Читать книгу: «Время жить», страница 8

Глава

V

– Ч-что?..

– Я беременна, Кирилл.

– Я сейчас приеду, – сказал он и сбросил.

По дороге он думал о том, что услышал. Правда ли это? Конечно правда, для чего Ангелине врать? А может, это не его ребенок?.. Идиот, а чей же еще?

– Это правда? – спросил он сразу после того, как ему окрыли дверь.

– Дурак.

Ангелина закрыла дверь.

Конечно правда.

Третьев постучал вновь.

– Правда, – ответила девушка.

– У нас будет ребенок?.. – спросил юноша, сделав брови домиком.

– Может быть.

Затем будто какая-то птица клюнула его в затылок, и он выдал:

– Это точно мой ребенок?

Он ранил Ангелину. Она дала ему пощечину. Кирилл приложил ладонь к щеке.

– Я глуп, прости. Решил, что он от Николая.

– Идиот! Мы общались один вечер!

– Прости.

Она молчала.

– Я хочу сделать аборт.

– Что? Нет, прошу. Ты не можешь. Мой отец запретил их. Ты родишь и мы воспитаем этого ребенка вместе, милая.

Он попытался взять ее за руки, но она обняла ими себя.

– Я не хочу рожать. Это очень опасно.

– Глупости. Все рожают и все в порядке.

– Я хочу сделать аборт.

– Ты не можешь. Я не позволю идти тебе в какое-то подполье. Это убийство нашего ребенка. Может быть, родится наследник. Представь, как здорово, ну же, – сказал он и сделал шаг навстречу.

– Ты скажешь отцу?

– Да. И он точно одобрит. Позвоню ему сейчас же.

Ангелина впустила его в дом. Сама села на диванчик на кухне, а он ушел говорить. В небольшую комнату. Кажется, это была гостиная. На стене висели несколько картин с абстракцией, а на диване лежали подушки, хорошо сочетающиеся с ними. Комната была яркой, поэтому еще больше напрягала юношу.

– Привет, пап, – сказал Кирилл, дрожащей рукой держа телефон.

– Ага, давно не виделись. Чего тебе?

– Я… мне… мне нужно тебе кое-что сказать.

– Сколько?

– Нет, нет, мне не нужны деньги. Дело в том, что… С недавних пор у меня есть девушка. И она… – он облизнул пересохшие губы, – беременна.

В трубке было слышно несколько секунд тишины и тихого дыхания мужчины.

– И?

– В каком смысле?

– Сын, кто ты?

– Наследник.

– Вот именно, ты – наследник. И боишься заявить мне о своем наследнике?

– Я… ну…

– Это прекрасная новость.

– Пап, есть еще один нюанс, – замялся юноша, шагая по комнате туда-сюда.

– Какой же?

– Она – простая девушка.

Опять тишина. Кирилл ждал поздравлений.

– Я говорил тебе заводить роман с простыми девушками? И как вы только познакомились?

В голосе президента было слышно отвращение, что очень пугало наследника.

– Я… рисовал.

– Я запрещал тебе рисовать, разве ты забыл? Опять ходил в тот парк?

– Да, но… Я уже не ребенок.

– Значит пускай этот неребенок решает: либо власть, либо жизнь в нищете с ребенком. Я не приму эту девушку.

– Ты даже не знаешь её, пап.

– Я все сказал.

Мужчина сбросил. Третьев не знал, что ему делать. На глазах выступили слезы, будто он подросток. Он смотрел в одну точку и думал: как поступить? Он не может бросить все, к чему так долго шел. Он был рожден для того, чтобы стать президентом, хоть ему и не особо этого хотелось. Но… он любил Ангелину. Или так только казалось?..

– Ты долго, – сказала Ангелина, зайдя в комнату.

– Да…

– Что сказал отец? Все в порядке? У тебя глаза на мокром месте.

– Он… сказал выбирать, – признался Кирилл.

– Между чем?.. – не поняла девушка.

– Между тобой и престолом.

– И что ты выбрал?

Пауза. Длительная пауза. Кажется, она длилась всю жизнь. Кирилл думал о престоле и об Ангелине. Она безумно дорога ему, как и их совместное будущее. Но он не мог подвести отца. Он должен стать таким же, как отец.

– Престол, – будто не задумываясь ответил он.

– Что ты сказал?.. – после тишины спросила девушка.

– Прости.

– Разве ты не любишь меня?

– Люблю. Но не могу бросить престол.

– Эгоист.

– Я забочусь о будущем нашей страны, милая.

– Не зови меня так. Я сделаю аборт. Знаешь, кажется, наша встреча была ошибкой.

– Что? Нет, что за глупость? Я не бросаю тебя, милая. Мы будем видеться, просто… ты не будешь моей женой.

– Я бы не согласилась после такого.

– Оставь ребенка, я прошу тебя. Дочь, сын – неважно. Я буду любить его.

– А чего же ты не выбрал просто меня? Меня и ребенка? Ты выбрал власть и на этом точка. Меня ты больше не увидишь.

– Я не правильно сказал, милая, прошу, пойми, – сказал Третьев, вытянув руки навстречу девушке. Он сделал шаг вперед, а Ангелина – назад. – Мы будем видеться. Я буду навещать тебя и ребенка сколько угодно раз в неделю.

– Достаточно. Ты расставил приоритеты. Будет лучшим решением согласиться с предложением Николая.

– Предложением Николая?..

Романов пододвинулся, подперев голову ладонью, и стрельнул глазами.

– Вам хотелось когда-нибудь бросить все и уехать куда-то?

– Не думаю, – улыбнулась девушка.

– А мне хочется. Сейчас. Знаете, с какой-нибудь обворожительной девушкой с красивой фигурой. М?

– Мне с девушкой уехать никуда не хочется. Устраивает Кирилл. Он такой замечательный, правда. И я ценю его не за богатство, а за душу.

– Как же душу узнать за такой короткий промежуток времени? – спросил Николай, усмехнувшись.

– Ну, можно. Мы много разговариваем. Люди и десять лет могут жить вместе, а ничего путем друг о друге не знать. А могут всю жизнь за неделю пересказать.

– Может быть, может быть. Ну, а мне Вы свою жизнь расскажете?

– Не знаю даже, – хихикнула Демьянова, – Мы ведь только познакомились. Мало ли, может Вы маньяк.

– А про Кирилла Вы так же думали?

– Я его быстро узнала, поэтому была уверена. Заметная личность, как-никак.

– И, говорите, привлекло Вас отнюдь не состояние, а душа?

– Верно.

– А хотите, – он придвинулся еще, – рвануть со мной куда-нибудь? Мне зарплата позволяет.

– Ой, я… не знаю. Как же Кирилл? Я без него никуда.

– Ваше право, не заставляю. Просто предложил. Если будет желание – звоните, – сказал он и написал на салфетке свой номер, – Уедем с Вами куда-нибудь или просто поболтаем. Хорошо?

– Хорошо.

Кирилл сел на диван.

– Значит, ты хочешь быть с ним?..

– Это лучше, чем с тобой.

– Я извинился, Ангелин. У меня нет другого выхода.

– Есть! – крикнула она. На глаза появились слезы. – Ты мог выбрать меня, но что-то тебе помешало.

– Я не могу бросить страну, пойми.

– А меня ты бросить можешь? А своего ребенка ты бросить можешь? Для тебя это пустяк, да?..

Третьев оперся локтями о колени и закрыл лицо ладонями. Много чего было неясным. Он не хотел терять власть, но и Ангелину тоже. Ребенок… маленькая новая жизнь, которая появится благодаря ему, а он так просто сказал «престол». Но ведь отец…

Он вновь посмотрел на девушку.

– Хочешь, я брошу все?

– Достаточно. Ты уже все бросил.

– Я останусь с тобой и ребенком. Хочешь? Я сглупил, поторопился, я хочу быть с тобой.

– Мне не нужно это. И ребенок тоже.

Глава VI

– Нет.

– Что значит «нет»? – спросил Кирилл.

– Нет и всё. Я не собираюсь воспитывать твоего ребенка, Кирилл, – ответил Романов, складывая руки на груди и закидывая ногу на ногу.

– Я заплачу тебе.

– Нет.

– Тебе нравилась Ангелина, – Третьев сел зеркально Николаю, зная, что так можно расположить к себе человека.

– Мне нравилась юная девушка, а не беременная брошенная баба.

– Я ведь и врезать могу, – нахмурился наследник, удобнее усевшись в своем кресле.

– Мне мало простых денег, Кирилл.

– Что ты хочешь?

– Всю свою жизнь быть твоей правой рукой. Тебе же это на руку. Не нужно будет объяснять ребенку, почему президент так часто бывает у нас дома. К простым людям он навряд ли приезжал бы, согласись.

– Хорошо. Но ты и пальцем не тронешь Ангелину.

– А вот это уже мне решать, дорогой друг.

– Ты не посмеешь.

– Посмею. Это уже мое право и жена моя. Ты потерял ее, Кирилл. Мы будем жить недалеко от твоего дома, ты будешь приезжать к нам и навещать ребенка, но только его.

– Если будет мальчик – вы должны будете воспитать будущего президента, но умолчите о его отце.

– По рукам.

Так они договорились. Беременность прошла гладко, но роды дались Ангелине тяжело, чего она так боялась. У Третьева замерло сердце, когда ему сказали, что состояние девушки тяжелое. Он понимал, что из-за сына мог потерять её, но не смог позволить идти ей в подполье.

Ангелина родила здорового мальчика, которого назвали Алексеем. А через время этот парень встал против своего отца, перевернув страну с ног до головы.

– Уже неделю по всей стране проходят крупные митинги. Власть ничего не может с этим сделать. Ситуация на сегодняшний день: сегодня на митингах погибло около пятисот человек. А на часах только два часа дня, – вещала худая девушка из телевизора.

Николай нажал на кнопку пульта и выключил его. Он посмотрел на Лешу, сидящего за столом. Он сидел с опущенной головой и подпирал ее рукой.

– Добился, чего хотел? – спросил мужчина.

– Да. Люди борются за свои права.

– И это сын президента, подумать только. Ты чего против отца прешь, малец?

Леша посмотрел на Романова исподлобья.

– Я иду против этой власти. Против этой политики. Я создам идеальное общество после Третьева.

– Это мы посмотрим еще. Сейчас всех людей перестреляют, и не из чего будет создавать общество.

– Потому что не надо стрелять в невинных людей! – вдруг крикнул студент, подскакивая с места.

– Ты с отцом своим так будешь разговаривать, ясно тебе? – выкрикнул в ответ Николай, бросая в Лешу пачку салфеток. Тот стиснул зубы и бросил ее в ответ. – Ты что творишь?

– Защищаю свои права.

– Вырос, посмотрите на него. Права качать начал.

– Почему вы шумите? – спросила Алиса, вошедшая на кухню. Она потирала глаза ладонями, как будто только что проснулась, или плакала.

– Потому что папа не хочет слушать сына.

Николай слабо ударил кулаком по столу. Девочка вздрогнула.

– Не пугай ребенка. Она еще не понимает, что ты за человек, – сказал Леша и протянул руки сестре, – Иди сюда, зайчонок.

Алиса потянула ручки в ответ и обняла брата, утыкаясь ему носом в плечо.

– Знала бы она, что ты за человек, Леша.

– Леша хороший!

– Конечно, родная, не спорю.

– Теперь понятно, почему ты был так груб. Ты знал о Третьеве.

– Да, знал. И не мог терпеть чужого ребенка в своём доме.

– Ну, спасибо, отец, – он по-особенному противно сказал последнее слово.

Вдруг на часы Николая позвонили. Он вывел голограмму на стену. Ангелина.

– Видел, что творится? – всхлипывая, спросила она.

– Даже слышать не хочу про эти митинги, ангел.

– Какие митинги?! Третьев скончался!

Леша замер. Дальше разговор он не слышал. Ему через месяц восемнадцать. Всего восемнадцать, а он станет новым президентом. Он ведь совсем ничего не умеет, правда. Он еще слишком юн и глуп для того, чтобы править целой страной.

– Его убили? – спросил Николай.

– Приступ, – всхлипнув, ответила женщина. – Он был болен, но… это не от этого. Грустно.

– А Севу вам жаль не было? – встрял Леша.

– Дорогой, было. Это президент, понимаешь?

– Да все я прекрасно понимаю, – отрезает Леша и выходит из кухни, сажая сестру на стул.

***

– Третьев давал свободу слова!

– Да? А что он стрелял в людей за это слово, вам ничего не говорит? Я тоже даю свободу слова. Но всему есть пределы, как вы не поймете.

– Тогда будут расти поколения лицемеров.

– Я не имею ввиду лицемерие. Я имею ввиду правду, но в хорошем ключе.

– У Вас нос картошкой, господин президент! – выкрикнул кто-то.

– Это правда? – спросил он.

– В хорошем ключе, многоуважаемый!

Леша вздохнул. Народ прикидывался глупым.

– В любом случае, я обеспечу вашим детям лучшее будущее, Вы должны верить.

– Верили уже одному! Чуть не посадил всех!

– Я – не Кирилл Дмитриевич. Я – Романов Алексей Николаевич. Другой человек, с другими социальными и нравственными нормами. И я обещаю, – Романов положил руку на грудь, – Стать лучшим. Стать примером для подражания и самым честным человеком, которого вы знаете.

– Да вы все так говорите!

– С завтрашнего дня в силу вступает закон о бесплатном образовании, что я очень рад сообщить. Качество образования от этого не ухудшится. Так же, преподавать начнут роботы, дабы обеспечить хорошее качество образования.

– То есть Вы хотите сказать, что преподаватели-люди некачественно преподают?

– Совсем наоборот. Просто я понимаю, что люди далеко не железные и могут, в отличие от роботов, уставать.

– Они эмоциональные! Они живые!

– В конце двадцать первого века так могут и роботы. Не новость.

Он все пытался уговорить людей, сам не понимая на что. В свое время Савелий смог подтолкнуть их к митингам, а Леша не может даже вселись веру в их сердца. Он не может сделать так, чтобы президенту поверили. Хотя, очевидно, что после лжи Третьева люди долгое время не будут верить власти.

После очередных дебатов Романов решил сходить в картинную галерею. Теперь он бывал там часто, чаще, чем дома. В галерее было по-особенному хорошо и спокойно. А ведь он так хотел сходить сюда с Савелием.

Он остановился. Затем сел на диванчик напротив большой картины, метра два. Он сложил руки в замок и положил их на колени, устремив взгляд на картину. Не так важно, какой она была, потому что Лёша смотрел сквозь неё. Он разглядывал не рисунок, а то, как он нарисован. Резкие и плавные мазки, их гладкость или, напротив, остроту. Некоторые мазки блестели от разбавителя, некоторые были матовыми. Хотелось потрогать эти мазки, рассмотреть их ближе, понюхать это противное масло. Тут Романов достал из пиджака книгу и положил её на колени. На ней серебряными буквами было написано: "451° по Фаренгейту" Лёша коснулся подушечками пальцев переплёта и провел вдоль до страниц пальцами. Затем он открыл её. Захотелось ощутить, как пахнут книги. Он поднёс её к лицу, прикрыл глаза и вдохнул. Она пахла старой бумагой, мелом и сыростью.

– Книга – это история рождения, любви и смерти. Все в одном. Для чего читать её? – сам себе сказал президент.

"Чтобы линия любви не прервалась смертью" – ответил Савелий.