купюр и быстрым шагом иду к выстроенной очереди перед огромной металлической дверью с неоновой вывеской.

– В таком виде нельзя! – передо мной внезапно появляется лысый охранник в чёрном пиджаке. Он кривит нос, морщась, как будто ему ужасно неприятно на меня смотреть. Я морщусь в ответ. Его рука, словно материализуясь, преграждает путь. Почему такие, как он, всегда настолько самоуверенные? Он ухмыляется, явно наслаждаясь моментом и моим ошарашенным видом.

– Я не за стопкой текилы пришла. Хочу лишь забрать сестру, – почти уверенно произношу я, стараясь не обращать внимания на внушительные габариты охранника, которые заставляют меня невольно вжаться в себя.

– Меня это не волнует! В таком виде нельзя, – он приподнимает бровь и делает шаг вперёд, полностью закрывая собой входную дверь. – Посмотри на людей в очереди. Ты хоть одного видишь в байке и джинсах? – цокает он, словно отвечая на свой тупой вопрос. – Так с какой нахрен стати я должен пропустить тебя? – Его взгляд буквально пропитан надменностью. Кажется, она, словно густой мёд, растекается по его венам, из-за чего он слегка вздрагивает, довольный своим замечанием. Какой же тупой болван. Его самодовольный вид и высокомерный взгляд заставляют меня закипеть. Любое неуважение чертовски выводит меня из себя.

– Да мне плевать! Тогда приведи её сюда! – практически выкрикиваю я, не зная, на что рассчитываю.

Конечно, он лишь фыркает и качает головой. Мы ведь оба люди, чёрт возьми. Ну, я – в большей степени. А он?.. Возможно, только по документам. Неужели капля человечности – такая роскошь?

– И как мне её оттуда достать? Я не первый раз здесь, и меня всегда пропускали, – устало бормочу, осознавая, что всё это бесполезно.

– С чего бы меня это должно волновать? – он приподнимает подбородок, отводя взгляд куда-то в сторону, словно ему неприятно смотреть на меня.

– Да что с тобой не так? Мне нужно всего пять минут, чтобы забрать пьяную в стельку сестру, заплатить по счету, и я сразу же уйду, – наступаю на него, пытаясь звучать решительно, но даже себе кажусь лишь истеричным ребёнком, который считает, что правила для всех, кроме него.

– Ты реально глухая или прикидываешься? Я тебе ещё раз повторяю! В байке и джинсах нельзя! Можешь их снять и пройти в том, что останется на тебе! – он обводит нахальным взглядом мой силуэт, довольно приподнимая уголок губ. Он сейчас правда предложил мне пройти голой?!

Делая шаг в сторону и пропуская проходящую мимо меня пару, охранник пренебрежительно машет рукой, намекая мне уйти и не задерживать очередь.

К своему просто невыносимому разочарованию я понимаю, что здесь абсолютно бессильна, и поверженно ухожу в сторону парковки. Мои пальцы слегка подрагивают, нервно сжимаясь и разжимаясь, но это не помогает успокоиться.

– Твою мать! – вырывается у меня, когда я резко выхожу в зону, где, кажется, никого, кроме меня, нет. Ярость бурлит внутри. Я достаю телефон из кармана и набираю номер Натали, но заранее знаю, что она не ответит.

За этот месяц я набралась опыта. У нас выработалась отлаженная система ещё после той первой ночи, когда я лежала в кровати, пытаясь оплакать нашу потерю, как, например, делали Ана и Натали, но ни одна слеза так и не скатилась по моей щеке. Я будто иссохла, и, несмотря на распирающее чувство скорби, мне хотелось делать всё что угодно, но только не плакать. В ту ночь я начала сомневаться в своей человечности, пока мой телефон не завибрировал – точно так же, как сегодня.

Ночной звонок, за которым сразу вспыхивает злость – хотя, поначалу был страх. Мы все знаем: ни ночные звонки, ни звонки на рассвете не приносят хороших новостей. Затем – поездка в такси до клуба, попытки найти Натали, огромный непогашенный счёт, злые бармены и её пьяное тело, которое ещё и сопротивляется.

Не знаю, что за привычка у меня разговаривать с самой собой, но от усталости, переполняющей меня, слова слетают с губ:

– Да какого, блин, чёрта я здесь вообще делаю?! Аааа… – колочу в бессилии ладонями по бёдрам, выплёскивая раздражение куда-то в темноту парковки.

– С тобой всё в порядке? – неожиданно раздаётся позади мужской голос: ленивый, небрежный, будто даже эти простые слова ему дались с трудом.

Я вздрагиваю и резко оборачиваюсь. На фоне ярких огней клуба виден лишь размытый силуэт. Он медленно приближается, но света всё ещё недостаточно, чтобы разглядеть его лицо.

Я оглядываюсь по сторонам и понимаю – мы здесь совсем одни. Волна тревоги пробегает по телу, лёгкая, но ощутимая.

– Всё нормально, – отвечаю слишком резко, почти отрывисто. Боковым зрением лихорадочно выискиваю путь к отступлению.

– На кого ты так кричала? – он делает ещё несколько вальяжных шагов, и его голос звучит раздражающе спокойно. Словно я – истеричка, а он – чёртов Будда, медитирующий на фоне апокалипсиса.

Наконец тёплый свет фонаря частично выхватывает из темноты его силуэт. Теперь я различаю его высокую, чуть сутулую фигуру и дорогую, хоть и небрежно сидящую одежду, но лицо по-прежнему скрыто в тени. Он останавливается на грани света, будто намеренно дразня моё воображение, и слегка склоняет голову набок, внимательно меня изучая.

В следующий момент он подносит сигарету к губам, и тлеющий огонёк на мгновение освещает его нижнюю часть лица. Сквозь тонкий клубящийся дым я различаю грубую щетину на щеках и подбородке. Он медленно затягивается, пропуская дым в лёгкие, а затем так же спокойно выпускает его через нос, даже не морщась.

– На себя, – отвечаю я, щурясь в попытке разглядеть его, но яркий свет клуба за его спиной мешает.

– Тебе не кажется это странным? – он зажимает сигарету двумя пальцами и криво улыбается. Как будто ему скучно, но сам разговор его забавляет. Или я.

– А тебе? – Я осознаю, что совершенно не готова к этому странному диалогу. Разворачиваюсь, собираясь уйти, но он, будто не замечая этого, продолжает говорить:

– Мне нет! – в его хриплом голосе слышится лёгкое опьянение, но речь остаётся чёткой. – Что случилось? Может, я могу помочь?

– О, да ладно, что тебе нужно? – я резко разворачиваюсь и сверлю его взглядом. В последнее время злость накрывает меня мгновенно, не оставляя времени на раздумья.

– Я же сказал: помочь, – спокойно отвечает он, делая очередную затяжку. Его невозмутимость раздражает меня ещё сильнее. Я же говорю – сраный Будда.

– С чего бы это? – Кажется, моё лицо невольно искажает гримаса недоумения, и его это, похоже, озадачивает.

– Потому что могу, – он пожимает плечами, словно это самый очевидный ответ на свете.

Я в полном замешательстве и не нахожу слов. Мой взгляд цепляется за его силуэт, потом ускользает к ярким, слепящим огням ночного клуба за его спиной. В голове вспыхивает мысль: что я теряю? Я ведь не могу просто развернуться и уйти, оставив её там.

Воспоминания всплывают сами собой – тот вечер, когда Натали успела разозлить барменов ещё до моего приезда. Тогда я провела остаток ночи в полицейском участке, убеждая офицеров, что сестра просто перебрала и не замышляла ничего криминального. Сейчас всё могло повториться. Я сжимаю губы, сдерживая раздражённый вздох.

– Боже, какая глупость… – выдыхаю, закатывая глаза, а потом всё-таки решаюсь рассказать. – Мне нужно забрать пьяную сестру из этого клуба, – тычу пальцем за спину незнакомца, указывая на здание позади него. – Но этот тупоголовый охранник не пускает меня, потому что я выгляжу вот так, – раздражённо провожу ладонью вдоль байки.

Хотя, если быть честной, злость во мне кипит вовсе не из-за охранника. А потому, что моя жизнь в последнее время ощущается как чёртово колесо фортуны, где мне всё время выпадает один и тот же дерьмовый сектор.

– С этим я точно могу помочь, – уверенно заявляет он, чуть вскидывая брови.

Я прищуриваюсь.

– Как?

– Это клуб моего брата. – Он снова криво усмехается, словно иначе не умеет, и кивает в сторону здания. Затем небрежно выбрасывает недокуренную сигарету и протягивает мне руку. – Пошли, я тебя проведу.

Я смотрю на его ладонь, потом – на него самого.

Правильнее было бы отказаться. Не принимать помощь от незнакомца, который курит в темноте и улыбается так, будто весь этот мир ему безразличен.

Но внутри словно что-то обрывается, и усталость накатывает оглушающей волной. Мне не хочется спорить. Мне просто нужно забрать сестру.

Пальцы сами тянутся к его ладони, и, поддавшись импульсу, я иду за ним.

– Дени, эта девушка со мной. Запомни её лицо, и в следующий раз, даже если она будет одета в мусорный пакет, пропусти её. Ты понял? – его голос звучит уверенно и жёстко, совсем не так, как минуту назад.

Я сразу замечаю, как меняется выражение лица охранника – словно у этого парня действительно достаточно власти, чтобы причинить ему проблемы. Дени пристально смотрит на меня, приподняв бровь, затем коротко кивает и, отступив в сторону, даёт нам пройти.

Входная дверь распахивается, и наконец свет освещает лицо незнакомца, дорисовывая детали, которые моё воображение пыталось заполнить в темноте. Он поворачивается ко мне, и я замечаю пухлые губы, острые скулы, тёмные взъерошенные волосы. На брови – небольшой шрам, едва заметный в те мгновения, когда по его лицу пробегает неоновый свет. Но главное – его глаза. Они кажутся такими отрешёнными, словно он не здесь. В них грусть, отчаяние, алкоголь и ещё что-то, что я не могу определить.

Он отпускает мою ладонь, как только мы проходим узкий коридор, и по телу тут же пробегает лёгкая дрожь.

– Теперь веришь? Я же говорил, что могу помочь, – он снова улыбается, но его глаза остаются пугающе пустыми.

На мгновение мне становится действительно интересно узнать, что с ним произошло. Его взгляд странный, почти неживой. Даже яркий голубой оттенок радужки не способен скрыть это безжизненное выражение.

Я глупо пялюсь на него, но, одёрнув себя, резко моргаю, пытаясь прогнать навязчивые мысли. У меня своих проблем хватает.

– Спасибо. Что я тебе должна? – слова даются с трудом, голос чуть охрип от табачного дыма и чужих запахов.

– Ничего. Я слишком хорошо знаю, какими проблемными могут быть братья и сёстры, – в уголке его рта появляется странная, едва заметная усмешка.

А потом он вдруг подносит ладонь ко лбу и салютует мне. Жест настолько не вяжется с его образом, что я на мгновение замираю. Я даже не успеваю среагировать, как он уже разворачивается и растворяется в толпе.

Стою, смотрю ему вслед, чувствуя, как что-то странное растекается внутри, холодное и неприятное. Но у меня нет времени разбираться. Мне нужно найти Натали.

Музыка гремит так оглушительно, что в ушах начинает звенеть, едва я оказываюсь на танцполе. Воздух тяжёлый, пропитанный потом, алкоголем и сладким дымом электронных сигарет. Возле барной стойки толпа – все что-то кричат, толкаются локтями, пытаясь привлечь внимание бармена.

Среди хаоса я почти сразу нахожу её. Белые волосы, стянутые в тугой хвост, вспыхивают в неоновом свете. Натали стоит у стойки, активно жестикулируя, рассказывает что-то парню, который явно позволяет себе больше, чем следует.

– Натали! – резко хватаю её за руку и разворачиваю к себе.

Пьяный взгляд мечется, не сразу фокусируясь. Кажется, ей нужно несколько долгих секунд, чтобы осознать, кто перед ней.

– Ооо, Адель! – она тянет моё имя, голос звучит глухо, словно с запозданием доходит до собственного сознания.

В нос тут же бьёт резкий запах алкоголя, смешанный с сигаретным дымом. Я морщусь.

Натали смотрит на меня странно, словно видит впервые. Её взгляд замутнён, но я чувствую, как он цепляется за черты моего лица – пристально, почти одержимо. В её глазах мелькает раздражение и, привычная уже для меня, зависть.

Она всегда была хороша собой: большие карие глаза, овальное лицо, густые ресницы, натуральные прямые светлые волосы. Чуть крупнее меня, но с подтянутой фигурой, изящной за счёт длинных рук и прямой осанки.

Но бессонные ночи, алкоголь, обезвоживание – всё это постепенно размывало её красоту. Кожа стала рыхлой, под глазами залегли тени, губы потрескались. И всё же, даже теперь, несмотря на усталость и затуманенный алкоголем взгляд, она оставалась красивой.

Но, похоже, сама этого не замечала. Или не хотела замечать.

Натали всегда находила в себе недостатки, с какой-то дикой ненавистью относясь к тому, кем была.

Иногда она долго разглядывала меня, а потом негромко произносила:

«Вот если бы я была так же похожа на мать…»

И каждый раз эта фраза обрывалась на полуслове. Если бы – то что?

– Ты наконец-то пришла! Давай выпьем? – Натали наклоняется ко мне, стараясь перекричать ритмичные басы.

В мгновение меня окутывает запах её духов – терпкий южный аромат, совершенно ей не подходящий.

– Нет! Мне завтра в офис. Точнее, уже сегодня. Ты хотя бы счёт закрыла? – я чуть отстраняюсь, машинально оглядывая стойку в поисках чека.

– Какая же ты скучная, фу! – в голосе скользит насмешка.

Но когда я встречаю её взгляд, внутри что-то неприятно сжимается. Я часто видела в нём осуждение, зависть, порой – любовь. Но презрение? Это я вижу в его глазах впервые.

Хватаю её за запястье, тёплое, липкое от пота, и дёргаю к себе.

– Пошли.

Натали нелепо откидывает голову назад, глаза её блестят, рот приоткрыт.

– Ну неееет, – жалобно тянет она, её тело качается в такт басам, как водоросль в тёплом течении. – Я хочу ещё танцевать. Посмотри, сколько здесь красивых парней.

Я сжимаю зубы, ощущая, как раздражение нарастает внутри.

– Ты делаешь это специально? Постоянно выводишь меня из себя? Напомню, у тебя есть Патрик.

– Подумаешь, – она беззаботно дёргает плечом, и её волосы, расплетаясь из хвоста, рассыпаются по груди и ключицам, липнут к влажной от пота, обнажённой коже. – Он ничего не узнает.

Резким движением она вырывается, разворачиваясь, спотыкается – и тут же врезается в высокого, широкоплечего парня в черном, стоящего за её спиной. Она цепляется за него, буквально повисая на его шее. Его лицо теряется в неоновом сумраке, но я успеваю уловить его усмешку. Его руки мгновенно обвивают её, прижимая к себе.

– Эй! – голос у меня ломается, и я закашливаюсь от едкого табачного дыма. – Убери руки!

Парень медленно поворачивает ко мне голову. Его взгляд ленивый, с прищуром, словно он оценивает покупку.

Я тяну Натали, но он не спешит её отпускать.

– Я сказала, отпусти её.

Всё происходит за секунду. Рывок – и теперь его руки на мне. Сильные пальцы впиваются в поясницу, скользят ниже, словно изучают, примеряются. Моё дыхание дрожит. В голове гулко отдаётся звук басов, ударов сердца, биения стеклянных бокалов о стойку.

Я чувствую, как его руки медленно, методично двигаются дальше, и кажется, что всё вокруг – запах алкоголя, сигаретный дым, вспышки неонового света – запутывается в вязкий, удушающий ком.

Музыка, которая теперь звучит как будто издалека, больше не совпадает с ритмом моего сердца. Оно стучит быстрее, глухими, несоразмерными ударами, как если бы кто-то пытался выломать дверь изнутри.

Я пытаюсь дёрнуться, но его пальцы сжимаются крепче. Болезненно царапая кожу сквозь ткань. Едва уловимое движение, почти невидимое в толпе. Но я ощущаю его каждой клеткой.

Крик застревает в горле. Натали рядом, но как будто за стеклом. Она смеётся, что-то говорит, но слова проваливаются в гул, теряются. Я должна что-то сделать. Должна вырваться.

Но время замедляется, удлиняется, и каждое мгновение становится липким, как патока.

– Убери руки, скотина! – мой голос звучит резче, чем я ожидала, но он только ухмыляется, лениво, с какой-то хищной игривостью. От него несёт алкоголем и чем-то ещё – горьким, металлическим. Запах впивается в ноздри, вызывает тошноту.

Сердце колотится в груди, сжимается от страха. Его глаза – мутные, стеклянные, но в них есть что-то неприятно осмысленное. Он не просто пьян. Он в полной мере наслаждается тем, что делает.

– Тебе нравится? – его голос противный, напевный. – Ты бойкая, да? Мне такие нравятся.

Его ладонь опускается ниже. Другая, грубая, настойчивая, скользит вверх. Сердце проваливается куда-то в пустоту.

– Я сказала, убери руки, урод!

Но тело словно цепенеет, с каждой секундой сопротивление даётся тяжелее. Я осознаю, что у меня есть только один шанс.

Резко дёргаюсь вперёд и впиваюсь зубами в его ухо, сжимаю челюсти, кусаю до хруста, пока в рот не набивается горячий, липкий привкус крови.

Он взвывает словно безумный. Отшатывается.

– Сука! Ты мне ухо прокусила!

Я задыхаюсь, судорожно вытирая тыльной стороной ладони рот. Бросаю короткий взгляд на Натали и, затаив дыхание, начинаю озираться в поисках выхода.

Нужно убираться отсюда. Немедленно.

– Тебе не жить! Ты пожалеешь, что это сделала, мразь! – его голос срывается на истеричный рык. Он делает резкий выпад вперёд, замахивается.

Я едва успеваю отшатнуться. Удар пролетает в сантиметре от моего лица, но за ним сразу же следует второй – размашистый, яростный.

И тут его руку перехватывают.

Всё происходит слишком быстро. Он дёргается, оглядываясь через плечо, и тут же натыкается на чужой кулак. Голова откидывается назад, ноги заплетаются. Завязывается драка.

Удары – тяжёлые, хрустящие, глухие. Я замираю, как загипнотизированная. Всё, что вижу, кажется нереальным, выцветшим, словно в замедленной съёмке: искажённые гневом лица, всплески пота и крови, вспышки ярости в глазах.

Где охрана?

Из толпы выскакивают двое – крепкие, широкоплечие, в чёрных майках. Я уже собираюсь выдохнуть с облегчением, но вдруг замечаю, как меняется выражение их лиц.

Они внимательно следят за дракой, и мгновенно теряют весь свой запал. Их решимость тает на глазах. Они переглядываются. Один из них делает шаг, но тут же останавливается. Второй медлит, сжимает кулаки, но не двигается.

Что тут вообще творится?!

В толпе разносятся крики, и вдруг до меня доходит смысл обрывков фраз: в драке участвуют два брата. Один из них – тот самый парень, что привёл меня сюда, с дурацкой ухмылкой и опустошённым взглядом. И в следующую секунду я осознаю: тот наглый урод, который меня облапал, – и есть владелец клуба.

Невольно замираю. Он бьёт – снова и снова, без сожаления, прямо в лицо моего нового знакомого. Удары летят без остановки. Второй отвечает, но его удары мягче, будто он не хочет причинить серьёзный вред. Их лица размыты кровью, но ни один не собирается останавливаться.

Странное, невыносимое ощущение. Руки сжимаются, сердце колотится, а я всё ещё стою, как привязанная к полу, не в силах оторвать взгляд от этой жестокой сцены.

Инстинкт или безумие? Замечаю стакан. Хватаю. Он тяжёлый, словно не стекло, а металл. Замахиваюсь. Стакан взрывается о голову придурка глухим звуком и рассыпается осколками по полу. Его тело, лишённое опоры, оседает. Он падает на колени, зажимая голову руками, словно пытаясь заглушить боль, которая внезапно накрыла его.

Повисает ядовитое молчание. Взгляды всех в зале удивлённо скользят по мне. Даже мой новый знакомый замирает. Он поворачивается, вскидывает брови, но в его глазах нет злости. Только удивление.

– Уведите его в ВИП-комнату! – командует брюнет, указывая на своего брата. Его голос холодный, резкий, как лезвие, разрезающее повисшую тишину. – И попросите Стива обработать его раны.

Охранники кивают. Двигаются неторопливо, буднично. Будто эта сцена – ничто больше, чем повседневная рутина.

– Ты за это ответишь, сука! Тебе не жить! – голос, сорванный и хриплый, бьёт по ушам, врываясь в сознание и заставляя сердце забиться быстрее. Он всё ещё на полу, голова опущена, пальцы судорожно сжимают виски, но его глаза, сверкающие ненавистью, сверлят меня из-под устало опущенных бровей.

– Закрой рот, Алек. Ты её пальцем не тронешь. – Голос моего спасителя спокоен, но в этом спокойствии – сталь. Ни тени сомнения, ни намёка на страх. Странное, непривычное чувство растекается внутри. Внезапно понимаю, что чувствую себя должной ему.

Он делает шаг вперёд, взгляд его тяжёлый, пронзительный, и на мгновение мне кажется, что воздух в клубе стал таким тяжёлым, будто вот-вот не хватит кислорода.

– Чего уставились? Шоу окончено. Все свободны.

Один резкий взмах рукой – и толпа, словно очнувшись, оживает и начинает двигаться. Музыка вновь возвращается, сотрясая грудь басами. Люди рассеиваются, но их взгляды ещё цепляются за нас, за него, за меня.

– Ты в порядке? – Голос его возвращает меня в реальность.

Я моргаю, не сразу понимая, что он обращается ко мне.

Его лицо в тени, но я вижу, как кровь стекает по брови, заливая правый глаз.

– Да. – Киваю, но голос предаёт меня, застревает в горле и звучит с сильной дрожью. – А ты? – Кивком указываю на его разбитую губу.

– Нормально. Мне не привыкать. – Морщится, будто отгоняя что-то неприятное. Он выглядит так, будто боль для него – не что-то из ряда вон выходящее, а привычный фон, который может смутить кого угодно, но только не его.

– Могу я помочь? – Слова вырываются прежде, чем я успеваю их осмыслить. – Промыть раны. Хоть что-то.

Я не знаю, зачем это говорю. Возможно, это способ вернуть хотя бы немного контроля и не чувствовать себя такой уязвленной.

Он не отвечает сразу. Стоит, смотрит куда-то мимо, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. И вот – почти незаметный кивок. На одно, короткое мгновение мне кажется, что его броня дала трещину. Только крошечную. Но этого недостаточно, чтобы пустота исчезла из его окрашенного свежей кровью взгляда.

Я оглядываю зал, и мои глаза моментально цепляются за Натали. Она сидит у бара, весело улыбаясь и флиртуя с очередным парнем. Её смех – как тягучая боль, заполняющая грудную клетку. Передо мной не та сестра, которую я когда-то знала. Чужая. Не понимаю, как всё могло так измениться. Слишком долго я считала её самым близким человеком, а теперь… пустота. Я тяжело вздыхаю и отвожу взгляд.