Читать книгу: «Волшебное число 3», страница 2

Глава 3

…Помню, в тот день мы встали с тётей Леной рано. Шли мы не очень долго, только прошли всю деревню. Старый дом стоял отдельно на отшибе, примыкая к лесу, а лес наступал, окружая огромными деревьями дом. Казалось, что деревья и сам лес охранял этот дом. Высокие деревья, как богатыри-сторожа, окружили это место. Своим чутьём я понимала всю бесконечность леса. Запросто можно потеряться – это же тайга. Всё место вокруг дома произвело на меня неизгладимое впечатление. Мне казалось, что я попала в страну чудес – дом был странным, очень тёмным, неокрашенным, с каким-то непонятным забором из кольев, так что мне тут же привиделась Баба-Яга из книжек. Я совсем не удивилась, когда именно такого вида старуха открыла нам дверь – на ногах её были обуты войлочные тапки, а на самой надето длинное тёплое платье длиной по щиколотку, да ещё и вязаная жилетка, хотя на дворе стояло лето. Седые волосы старухи, были аккуратно затянуты в тугой пучок, а ещё у неё отсутствовали два нижних зуба, а на верхней губе росли усы, при этом спина у неё была довольно сутулой, как будто она имела горб, только чёрного кота не хватало на плече для полного образа. Тогда я пришла в ужас от того, что эта старуха моя бабушка. Почему-то я сразу представила себя такой же в старости и поняла, что стареть не хочу. Я вообще не хотела расти, меня всё устраивало в этом времени, и казалось, что если я вырасту, то ничего хорошего из этого не получится.

Старуха же пронизала нас стальным взглядом, а я гордо задрала подбородок, показывая, что не боюсь её. Хотя мне было по-настоящему страшно, но я, была бы не я, если бы показала обратное.

– Дамаск и Лена… А моя… значит, не приехала… – старуха пропустила нас внутрь тёмного дома.

Я таких изб ещё никогда не видела, да я вообще такого даже не представляла. Разве может в наше время техники существовать такой дом, где висят травы, какие-то коренья, даже лапы животных! Я аж поёжилась…

Бабка резко нагнулась ко мне.

– Страшно?! – рявкнула она.

Я вздрогнула.

– Нет. Необычно, – громко ответила я.

– Молодец. Смелая. Ну, Леночка, рассказывай, – бабушка, забыв на время обо мне, переключилась на тётю Лену.

Тётя Лена стала рассказывать про то, как мы живём.

– Всё получилось, как вы мне нагадали, – хихикнула тётя Лена.

– Конечно, ведь я же видела будущее. Скажи, зачем ты к себе потащила мою Верку? Я ведь предупреждала тебя! Вот бестолковая! Я же гадала тебе!

– Она моя подруга.

– А вы гадалка? А что вы нагадали? – поинтересовалась я, влезая во взрослый разговор.

– Твою бабушку считают ведьмой, – тихо прошептала тётя Лена. А старуха, которую звали Варварой, от этих слов дико захохотала. У меня от слова «ведьма» и этого хохота волосы зашевелились на голове.

– Правда? – прошептала я. Мне хоть и было страшно, но дикое любопытство уже снедало меня.

– Правда-правда! Только «считается» – не считается. Я ведь есть самая настоящая ведьма! – старуха Варвара изучала меня своими пронзительными водянистыми глазами.

– А мне можно погадать? – спросила вдруг я.

Бабка ещё долго на меня смотрела, а потом утвердительно кивнула, клацнув при этом зубами, и показала на другую дверь.

– Одна пойдёшь.

– Но она маленькая! – стала возражать тётя Лена.

– Мне она интересна. Эта девочка не так проста, как кажется. К тому же ты знаешь законы гадания.

Я уже ничего не слушала, смело спрыгнула со стула и вошла в другую комнату. В этой комнате царил полумрак. Там стояли старая деревянная кровать у стены, древний сервант со стеклянными дверцами, в котором виднелись непонятного назначения горшочки и баночки, а у маленького окна стоял круглый стол, покрытый темной скатертью, и только два стула. На стенах тоже висели какие-то непонятные картинки и схемы. Я толком не поняла, что на них изображено, меня они мало волновали, я хотела узнать о своём будущем.

– Садись на стул, – проскрипела бабуля. Я тут же послушно устроилась на жёстком деревянном стуле.

Моя бабушка подошла к серванту, что-то оттуда вынула и принялась громыхать посудой. Потом повернулась и подошла ко мне.

– На, выпей, – протянула мне кружку с какой-то тёмной жидкостью.

– Это зачем? – я с подозрением посмотрела на ведьму.

Та опять засмеялась.

– Ох, нравишься ты мне, непокорная. Оставила бы себе, но не могу. Не для меня ты. Хотя при рождении две дороги у тебя было, но не хотела принимать тебя судьба в качестве ведьмы.

– А зачем я вам? Вы меня съедите? – ляпнула я, понимая, что мне девять лет и глупо задавать такой идиотский вопрос.

– Нет, – хихикнула Варвара. – Я же сказала, сделала бы из тебя ведьму. Но поздно, маленькой ты должна бы быть… очень маленькой. А Верка сбежала с тобой, когда ты была крохой. Вот время и упущено. Пей.

Я выпила эту жижу. Странно, как вода… никакого вкуса. Ведьма за мной внимательно следила, а потом вдруг оскалилась, показывая дырки от зубов. Я же резко почувствовала в себе перемены. Вроде я сижу тут, а вроде меня где-то носит по воздуху, мотает из стороны в сторону, обратно возвращает, а потом опять кидает, то влево, то вправо. Хотя сама я сижу на стуле и не двигаюсь, но чувствую, как будто душу мою вытащили из меня, и она где-то носится, в догонялки с кем-то играет. Варвара сначала достала и разложила карты, потом кинула на карты камушки, затем сухие палочки и шишки. Я смотрела на всё это со стороны, без удивления, меня всё ещё где-то носило, по каким-то неизвестным тропам. И вдруг всё резко пропало. Я опять была сама собой.

– Что это было? – я приходила в себя, трогала ладошками горящие щеки и хлопала глазами.

– Ты была в своём будущем, а я смотрела на твои дорожки…

– И что там? – я уже была вся во внимании.

– Сколько страсти и любопытства, – ведьма опять дико засмеялась. – Ладно. Скажу. Слушай меня внимательно. Числа… твоё число три. От этого числа будет зависеть вся твоя судьба. Запомни… волшебное число – три. Будет и четыре. Оно написано сразу, и от тебя это не зависит, оно всегда будет с тобой идти по жизни, а вот три… оно всё для тебя, и всё может измениться… чары развеются… колдовство спадёт… или найдёшь… или потеряешь… три… настоящая волшебная тройка, и только тогда освободишься…

– И это – всё? И что я теперь – на тройки и четвёрки буду учиться? – разочарованно произнесла я.

– Скоро тебя ждут потрясения и потери… А дальше… всё зависит от тебя… Ты найдёшь настоящую дружбу, познаешь предательство. Если воля твоя сильна, и ты будешь умна, то познаешь счастье, если слаба и глупа, то тебе счастье судьба даже не предложит, тогда смерть ждёт тебя.

Я была немного разочарована. Кроме чисел «три» и «четыре» зацепиться было не за что. Всегда так говорят – будь умна и будешь счастлива, а будешь глупа – дурой проживёшь. Дуру могила исправит. Поэтому я решила не особенно верить, но про число «три» запомнила. И про число «четыре», которое со мной по жизни пойдёт, тоже.

– Бабушка, а почему меня назвали Дамаском? Ведь это твоя идея! – вспомнила вдруг я.

– Когда-то, давным-давно, жил такой путешественник, доктор Линакр. Посетив город Дамаск в Сирии, он увидел самую красивую и пахучую розу. И тогда он привёз в Европу эту дамасскую розу. Она покорила всех женщин своими ароматом и красотою. Самая красивая и самая колючая роза в мире. Именно в те года в Европе была мода на имя Дамаск. Очень многих девушек называли этим именем. Жаль, что оно теперь утратило своё величие.

Я кивнула и поняла, что гадание подошло к концу. Выйдя из комнаты, я устроилась на лавке, а моё место в соседней комнате заняла тётя Лена. Она очень долго не выходила, а так как мы сегодня встали очень рано, то меня сморил сон…

…Я сидела на скамейке и держала в руке букет из трёх роз, а ведьма в котле варила суп и собиралась туда бросить меня вместе с букетом. «Три, три, три и четыре!» – кричала Варвара.

Я проснулась. Дверь открылась и оттуда вышла тётя Лена. Она была немного странная, мне показалось, что грустная и потерянная. Я резко почувствовала, что с этой минуты в нашей жизни всё изменится…

Как только мы вернулись в Москву, то я сразу заметила перемены в моей маме. Она опять улыбалась, щёчки её горели и выступали кокетливые ямочки. Тётя Лена стала немного задумчивая, а Николас встревожено на неё посматривал…

В один из дней мы с мамой стояли перед домом.

– Почему ты не ездила к бабушке? – спросила я её.

– А зачем? Чтобы она мне опять нагадала пьяного любовника или беременность. Только Ленке она гадает всё хорошее! – глаза мамы горели злобой и завистью.

– Если бы ты была доброй, то и тебе бы гадали хорошее, – я любила тётю Лену и не могла позволить обидеть её. Не могла даже слышать оскорбительные слова в её адрес.

Мать наотмашь ударила меня по щеке.

– Не смей её бить! – вдруг услышала я крик тёти Лены, она выскочила из дома и Николас следом с ней. Я держала ладонь на полыхающей щеке, но не плакала. Я привыкла, что мне дерут волосы, могут дать по голове. Я могла всё это стерпеть. Как оказалось, больнее не физическая боль, больнее душевная, и её я скоро испытала.

– Зачем ты её ударила? – крикнул Николас, а тётя Лена обняла меня и вдруг впервые заплакала.

– Пусть не хамит мне! – с вызовом произнесла мама. Я заметила, что мама перестала выглядеть, как работница, казалось, она теперь тут хозяйка – в ней появилась странная уверенность на вседозволенность.

Николас взял меня за руку и отвёл в свой кабинет.

– Она часто тебя бьёт? – ласково спросил он, но глаза были очень серьёзны. Тётя Лена, вытирая слёзы, стояла тут же. Мне показалось, что она давно хотела плакать, только не могла найти повод, чтобы расплакаться. А вот сейчас, может, и никто не догадается из-за чего же на самом деле она плачет.

Я молчала, теперь-то я знала, кто такие адвокаты. А Николас и тётя Лена были именно ими. Сидя здесь, в этом самом кабинете, я не раз слышала разговоры о том, что матерей и отцов лишают родительских прав за избиение детей. Остаться сиротой я тоже не хотела. Именно поэтому не могла сказать, что моя мама может меня ударить только потому, что у неё плохое настроение.

Не дождавшись ответа, Николас тяжело вздохнул.

– Идите обе сюда! – Николас раскрыл руки для меня и тёти Лены. Мы подошли и сели на его колени. Николас был огромен и даже в его объятиях мы утонули вместе с ней. – Я хочу вам обеим сказать, что я вас очень люблю. Я вас люблю. Никогда не забывайте этого. Это очень важно.

Мне казалось, что глядя на тётю Лену, Николас извиняется, признаваясь ей в любви. А я, увидев их, заплакала в первый раз. Я всегда была сильная, очень сильная, но мне никто никогда не говорил, что любит меня. Наверное, они помирились из-за меня, потому что оба улыбнулись и стали меня успокаивать. В этот день, меня положили спать в большом доме, отведя для меня комнату. Теперь у меня была своя личная комната.

Казалось, жизнь в доме налаживалась. У меня была своя комната, но я по-прежнему проводила много времени в кабинете Николаса. Когда в нём никого не было, я там читала свои любимые книжки. В один из дней меня сморил сон, и я уснула прямо в кресле кабинета, свернувшись калачиком. Из-за стола меня даже не было видно. Когда я проснулась и вышла в коридор, то услышала какие-то странные звуки и, подойдя к приоткрытой двери Антона, распахнула её. То, что я увидела, меня повергло в шок. Антон абсолютно голый лежал на голой девушке. Я видела их тела, я видела его попу. Вскрикнув, я бросилась бежать.

– Вот, дьявол! – последнее, что услышала я. Мне было девять, Антон в последнем классе школы. Что они делали, я не понимала, но мне показалось, что это что-то очень плохое. Ужас сковал меня, мне казалось, что я никогда не смогу произнести ни одного слова. Я выскочила на улицу и побежала. Потом, когда бежать уже не могла, медленно побрела. Я ходила довольно долго и очень боялась вернуться домой. Я ждала вечера, когда появятся Николас и тётя Лена, только тогда я смогла бы вернуться. Когда я вернулась к дому и позвонила, то открыл мне Антон, который поджидал меня. Он схватил меня за пояс и головой вперёд потащил внутрь.

– Только попробуй сказать моим родителям. Убью! – зашипел он.

Дело в том, что во мне жил странный феномен непонятной защиты. Поэтому со мной не могли справиться одноклассники. Меня нельзя заставить что-то делать насильно и меня нельзя хватать насильно, я начинаю защищаться, требуя своей свободы, – это какое-то врождённое состояние и от меня независящее.

Я никогда и никого так не боялась, как Антона в ту минуту. И, конечно же, я дико закричала, стала извиваться и вырываться. Я вцепилась ему в руку зубами и напоследок лягнула между ног. Он выпустил меня, согнувшись пополам.

На мои крики сбежались все. Я с дикими воплями подбежала к тёте Лене и спряталась за её спиной.

– Зачем ты к ней приставал? – почему-то засмеялся Николас.

– Она меня укусила! – крикнул Антон.

– Конечно, если схватить её, она укусит! А ты её, между прочим, испугал! Она тебе по пояс, при твоём-то росте! – не ругался, а разъяснял ему отец.

Антон молча обошёл всех нас и вернулся в дом, хлопнув дверью.

Моя мама ничего не сказав, вернулась к себе, ей явно было всё равно. Мы же трое остались на улице.

– Что случилось? – мягко спросила меня тётя Лена.

Я, раскрыв глаза, замахала руками, открывая и закрывая рот.

– Он… она… они там… голые были… а он… а она… – я больше не могла ничего сказать.

– Так, понятно.

Николас хмыкнул. Кажется, его это всё забавляло, а тётя Лена погрустнела. Она не была мамой Антону и не могла на него повлиять.

– Антониус вырос, они с отцом очень похожи. И мальчик уже стремится к девушкам, которые ему нравятся. Ты должна понять…

– Не хочу! Это… гадко! – я вырвалась и убежала к себе в комнату.

Через день мы столкнулись с Антоном в коридоре.

– Мы викинги, – он перекрыл коридор своей фигурой, расставил ноги и раскрыл руки, как бы пытаясь поймать меня и испугать, – мы получаем, что хотим, – устрашающим голосом заговорил он. Я попятилась. – Мы женились на девочках двенадцати лет и младше.

– Ты сядешь в тюрьму! Или я сяду, убив тебя! – зло выкрикнула я и побежала на него.

Меньше всего Антон ожидал именно этого. Я юркнула между его длинными ногами, побежала дальше и со всей силы натолкнулась на Николаса, который еле сдерживался, чтобы не засмеяться.

– Антониус, прекрати её пугать! – весело произнёс ему отец.

– Я пошутил! – засмеялся Антон.

Но с того дня в доме я стала двигаться очень тихо, чтобы случайно не натолкнуться на Антона. Но больше мне он не попадался. Да мы ведь и раньше никогда не общались.

А ровно через неделю я вторично сбежала из дома, но вот возвращаться домой больше не хотела…

…Я проскользнула в дом на носочках, чтобы не застать Антона и тихо поднялась на второй этаж. У кабинета я услышала голоса, один принадлежал моей маме, другой Николасу.

– Почему ты мне отказываешь? Когда не было Ленки, всё было нормально. А теперь она вернулась, и ты меня не хочешь, – шипела моя мама.

– Лена – моя жена и хорошая женщина. Ты сама ко мне пришла. Я не хотел этого.

– Все вы не хотите, но все со страстью это делаете.

Я услышала, как шуршит одежда, а потом снова голос матери.

– Давай, иначе я расскажу Ленке, как мы с тобой кувыркались в постели!

Теперь я что-то стала понимать – улыбка, мамины ямочки, красные щёчки, мужики-кобели в общежитии, те часы, в которые меня выгоняли в коридор… и мамина личная жизнь, которая никак не устраивалась. Теперь я ясно поняла, что мама подразумевала под личной жизнью. Казалось, сама судьба специально показала мне этот гадкий момент с Антоном, чтобы я поняла, что делают мужчина с женщиной. Я повзрослела в эту минуту и от обиды, переполнявшей меня, подошла к двери и резко открыла её.

Моим ещё детским глазам предстала картина – Николас держал руки моей матери, а она стояла перед ним почти голая, только в одних трусах. Но я смотрела не на неё, я смотрела на Николаса – в его глаза, в его лицо. Если ситуация с Антоном никак не отразилась в моей душе, и я только испугалась, а вот Николаса я любила, он был для меня всем, и он меня в один момент разочаровал. Разрушил всё то, что я о нём возомнила. Обида переполняла меня, и я не сдержалась.

– Ты лжец! Как ты мог быть с ней! С ней? – я с презрением посмотрела на мать. – Я ненавижу вас и этот дом ненавижу! Лена лучше вас всех! Только её я буду любить! А ты… ты… ты был для меня всем… а теперь… я не хочу тебя знать! Я ненавижу тебя! – и, развернувшись, побежала вниз по лестнице.

Я слышала, как сорвался Николас, призывая меня остановиться. Но, не обращая внимание на его голос, выскочила на улицу, бежала и бежала, убегая как можно дальше от этого дома, этого посёлка, этой местности.

Устав бежать, я остановилась и глазами, полными слёз, посмотрела вокруг. Я находилась на лугу, где пахло цветами, где ветер обдувал мои щёки, которые горели от горечи и потери. Свалившись в траву, я просто отключилась.

Конечно же, меня нашли. Николас вызвал полицию, меня искали, обыскивая каждый метр и, в конце концов, нашли. Меня пытались успокоить, но тщетно. Я клятвенно обещала, как заводная, что опять убегу и проклинала на чём свет этот дом. Я не хотела не только жить в этом доме, я физически не могла находиться в нём. Только одну тётю Лену я подпускала к себе, и она часами сидела со мной в комнате, держа в объятиях и гладя по голове, пытаясь успокоить и поменять моё мнение.

– Почему ты не хочешь тут находиться? – тихо спрашивала она.

Я не могла ей сказать. У меня не было лучшей подруги, но из книжек я узнала, что дружба и любовь это самое лучшее, что есть в жизни. Я не смогла бы ей признаться, ведь моя мама – подруга, а Николас – муж тёти Лены.

– Отвези меня к своей маме. К бабе Насте, – несчастно попросила я. – Пожалуйста…

Она удивилась, но эта идея ей явно понравилась. Николас предложил сам меня отвезти. Но я опять дико заорала и сказала, что он не дотронется до меня своими грязными руками. Я видела, что ему очень больно от этих слов, и это почему-то делало меня чуточку счастливой. Я мстила ему, мстила Николасу, которого любила, а не матери, которую презирала.

Перед отъездом, я собрала вещи и зашла к тёте Лене, она что-то записав в тетрадку, закрыла её и спрятала в книжный шкаф между книгами.

– Что ты пишешь? – спросила я.

– Это мой дневник. Когда-нибудь, ты его обязательно прочитаешь, – улыбнулась она.

– Обещаешь? – уточнила я.

– Он твой! – положив руку на сердце, поклялась тётя Лена.

Отвезя меня в деревню, она вернулась обратно в Москву. А я осталась с бабой Настей. Она была не только необыкновенно доброй и заботливой со мной, но к тому же очень весёлой старушкой. Ещё она откармливала меня пирогами с капустой, считая, что я очень худенькая. Я же каждый день собирала для пирогов куриные яйца и была счастлива, что нахожусь так далеко от этого ненавистного дома. С каждым днём я всё больше привязывалась к бабе Насте, а она ко мне. Никто так не заботился обо мне, как она. Всего через несколько дней я поняла, что очень люблю эту бабушку.

– Больше не позволю стричь такие хорошие волосы… Безобразие какое-то… – она нежно мне расчёсывала мои завитушки, а я жмурилась от удовольствия.