Читать книгу: «Ариадна из чугуна и стали», страница 2

Глава 3, Метельник

⁸

Грейс задумчиво покосилась на консольные часы, стоявшие на безукоризненно чистом столе. Главный обвиняемый опаздывал: а все почему? Если бы его отцом не был начальник поезда, он бы уже давно сидел в кабинете следователя и мучительно оправдывался. Но увы.

Вагон нервно постукивал на стыках в такт беспокойным мыслям. Верный Билли сидел поблизости: порой он весьма удачно сливался с предметами мебели, его было не слышно и не видно.

Дверь скрипнула и отворилась, Грейс хищно уставилась на посетителя. Франт, каких еще поискать, и держится с невероятным апломбом. Физиономия самоуверенная, дерзкая, губы полные, похотливые. Наглые глаза пробежались по ее фигуре, хорошо, что она предусмотрительно застегнулась на все пуговицы.

– Доброе утро, – ясным переливчатым голосом поздоровался с ней Жан Риваль.

– День, – машинально поправила она его.

Красивые рыжие брови изобразили немыслимую дугу.

– Присаживайтесь, – вежливо указала она на дальний стул. Ей хотелось, чтобы парень уважал личное пространство. Но нахал проигнорировал ее жест и, плюхнувшись на ближайший стул, невинно захлопал длинными ресницами.

– Не совсем понимаю, почему меня вызвали к вам, – с театральной растерянностью сообщил он ей.

– Правда не понимаете?

Красавец сделал вид, что глубоко задумался.

– Кажется, начинаю догадываться, – Жан интимно понизил голос и пошло ухмыльнулся, – но у меня очередь, крошка. Если хочешь, внесу в свой список ожидания, но, боюсь, на этой неделе уже все расписано по часам.

Данная сентенция не произвела на Грейс ни малейшего впечатления. Она насмешливо посмотрела на наглеца и сказала отчетливо, как неразумному младенцу:

– Куда вы дели глаза Мэрридит?

Рыжеволосый не стушевался.

– Хотел их в фамильную коллекцию драгоценных камней. Они были чудо как хороши.

– Вы в своем уме?

– А вы?

– Билли, ты записал показания обвиняемого?

На этой фразе Жан активно запротестовал.

– Это были вовсе не показания, – заявил он. – Вы спросили у меня нечто абсурдное, и я ответил вам в том же духе. На самом деле я совершенно не понимаю, о чем идет речь.

– Разве вы не слышали о произошедшем? Вчера вечером Мэрридит Берч убили в парковом вагоне. Когда ее обнаружили, она была без глаз.

– Бедняжка, – цинично фыркнул Жан. – Жаль, что я так и не успел с ней поразвлечься.

– У нее нашли вашу фирменную запонку. А также есть показания свидетелей, что жертва направлялась на свидание с вами. Лучше признайтесь сейчас, и не будем отнимать друг у друга время.

Рыжеволосый легко пожал плечами, лицо его отражало безмятежность – ну и самообладание!

– Что ж, все это, конечно, правда. Я действительно подарил Мэрри запонку. Женщины любят всякие побрякушки: они как глупые сороки, тащат в свое гнездо все, что блестит. И я хотел с ней погулять. Однако до парка я так и не дошел, меня задержали.

Следователь нахмурила брови. Ей отчаянно хотелось наказать наглеца, однако, как это сделать, когда за ним стоит столь влиятельная персона, как начальник поезда?

– Кто вас задержал и на каком основании?

Обвиняемый вызывающе посмотрел на Грейс, и его полные губы вновь раздвинулись в циничной усмешке.

– Зашел по дороге в цветочную лавку, купить Мэрри букетик, а там встретил старую знакомую. Ну вы понимаете, слово за слово и…

– А что потом?

– Подруга оказалась весьма страстной, и мы уединились в ее купе. Свидание пришлось перенести на неопределенный срок. Хотите, расскажу подробности? Думаю, вам это придется по вкусу, признайтесь, вы ведь горячая штучка, госпожа Коллинз?

Следователь поморщилась, как от глотка машинного масла.

– Как давно вы знакомы с Мэрридит?

– Я ее приметил с самого первого дня нашей поездки, но как-то не осведомлялся о том, кто такая. Неделю назад мы поближе познакомились в вагоне-ресторане. Совместное путешествие весьма располагает к тесному общению.

При последних словах он опять интимно понизил голос, а мерзкие карие глаза его сделались влажными. Грейс внутренне содрогнулась. Неужели девушки в здравом уме и памяти могут клевать на подобное ничтожество? Неужели высокое положение, деньги и непередаваемый апломб мерзавца настолько ослепляют их?

– В каких отношениях вы состояли?

– Дружеских, – понимающе хмыкнул Жан. – Мне было интересно с ней общаться. Оказалось, что Мэрри еще и неглупа – составитель дорожных маршрутов, нешуточная это профессия. Ничто так сильно не возбуждает мужчину, как ум прелестной девчонки.

Грейс, подавляя глухое раздражение, задала еще пару вопросов: она не торопилась, ибо каким-то внутренним следовательским чутьем была уверена – они еще непременно встретятся. И уже при несколько иных условиях. Когда они расставались, рыжеволосый сказал ей подчеркнуто-вежливым тоном:

– Я знаю, госпожа следователь, вам не терпится наказать убийцу. Однако я вас уверяю – сейчас вы идете по ложному следу.

– И накажу, не сомневайтесь, – холодно заявила Грейс.

Жан Риваль мерзко хихикнул. А затем, уже выходя за дверь, сказал пошловатым тоном:

– Вам бы очень подошло кожаное платье, госпожа следователь. И витая плеть в правой руке.

Когда он вышел, Грейс обернулась на Билли: помощник едва сдерживал смех, однако когда ее льдистые глаза впились ему в лицо, он мгновенно посерьезнел.

– Наведайся, пожалуй, в цветочную лавку. Проверь показания этого нахала. Почему-то я не сомневаюсь, что именно он убийца.

– А зачем ему понадобились глаза? Напоминает ритуальное убийство.

Грейс задумчиво покачала головой.

– Богатый аристократ, чуть ли не самый влиятельный человек на этом поезде. Ему скучно. Хочется новых эмоций, развлечений.

– Думаете, он пошел на убийство из-за скуки? – удивленно проговорил Билли.

– На что только не идут люди, чтобы потешить самих себя, – с горечью отозвалась Грейс. – Кстати, как тебе Жан?

– Мерзавец. Но, если взаправду хотите моего мнения, госпожа Коллинз… Не верю я, чтобы он был убийцей.

– А в глазах у него жестокость. И он циничен. Видно же, что ему совсем не было жаль бедняжку. Даже бровью не повел. А ведь мы едем в одном поезде, причем уже довольно давно. Впрочем, боюсь его слова про алиби могут оказаться правдой. Выясни все, Билли. И мне нужно больше информации о Мэрридит Берч. С кем она встречалась, чем жила. По заключению судмедэксперта она умерла еще до того, как лишилась глаз, и на ее теле не нашли следов насилия.

– Я все сделаю, госпожа Коллинз.

Билли бросился выполнять поручение так ретиво и отчаянно, что чуть не снес плечом раздвижную дверь купе. Очень славный и исполнительный работник. Единственный его недостаток заключался в том, что он, на свою беду, являлся мужчиной. А Грейс терпеть их не могла.

Глава 4, Автосцепка

⁹

На следующее утро после дня рождения Анкеля

Глаза резко открылись: все тело болело, точно по нему проехался поезд. Кстати, о поездах. Почему вдруг именно это сравнение пришло ей в голову? Навязчивая идея мучительно пульсировала в мыслях. Сейчас вокруг тоже отрывисто стучало – очень похоже на удары колес о стыки рельсов. Картинка за необычным стрельчатым окном постоянно менялась: это ведь они движутся, а не в глазах мельтешит? Комната при этом оказалась достаточно необычной: просторной, мрачноватой – чистая готика, со сводчатым потолком, откуда хищным глазом зияла стеклянная роза из витражей. Сквозь нее просматривалось серое небо, взлохмаченное лоскутами облаков. Все такое странное, непривычное… Подобно вспышке молнии мысли пронзил один пугающий факт: кто она? Как ее зовут? Страх заморозил все ее существо: как так случилось, что она не помнит своего имени? Но что-то ведь хранилось в памяти… Странные разрозненные обрывки, такие же одичалые и лохматые, как небо за окном.

Обескураженная, взволнованная, она вскочила на ноги, ступни буквально утонули в длинном ворсе ковра. На столе из красного дерева лежала стопка корреспонденции и хищно лыбился керосиновый фонарь.

В дверь неожиданно громко постучали, и она от страха села на постели.

– Элли! Я войду на минутку, надо потолковать с тобой.

Она с головой накрылась одеялом, но это, увы, не сдержало настойчивого посетителя, который, перестав стучать, бесцеремонно отодвинул незапертую дверь.

– Ты занята, дорогая? – послышался холодный женский голос, в котором плавали кубики льда. Прямо как в бокале с виски. Она испуганно высунула из-под одеяла нос.

– Ах, Элли, как можно спать днем! И почему твое купе не заперто? В нынешние времена не стоит быть столь беспечной, – с неприкрытым укором произнесла высокая манерная дама, стоявшая на пороге ее комн… купе. Так значит, ее зовут Элли?

– Разве ты сегодня не принимаешь клиентов?

– Эээ… Клиентов? – медленно повторила за дамой новоиспеченная Элли, решившая в мыслях называть себя этим не лишенным изящества именем. В конечном счете это лучше, чем ничего.

– Да, разве сегодня не приемный день?

Элли поморщилась и еще раз окинула взглядом даму. Чрезвычайно прямая, угловатая, как стоп-кран, невероятно строгая: что ей вообще нужно? Элли не знала эту манерную женщину с черепаховым лорнетом в руках, равно как ничего не помнила об упомянутых клиентах. Скосив глаза на безупречный костюм гостьи, сшитый из темно-зеленого сукна, Элли подслеповато прищурилась. «Грейс Коллинз, следователь по особо важным делам», – значилось на нашивке.

– Г-грейс… – пробуя новое имя на языке, произнесла Элли. – Я… нехорошо чувствую себя сегодня. Голова раскалывается.

– Бедняжечка! – воскликнула Грейс так живо, словно давно ждала этого признания, и, присев на самый уголок кровати, взяла руку Элли в свою. Ее ладонь оказалась сухой и шершавой, словно наждачная бумага. – Ты слишком много работаешь. Да и клиенты бывают сложными, понимаю. Тем более, грядет ежемесячная диагностика… Общаться со всеми пассажирами поезда, выслушивать их бесконечные проблемы… Ах, я так понимаю тебя, моя хорошая! Как славно, что у нас несколько дежурных психологов.

Элли рассеянно кивнула. Психолог? Так вот, чем она занималась? Учитывая ее плачевное состояние, ей самой бы не помешал психолог. А еще лучше – невролог.

Грейс ласково, почти интимно потерла ее ладонь подушечками пальцев, словно успокаивая.

– Все еще болит?

– Что?

– Голова, Элли, ты жаловалась на…

– Ах да. И подташнивает, кажется…

– Я хотела с тобой поговорить, – вдруг посерьезнела следователь, и Элли догадалась, что та, наконец, соизволила перейти к основной цели своего визита.

– Да-да, я про то ужасное преступление, всколыхнувшее весь наш состав… – Грейс запнулась, ожидая, видимо, ответной реплики. Элли с кислым видом кивнула, хотя она совершенно не припоминала никаких преступлений.

– Тебе, должно быть, особенно тяжело! Бедняжка Мэрридит! Просто ужасно оказаться на ее месте… Да еще и такое жестокое убийство… Ее глаза до сих пор не могут найти… А что, если их съели? Или выкинули из поезда, как ненужную безделушку? Думать об этом не могу… Ах, прости за подробности…

Элли почувствовала, как к горлу и правда подкатывает. Скорее бы уже она ушла! Как бы ее выпроводить…

– Грейс… Я не совсем понимаю, что вы… ты от меня хочешь? Я и правда заболела и…

– Понимаю. Но и ты меня пойми. Я обязана с тобой поговорить. Дело это исключительной важности. У нас есть несколько подозреваемых, однако, к сожалению, маловато улик.

– При чем здесь я?

– Дело в том, что подозреваемые скоро придут к тебе на прием. Ежемесячная диагностика, помнишь? Я, конечно, знаю, ты всегда на стороне клиента и обязана сохранять все в секрете, однако… Слишком уж щекотливое положение. Мы едем в одном поезде, ограниченное пространство… Между тем среди нас находится опасный маньяк, который в любой момент может проявить себя. Его следует найти и наказать, понимаешь, о чем я?

– Не совсем…

Грейс вздохнула и снова потерла ее руку наждачными пальцами.

– Я знаю, дорогая, про клятву врача и прочее, но… Мне кажется, в нашей ситуации любые средства хороши, ведь на кону благополучие и жизнь пассажиров. А нам еще столько ехать вместе, бок о бок! Словом, я бы хотела, чтобы ты особенно присмотрелась к двоим подозреваемым… Узнала про их проблемы…

– И кто это? – чисто машинально спросила Элли.

– Не сомневалась, что чувство долга в тебе победит, дорогая! Один находится с нами в вагоне, сын начальника поезда, Жан Риваль. Дамский угодник и ужасный оригинал. Любит эпатировать публику, но ты, верно, и сама это заметила. Жан тесно общался с жертвой, а в день убийства намеревался встретиться с ней в парковом вагоне. Его фирменную запонку нашли на теле убитой. Впрочем, это одна из немногих улик. У него имеется несокрушимое алиби, в которое я решительно не верю. Второй – незаметный, скромный. Вагонная крыса. Вряд ли ты его знаешь. Эдвард Финч, пассажир третьего класса, бедняк. Работает тормозильщиком поезда. Из весьма неблагополучной семьи, отец его механик, но в свободное время отчаянно пьет и проматывает все деньги сына. Незадолго до трагедии Эдвард по приглашению побывал на ужине в вагоне-ресторане первого класса, где ему удалось познакомиться с Мэрридит. По словам очевидцев, они встречались несколько раз, наивная бедняжка даже подарила ему постоянный пропуск в наш вагон… В день убийства Финч выходил из своего купе; вечером его видели в парковом вагоне, где нашли тело Мэрридит… По его словам, он вышел немного подышать воздухом… Хотя какой у нас воздух? Вот до катастрофы было гораздо лучше…

– Катастрофы? – медленно переспросила Элли. Это слово отчего-то показалось ей знакомым и даже родным, словно речь шла не о трагедии, а о чем-то приятном и близком.

Но Грейс проигнорировала ее вопрос, продолжив говорить:

– Ты знаешь, дорогая, мое профессиональное чутье. Я уверена, что убийца – один из них. Вот только поскорее бы найти доказательства, чтобы больше никто не пострадал… Мне хочется, чтобы ты мне помогла. Все-таки именно ты будешь разговаривать с каждым из них, именно тебе они доверят самое сокровенное. Ты сможешь выспросить все: уверена, с лечащим врачом они будут более откровенны, нежели со следователем. Знаю, что ты документируешь все ваши беседы… Могла бы ты, моя дорогая Элли, показать мне потом эти записи?

Грейс хищно вытянулась, напоминая собаку-ищейку. Глаза – точно кипящий котел, оттуда так и выплескивалось нетерпение. Элли задумалась.

Голова, как же раскалывалась голова! Они в поезде, убийца, некая катастрофа… Куда они едут? Почему она ничего не помнит? Психолог? Ежемесячная диагностика? Снова Элли почувствовала, как от ужаса по телу поползли мурашки. Как же это было страшно: понимать, что огромный пласт информации стерся из памяти. Грейс… Учитывая, что следователь обращалась к ней довольно фамильярно, можно было сделать вывод об их близком общении. Они подруги? Грейс поможет ей восстановить память?

– Хорошо, я покажу тебе записи по нашим беседам, – быстро произнесла Элли, не желая разрывать дружественные связи с женщиной, сидевшей напротив.

– Как славно! – искренне обрадовалась Грейс и даже наклонилась к ней, чтобы клюнуть в щеку своим острым носом. – Ты помогаешь следствию, Элли! Благодаря тебе удастся обнаружить опасного преступника… Они начнут приходить уже завтра… Не забывай выспросить как можно больше, а особенно про их знакомство с Мэрридит, но не напрямую, не в лоб, а изящно, как вы, психологи, умеете, – с этими словами Грейс, наконец, поднялась с ее постели и направилась к выходу. Прямая осанка, выверенные шаги, мужиковатая походка. Уже задвигая за собой дверь, Грейс обернулась и сказала заговорщицким тоном:

– Закрывайся на ключ, дорогая. Нынче небезопасно.

Когда она вышла, Элли вскочила с кровати. Пот прошиб ее с головы до ног: тонкая вуаль пеньюара неприятно облепила тело. Подбежав к столу, она принялась выдвигать все ящики один за другим, намереваясь быстрее отыскать желаемое. Вот оно! Изящное зеркальце с фарфоровой накладкой. С жадностью Элли впилась взглядом в свое отражение: оно поможет вспомнить! Но увы, мечтаниям этим не суждено было сбыться. На нее испуганно смотрела незнакомая девушка, несомненно, красивая и молодая. На шее у нее висел серебряный кулон в виде маленького конверта. Крупные взбитые локоны, словно покрытые лаком, проницательные глаза – дымчато-серые, как уголь в топке у машиниста. Точеные скулы, изящные губы, а на щеке кокетливая родинка, как финальный росчерк кисти, придававший лицу невыразимую прелесть. Элли попыталась улыбнуться: чужие губы нескладно повторили ее задумку. Впрочем, получилось очень соблазнительно. Элли в сердцах откинула зеркало. Что же это такое! Как быть? Почему она не помнит, как села на поезд? Куда они едут? Элли припоминала, что в прошлом она была как-то связана с поездами. Но почему психолог? И главное – что делать? Самой обратиться к врачу? Но не сочтут ли ее сумасшедшей? А может попробовать что-то выяснить, вдруг память восстановится сама? Тем более, отдельные слова казались ей особенно значимыми. Катастрофа. Поезд. И вот теперь еще одно: убийство.

Надо выйти на улицу, проветриться. Хотя, собственно, какую улицу? В тамбур? Ведомая беспокойными мыслями, Элли распахнула гардероб и вздрогнула всем телом. Прямо перед ней среди многочисленных платьев с рюшами испуганно сжался незнакомый парень. Незнакомца безудержно трясло, однако, когда взгляд его упал на шелковую ткань, неприлично облепившую тело Элли, дрожь его утихла, а глаза заволоклись желанием.

– Что. Ты. Здесь. Делаешь? – строго поинтересовалась Элли, еще не оправившись от потрясения. Ее теперь каждую секунду будут ожидать сюрпризы? Сначала потеря памяти, этот странный поезд. Потом люди, которых она не узнавала, ее собственное лицо, – непривычное, чужое. А теперь еще и нервный парень, прятавшийся в ее шкафу! Кажется, сегодняшний день не задался с самого утра.

Парень несмело вышел из гардероба, на ходу неуклюже высвобождаясь от каких-то вычурных шалей.

– Прости, Элли, – виноватым голосом пролепетал он. – Ты же сама заставляешь меня прятаться в шкаф, когда к тебе приходят посетители?

Она заставляет?!

– Позволь загладить свою вину… – С этими словами парень неожиданно нежно обхватил ее за талию и прильнул к губам: поцелуй вышел приторно-слюнявым, и Элли тут же отпихнула нахала в сторону.

– С ума сошел? – гневно прошипела она, а чудак к ее огромному изумлению в панике закрыл уши руками. – Пожалуйста, не кричи, Элли! Я сделаю все что угодно, только не кричи, – залепетал он дергано. – Хочешь я… – Он бухнулся перед ней на колени, точно умоляя помиловать, закрыл уши руками и застыл в этой позе. Не лишенное привлекательности лицо его носило отпечаток какого-то первобытного ужаса, губы мелко дрожали, словно он сейчас расплачется. Элли с удивлением пробежалась взглядом по его лицу и фигуре: красивый мальчик, ничего не скажешь. Но все же не настолько, чтобы она сейчас воспользовалась своим положением.

– Возвращайся к себе, ладно? Мне надо передохнуть, – как можно ласковее попросила Элли.

И без того большие глаза парня широко распахнулись.

– А как же клиенты? Мне предупредить, что ты не сможешь их принять?

– Отмени всех, пожалуй, – задумчиво произнесла Элли.

Так что же, этот невротик – ее помощник?

– Да, да, разумеется! Прости, Элли! – крикнул на ходу чудаковатый парень и поспешно выскочил из купе. Элли искренне надеялась, что он нескоро захочет опять к ней пожаловать. Интересно, кого еще она найдет в своих шкафах? С некоторым беспокойством Элли покосилась на многочисленные гардеробы, буфеты и тумбы, игриво трясущиеся в такт движению поезда. Невероятно!

Затем Элли снова подошла к столу и взяла гусиное перо. Обмакнув кончик в чернила, она со скрипом вывела на листке бумаги:

Катастрофа.

Поезд.

Убийство.

На последнее слово, точно густая капля крови, наползла клякса.

Глава 5, Тормозная колодка

¹⁰

Нервозный парень из шкафа оказался Анкелем. Двадцать лет, не женат. Сел на поезд год назад – серьезно?! Диагноз: мизофония¹¹. Это еще что?! Показано медикаментозное лечение. Управление стрессом, гипнотерапия. Лечение звуком.

Эту небезынтересную информацию Элли узнала из личного дела клиента. Анкель был ее клиентом! Это удивляло и ужасало одновременно. Удивительными казались их взаимоотношения: она что, спала с ним? Сейчас Элли представлялось это чем-то возмутительным, неужели раньше она придерживалась иных моральных принципов? Ужасало другое: поезд в пути уже год. Нет, в теории, такое возможно, однако куда они едут? На другой конец света? Целый год в пути, а она ничего не помнит! Страх снова овладел Элли, когда она сидела за столом, погруженная в проблемы своих клиентов. Этих проблем имелось в таком количестве, что они вполне могли затмить ее собственные – но увы. Единственное, с чем они справлялись, так это с погружением в необычный мир поездной романтики. Поистине с каждой минутой Элли открывала для себя что-то новое.

Здорово измучившись и проголодавшись, она со вздохом поднялась из-за стола. Надо было что-то предпринять. У нее сегодня выходной, так что она вполне может выйти из купе исследовать территорию. Поезд, который в пути уже целый год, несомненно, заслуживает внимания. Переодевшись в дорожный костюм и набив карманы местной валютой – рельсодорами, Элли отважно покинула убежище и тут же замерла на месте, ибо увиденное поразило ее воображение. Вместо узкого коридора перед ней простиралась анфилада огромных помещений, цеплявшихся друг за друга, как вагоны за локомотив. Над головой стрельчатые своды, повсюду свечи в бронзовых канделябрах, высокие окна до самого потолка играли цветными витражами, двери с тончайшей резьбой приглашали в купе, не менее торжественные и прекрасные. Тонкое сочетание ладанного дыма, кедра и жасмина щекотало ноздри. Статуи механических девушек и юношей протягивали руки из ниш в стенах, словно привлекая внимание к своей красоте. В их глазницах крутились шестеренки. Из резиновых колес, как из кадок, торчали кусты из меди. Но самое удивительное заключалось не в масштабности, изяществе и роскошестве, а в том, что все это колыхалось, ехало, перемещалось по неизвестному маршруту. Впрочем, неизвестным он представлялся лишь для Элли, остальные пассажиры наверняка были более осведомленными. По левую сторону от залов проходили линии купе со сдвижными дверями, которые выглядели под стать окружающей обстановке. Величавые, покрытые дорогой кожей, с лаково блестевшими молоточками. Восхищенная, Элли подошла к мозаичному окну: из-за цветного стекла казалось, будто мир по ту сторону ярок и весел. Однако, отыскав прозрачное стекло и присмотревшись сквозь него, она поняла: на самом деле мир беспросветно сер и уныл. Все утопало в пепле. Одинокие островки коричневой земли тоже просматривались, но иногда они сменялись странными пустотами. Точно так обстояло и с ее памятью. Элли остро захотела сойти с поезда: что там за мир, какие тайны он в себе скрывает?

И вот, точно повинуясь хаотичным мыслям Элли, раздалось три коротких гудка, и гигантский поезд принялся замедлять свой ход. Таинственная даль загорелась гостеприимными станционными огнями: неужели они куда-то приехали?

Поезд встрепенулся, оживился, точно был живым существом. И если ранее просторный коридор пустовал, что вполне объяснимо – предвечернее время, люди, видимо, готовились ко сну, либо же пребывали в ресторане, – то теперь выяснилось, что вагон первого класса изобилует весьма чопорными и прелестно одетыми господами. С наигранной леностью и неспешностью выходили они из своих временных жилищ, высокопарно здороваясь друг с другом. Однако беспокойные глаза их выдавали оживление. Впрочем, такое же испытывала и Элли: ведь они куда-то приехали! Уже не терпелось ступить на твердую землю. Интересно, на улице холодно?

Она обратила внимание, что дамы облачены в меховые пелерины; такую же, стало быть, следует взять и ей.

Две жеманные старушки в чепцах и черных балахонах взволнованно переговаривались между собой, перебирая в сморщенных пальцах ридикюли. Со стороны чудилось, будто они покрыты толстым слоем пыли.

– Наконец-то станция «Агрыз»! Будешь выходить?

Острые зубы показались из мшистого рта, точно и правда желая кого-то загрызть.

– Навряд ли. Что выходи, что не выходи – ничего не поменяется. Суета!

Элли не стала дожидаться окончания этого содержательного разговора. Ей страстно захотелось сойти с поезда. Захватив из купе теплые вещи, она поддалась взволнованному течению ряженых людей, живо устремившихся к выходу.

– Станция «Агрыз». Стоянка поезда продлится два часа! – торжественно огласили в коридоре; это объявление, подкрепленное свистом локомотива, эхом пронеслось под сводчатым потолком – только органного сопровождения ему не хватало. Впрочем, следом раздалось потрескивающее звучание патефона, усиленное громкоговорителями.

Двери открылись, и уютный обжитой пар повалил из теплого вагона, вместе с укутанными до самых носов пассажирами. Россыпь переливчатых огней на станционных путях загадочно выступала из клубившегося дыма и пара от гигантского поезда, который напоминал разгоряченного от бега ретивого коня. Только сойдя на платформу, Элли смогла оценить его масштабность: длинное громоздкое туловище великана казалось бесконечным. На обшивке вагонов гордо значилось: «Ариадна», такое же название красовалось на передней части локомотива, но его Элли видеть никак не могла, ибо для этого требовалось обойти паровоз спереди, а ей, наоборот, хотелось уйти от поезда, как можно дальше.

На вытянутой платформе уже толпились зеваки – не то пассажиры, не то встречающие. Впрочем, напротив элитного синего вагона людей было не в пример меньше. Здесь чинно прохаживались жандармы в шинелях с голубыми петлицами и красным кантом, отсеивая неблагожелательную публику. Помимо них, отвратительно скрипя чугунными шестеренками, по платформе проносились ненасытные пепломаты, собирая в хищно раскрытые пасти пепел и всякий сор.

Целых два часа, чем бы заняться? Элли бросила рассеянный взгляд на свои золотые часики с репетиром и хронографом. Пассажиры в основном устремлялись в сторону здания вокзала, которое также, несомненно, поражало воображение. И если поезд походил на огнедышащее чудовище, то вокзал мог сойти за гигантскую нору, берлогу, вполне под стать своим обитателям. Сооруженный из черного мрамора, украшенный причудливыми статуями и гаргульями, с громоздкими чугунными колоннами и фасадом, напоминавшим триумфальную арку – он словно парил в вязко-сером тумане, огромный, холодный, негостеприимный и очень шумный. Станционный дежурный с фонарем в руке и сладкой, не менее «дежурной» улыбочкой на устах, встречал богатых гостей и направлял бушующий поток к темным проемам вокзальных дверей, где уже весело играла оркестровая музыка. Память Элли озарилась любопытным воспоминанием: кажется, «воксал» – название парка в каком-то известном городе…¹² Но вот в каком?

Отчего-то Элли не захотелось идти за остальными. По каменным обледенелым ступеням она очень долго спускалась с гигантского перрона. Славная разминка – потом еще дольше наверх. Под перроном ютился целый город: будка станционного смотрителя, впрочем, весьма пошарпанная, несколько кособоких домишек, попыхивающих каминным дымом, почтовое отделение, широкая улица, по которой разъезжали дилижансы, управляемые недовольными извозчиками в шинелях. По углам жались тощие крысы, по улице перебежками перемещались не менее тощие горожане. Живые существа – как люди, так и животные, копошились лишь под черной глыбой перрона, где и было средоточие жизни, а дальше по обе стороны от него простиралось мертвое поле, какое-то пыльное, серое, словно на него накидали половых тряпок. И также пыльно смотрелись на нем жидкие рощицы.

Вроде уже наступил вечер и чувствовалась необходимость в освещении, но при этом предметы и люди были вполне различимы глазу, они не скрывались в ночной мгле, казалось, сам воздух имел серый цвет. Элли посмотрела на безликое небо – ни луны, ни солнца, только слякотью размазанные графитовые облака над головой. На отдалении от перрона негостеприимно ощетинился колючками дряхлый ельник: три корявых деревца одиноко стояли, прижавшись друг к другу, а за ними пустота. Как зачарованная, смотрела на нее Элли. Казалось, будто оттуда вырезали солидный кусок: земли и деревьев. Осталось лишь бесформенное серое изваяние неизвестного происхождения.

Утопая в пепле, как в мягкой перине, Элли медленно двинулась к этому любопытному природному феномену. Что это такое? Таит ли оно в себе опасность? Чем ближе девушка подходила к ельнику, тем тише становилось кругом: музыка и шум с перрона словно звучали в далеком сне, а сейчас – только дребезжащая в такт ударам ее сердца тишина. Ладони вспотели от волнения. Пытаясь обрести опору, Элли одной рукой схватилась за высокую корягу – шершавую, точно ладонь старика. Уродливые деревья, причудливо изогнутые, присыпанные пеплом, морщинистые, назло всем препятствиям вились с земли к небу. Но одному дереву не повезло, часть его была невидима, словно кто-то острым ножом срезал половину. Ее поглотила пустота. Элли сделала еще шаг, и, прикрыв глаза, поднесла руку к заманчивому серому пространству. Сейчас она узнает!

В висках застучало, в груди возникло непреодолимое желание поскорее получить ответы. Но вот навязчивые шумы извне помешали ей, резко нарушив благодатное ощущение покоя и тишины. Кто-то грубо схватил ее за руку, да так, что она легонько вскрикнула от боли. Элли испугалась, принялась отбиваться, ей словно на время отказали зрение и слух, она не понимала, кто напал на нее и дралась с яростью тигрицы. Кажется, она громко кричала и звала на помощь.

Сознание пришло к ней, когда она уже лежала на земле, испачкав в пепле свою прекрасную пелерину из горностая. Напротив возвышался незнакомый парень в двубортном пальто черного цвета, суконных шароварах и высоких сапогах. Мрачное лицо его, искаженное гневом, до смерти напугало Элли, и она по-ребячески вскинула руку, словно желая защититься от грозного противника. Страх молотом ударил в решетчатые ребра, грудь сдавило. Что чувствует человек в момент…словом, тот самый момент, когда находится на волоске от гибели? Что ощущала бедная Мэрридит?

Но ужасное не свершилось, ибо подмога не замедлила появиться. К ним, шумно сопя, спешил незнакомец. Мужчина. Элли с облегчением вздохнула. Она уж было подумала, что оказалась здесь один на один с маньяком. Недаром же Грейс убеждала ее проявлять бдительность! Впрочем, она сама виновата. Вместо того чтобы идти за остальными пассажирами, она предпочла уединение.

– Отойди от нее, – точно удар хлыста, послышался холодный властный голос, и Элли сквозь полуопущенные ресницы увидела его обладателя: высокого, статного красавца. Возможно, если бы не щекотливая ситуация – она в беде, жестокий маньяк напротив, – образ спасителя не отпечатался бы у нее на сердце с такой отчетливостью, как в эту минуту. Он поистине пронзил ее насквозь, заставив затрепетать от волнения. Чрезвычайно хорошо одетый – с каким-то даже лоском, но в меру, с красивым мужественным лицом, поражавшим своим благообразием, могучими плечами и фигурой атлета. Но что примечательнее всего в его внешности – так это рыжая грива волос до самых плеч. Благородный, красивый, богатый: словом, принц на белом паровозе.