Читать книгу: «Академия Истины», страница 4

Глава 5
Страстодень

Письмо домой я написала сразу же после беседы с ректором. На коловрат в том же конверте вернулся ответ: родители были счастливы, что у меня все хорошо и что я нашла возможность дополнительного заработка для всей семьи. Матушка благословляла меня и просила помнить: нужно во что бы то ни стало прижиться в столице. Дора посылала кучу поцелуев и шутливо намекала, что без меня ей лучше, потому как у нее теперь своя светелка, только вот пошушукаться на ночь не с кем. Младшие сестренки передавали приветы и забрасывали вопросами о столичном житье-бытье. Я ужасно скучала по своим любимым, особенно вечерами. Днем я ходила на все бесплатные экскурсии по городу и Академии, а после того, как нам продемонстрировали библиотеку, почти все время пропадала среди книг, стараясь наверстать упущенное и прочесть как можно больше полезной литературы.

В Яблоневом общежитии с каждым днем становилось все больше жительниц, но я по-прежнему обитала в одиночестве. С соседками отношения как-то не заладились: нет, все девушки были вежливы и улыбчивы, но меня не отпускало чувство, будто они чураются моего общества. Может, потому что я носила мрачноватую одежду, остальные же одевались куда ярче и богаче, а может, из-за того, что я смущалась и терялась, когда другие веселились и озорничали, – не знаю. Навязываться или мешать им не хотелось, вот я и пряталась за библиотечными стенами.

Зато смогла разобраться со списком предлагаемых для изучения предметов и даже уже выбрала те курсы, которые точно буду посещать. Раз уж маменька настаивает, чтобы я оставалась в Веритерре, нужно получить такие знания, которые точно смогут облегчить эту задачу: этикет – я почти на каждом шагу сталкивалась с различиями столичного и провинциального образа жизни и постоянно терялась, не зная, как себя положено вести в той или иной ситуации; танцы – самый простой способ поближе познакомиться с молодыми людьми; литература – она развивает ум, помогает лучше формулировать мысли и позволяет подбирать интересные темы для беседы. Четвертый предмет пока выбрать не сумела.

Вечером после ужина меня ждал сюрприз: поднявшись в свою комнату, я обнаружила, что все свободное пространство завалено странными по виду сундуками, неизвестными музыкальными инструментами и яркими платьями из тонкой материи. Выбирая, куда бы поставить ногу, чтобы не наступить на чужое имущество, я получила внушительный удар дверью по спине.

– Ох, прости, дорогая, я не знала, что ты тут стоишь! – вскрикнула влетевшая в комнату девушка, всплескивая руками. – Пожалуйста, извини, мне сказали, что обычно ты приходишь несколько позже, вот я и не подумала, что за дверью кто-то может стоять. Сейчас я все уберу! – Девушка подхватила несколько ближайших платьев и грудой кинула их на пока еще пустовавший стол. – Я тебя не сильно ушибла?

– Нет, все в порядке, не беспокойся. – Я бочком протиснулась к своей кровати и опасливо уселась, наблюдая за резкими размашистыми движениями новоявленной соседки, ураганом носившейся по комнате. Девушка была яркой, красивой и очень необычной. Черные длинные волосы заплетены в тугие косы и плотными кольцами уложены вокруг головы. Выразительное нежное личико разрумянилось, а темные, почти черные, глаза сияли, притягивая внимание, околдовывая спрятанной в их глубине силой. Я невольно залюбовалась, слегка даже завидуя такой броской внешности. Мы с сестрами все как на подбор были светловолосы и светлоглазы. Кожа у нас молочно-белая и легко обгорает на первом весеннем солнышке, заставляя мучиться и обмазываться простоквашей. Да и вообще в наших краях преобладали русые волосы и серые глаза. Мне еще повезло: достались пшенично-золотой оттенок косы и голубые глазки, а вот Сия обещала вырасти совсем бледненькой. Так что черноокие брюнетки просто завораживали меня. Наверное, именно так должны выглядеть прекрасные принцессы, ради которых бесстрашные кавалеры отправляются на подвиги.

– Мамочки, что ж это я! – Красавица выпустила из рук очередную кипу платьев и метнулась ко мне. – Где мои манеры, болтаю, вместо того чтобы представиться. Я – Франческа, но друзья зовут меня Чеккина. – Девушка протянула мне руку. – Мы же с тобой станем добрыми друзьями, правда?

– Я буду очень рада с тобой подружиться, – смущенно улыбнулась я, пожимая протянутую кисть. – А меня зовут Феодоссия, можно просто Фея.

– Какое красивое и необычное имя! – восхитилась девушка. – Я с самого начала сказала, что у меня будет просто замечательная соседка. – Франческа порывисто обняла меня и звонко чмокнула в обе щеки. Снова стало неловко, потому что у нас так бурно знакомиться было не принято, и я тут же почувствовала себя колодой, не знающей, куда деть руки и в какую сторону повернуться. Нет, положительно, мне срочно нужно пройти курс обучения этикету!

Чеккина же моего смущения будто и не замечала: девушка ловко развешивала платья и весело щебетала о том, как рада поступлению в Академию, о солнечном городе на берегу теплого моря, в котором живет семья потомственных поэтов и музыкантов, о трех старших братьях-сорванцах и о чудесных праздниках, на которых ей довелось побывать. Дар Франчески открылся очень рано, года в четыре, с тех пор она прилежно занималась под руководством родителей, и уже с четырнадцати лет ее приглашали участвовать в торжественных церемониях и крупных празднествах. Не знаю, чему могут научить мою соседку в Академии, на мой взгляд, она и сейчас заворожит кого угодно одними словами, безо всякой музыки.

– А ты? Ты откуда? – Вопрос застал меня врасплох. Я и не заметила, когда Чеккина закончила разбирать багаж и опустилась на свою кровать, поджав ногу и опираясь округлыми локтями на изголовье. Сейчас стало видно, что глаза у нее все же не черные, а сине-фиолетовые, словно сердцевинка василька.

Я не умела говорить так чарующе и образно, чтобы перед глазами слушателя вставали картины далеких мест, но постаралась, как смогла, рассказать о вековых деревьях, стоящих вокруг терема, о серебристом звоне родника, о лосятах, доверчиво берущих хлеб с ладошки. И, конечно же, о светленьких головках, мелькающих тут и там среди зарослей малины.

– Девять сестер, с ума сойти! У тебя девять сестер! А я всегда так хотела сестричку, но вынуждена была довольствоваться гадкими братцами! – делано вскрикнула Франческа. – Эта жизнь ужасно несправедлива! – Она комично надула губки и сморщила носик. Смеялись мы уже вместе. Так хорошо до сих пор мне было только с Дорой!

Глава 6
Тиховей

Пронзительно-желтые листья разлетались из-под ног. Стекла тоненько звенели, отзываясь на резкие звуки пугающей музыки. Сердце колотилось где-то в горле, а уши разрывались от набатного стука крови. Я задыхалась. Задыхалась, но все равно продолжала кружение, удерживаемая жесткой рукой.

Страх леденил пальцы, ужас толкал в спину, я хотела бежать, но не могла вырваться из сильных рук партнера по смертельному танцу. А он смеялся: весело, заливисто, перекрывая шум в ушах, заглушая окружающие звуки.

Он не был красив, но от его лица невозможно было оторвать взор. Резкие черты, смуглая кожа, хищный ястребиный нос с подрагивающими нервными ноздрями. И глаза! Глаза цвета ночного неба…

– Нет… Нет. Нет!

– Фея! Фея, проснись! Тебе плохо? – Кто-то тормошил меня, настойчиво тряс за плечи.

– Нет… нет… не знаю! Что случилось? – с трудом выдираясь из цепких объятий сна, лопотала я, то открывая, то вновь закрывая глаза.

– Кажется, тебе приснился кошмар! – над кроватью склонялась Франческа, с испугом вглядываясь в мое лицо. – Ты так кричала…

– Извини. – С усилием сглатывая вязкую слюну, я кое-как села на кровати. – Прости, что разбудила. Обычно я не кричу по ночам.

– Ну, что ты. – Ободряюще поглаживая меня по плечу, Чеккина примостилась рядом. – Все прошло, милая, все уже прошло. Это просто сон. Может, ты что-то не то съела за ужином? Меня иногда мучают кошмары, если на ночь переела.

– Да, вполне возможно, я никак не привыкну к местной пище. Спасибо тебе. Пойду умоюсь.

Я все еще двигалась медленно и неуверенно, будто на плечи давило что-то тяжелое. Франческа распахнула мне двери и помогла дойти до мыльни. Слабой улыбкой я поблагодарила девушку и тяжело оперлась на умывальник.

Возможно, я и впрямь еще плохо умею выбирать блюда. В наших краях каждому известно, что соленые огурцы не следует запивать молоком, а красное мясо – заедать сладкой булкой, иначе будут весьма неприятные последствия. Здесь же пища совсем иная и готовится не так, как я привыкла. Вполне может статься, что моему нутру тяжко управляться с выбранной снедью, вот меня и мучают кошмары. Надо бы за вечерней трапезой кушать поменьше, пока не обвыкнусь.

Ополоснув лицо, я почувствовала себя лучше и уже нормально добралась до спальни. Соседка успела заправить свою постель и прихорашивалась перед небольшим зеркальцем.

– Чайку хочешь? – заботливо спросила она.

– Хорошо бы, но столовая еще не открылась. – Я лишь пожала плечами.

Девушка загадочно улыбнулась и выудила из недр своего шкафа небольшой чайничек вроде заварника, только сделанный из металла.

– Сейчас все будет! – подмигнула Чеккина.

Оказывается, эта штучка служила одновременно и заварником, и самоваром. Вода кипятилась сама, стоило лишь постучать по крышечке. Весьма удобная и полезная вещь!

У Франчески нашлись и чашки с ложечками.

– Какая ты запасливая! А я вот посуду взять не догадалась, – сокрушенно повинилась я.

– Так гастроли же, поездок много, вот и поднабралась опыта, – весело рассмеялась девушка.

Я предложила внести свою лепту травами. Франческа с восторгом согласилась: она в растениях совершенно не разбиралась и положилась на мой выбор. Заварили ромашку с мятой, и под горячий, ароматный напиток потекла неспешная беседа об Академии. Я делилась с соседкой тем, что успела узнать за минувшую седмицу, она радовалась предстоящему празднику и мечтала, как пройдет прослушивание в хор.

А я умудрилась совершенно позабыть, что сегодня должен был состояться общеакадемический праздник – День Приветствия.

Почаевничав, соседка начала выбирать подходящий наряд. Я с интересом наблюдала и даже принимала участие в обсуждении достоинств желтого шелка перед гиацинтовым барежем. Наверное, если бы можно было надеть сразу оба платья, девушка бы так и сделала. После долгих раздумий шелк был признан негодным: праздновать собирались на улице, а там уже было немного зябко.

Франческа носила туалеты незнакомого мне фасона: с глубоким вырезом, шнуровкой на лифе и обилием нижних юбок. Мне бы такой наряд показался излишне громоздким, да и неприличным к тому же, но девушке убор был к лицу, – она напоминала яркую птичку, охорашивающую перышки.

У меня столь обширного гардероба не имелось, так что долго выбирать не пришлось: платье из сурового льна почти не отличалось от моей повседневной одежки, лишь от ворота до подола сбегали по груди пуговички, ярко поблескивающие на солнышке. Опояску менять не стала, а вот шею украсила витой гривной. В косу вплела ленточку, тем мои хлопоты и ограничились.

Франческа попыталась уговорить меня сделать модную прическу, но я только отмахивалась – это у нее косы, словно черные змейки, сбегали по светлой шее, а если мой желтоватый волос вокруг головы обмотать, чучелко соломенное выйдет.

После завтрака учащиеся потянулись во двор между общежитиями, часть которого затянули шатрами, а на оставшейся соорудили деревянный настил.

– Чеккина, свет очей моих, тебя ли я вижу в наших райских кущах? – пропел мужской голос.

– Шарло, и ты здесь, негодник! – Моя соседка пылко бросилась на шею нагнавшему нас эпопту Демару. Юноша был изумительно хорош в голубом костюме с серебром. Они с Франческой составляли такую красивую и живописную пару, что заглядеться можно, но я все же вежливо отвела глаза, чтобы не смущать влюбленных. Хотя, судя по тому, как смачно и безо всякого стеснения молодые люди расцеловались, они уже и обручиться наверняка успели.

Нынче как раз был последний день перед порой сговоренных свадеб. Мало кто решался делать предложение до первого дня липня: ждали писем из Академии. Вдруг у одного из возлюбленных дар откроется, какая уж тут свадьба, если не знаешь, когда домой воротишься. Но про дар Франчески было известно сызмальства, а Шарль уже несколько лет учился, их сомнения не мучили. Такому подарку судьбы никто бы противиться не стал.

– Фея, милая, познакомься с Шарлем. – Пока я размышляла, девушка успела оторваться от дролечки.

– Я уже имел счастье познакомиться с прелестной веритой Феей. – Юноша галантно поклонился. – Должен заметить, что вы выглядите просто неотразимо. Боюсь, сегодня разобьется не одно трепетное сердце. Позвольте же выразить вам глубочайшее восхищение и запечатлеть на вашей дивной ручке свидетельство моего искреннего преклонения перед столь несравненной красотой.

До этого момента я была уверена, что эпопт Демар обращается к Франческе, но тут он взял мою руку и прижал к губам. Судя по жару в щеках, сейчас мое лицо приобрело самый что ни на есть магический оттенок – бордовый.

– Простите, прелестные вериты, но меня зовут безотлагательные дела. Надеюсь увидеть вас в более располагающей к длительным беседам обстановке. – Чмокнув Чеккину в щеку, юноша скрылся среди собирающейся толпы.

Я совершенно беззвучно открыла и закрыла рот, силясь побороть желание обтереть руку о платье. Все же так открыто, на глазах невесты, оказывать внимание другой – это ни в какие ворота не лезет! А нам же в одной комнате жить, он что, не понимает?

– Я… он… я не хотела, – с трудом пискнула я, с ужасом взирая на Франческу, которая, кажется, впала в ступор не хуже меня. По крайней мере, она до сих пор улыбалась, а не пыталась выдергать мне волосья.

– Что случилось, милая? – Голос девушки звучал совершенно искренне.

– Ну, как же… жених… руку… вот… – полузадушенно блеяла я, готовая от стыда провалиться сквозь землю.

– Жених? Да что ты говоришь! Шарль – твой жених?

– Поч-чему мой? – Я уже совершенно перестала понимать происходящее. – Твой же!

– Кто тебе такое сказал? – Глаза красавицы расширились от удивления. – Мы с этим проказником сто лет знакомы: он дружит с моим старшим братом, да и на одних подмостках нам выступать приходилось! – Франческа обняла меня за плечи. – Милая, ты, видимо, жила в очень строгой семье, но здесь столица, здесь все проще! А у артистов и вовсе свои представления о приличиях! Приди в себя: тебе что, никогда руку не целовали?

Я лишь помотала головой. Какие-никакие, а мы – дворяне: простолюдины бы три раза подумали, прежде чем дотронуться до аристократки, во время ярмарок мы только с торговцами и общались, откуда же взяться воздыхателям?

– Так ты не злишься? – на всякий случай уточнила я.

– Мне не на что злиться! – увещевала Чеккина. – Так что перестань дрожать и привыкай. Что-то мне подсказывает, что без мужского внимания ты надолго не останешься!

Я все еще чувствовала себя не в своей тарелке и попыталась перевести разговор на иную тему:

– А верит Демар тоже музыкант, как и ты?

– Дорогая, ты точно из Веритерры? Создается впечатление, будто ты выросла в другой стране! Шарль – актер, причем очень известный. Кроме того, он пишет неплохие пьесы, но его актерская известность не идет ни в какое сравнение с драматургической. У него прорва поклонниц! Поверь мне, очень многие девушки из собравшихся здесь неделю не мыли бы руку, если бы ее поцеловал Шарль. – Чеккина задорно подмигнула мне.

Я догадывалась, что сейчас опять спрошу о чем-то общеизвестном, но перед Франческой я уже выставила себя неотесанной деревенщиной, так что терять было нечего:

– А актер – это вроде скомороха?

– Ой, ты только Шарлю такого не скажи, – хихикнула девушка. – Скоморохи – это самая низшая ступень актерской профессии. Среди них совсем нет магов, и они очень грубы, в приличных местах такие не выступают. А Шарль принимает участие в самых роскошных столичных постановках. Думаю, он не откажется как-нибудь пригласить тебя на спектакль. Но тсс, кажется, верит ректор готов разродиться приветственной речью!

На настиле и впрямь сгрудились преподаватели, даже ради праздника не снявшие мантий. Ректор гордо стоял впереди всех, выпятив щупленькую грудь. Собравшиеся примолкли, и глава Академии начал довольно занудную речь, почти полностью повторявшую написанное в руководстве. Слушать его было совершенно неинтересно, так что я во все глаза разглядывала наших будущих учителей, пытаясь угадать, кто какой предмет ведет. Впрочем, если вспомнить список лекций из руководства, здесь присутствовали далеко не все педагоги. Тогда я попыталась разобраться хотя бы в деканах факультетов, но насчитала лишь семь мантий с серебряной отделкой. Видимо, кто-то из руководителей не посчитал нужным прийти на праздник.

Но оказалось, что я зря ломала голову: ректор сам представил деканов и даже немножко рассказал о каждом факультете. Не упомянутым остался лишь факультет истинного Чувства. До чего странно: в руководстве тоже забыли рассказать именно о нем!

Дождавшись окончания речи, я вяло похлопала и накинулась на соседку с расспросами:

– Чеккина, а ты не знаешь, почему факультетов восемь, а нам только про семь рассказали?

– Ой, это очень длинная история, давай сперва промочим горлышко, а потом я тебе все расскажу! – Франческа потянула меня к шатрам. Под огромными полотнищами стояли накрытые столы со всяческой снедью. Есть пока совершенно не хотелось, но соседка окинула меня оценивающим взглядом и убежденно кивнула:

– Я знаю, чем тебя удивить! Стой здесь, я сейчас!

Девушка юркнула вглубь шатра, а я подставила лицо ласковому нежаркому солнышку. Все же осень на пороге, скоро дожди зарядят, надо насладиться последним теплом.

– Бесконечно жаль, что я не живописец, верита Фея! Вас необходимо рисовать! Вы могли бы позировать для образов величайших женщин древности, легендарных цариц и даже богинь. Увы мне, увы, я выбрал не ту стезю. – Бархатный голос сочился скорбью. Рядом со мной стоял Шарль Демар. Я моментально вспомнила, как он целовал мне руку, и застеснялась.

– Шарло, ты можешь хотя бы иногда говорить по-человечески, а? – вклинилась в журчание его речи вернувшаяся Франческа. – Вот, держи! – Девушка сунула мне в руку стакан на длинной ножке, наполненный темно-вишневым соком. – Извини, дорогой, на тебя не рассчитывала, так что тебе придется позаботиться о себе самому.

– О, жестокосердная, как ты могла! – Юноша возвел очи горе и трагично прикрыл лоб тыльной стороной ладони. – Хотя я все равно сегодня должен сохранять трезвость рассудка, – вдруг совершенно буднично произнес красавец. – И, да, как видишь, я могу говорить языком простых смертных, но это не вяжется с моим образом.

– Помяни мое слово, небожитель: такими темпами ты скоро забудешь, где образ, а где ты настоящий, – фыркнула в ответ Чеккина.

Пока собеседники препирались, я принюхивалась к странному едкому аромату, исходящему из стакана в руке.

– Да ты попробуй! Это вкусно! – Франческа демонстративно сделала глоток.

Я тоже отпила и скривилась:

– Чеккина, по-моему, сок прокис.

– А это не сок, это вино. У вас, как я понимаю, виноград не растет?

– Нет, я никогда не слышала о таком растении.

– Слышать, может, и не слышала, зато видела уж точно: им здесь все стены увиты. Но в Академии он для красоты, а вот у меня на родине его выращивают именно ради ягод и вина. Вино веселит душу и помогает прогнать печаль! У нас дешевые сорта каждый день пьют, а дорогие – по праздникам. – Заметив, что я ее не понимаю, девушка попыталась объяснить иначе: – Ну, есть у вас какие-нибудь напитки, которые опьяняют?

– А, так это вроде бражки что-то! – догадалась я наконец-то. – А мы ее почти не пьем, сбитень иногда только да пиво на ярмарке.

– Ну-у-у, пусть будет пиво, хотя это оскорбление благородного напитка. Вот считай, что это такое очень хорошее пиво! Пей!

– Да я, в общем-то, и пиво не люблю, – пробормотала и тут же осеклась под сочувствующими взглядами Шарля и Франчески. Лучше бы молчала, теперь ведь совсем как на дурочку смотреть будут. Пришлось сделать еще глоток.

– Так, с вопросами винокурения разобрались, – подытожила моя соседка. – Переходим к следующему пункту программы просвещения! Шарль, ты только представь: Фея ни разу не была в театре! Почему бы тебе не пригласить девушку на один из спектаклей?

– Почту за честь! – Юноша открыто улыбнулся. – Если, разумеется, верита Фея сама желает посетить представление!

– Ой, это было бы здорово, – обрадовалась я. – Чеккина сказала, что вы намного интересней скоморохов развлекаете публику! – Тут же прикусила язык, но, судя по тени, набежавшей на лицо эпопта Демара, сравнение со скоморохами его и впрямь не порадовало.

– Смею надеяться, что ваше мнение останется столь же лестным и после спектакля. – Молодой человек быстро взял себя в руки и вновь улыбался легко и беспечно.

– Должна заметить, что тебе очень подошел бы костюм медведя, – ехидно проворковала Франческа, запуская пальчики в кудри Шарля, – дивно оттенил бы твою внешность.

– Согласен, радость моя, но только при условии, что ты будешь изображать козу! – не остался в долгу эпопт Демар, по-хозяйски обхватывая девушку за талию.

– Я не смогу: это слишком сложный образ, к тому же у меня голос ниже, чем требуется. – Чеккина принахмурилась, словно всерьез раздумывала над предложением.

– Оу… девушки, простите, но вы меня не видели, – внезапно выпалил Шарль и вильнул за ближайший клен.

Мы обернулись, но ничего ужасного не заметили. Единственное – в нашу сторону двигалась странная девица.

Когда я ходила на экскурсию в торговые ряды, видела лавку с дорогущими расфуфыренными куклами. Так вот идущая к нам девушка выглядела точь-в-точь такой же куклой, только в человеческий рост.

Огненно-рыжие волосы взбиты в высокую пышную прическу, усыпанную самоцветами и клочками кружева. Белоснежная, словно фарфоровая, кожа, огромные пронзительно-зеленые глазищи вполлица, алые губки бантиком. Талия такая тонюсенькая, что того гляди переломится. А уж платье! Такого наряда на картинках заезжего купца точно не было: юбка широченная, в двери не пройдешь, разве что боком, плечи голые, а лиф начинается так низко, что грудь почти полностью наружу вываливается. Ткань я определить не смогла, но окрашена она была очень красиво: в бледно-голубой цвет с сиреневым отливом. Кажется, этот оттенок назывался «перванш». С шеи и запястий незнакомки свисали грозди драгоценностей, даже опояска у нее была из жемчуга с какими-то голубенькими камушками.

Я, конечно, понимала, что откровенно пялиться на человека неприлично, но ничего не могла с собой поделать: глаза просто не желали отрываться от такого невероятного зрелища.

Девушка меж тем открыла здоровущий веер и начала им судорожно обмахиваться:

– Ах, какая духота! Даже не верится, что сейчас конец лета, – тоненько проговорила она, поравнявшись с нами.

Резкий взмах ее опахала, и стакан с вином вырвался из моих расслабленных пальцев, щедро заливая светло-серое платье кровавой метиной.

– Пра-а-асти, пожалуйста, я от зноя сама не своя, – наигранно протянула рыжая, двигаясь дальше.

– Вот с-с-терва, – прошипела сквозь зубы Франческа.

– Знаешь, Чеккина, а мне почему-то показалось, что она нарочно меня облила, – пробормотала я, оглядывая испорченный наряд.

– Тебе не показалось, – процедила соседка, буравя взглядом удаляющуюся богачку.

– Но зачем? Я ее первый раз вижу! Что я ей могла сделать?

– Судя по всему, именно от нее позорно сбежал Шарло. Но из ревности доченька Олбанса попыталась бы отыграться на мне, это я стояла в обнимку с ее вожделенной добычей. Значит, просто позавидовала, – пожала плечами Чеккина.

– Ты с ней знакома?

– Не то чтобы знакома, просто Элинор Олбанс знают все. Ее папаше принадлежит добрая половина Веритерры.

– И что же завидного она могла обнаружить во мне? – В такой вариант совершенно не верилось.

– Ты очень красивая, Фея, думаю, тебе многие девушки завидуют. Переодеться, случайно, не хочешь? Или предпочтешь порадовать завистниц изгаженным платьем?

– Но… но она тоже красивая! И намного ярче меня! И богатая к тому же! – Я все пыталась осознать сказанное Чеккиной, но поверить в то, что такая девушка может завидовать мне, никак не получалось. – А талию, талию ты видела? Ее же двумя пальцами обхватить можно! А кожа какая, ни одного изъяна!

– Ты поражаешь меня все больше и больше, – рассмеялась соседка, увлекая меня в сторону Яблоневого общежития. – Впервые встречаю человека, который всех вокруг абсолютно искренне считает красивыми!

– Но здесь и правда уйма красивых девушек! И парней тоже, – стояла я на своем, не обращая внимания на насмешливый взгляд Франчески.

– Фея, да с Элинор Олбанс штукатурку мастерком обдирать можно, а она этого даже не почувствует! И талия у нее в корсет затянута. А уж если бы она только могла предположить, что у тебя коса своя, она бы ее подожгла прям тут же.

– Подожди, что значит «своя»? – Я остановилась как вкопанная. – А у этой Элинор, можно подумать, чужая!

– Ты безнадежна, Фея, – уже просто в голос хохотала Чеккина, дергая меня за руку. – У Элинор на голове шиньон!

Пока мы шли в свою комнату, Франческа рассказывала, к каким ухищрениям прибегают девушки, чтобы выглядеть привлекательнее: специальные краски для лица, накладные косы, особый покрой платьев. Мне такое даже в голову не приходило! Я-то всех искренне считала красивыми от природы.

– Но, Чеккина, ты же при мне одевалась, и я ничего не заметила! Ни корсета, ни красок…

– Ох, милая, я – не показатель! Не забывай, что я артистка! Мы пользуемся таким ярким и густым гримом на сцене, что в обычной жизни хочется дать коже отдохнуть. А корсет певице попросту вреден: он сжимает ребра и мешает правильно дышать. Но бывают случаи, когда я и вне сцены пользуюсь косметикой. Сейчас покажу!

Девушка поставила на стол большой ларец, полностью забитый разноцветными баночками, флакончиками, коробочками, кисточками и какими-то совершенно непонятными штучками.

– А вот это для чего? – указала я на странные полоски не то шерсти, не то ниточек.

– Накладные ресницы. Наклеиваются на веки, чтобы глаза казались ярче и выразительней.

– Великая Веритассия! – только и смогла выдохнуть я, опускаясь на стул. Это что же получается: все, буквально все можно изменить, если уметь пользоваться такими вещами. Зато сразу стало понятно, какой предмет я выберу четвертым: искусство грима. Точно не помешает, если хочешь найти мужа.

– Фея, у тебя такой вид, словно откровение снизошло, – улыбнулась Чеккина. – Ты лучше скажи: обратно на праздник пойдешь?

– Да ну его! – отмахнулась я, но тут же спохватилась. – А ты иди, конечно, я не настолько кулема, чтоб в общежитии заблудиться!

– Не сомневаюсь, – усмехнулась соседка, – но я все равно скоро иду на прослушивание. Сегодня набор в ансамбль Академии. Кстати, если хочешь, пошли со мной: поддержишь, выступления послушаешь!

– С радостью! Я никогда не была на прослушивании! Наверное, там интересно.

– Нервно, скорее, но простому зрителю должно быть любопытно. Вот и договорились! – Франческа убрала ларец и занялась подкручиванием струн на своей лютне.

– Чеккина, а ты обещала рассказать про восьмой факультет…

– Да, точно! Эта история началась давным-давно…

Оказывается, не все боги воевали между собой. Богиня любви – Прекрасная Аморита – не только отказалась принимать участие в противостоянии, но и пыталась примирить враждующие стороны. К сожалению, она не смогла отговорить остальных богов от напрасного кровопролития. Когда сражение окончилось, боги решили, что мудрость миролюбивой Амориты пригодится в любом государстве. С тех пор богиня любви почитается во всех странах. Она свободно ходит по земле, принося мир и любовь человеческим сердцам.

Некогда Прекрасная Аморита, так же как и Великая Веритассия, передала часть своей силы людям. Факультет истинного Чувства создан специально для тех, кто сумел унаследовать благословение обеих богинь. Это всегда были женщины, и их всегда оказывалось гораздо меньше, чем учащихся любого другого факультета. Выпускниц факультета Чувства именовали ведуньями. Их очень любили в народе, но одновременно и боялись. Говорят, что дар ведуний заставлял окружающих проявлять свою природу и обнажать подлинные чувства. Но около ста лет назад девушки-ведуньи перестали появляться в Академии. Годы шли, женщины с даром истинного Чувства старели и умирали, а новые так и не появились. Никто не мог объяснить произошедшее, но уже не одно десятилетие факультет Чувства был заброшен. Судачили, будто Прекрасная Аморита поссорилась с Великой Веритассией, потому и перестало действовать благословение богини любви, но даже от Верховного жреца было сокрыто истинное положение вещей.

– Чеккина, а чем вообще занимались ведуньи?

– Я точно не знаю. Вроде бы они умели чувствовать природу… А еще они благословляли браки по взаимной любви, награждая истинные союзы… Ну, или что-то вроде того. Я не особо интересовалась. Ладно, хватит болтать, нас ждет прослушивание!

Прослушивание происходило на факультете Искусства. В огромном зале со ступенчатым полом, уставленном креслами, собрались певцы и музыканты. Они по очереди поднимались на помост, вставали перед бордовым полотнищем невероятного размера и исполняли различные песни или просто играли музыку. Франческа объяснила, что это помещение именуется зрительным залом, а помост – сценой, большая часть которой сейчас скрыта за занавесом.

Чеккина была бесподобна! Она пела, подыгрывая себе на лютне, а у меня на глаза слезы наворачивались, так отзывалась в душе печальная мелодия. Впрочем, другие неофиты тоже красиво пели: кто задорно, кто грустно. А уж инструментов разных сколько звучало – один интересней другого! Будь моя воля, я бы всех взяла в ансамбль. Франческа не разделяла моего восторга, но весело подтрунивала, будто я дикарка, дорвавшаяся до настоящего искусства, которое должно смирить и укротить мой норов. Обижаться я не стала, но в шутку пригрозила оборвать все струны на лютне, а то соседушка слишком много о себе мнит. Девушка изобразила покорность перед лицом грубой силы, но не преминула поразмышлять, сколько ей отвалят куаферы за мою отрезанную косу.

В итоге с ужином мы припозднились и столовую покидали чуть ли не последними. Солнышко уже спряталось за крышами домов, в сгущающихся сумерках на фоне розовеющего неба резко выделялись листья деревьев, одуряюще пахли яблони – хорошо!

Около общежития наткнулись на Шарля Демара, понуро сидящего в тени сиреневого куста.

– Шарло, ты чего такой пришибленный? – заволновалась Чеккина.

– Я раздавлен глубочайшим чувством вины, – сообщил юноша, поднявшись. – Верита Фея, я слышал о том, что произошло на празднике. Я не должен был бросать вас на растерзание этой помешанной. Стыду моему нет предела.