Читать книгу: «Ирма», страница 3

Глава 2

Мира.

Я почти успокоилась.

Паша и Зоя Леонидовна всё это время молчали. Видно, обе ждали, когда говорить начну я. А я всё не могла. Благо хоть руки не тряслись. Сама не ожидала от себя такого. Не думала, что могу так испугаться.

Призрак…

Я – экстрасенс-медиум, и я имею с ними дело всю свою сознательную жизнь. И как эксперт в данном вопросе, меня всегда смешило, как обычные люди, а так же шарлатаны, косящие под экстрасенсов далеки от правды. А, правда, в том, что призрак – это не душа. Призрак – это разум. Человека можно разделить не только анатомически, на медицинский и научный лад. В более высоком смысле, каждое живое существо делиться на три части: тело, разум и душу. Тело, то чему придают огромное значение материалисты, самая зыбкая, неустойчивая и легко заменяемая часть. Расходный материал.

Душа… Ей поют оды, считают самой чистой и священной, пусть в меня за это плюнут, материей. Но это отнюдь не так. Всё, то зло, что творят люди, оно твориться их душами. Иначе, почему в ад попадает именно она? Простые люди, сами того не понимая, оказались очень близки к правде. Но как обычно, проходят мимо неё. Именно она переходит в Мир мёртвых душ, известный нам, как ад. Вот только мир наш не ведает, что он сам живёт в аду, только на его лайтовых уровнях. Данте писал о девяти кругах, но на самом деле их только два. И в одном из них он жил.

Люди – смешные существа. Носятся со своими душами, всё очистить их пытаются. Так устроен уж наш разум. Кстати о разуме, третьей составляющей. Именно разум и является призраком. Призрак – это сгусток энергии. Душа не может вырабатывать энергию, а вот разум, мозг, еще как может. Вспомнить хоть научные фильмы, где нам красочно показывают, как мозг посылает сигнал по своим нейронам. Энергия в чистом виде. Душа бродить не может. Она либо в теле, либо в Пустоте. Кажется, кто-то из учёных Мира Гоголя (Мира мёртвых душ) об этом что-то писал.

Короче, экстрасенсы не души успокаивают, а разумы. Ох уж эти неспокойные мозги…

Я отпила уже давно остывший чай с мятой. В который раз, подавив в себе желание поморщиться. Не хотелось расстраивать Зою Леонидовну.

– Мирочка, тебе полегче? – с волнением в глоссе спросила она.

– Почти отпустило.

– Так что же ты там всё таки увидела? – осторожно спросила Паша.

– Девушку… Молодую женщину. Бледную, почти как простыня.

Зоя Леонидовна и Паша переглянулись.

– Ты уверена, что тебе не показалось? – спросила куратор.

– Абсолютно. Я видела её так же чётко, как вас сейчас.

– А долго ты на неё смотрела? – спросила Паша.

– Не очень. Я испугалась и выбежала из бани. Зоя Леонидовна, может у вас где-то здесь бродит неупокоенный разум?

– Это исключено, – покачала куратор головой. – Если бы что и было, я первая об этом бы знала.

– Ты не думала, возможно, это была игра света, пара?.. – Как бы Паша не пыталась мягко это сказать, я всё равно почувствовала, что она считает меня сумасшедшей.

– Определённо – нет. И я не чокнулась. Не вижу больше смысла продолжать этот разговор. Вы все равно мне не верите.

Как и ожидалось, спорить со мной никто не стал.

Зоя Леонидовна показала нам нашу комнату, которую мы с Пашей должны были делить. Кровати стояли параллельно друг другу, разделяли их две прикроватные тумбочки. Комнатка была простенькой, никаких излишков. Шкаф один на двоих. И это настоящая проблема. Потому что он мал даже для моих вещей, не то, что Пашкины туда ещё положить. Пришлось большую часть оставить в чемоданах, которые были засунуты во все щели и углы комнаты. Даже под кровать моей напарницы.

Пожелав нам сладких снов, куратор удалилась восвояси, прикрыв за собой дверь. Я сидела у зеркала, занималась многоступенчатым уходом за своей кожей. Паша сидела на своей кровати и наблюдала за мной.

– Что? – спросила я.

– Да вот думаю, зачем так много?

– Много чего?

– Ты мажешься? У нас кожа ещё молодая. К чему это всё? – она поводила в воздухе руками, явно намекая на мои крема.

– Слышала пословицу, платье надо снову беречь? Я берегу.

– Но ведь потом кожа облениться и сама ничего делать не будет. А представь, тебя в Сахару занесёт. Ты же раньше погибнешь от обезвоживания кожи, чем всего организма в целом.

Я удивлённо приподняла бровь. Точнее она сама непроизвольно поползла вверх. Я была почти уверена, что Паша будет отмалчиваться, сторониться меня. А тут ещё и паясничать удумала.

Удивила.

Я повернулась к зеркалу. И продолжая свои процедуры, как можно язвительней ответила:

– Ну, я могу себе позволить вот это всё, так почему бы и нет. Удовольствие это, конечно, не из дешёвых, но положение моей семьи меня обязывает выглядеть всегда хорошо. Так что…

Кинув на Пашу взгляд через зеркало, я увидела, как быстро она забралась под одеяло и отвернулась к стене. Я удовлетворённо улыбнулась. Пусть знает своё место.

Ночью я крутилась долго. Матрас хоть и был ортопедическим, по заявлению Зои Леонидовны, но не позволял расслабиться от слова совсем. Тени на потолке были слишком живыми, а моя напарница слишком тихо спала. Мне постоянно приходилось прислушиваться к её дыханию. Всё время казалось, что она вот-вот помрёт. Хоть и причин этому беспокойству не было.

Телефон на прикроватной тумбе постоянно загорался из-за бесчисленного множества сообщений от Саши. Они с Лизой в обед сели на поезд. Определили их в какую-то Краснодарскую ЦРБ. Хоть не я одна за пределами города буду эти месяцы жить.

Я повернула телефон экраном вниз. Не хочу сейчас читать сообщения двоюродного братца. Ничего, кроме раздражения всё равно не получу. Пусть свои проблемы решает сам. А Лиза сейчас его очень большая проблема. Из всех своих чокнутых фанаток, её он боится больше всего. Надо заметить, что не без основания. Лиза – натуральный сталкер. Ну, и хорошо. Может хоть она научит Сашу быть мужиком.

Мысли о страданиях братца стали меня убаюкивать. Я даже почувствовала, как мои губы расплылись в улыбке. Но на границе между сном и явью, вновь увидела лицо девушки из бани. Я уже почувствовала, как моё тело хотело содрогнуться и проснуться. Но что-то дёрнуло меня в сон.

…Городские постоянно жалуются, что у них плохие дороги. Это они ещё сельских не узнали. В автобусе меня начало тошнить едва он только тронулся. Как и обещала, Зоя Леонидовна потащила нас к месту, где когда-то стоял дом Ирмы.

Вылезли мы на конечной остановке. С нами было ещё пару человек. Они незаметно разбрелись по рядом стоящим халупам. По-другому эти дома было сложно назвать. Покосившиеся, с облупленной штукатуркой. Заборы выглядели либо как зубы человека боящегося стоматолога, как огня, либо как филиал мебельной помойки.

Зоя Леонидовна повела нас в сторону леса. Как показалось мне. Пройдя несколько метров, под ногами я стала угадывать разбитую плитку. Старого союзного образца.

– Дом Ирмы стоял почти у самого леса. Сама целительница часто там пропадала. Собирала травы, ягоды, грибы, – вещала Зоя Леонидовна. – После Первой мировой жители села нашего, на тот момент ещё деревни, общими силами собрали деньги и в дань памяти целительницы построили здесь красивую небольшую аллею. А чтобы большевики её не снесли, бюст Ленина воткнули. А вот, кстати, и он.

Куратор указала на небольшую почти разрушенную колонну, на которой действительно стоял чей-то бюст, но лица невозможно было угадать.

– Основные деньги на аллею были потрачены, да на фонтан. Он чуть впереди будет. Поэтому памятник Ленину сварганили по-быстрому и задёшево. Вот он почти весь и развалился.

– Здесь очень много плакучих ив, – заметила Паша.

– Это да. Говорили, Ирма очень любила это дерево. Да и само его название, – люди хотели показать, что оплакивают свою спасительницу.

Очень уединённо, подумалось мне. Наверняка, здесь было красиво, когда за всем ухаживали. Никогда бы не подумала, что Ирма действительно так важна людям. Возможно, не просто так её могилу всё ещё ищут. Но даже этот факт не умолял несправедливости ситуации, в которой я оказалась.

Родители пообещали, что если я всё таки окончу школу с золотой медалью, они мне устроят Дубайский шопинг. С этим экзаменационным заданием я очень рисковала остаться без него.

Симпатия к Ирме как-то быстро улетучилась.

Впереди появился ещё более разрушенный, чем бюст, фонтан. Возможно, когда-то в нём и была какая-то красивая фигурка, – наверняка, с глубоким смыслом, – только сейчас чаша его была пуста.

– Воду в фонтан проводили с ближайшей колонки. Пока люди здесь жили, и колонка функционировала, фонтан работал. А в 90-е, когда союз развалился, и народ в города уехал, и колонка, и фонтан прекратили свою жизнедеятельность, – рассказала Зоя Леонидовна.

Мы с Пашей переглянулись. От истории Зои Леонидовны стало даже как-то грустно. Люди строили, деньги свои вкладывали, чтобы потом это всё было разрушено временем и отсутствием ухода.

Впрочем, это происходит повсеместно.

Мы оказались почти у самой кромки леса, когда наш куратор остановилась. Указывая на две близко стоящие берёзы, она сказал:

– Вот здесь был дом Ирмы. Эти две подружки будут вам ориентиром, если вдруг без меня сюда прийти захотите.

Трава и листья под ногами были жёлтые, но идти по ним было мягко. Я сделала несколько неуверенных шагов. Почему-то мне казалось, что как только я ступлю на эту, территорию меня снесёт волной сильной энергии. Ведь это же было место ИРМЫ.

Но я ничего не почувствовала. Совсем ничего. Будто здесь никогда и ничего не было. И это было странно.

Места, где живут экстрасенсы, да любые люди со сверхспособностями, пропитываются их энергией. И следы эти остаются на долгие века. Даже, если способности эти были не велики.

Я покрутилась несколько раз вокруг своей оси. Ничего. Мне не за что было уцепиться.

Паша протянула мне руку, в которой лежал свёрток с брошью.

– Ты её возьмёшь или я?

Я непроизвольно отшатнулась. Не знаю почему, но к этому украшению мне совершенно не хотелось прикасаться. Хоть я признавала его красоту и привлекательность.

– Думаю, лучше тебе ею пользоваться. Ты же здесь поисковик. К тому же не вижу смысла тратить здесь энергию. Нам всё равно заменят задание.

Паша очень внимательно посмотрела на меня из под своей густой чёлки, будто я её сейчас обидела.

Ни слова не говоря, она принялась за работу.

Сжав крепко брошь между ладонями, моя напарница стала медленно бродить по местности, периодически где-нибудь останавливаясь. Но судя по тому, что она нигде подолгу не задерживалась, её тоже ничего не цепляло.

Так Паша и переходила с места на место.

– Может и тебе попробовать? Вдруг что-нибудь удастся почувствовать? – сказала Зоя Леонидовна.

Я кинула на неё раздражённый взгляд.

– Я знаю, ты к этому скептически относишься. Но ты уже здесь, так почему бы не рискнуть? Не стоять же истуканом, пока Паша здесь кружит.

– А вы сами? Вы сами здесь хоть что-то когда-то чувствовали?

Куратор ненадолго задумалась.

– Было такое ощущение, что пару раз я ловила здесь ниточки, но они достаточно быстро от меня ускользали.

– Не считаете это странным? Ведь Ирма была сильным экстрасенсом. Что такое лет сто для энергии такого масштаба?

– Знаю, к чему ты ведёшь. Но это точно, то место, на котором стоял её дом. Попробуй. Я слабый медиум. Не то, что ты.

Зоя Леонидовна скрылась за кустами, притом внимательно осматривая их ветви. Словно ища что-то.

Хоть всё внутри меня и протестовало, я всё же решила попробовать. В успех я, конечно, не верила, но тупо стоять и ждать Пашу мне тоже не хотелось.

Я прикрыла глаза и постаралась расслабиться. Воздух был чистым и лёгким. Даже дышать им было приятно. Стараясь вызвать в памяти образ Ирмы, который я запомнила ещё по учебникам знахарства и лекартсва́. Но ничего не отозвалось. Я сделала это ещё раз. И ещё. Без результата.

После бесчисленных попыток, оставив это пустое занятие, я открыла глаза. И очень сильно удивилась. На какой-то миг мне показалось, что под берёзами-ориентирами стоит деревянный стол с лавками. Но стоило мне моргнуть, как видение исчезло.

Мне снова сделалось жутко, как вчера в бане.

Зои Леонидовны нигде поблизости не было, а Паша, как вкопанная стояла у самого входа в лес. Она даже не отреагировала, когда я её позвала.

Я быстрым шагом направилась к ней. Не нравилось мне всё это.

Дотронувшись до её плеча, я вывела свою напарницу из транса.

– Ты чего? Что ты там увидела?

– Где? – Паша непонимающе захлопала глазами.

– В лесу. Ты смотрела туда и даже не откликалась, когда я тебя звала. Что там?

– Ничего. Просто иногда я слишком сосредотачиваюсь на поиске и не замечаю ничего вокруг.

– Как ваши дела? – вопрос Зои Леонидовны заставил нас обеих подпрыгнуть на месте.

В руках у нашего куратора было несколько веточек с ещё зелёными листьями, которые она, судя по всему, обломала с кустов.

– Я не призрак Ирмы, – пыталась пошутить она. Видимо, наши с Пашей лица были очень красноречивы сейчас.

Домой мы добирались почти в полной тишине. Зоя Леонидовна всё пыталась начать разговор, но ни я, ни Паша её в этом начинании не поддерживали. На расспросы куратора она так же, как и я отвечала, что ничего не почувствовала.

Похоже, настало время поторопить дедушку.

Едва мы приехали домой, как я поспешила на задний двор. Удобно усевшись на ступеньках, начались мои попытки дозваниваться в Таиланд. Как и всегда, дедушка поднял трубку только с третьего звонка и то под самый конец. Его загорелая голова, на которой были тёмно-синие солнечные очки и соломенная шляпа, оказалась у меня во весь экран. Он всегда держит телефон близко к лицу. Любит собой любоваться во время разговора.

– Ну, как ты там? Держишься?

– Еле. А нельзя ли процесс как-то ускорить?

– Я бы и рад, но до моего возвращения я бессилен.

– До твоего возвращения ещё три недели, – заныла я.

– Уже меньше. Мируш, ты пойми, был бы это кто другой, я бы по телефону это всё в две секунды разрулил. Но это Моргенштерн, а это значит, что мне лично надо к нему притащиться. На расстоянии будет всё равно, что я там ему скажу, чем угрожать буду. Займи себя пока чем-нибудь. – Дедушка ненадолго задумался, а затем выдал «гениальное»: – Во! Ирму пока можешь поискать. Ну, или чё там от неё осталось.

– Очень остроумно.

– Я пока бессилен, а тебе всё равно заняться нечем. А в целом как дела обстоят? Как тебе сельская жизнь?

Я подняла глаза и увидела баню. Надо рассказать дедушке о вчерашнем. Он уж точно знает, что мне вчера померещилось.

– Дороги кошмар. А в целом ничего. Кормят вкусно.

– Это хорошо. – Дедушка повернулся куда-то в сторону. Видимо, его кто-то позвал. – Ладно, я побегу. Звони, пиши, если что.

И отключился.

Я долго смотрела на тёмный экран телефона. И почему я не сказала ему о вчерашнем? Зачем соврала?

Кстати, о вчерашнем… Не могу сказать, что баня меня так и манила к себе, но тем не менее я пошла к ней.

Она оказалась заперта. Единственное окно было занавешено плотной занавеской, из-за которой ничего не видно ни снаружи, ни внутри.

– Думаешь, призрак всё ещё там?

Да что ж меня все сегодня пугают?

Соседский мальчишка, что вчера почти перелез через забор и болтал про призраков, стоял, вальяжно прислонившись к этому самому забору. Вид у него был как у киношного ловеласа. Из очень плохого кино. Вряд ли ему было больше пятнадцати лет. Лицо всё было испещрено либо прыщами, либо их следами. Светлые густые волосы торчали в разные стороны, а водянистые голубые глаза терялись даже на фоне его бледной кожи.

– А ты так уверен, что это был именно призрак?

– Ещё бы, – фыркнул он. Парень осмотрелся по сторонам, а после, почти наполовину свесившись с забора, подозвал меня к себе: – Из старой усадьбы и не такое приходит. Хорошие духи́, – улыбнулся он мне кривой улыбкой.

Я даже отшатнулась. Но не слишком далеко, любопытство брало вверх.

– Что за усадьба?

– Стоит от нас в километрах пятнадцати. Старая, заброшенная. До СССР принадлежала какому-то помещику. А потом помещика раскулачили, да убили. С тех пор и пустует. Там, говорят, сатанисты обряды свои периодически проводят. Дьяволу поклоняются, – с видом знатока закончил он.

– И что делают? – с усмешкой спросила я.

Сосед снова закрутил головой, осматриваясь. А после, понизив голос до шёпота, сказал:

– В 50-х годах, говорят, там нашли четырёх убитых беременных девушек. Кто они, откуда они, вроде как, до сих пор никто не знает. Но факт остаётся фактом, всех четверых убили.

– А детей из животов не вырезали?

– Нет.

– Тогда это не сатанисты.

– А ты откуда знаешь? А понял, понял. Ты такая же, как Зоя Леонидовна.

Парень резко замолчал, прислушиваясь. А потом так же неожиданно отскочил от забора и уже на ходу бросил мне:

– Потом договорим.

После чего юркнул за сарай на своём участке.

Я вернулась в дом. Паша сидела за столом над картой и с брошкой в руках. Зоя Леонидовна готовила салат из огурцов и помидоров. Запах свежей зелени разлетелся по всюду. Есть захотелось жутко.

– Вам помочь? – спросила я.

– Да, помой укроп с петрушкой.

Я послушно принялась за работу. А сама всё это время обдумывала, как бы к куратору с этой усадьбой подойти. Почему-то я была уверена, что Зоя Леонидовна явно в восторге не останется.

Решила не юлить и говорить напрямую.

– Зоя Леонидовна, а про какую усадьбу говорил соседский мальчишка вчера?

Она аж перестала резать. Выпрямилась. Вся напряглась, будто команду услышала.

– Даже и не думай, – повернулась куратор ко мне.

Краем глаза я заметила, как Паша оживилась.

– А что я такого спросила?

– Ни мне тебе про призраков рассказывать, медиум. А усадьба это опасное место. Пристанище алкашей, наркоманов и бомжей. Так что и думать забудь. У вас есть чем заняться. Ирму ищите! Пойду за луком схожу, – уже спокойнее добавила Зоя Леонидовна.

Едва за ней захлопнулась дверь, Паша спросила:

– Чего это она?

– Понятия не имею. Но её это явно разозлило.

И это значило только одно – усадьба была достойна моего внимания. Дедушка проблему с распределением заданий решит не раньше, чем через три недели. Поиски могилы Ирмы, – наше непосредственное экзаменационное задание, – дохлый номер. А дедушка мне чётко сказал, чтобы я чем-то занялась. Вот я чем-то и займусь!..

Мира.

Весь оставшийся вечер и утро Зоя Леонидовна была необычайно молчалива. Похоже, мои вчерашние попытки расспросить её про усадьбу, ей не очень понравились. Что ж для меня это значило только одно – вперёд к цели, не зная преград!

Но одной в это ввязываться было скучно. И у меня была идеальная кандидатура, которая могла подойти на роль моего Робина. Если принимать в расчёт, что я Бэтмен.

Паша сидела за столом напротив меня потягивая чай и что-то увлечённо читая. Зоя Леонидовна вышла из своей комнаты, завязывая вокруг шеи свой очередной пёстрый платок. Она собиралась на рынок.

– Там молоко должны будут принести. Получите, ладно?

– Не переживайте, всё сделаем в лучшем виде, – откликнулась я.

– Я быстро приду. Меня не будет часа полтора, максимум два.

– Не волнуйтесь. Мы с Пашей уже большие девочки. Со спичками баловаться не станем.

Она хотела сказать что-то ещё, но передумала.

Я вышла её проводить. Уже у калитки Зоя Леонидовна остановилась и посмотрела на меня.

– Знаю, тебе всё это не нравится, но ты даже шанса не даёшь. Попробуй, может чего и получится.

Она ушла.

А я всё продолжала стоять на крыльце. Видела, как Зоя Леонидовна села в автобус.

Здесь можно было и не уточнять. Я итак поняла, что она имела в виду наше экзаменационное задание. Но мне было всё равно. Как только дедушка вернётся из Таиланда, он тут же нас вытянет из этой глуши. Я уже даже согласна с полицией работать, преступников искать. Всё лучше, чем это.

Собираясь войти в дом, я услышала:

– Тётя Зоюшка! Это я. Я вам молока принесла.

Во двор без спроса и приглашения вошла какая-то девица. Скорее всего, мы были с ней ровесницами. И я в живую увидела, что такое деревенский гламур. То, что на ней было надето вышло из моды ещё лет пятнадцать назад. О, эти ужасные псевдо замшевые сникерсы. В иссиня чёрных волосах было столько объёма, что мне стало больно даже представить, как она их расчёсывает. И эта жвачка. Отвратительная тяжёлая нижняя челюсть, которая пережёвывала эту бедную резинку, словно корова сено.

Увидев меня, незваная гостья остановилась. Она оценивающе пробежалась по моей брендовой пижаме. Задержала взгляд на пушистых белых тапочках с заячьими ушами. (Небось, сама такие же захотела.) А после с выражением полного пренебрежения уставилась на меня.

Хм, похоже, утро у меня сегодня удастся. Надо на ком-то отвести душу, после полусотни ноющих сообщений от Саши.

Я спустилась на одну ступень ниже.

– Ты кто? – с вызовом спросила я, скрещивая руки на груди.

– А ты кто? Я к тёте Зоюшке пришла.

– Зои Леонидовны сейчас нет. Она на рынок ушла. Но ты, если чего хотела, можешь через меня передать, а я уже передам ей. Если не забуду, конечно.

– Ааа, – противно протянула сельская модница. – Кажется, я поняла. Ты одна из тех городских, что должны были приехать к тёте Зоюшке. Никогда не знала, что у неё отчество Леонидовна. Спасибо тебе, впредь знать буду. Видно, у вас так себе отношения, если ты её по имени отчеству зовёшь. От меня она это не требует.

Господи, эта бесявая девчонка просто какой-то подарок небес. Я увидела, как она за спиной держит какую-то корзинку. Пазл достаточно быстро сложился в моей голове. Уж кем, кем, а глупой я точно никогда не была.

– Ты, видимо разносчица молока? Зоя Леонидовна, – выразительно произнесла я имя наставницы, – предупреждала, что молоко должны доставить.

Доставщица пошла красными пятнами от злости.

– Да как ты смеешь! Я не какая-то там разносчица. Мой папа владелец самой крупной молочной фермой в нашей области. Наше молоко даже в магазинах продают. «Русская душа». Наверняка, известный даже тебе бренд.

Я сделала вид, что задумалась.

– Ммм, неа. Прости, но я пью молоко из супермаркетов. Пас-те-ри-зо-ван-ное. Наверняка, даже тебе известное слово. Обычно такое молоко рекламируют на федеральных каналах, а не его разносчики.

Бум!

Могу поспорить на свой браслет-гвоздь от Картье, что у деревенской гламурной дивы дым из ушей повалил. Как же было смешно наблюдать за тем, как лихорадочно крутятся шестерёнки в её голове, в поисках подходящего ответа. Но он не находился. Конечно, девочка явно о себе была более высокого мнения.

На крыльцо вышла Паша. Видно, услышала нашу перебранку.

– Доброе утро, – мило улыбнулась она.

Ну, во-от, сейчас всю малину попортит.

– Вы, наверное, молоко принесли? Зоя Леонидовна о вас предупреждала. Меня Паша зовут. – Напарница спустилась к молокоразвозке и протянула руку для рукопожатия. Но вместо руки в неё почти кинули корзину с молоком.

Доставщица ушла, громко хлопнув калиткой. Ошарашенная Паша прижимала к себе корзину. Бедная, мне даже жаль её. Получила ни за что.

Мы вернулись в дом. Она, словно сомнамбула, стала расставлять бутылки в холодильнике. Чувство вины укололо меня. Паша-то, по сути, была здесь совершенно не причём.

Что-то я какая-то добрая сегодня.

– Не принимай на свой счёт. Это я её раздраконила.

– Что ты ей такого сказала?

– Ничего, – пожала я плечами. – Просто показала, кто здесь, из какого теста слеплен.

– Но зачем? Она не сделала тебе ничего плохого. Ты вообще её в первый раз в жизни видишь.

– Наивная ты, Пашка, – сказала я, садясь на стул. – Мы здесь городские, а, следовательно, лучше каждого здесь живущего нашего ровесника. И тут ситуация складывается следующая, либо мы ставим себя выше всех и активно это демонстрируем, возглавляя здесь хит-парад самых желанных девчонок. Либо позволяем им за счёт нас самоутверждаться и нас будут шпынять все, кому не лень. Лично мне по нраву первый вариант. А так как ты со мной, то и тебе придётся с ним согласиться. Не можешь подавить восстание, возглавь его. Мы ещё недели три здесь будем тусить. Авторитет важен.

Я замолчала. Паша тоже не сказала ни слова. Думаю, она активно пыталась переварить услышанное. Помня школьные годы, могу с уверенностью заявить, Паша – социофоб. По-моему, никто, кроме Лизы, с ней общий язык так и не смог найти. Логично было, что она категорически не понимает, зачем я тут свой авторитет установить пытаюсь, если мы скоро отсюда уедем. Признаться честно, я и сама толком не понимала, зачем это делаю. Но эта сельская надменность меня просто вывела из себя.

Кстати, неплохо было бы воспользоваться отсутствием Зои Леонидовны, и пока Паша прибывает в шоковом состоянии, приобщить, а если понадобиться и принудить её ещё к одной моей идеи.

– Чем ты планируешь заниматься всё это время, пока мой дедушка не вытащит нас отсюда? – с наигранным безразличием спросила я.

– А это уже точно решено?

– Что?

– Что задание нам заменят.

– Пока нет, но не переживай. Дай моему ему только вернуться в Россию и всё быстро встанет на место. Я вчера с ним разговаривала. Нам примерно здесь три недели куковать. Ну так, какие планы?

Паша ещё больше растерялась. Она сморщила нос и стала хрустеть пальцами. Явно нервничая.

– Не знаю. Попробую что-нибудь новое по поводу Ирмы найти, – неуверенно пролепетала напарница.

Я подавила в себе желание её придушить.

– Мне казалось, мы ещё вчера сошлись на том, что это дохлый номер. Ты же ничего не почувствовала, – с уверенностью заявила я.

– Нет.

– И я тоже. Я вообще склоняюсь к той мысли, что Ирмы здесь нет, и никогда не было. Столько лет. Столько лет её здесь ищут и всё без толку. Я не понимаю, почему не хотят признать очевидного, если Ирма здесь когда-то и жила, то похоронили её явно где-то в другом месте.

– Или её останки были перезахоронены.

– В смысле?

– Вспомни, что говорила Зоя Леонидовна по поводу дома. Его снесли, потому что он стал местом поломнечества. А что если те люди, что построили аллею, так переживали, что и тело целительницы подвергнется той же участи, что её дом и просто перезахоронили её?

– В таком случае, она может быть где угодно.

– Не думаю. Она похоронена где-то рядом. Может и не в самих Берёзоньках, но где-то поблизости.

– Ты думаешь, что Моргенштерн настолько глуп, что сам до такого не догадался бы? Да и потом, территория огромна. Это даже не иголку в стоге сена искать. Это… Это… Я даже не знаю с чем сравнить.

– Вот и отлично. Нам будет, чем заняться эти три недели, пока ждём твоего дедушку.

Я открыла рот и закрыла. Она поставила меня в тупик. Но я не собиралась так просто сдаваться.

О, нет, детка! Ты не на ту нарвалась. К тому же история усадьбы явно была повеселее, чем мощи Ирмы.

– Я вчера не стала говорить, но от соседского мальчишки узнала, что в 50-х годах прошлого века в усадьбе нашли четыре трупа беременных женщин. Дети остались на месте, а личности самих женщин так и не были установлены.

Давай рыбка, клюй.

Паша нахмурилась ещё сильнее. Взгляд её стал более блуждающим. Я скорее почувствовала, чем поняла, – она заинтересовалась. Но видно та часть её разума, что отвечала за хорошую девочку, не хотела так просто отступать.

– Вероятнее всего, их захоронили на местном кладбище, в братской могиле. Раз родственников найти не смогли.

– Зое Леонидовне не очень понравилось, когда ты про эту усадьбу заговорила.

– Естественно. Это логично. В её задачу, как нашего куратора входит контролировать ход выполнения задания. А если мы возьмёмся за историю помещика и его усадьбы…

– Уже и помещик? Как-то быстро ты расширяешь свою зону интересов.

– Ну, это логично. Усадьба-то ему принадлежала. Паш, не вредничай, соглашайся.

– А вдруг это всё байки? И потом ты же сама слышала, как Зоя Леонидовна говорила, что это место опасно.

– Мы туда не пойдём. Во всяком случае, пока. Для начала попытаемся найти все случаи со странностями, что там творились. Дальше будет видно.

– Думаешь, та девушка, которую ты в бане увидела, связана с этой усадьбой?

У меня похолодело всё тело. Перед глазами снова возник образ лица. Огромные глаза, точеные скулы, прямой нос и крепко сжатые губы. Будто вываленная в муке. Я видела её всего мгновение, но жуть и страх, что я успела почувствовать, словно были мне знакомы всю жизнь.

Я невольно поёжилась. Не хочу о ней больше вспоминать. Не хочу о ней даже помнить. Просто стереть из памяти. Уничтожить это ужасное мгновение из своей жизни.

– Мира? – взволновано окликнула Паша.

– Она не была призраком.

– Тогда кто?

– Не знаю. Может вы с Зоей Леонидовной были правы и мне действительно померещилось. Ну, так, что ты в деле? – уже с улыбкой спросила я. – Будем вести своё расследование, а куратору говорить, что заняты поиском могилы Ирмы.

– Не знаю. – Паша так и продолжала сыпать неуверенностью. Она подняла взгляд на меня. – Можно попробовать, но с одним условием: я буду и дальше пытаться выполнять наше задание, а ты мне, в случае чего, подсобишь.

– Это уже два условия.

– Так уговор или нет? – она протянула мне руку, как делала до этого с сельской модницей.

Я ничего не теряла. Хочет искать Ирму, да флаг ей в руки барабан на шею. Уж как-нибудь отобьюсь от оказания ей в этом непосильной помощи своей.

Я пожала протянутую мне руку.

Паша.

Воодушевившись моим согласием, Мира убежала в комнату. Я услышала, как включился её Макбук. Хотя, если признаться честно, то я и не давала особо разрешения на втягивание меня в эту авантюру с особняком. Зоя Леонидовна дала чётко сказала, что нам туда лучше не лезть. И я была склонна с ней согласиться. Но чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не выносило мне мозг.

Мира действительно мне всегда напоминала капризного и очень избалованного ребёнка. Впрочем, Саша тоже от неё не отставал. Родившись внуками Богдана Бокалдина, они вели себя соответственно своему статусу. И для меня всегда было странно, что вместо того, чтобы испытывать за такое поведение неприязнь, люди к ним тянулись. С ними хотели дружить, общаться. И в этом для меня всегда был парадокс людского общества. Каким бы гадким не был человек, если он популярен и богат, то все хотят его в свои лучшие друзья. И что самое интересное это желание напрямую зависит от гадости популярной личности. Чем противнее, тем больше толпа желающих его внимания. И Мира с Сашей этим активно пользовались.

Со мной же всё было наоборот. Я всегда сторонилась людей. Не нахожу общего языка с большей частью из них. Хотя со стороны я кажусь очень милой и просто застенчивой, на самом деле я не стесняюсь, просто мне не о чем разговаривать с другими. Не знаю, как это объяснить, но когда чужой человек начинает со мной общаться, он меня раздражает. Я даже злость испытываю от того, что он пытается снабдить меня не нужной информацией. Какое мне дело до того, что и кому нравится? Люди большие эгоисты, уверенные, что абсолютно всем интересны их увлечения, дела, отношения. Но нет! Это не так!

Когда я только познакомилась с Лизой, у нас ней было то же самое. Она много болтала, рассказывая мне всё о себе, а я тихо раздражалась и злилась на неё за это. Но родители меня учили улыбаться, когда попадаешь в какую-то неприятную ситуацию. И Лиза это воспринимала как то, что я от неё в восторге. Так и началась наша с ней дружба. Она подружилась со мной раньше. Я же, поначалу, смирилась, ввиду неизбежности. Потом заметила, что из-за неё ко мне особо не лезет с дружбой, – Лиза была, да и сейчас есть, очень гиперактивная, не каждый может подобное выдержать. И я даже не заметила, как моё раздражение к ней прошло, а тишина когда она рядом начала напрягать.