Читать книгу: «Альтер Эго»

Пролог

– Вадим Игоревич, здравствуйте. Вот принесла вам дело по распоряжению главного.

– Проходи, Мария.

Молодая девушка в форме зашла в кабинет и положила папку на стол. Вадим Игоревич взвесил бумаги в руке и опустил их на стол.

– Небольшое дело. Почему не закрыли до сих пор?

– Не нашли.

– А искали?

Девушка пожала плечами:

– Как полагается по протоколу.

– Ну присаживайся, рассказывай. О чём дело?

Мария вздохнула и нехотя села на стул, закинув ногу на ногу.

– Да обычное. Мужчина тридцати трёх лет ушёл с работы и не вернулся

– Куда не вернулся? На работу? Я тоже так хочу.

– Шутник вы, Вадим Игоревич. Никуда не вернулся: ни на работу, ни домой. Жена сообщила на следующий день, но искать начали только через трое суток.

– Ничего подозрительного?

– Нет.

– Сбежал от жены?

– Не знаю, не похоже.

– Как семья?

– Обычная. Жена и ребёнок, мальчик, три года. Живут в его квартире.

– Что говорит жена?

– Как обычно, Вадим Игоревич: всё было нормально, все всех любят. Обвиняет бывшую. Что ещё говорят в таких случаях?

– Да разное говорят. А что бывшая?

– А бывшая говорит, что три года уже его не видела и видеть не хочет. Развод по его инициативе, он ушёл к любовнице, второй жене. Но разошлись с бывшей мирно, ничего не делили.

– Звонки проверяли?

– Да, с бывшей контактов не было. Да и в общем, всех адресатов выяснили, никаких подозрительных контактов. Спамеры звонили, конечно, но коллекторов среди них нет. Долгов у него не было, никто ничего из него не выбивал.

– Кто он? В смысле, кем работает?

– Стоматолог.

Следователь присвистнул.

– Деньги у него имеются. Клиенты?

– Вряд ли.

– Движения по счёту? Снятие наличных?

– Нет. На счету 3–4 миллиона рублей, выписки в деле, крупных движений не было, снятий тоже. Но это ни о чём не говорит.

– Но странно: если бы человек хотел сбежать, то взял бы с собой хоть что-то. Может, дома было отложено? Заначка?

– Не знаю. Он стоматолог, наверняка, была «чёрная бухгалтерия», что-то хранилось дома.

– Мы не налоговая. Наличные деньги у него были, с этим я не спорю, но сколько – вот в чём вопрос. Хватило бы на побег? А жена что?

– И жена не знает.

– Документы?

– Все дома: паспорт, загранпаспорт, водительское.

– Восстановили день перед исчезновением?

– Не полностью. Он вышел из дома, как обычно, около восьми часов утра. На работу приехал на метро к девяти часам. У него было три пациента. Потом он сказал помощнице, что пошёл на обед. Обедал в сетевом ресторане рядом с клиникой, какие-то суши-роллы, его там опознали. Оттуда вышел в неизвестном направлении. Это всё.

– Помощница?

– Ничего необычного.

– Коллеги на работе?

– Тоже.

– Кому-то был должен? Игры? Ставки? Кредиты?

– Нет, я же говорю, коллекторы его не искали. Обычный человек, вышел и пропал.

– Отличительные приметы?

– Нет.

– Тогда и по моргам тоже бестолку искать, если только у него чудом с собой не было документов, которые не спёрли. Но их не было. Не ходите, граждане, без документов.

– Да.

– Но дело не закрыли?

– Вы же знаете, Вадим Игоревич, процедура, протокол, срок давности не вышел. А Павел Иванович на пенсию уходит, дела передаёт. Я что? Я только младший следователь. Мне сказали дело вам передать. Вы человек опытный. Сами разберётесь.

– Да, понятно. Сейчас пойду по второму кругу на случай, если вы что-то пропустили.

Девушка лишь безразлично пожала плечами.

Глава 1. На шестом этаже ада

Я зашла в гостиницу, и двери послушно разошлись, пропуская меня в просторный холл. Охранник в костюме окинул меня беглым взглядом. Я не вызываю подозрений: дорогой костюм, туфли-лодочки, даже какое-то подобие причёски на голове, которое ещё держится в конце долгого рабочего дня. Большая кожаная сумка, в которой без труда угадывается ноутбук, придаёт мне особую солидность. Женщина, таскающая ноутбук в пятницу вечером, почти ночью, внушает доверие. Она уж точно не легкомысленная особа и не за развлечениями сюда пришла.

Их главное заблуждение – будто я не представляю опасности. Как же они ошибаются. У меня даже возникает желание ударить себя по лбу, но я сдерживаюсь. Люди часто ошибаются, я-то точно это знаю, потому что сама такая.

Девушка за стойкой регистрации даже не обратила на меня внимания. Мне и не нужно регистрироваться, всё заказано и оплачено заранее. Поэтому я сразу прохожу к лифту и нажимаю на цифру шесть. На шестом этаже я не знаю, куда сворачивать, но потом замечаю таблички с номерами: 600–625 направо, 626–650 налево. Мне – налево. Как символично. Не 666 номер, и то ладно, иначе я бы подумала, что добровольно спускаюсь в ад, поднимаясь на шестой этаж дорогой гостиницы. Мы всегда представляем, что ад где-то внизу, глубоко под землёй, где раскалённая лава прожигает путь наверх, а по ней, как по волнам, плавают котлы с обречёнными на вечные страдания грешниками.

Но что, если ад наверху, или где-то на Земле, а может, в параллельной вселенной? Или мы находимся в нём прямо сейчас?

На самом деле, все эти мысли и ассоциации ничего не значат. Это всё только в моей нездоровой голове, которая рисует иллюзии без перерывов и выходных, даже в пятницу вечером, когда уже пора отключиться и отдохнуть. Но нет, отдых – это не про меня. С нескончаемым потоком мыслей я уже почти смирилась. Я даже научилась почти ничего не говорить из того, что крутится в моей голове, или произносить лишь отдельные фразы, которые не могут меня скомпрометировать.

Я даже не могу точно сказать, такое поведение – это результат профдеформации, или я всегда была такой, поэтому занимаюсь тем, чем занимаюсь. Конечно, второе. Дорога по коридору до нужного номера заканчивается быстрее, чем поток моих мыслей. Хотя о чём это я? Мысли никогда не имеют начала и конца.

Я остановилась перед дверью, самой обычной гостиничной дверью с номером сверху посередине. Наверняка, есть какие-то нормы, на какую высоту вешать номерки, чтобы они всем были заметны и понятны, какого они должны размера и формы. Я подняла и собрала руку в кулак, примеряясь, чтобы постучать. Мой стук не должен быть нервным, нетерпеливым или тихим и неуверенным. Я стучу размеренно, не сильно, не слабо, три раза, как по учебнику. Большинство людей стучат трижды, кто-то даже проводил исследования по этому поводу, возможно, это были британские учёные, у них почему-то самый большой бюджет в мире, чтобы исследовать всякую всячину.

Мне ведь откроют?

Сейчас я почти готова развернуться и бежать обратно к лифту. У меня ещё есть время, несколько секунд, пока человек дойдёт из комнаты по узкому коридору и потянет ручку двери вниз. Я как раз успею скрыться за поворотом. Он никого не увидит, может быть, выйдет в коридор, посмотрит по сторонам, удивится, вероятно, пожмёт плечами или нахмурится, но делать нечего. Вернётся в номер и снова закроет дверь. Он же не пойдёт меня искать? Ведь уехать на лифте я вряд ли успею.

Или не откроют? Вдруг я пришла раньше, и в номере ещё никого нет. И вот я стучу, топчусь перед дверью, а человек только выходит из-за поворота по коридору. Я ведь даже не знаю его в лицо и не узнаю, что это он. Зато он поймёт, кто я, потому что я мнусь перед нужной дверью. Он подойдёт, усмехнётся, вставит ключ-карточку, дверь откроется, и он пропустит меня вперёд или войдёт сам и подождёт меня внутри.

Яркие образы проносятся у меня в голове один за другим. В иллюзиях я прожила уже десятки минут, прокручивая странные альтернативные варианты развития событий, но на самом деле прошли лишь доли секунды. Я отчаянно пытаюсь избавиться от образов и даже трясу дурной головой.

И в этот момент дверь открывается.

Я пытаюсь сфокусировать взгляд, который ещё блуждает где-то в моих миражах. Вся цензурная лексика моего внутреннего голоса заканчивается, и на ум приходят нецензурные выражения, которые не несут никакой сложной смысловой нагрузки. Смысл их примерно такой: «Ух ты!» или «Вот это да!».

Глава 2. Дважды незнакомец

Я смотрю прямо в лицо мужчине. Очень красивому мужчине. И я его знаю. Точнее, я с ним не знакома, но я его видела. У меня отличная профессиональная память на лица, но он меня наверняка не помнит.

В моей голове всплывает флешбэк. Пятница на прошлой неделе. Клуб. Подруга пригласила. Я уже прилично приняла на грудь и планировала догнаться ещё чуть-чуть, самую малость, чтобы мой внутренний голос заткнулся. Но кого я обманываю, он никогда не замолкает, только становится тише и медленнее.

Я иду, пытаясь обогнуть танцпол, и почти у стойки бара сталкиваюсь с мужчиной. Не сильно, лишь натыкаюсь на него, потому что он стоит, а я не смотрю, куда иду. Я утыкаюсь ему в грудь и только потом поднимаю глаза, чтобы посмотреть на его лицо. Он лишь улыбается и осторожно придерживает меня за плечи, потому что я плохо стою на ногах.

Я тоже как-то глупо улыбаюсь в ответ, извиняюсь и иду дальше. Вряд ли он меня запомнил, потому что неделю назад в клубе я выглядела совсем по-другому. Волосы были распущены и закручены в локоны, вечерний макияж подчёркивал глаза и губы, тело обтягивало платье-бандо, и я даже была выше почти на десять сантиметров на шпильках. Таких, как я, там было много, но даже на фоне похожей толпы мне нет равных, потому что я человек-невидимка. Я умею не просто не выделяться, а скрываться, сливаться и растворяться в толпе. А уж в неоновом освещении тем более. Так что я зуб даю, что он меня просто не заметил. Мало ли девушек на него натыкаются в переполненном клубе. Может, сразу записаться к стоматологу, а то у него вечная очередь на два месяца вперёд?

А сегодня мои волосы убраны в строгую причёску, макияж что называется натуральный, тело скрыто брючным костюмом, а рабочий каблук всего пять сантиметров. Сегодня я совсем другой человек – по крайней мере, внешне. Бардак в моей голове всегда примерно одинаковый, но это сразу не бросается в глаза.

А он такой же. И он снова мне улыбается. У него тёмные глаза, открытый взгляд, прямой нос и, в общем, что называется, волевые черты лица. Он высокий, и мне приходится чуть поднять голову, чтобы смотреть только на лицо, потому что я боюсь неприлично опускать взгляд на его фигуру. У женщин обычно оценивающе смотрят на грудь, а про мужчин я даже подумать боюсь, куда стоит смотреть.

Это объективизация. Когда человека воспринимают как сексуальный объект и оценивают по внешним признакам. Но он ведь «мужчина по вызову» или как там это у них называется. Да и я тоже не лучше, потому что пришла сюда к нему из всего многообразия нормальных свободных мужчин. Но я-то сама очень далека от нормы. Да и что значит «нормальный мужчина»? Я не знаю ответа на этот вопрос.

И всё же мой взгляд скользит по руке, которой он легко удерживает дверь на пружине, норовящей закрыться. И эта рука более чем крепкая и привлекательная. А потом мой взгляд неожиданно, даже для меня, падает ему на грудь, обтянутую чёрной футболкой. На грудь, к которой я уже прижималась, даже не представляя, что у меня будет возможность рассмотреть его ещё раз и даже гораздо ближе.

Строго говоря, я никогда не знаю, куда меня заведут мысли. Чаще всего они очень витиеваты и нелогичны. Минуту назад я думала, как побегу обратно к лифту, а сейчас думаю, что пора заходить.

Глава 3. Сделка с совестью

Я не знаю, чего ожидала и как он должен был выглядеть. Конечно, мой мозг рисовал множество разных и, порой, странных образов, но не этот. Этот мне нравится. Он красивый, но не слащавый, с глубоким, не оценивающим и не насмешливым взглядом. У него крепкие руки и в меру накачанная фигура, не гора стальных мышц – такие меня пугают. А он – нет. Сталь в мышцах редко оставляет место для мозговой активности и времени для чего-то кроме тягания железа. Но он явно занят не только в спортзале. С этой мыслью я делаю шаг вперёд.

Он чуть отстраняется, чтобы пропустить меня. Но совсем немного, потому что он крупный, а коридор узкий, почти такой, каким я его и представляла. Проходя мимо, я чувствую тепло его тела, аромат мужского парфюма и его собственный запах. Всё вместе мне нравится, и моё тело бросает в жар, щёки начинают пылать.

Я прохожу в комнату. Она большая и знакомая, мебель на привычных местах, большая двуспальная кровать. Меня это не пугает и не волнует. Я часто бываю в таких номерах в командировках, поэтому ничего удивительного в моих познаниях нет. Что нам знакомо, то нас не пугает.

Я просто останавливаюсь посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Раздеваться? От этой мысли мне хочется ударить себя по лбу или дать себе смачную пощёчину, но это будет выглядеть странно. Я просто стою на месте. Так безопаснее. Я меньше глупостей наделаю, если просто молча постою. В конце концов, первый шаг я уже сделала, теперь его очередь. Он же профессионал.

Он делает всё остальное, избавляя меня от дальнейших решений. Всё, что ему нужно, я уже сделала: оплатила, зашла в номер, дала молчаливое согласие. А дальше начинается его работа. Так получается, что я – его работа?

Хотя насчёт молчаливого согласия меня тоже терзали сомнения. Американские психологи считают, что женщина может в любой момент отказаться от секса, даже когда уже лежит без белья с раздвинутыми ногами. Но российские специалисты придерживаются иного мнения: после первого глубокого поцелуя уже поздно отказываться. Этот поцелуй вроде бы и есть согласие, и теперь «мне не понравилось» или «я не хочу» – не причина, чтобы давать задний ход. «Мне не понравилось» вообще не аргумент. Хотя сейчас тенденции меняются, и женщина перестаёт быть безмолвным предметом для удовлетворения сексуальных потребностей.

И для себя я решила, что могу сказать «нет» в любой момент, если мне не понравится. Я подумала об этом заранее, поэтому такая сделка с совестью меня вполне устраивает. Он же не будет делать то, что мне не понравится?

Я понятия не имею, что он будет делать. Инициатива полностью в его руках. Он осторожно забирает у меня сумку, которую я всё ещё держу. Я даже забыла, что она со мной, хотя ещё на входе в гостиницу думала, какая она тяжёлая и как мне надоела. Это освобождение от ноши сразу делает момент легче, и я даже выдыхаю. Так просто.

Я не знаю, куда он её поставил, потому что он стоит за моей спиной и не выходит вперёд. Я не оборачиваюсь, даже стараюсь не поворачивать голову, потому что мои щёки пунцовые. Он уже наверняка понял, что я ненормальная психопатка. Но если он работает с женщинами, то должен был привыкнуть к тараканам. Однако мои даже по общепринятым стандартам особенные. Когда я решила прийти сюда, они аплодировали стоя. К сожалению, все билеты на представление распроданы. Я не часто вывожу своих питомцев поразвлечься, но сегодня тот редкий случай. Аншлаг.

Он подходит совсем близко, я чувствую его спиной, и перестаю дышать в предвкушении и ужасе. Он наклоняется к моему плечу и целует в шею, легко касаясь губами кожи. И я выдыхаю, чуть поворачивая голову. Он целует меня в губы, тоже мягко и нежно, лишь пробуя на вкус. Его вкус – ментол и кофе. Приятная прохлада и терпкая ароматная горечь. Почему я так легко поддаюсь?

Я думала, мне будет сложно даже просто подпустить незнакомого мужчину так близко, но он не просто рядом, он уже в моём личном пространстве и будет ещё ближе, глубже. Мне становится жарко от мыслей. Но ведь именно этого я и хотела: не отношений, не ухаживаний, ничего серьёзного, над чем придётся работать. Просто секс. Хороший. Горячий. С удовольствием. Моим. Его тоже приветствуется.

Это меня возбуждает. Никогда раньше не думала, что я ещё и сексуальная маньячка. Но сейчас я чётко осознаю, что интимная близость для меня начинается гораздо раньше самого контакта: с самой мысли о близости, предвкушения, соблазна, запрета.

Я пропускаю тот момент, когда он кладёт руки мне на плечи, пока он не стягивает с меня пиджак и не начинает массировать плечи через тонкую ткань блузки. Он умеет прикасаться к женщинам, но так ведь и должно быть. Он – профессионал, и у него было много женщин, чтобы изучить и научиться. У него горячие руки и чуть шершавые ладони и подушечки пальцев, но я бы и не хотела, чтобы у мужчины были мягкие руки.

Я расслабляюсь в его руках. Это происходит непроизвольно, как будто он пошагово запускает неведомую мне программу реакций на раздражители. Он развязывает бант на блузке, сжимает и чуть приподнимает грудь, тоже очень мягко. И я непроизвольно открываю рот и начинаю дышать глубже, одновременно закрывая глаза и откидывая голову.

– Да. Вот так. Расслабься. Сегодня тебе будет хорошо.

Я резко открываю глаза. Я слышу его голос впервые. С того момента, как он открыл мне дверь, он заговорил. И мне нравится его голос. Это голос из влажных фантазий, эротической дополненной реальности, ласкающий слух, настраивающий тело на нужный лад. И я снова закрываю глаза, осознавая, что он уже научился управлять моим телом лучше меня. И меня это полностью устраивает. Если бы он ещё и мыслями моими мог управлять, я готова нанять его с бессрочным контрактом.

Он расстёгивает пуговицы на блузке, искусно вынимая маленькие горошины из петель. Наверняка, он делал это сотни раз, поэтому у него выходит так легко. Дальше я не успеваю подумать, потому что его руки опять на моей груди, но теперь уже под блузкой. Они сжимают и раскатывают соски́ под кружевной тканью бюстгальтера. Да, я подготовилась: бельё дорогое, красивое и отлично сидит на мне.

Он не спешит снимать бельё, хотя уже наверняка понял, что застёжка впереди. Но теперь я понимаю, почему говорят, что кружевное бельё подходит для особых случаев. Не только потому, что оно не слишком удобное и слишком красивое, но потому что ласки через жёсткую ткань с витиеватым рисунком заставляют чувствовать прикосновения острее. Моё дыхание сбивается, а мысли спотыкаются. Я всё ещё думаю, но уже понимаю, что он задаёт направление. Лучшего собеседования на роль моего медиатора и быть не может.

Он расстёгивает молнию на моих брюках, и они предательски падают. Я ведь сама выбрала свободный фасон. Его рука сразу оказывается у меня между ног и растирает нежные складочки через ткань таких же кружевных трусиков. И я становлюсь влажной от одних только поверхностных прикосновений. Я не думала, что со мной такое бывает: так быстро, так просто, так приятно. В какой-то момент это становится слишком острым, и я поддаюсь назад, совершенно зря, потому что теперь я явно чувствую его твёрдое возбуждение, прижимаясь к нему попкой. Но ненадолго. Другой рукой он крепко перехватывает меня за талию, возвращая в нужное положение. И я уже выдыхаю целый стон.

Я сама поворачиваю голову, и он меня целует. На этот раз глубоко, властно, проталкивая язык. А его рука опускается в трусики, и пальцы оказываются внутри, размазывая влагу. Он окончательно стягивает бельё, а потом чуть передвигает моё тело, чтобы я освободилась от брюк и трусиков, повисших на лодыжках.

И не даёт мне расслабиться. Сначала он касается входа, тут я ещё соображаю, что это вроде бы клитор, и поэтому мне так хорошо. А потом он продвигается глубже, касаясь каких-то других точек, и мне становится ещё лучше. Я постанываю ему в рот, а он отстраняется, убирает руку, и улыбается:

– Вот так, моя девочка.

«Моя девочка»? Я чувствую недоумение в голове и пустоту снизу. И подаюсь вперёд, сама наталкиваясь на его руку.

– Вернись, пожалуйста.

– Да. Так?

Я слышу довольную улыбку в его голосе. Он хотел, чтобы я заговорила и получил целых два слова. Он ещё не знает, как сложно мне даётся произносить слова в нескончаемом потоке сознания. А может быть, уже знает. Мне кажется, что он знает и понимает меня лучше других, вероятно, лучше меня самой. Скорее всего, это тоже иллюзия моего больного воображения, но так мне легче. Мне так хочется.

Его пальцы снова во мне и нажимают на одну точку. Поначалу мне просто хорошо, мышцы тяжелеют, сжимаются, вибрируют. Я с трудом дышу, но ещё могу делать вздохи, короткие и рваные. А потом удовольствие становится острее, и из меня вырываются стоны. Кислорода просто нет, потому что я не могу полноценно вздохнуть, а тело сводит судорогой. Я бы упала, если бы он меня не поддерживал за талию, потому что ноги стали ватными, а коленки предательски дрожат. А потом происходит что-то невероятное. Тело сводит сильная судорога, я срываюсь на крик и бьюсь в неконтролируемом экстазе. По бёдрам течёт жидкость. И я понимаю, что ничего уже не понимаю и даже больше не думаю.

Он подхватывает меня на руки, потому что стоять я уже не могу, да это и не нужно. В нашем распоряжении огромная кровать, на которую он меня опускает. Дальше всё в каком-то тумане. Он одним ловким движением освобождает мою грудь от бюстгальтера, легко справляясь с застёжкой, и раздевается сам, стоя на коленях между моих разведённых ног. Он снимает через голову футболку, оголяя грудь и торс. Он всё-таки накачан, кубики пресса и грудные мышцы выделяются под упругой горячей кожей без грамма жира, но мне это всё ещё нравится.

Потом расстёгивает пряжку ремня, и я заворожённо залипаю, с трудом пытаясь продышаться и сглотнуть. Он не торопится и наблюдает за моей реакцией. Стягивает свободные джинсы, что я заметила только сейчас, открывая чёрные боксеры. Я отчаянно моргаю, пока он снимает и их тоже, открывая своё «достоинство».

Он уже возбуждён и колышется от собственной тяжести, когда освобождён от тесного белья. Значит, его возбудило то, что он со мной делал. Или это действие препаратов для потенции? Мне сейчас это не важно.

В моей голове нецензурная лексика опять вытесняет цензурную, и я даже приподнимаюсь на локтях, чтобы лучше рассмотреть. Ситуация настолько понятная, очевидная и однозначная, что желание и осознание снова скручивают меня в тугую пружину в предвкушении.

– Хочешь дотронуться?

Он снова улыбается, не насмехается, но я, видимо, всё же его забавляю. Некоторые мои мысли он уже читает. Я как будто попала в музей. Передо мной – статуя Бога, древнего, как сама жизнь, идеального и прекрасного, созданного на заре человечества, когда люди тренировали тело в процессе выживания, умели наслаждаться простыми удовольствиями и не были настолько пресыщенными. И у меня есть возможность дотронуться до него.

Я снова смотрю в его глаза и не вижу, что могло бы меня остановить. Я протягиваю руку, осторожно касаясь бархатистой головки, а потом так же мягко обхватываю член и провожу до самого основания. Его очередь выдыхать. И я проделываю этот фокус ещё несколько раз, пока он не перехватывает мою руку за запястье. Он подносит мою руку к губам и целует ладонь, а я теряюсь и могу лишь широко раскрывать глаза.

– У тебя очень мягкие руки. И так будет слишком быстро.

Другая его рука уже опять у меня между ног, которые я не могу свести, но мне и не хочется, когда он так двигается. Он опускается губами на мою грудь, целуя кожу, захватывая соски́, посасывая их так томно, что я выгибаюсь, одновременно приподнимая бёдра, потому что ласка сразу двух чувствительных мест сводит с ума.

Но главное, он смотрит на меня, прямо в глаза. И никогда раньше я не чувствовала, что мужчина меня настолько хочет. И это не просто пошлая похоть. Нет, меня хотели и раньше, и не раз я ловила на себе самые сальные взгляды. Но этот взгляд другой. Он хотел не просто трахнуть, вставить член поглубже, хотя уже мог бы. Он хотел меня всю. И не потому, что я заказала удовольствие, а потому что он тоже этого хочет, чтобы бы нам было хорошо вместе.

И если это просто профессиональный взгляд, годами отточенный на разных женщинах, то у него лучшая профессия в мире: дарить наслаждение и чувство, что ты – единственная женщина на земле, самая желанная. Сегодня он только мой и его взгляд адресован только мне.

А потом он опускается губами и языком к разбухшим и слишком влажным складочкам, втягивает клитор, лижет чуть внутри и снова вставляет палец. Я протяжно стону, потому что теперь отчётливо понимаю, что одного пальца мне мало, когда я видела и трогала его член. Но он добавляет второй палец и снова растирает заветную точку, на этот раз прижимая вторую руку к моему животу сверху. И я снова взрываюсь, так быстро, как это только возможно. Я срываю голос до хрипа, исторгая влагу и сжимаюсь так, как никогда раньше. И бьюсь в сильнейшем оргазме, который выбивает все дурные мысли из моей головы. А за этим приходит настоящее умиротворение, чего со мной раньше никогда не случалось.

Я снова выпадаю из реальности, но на этот раз не в свои иллюзии и образы, а просто отключаюсь, испытывая самый настоящий кайф, чистое удовольствие. Так и становятся наркоманами. Однажды, получив такую дозу эндорфинов, невозможно не захотеть снова. А я хочу уже прямо сейчас. И он об этом знает. Он даже член ещё не вставил.

Он достаёт из кармана джинсов презерватив и раскатывает его по члену, мучительно долго, но так возбуждающе. И я снова в предвкушении. Похоже, я теперь в рядах сексоголиков и нимфоманок в довесок к прочим моим маниям.

Он опускается на меня, целует губы, лицо и медленно входит. Если бы я не была такой влажной, не просто возбуждённой, а дважды кончившей со сквиртом, то не знаю, как осилила бы его размер, потому что он, без преувеличения, большой для меня. Но сейчас это именно то, что нужно. Он скользит плавно, безумно медленно, с оттяжкой входит до самого конца, задевая каждый нерв. И я понимаю, что в моей голове прямо сейчас нет фантазий. Мне не нужно представлять кого-то другого на его месте, чтобы кончить. Мне не нужно самой себе помогать, потому что мне достаточно его члена, его движений, его взгляда глаза в глаза. Мне не нужно думать, я просто плавно подхожу к логичному концу вместе с ним. Именно так и должно быть. Это настолько правильно и совершенно, что должно длиться вечно.

А потом он меня долго обнимает и прижимает к себе. Я даже перестаю думать и засыпаю.