Читать книгу: «Перемышль. Последний месяц»

ВСТУПЛЕНИЕ

Это рассказ о последнем месяце жизни деда моей жены Абрамовой (Кутейкиной) Елены Юрьевны, командире 1 стрелкового полка 99 стрелковой дивизии 8 стрелкового корпуса Кутейкине Павле Герасимовиче (от его имени пойдёт повествование) и о его семье: жене Ольге Александровне, сыне Юре и дочери Лиде (вся семья на фотографии). Также будут упоминаться его тёща Пелагея Даниловна Камплицкая и её сестра Анна Даниловна.

Почти все другие персонажи, упоминающиеся в рассказе, реально существовали, их фамилии, имена, должности взяты из различных, как и основная канва событий. Использовались и семейные воспоминания, но некоторые детали пришлось додумывать. То есть это не совсем документальное описание событий, а всё-таки художественное произведение (если можно о нём так сказать).

Рассказ не столько о последнем месяце жизни П.Г.Кутейкина, но и об очень интересном эпизоде Великой Отечественной войны в котором не последнюю роль Павел Герасимович сыграл, а именно о первом отбитом 23 июня 1941 года у немцев советском городе Перемышль. К сожалению об этом эпизоде написано мало, есть несколько исторических очерков, воспоминаний участников тех событий и одна научно-популярная книга «Герои Перемышля», изданная АН СССР в 1969 году.

Мне про своего деда рассказывала моя жена, которая слышала про него от своей бабушки Ольги Александровны и от отца Юрия Павловича. Рассказывала про своего отца и тётя жены Лидия Павловна Кутейкина, которая сохранила некоторые документы про него, за что ей большое спасибо. Вот на основании этих рассказов, материалов книги «Герои Перемышля», очерков и рассказов очевидцев, найденных в Интернете, я попытался написать представленный тут рассказ.

А теперь передаю слово главному участнику событий майору Кутейкину…

ДВЕ НЕДЕЛИ ДО ВОЙНЫ

Неделю назад, 01 июня 1941 года, сдав весеннюю проверку на прежнем месте службы в Армении, я прибыл к новому месту – на Западную Украину в Перемышль, и на новую должность – командира 1 стрелкового полка 99 стрелковой дивизии 8 стрелкового корпуса. Дивизия прикрытия границы, значит развёрнутая и боеготовая, в такой служить интересно, тем более командиром полка. Когда воевал на Гражданской, когда заканчивал военную школу ВЦИК в Кремле, я, как любой нормальный рядовой и курсант, о такой должности мечтал. Представлял, как буду командовать тысячей с лишним человек, как буду использовать свой опыт, опыт своих командиров, знания, полученные в военной школе и, конечно, не буду повторять ошибки ни свои, ни начальников. А насмотрелся я за 4 года Гражданской войны, 3 года в военной школе и 14 лет службы кадровым офицером много разного.

Теперь вся ответственность за полк лежит на мне. До этого, в Закавказье, где я служил сначала помощником, а потом и заместителем командиров разных стрелковых и горно-стрелковых полков, всегда чувствовал, что за мной есть командир и последнее слово его. Если я где-то недодумал, то есть кому додумать за меня. Но ничего – прорвёмся. Так же я когда-то думал, вступая в должность и командира взвода, и командира роты, и командира батальона. Тогда получалось, надеюсь, что и сейчас получится. А куда деваться? Полк то на хорошем счету и в дивизии, и в корпусе, ниже третьего места в соцсоревновании среди частей корпуса уже лет пять как не опускался. В дивизии же только один соперник есть – 197 стрелковый полк – они в эту весеннюю проверку первое место заняли. Комдив полковник Дементьев Николай Иванович, когда я ему представлялся по прибытию в дивизию, мне ясно дал понять, что в осеннюю проверку будет ждать от нашего полка только первого места, ведь не даром полк первый. Надо соответствовать…

Сейчас я думаю, что правильно поступил, отказавшись в 1939 году от учёбы на КУКС (Курсы усовершенствования командного состава), куда меня посылал мой прежний комдив. Считал он, что из меня получится хороший штабной офицер, что у меня хорошо получается планировать бои полков и дивизий, отрабатывать это на картах и оформлять документально в виде приказов. Думал он, что должен я служить в оперативном отделе большого штаба и могу стать хорошим оператором. Но теперь то я вижу, что одно другому не мешает: я и командиром полка стал и планировать бои и операции не разучился – мне планирование, конечно, нравится, но самому хочется не только планировать, но и организовывать и непосредственно руководить войсками.

Через неделю, 15 июня, приедет семья, а она у меня большая: жена Ольга, сын Юрка 10-и лет, дочь Лидочка 2-х лет, тёща Пелагея Даниловна и её младшая сестра Анна Даниловна. Помню, я очень не хотел брать к себе тёщу, а особенно её сестру, но Ольга настояла и вот уже 12 лет они с нами катаются по стране, вслед за моими перемещениями по службе. Сейчас, когда у нас маленькая Лида, то Пелагея Даниловна сильно помогает Ольге по хозяйству. Да и её сестра не мешает – она учитель начальных классов, всё больше в школе пропадает и Юрке помогает учиться. Так что привык.

Их задержка с выездом в Перемышль произошла из-за того, что Юре надо было спокойно закончить 3-й класс, Анна Даниловна тоже хотела довести свой класс до выпуска из начальной школы, Оле надо было отправить контейнер, ну а тёща всем помогала по мере своих сил и возможностей.

Контейнер должен прийти за день до приезда семьи. Собственно, вещей то не много – несколько чемоданов с зимней одеждой и книгами, Лидочкина кроватка, два десятка пластинок и патефон – самая дорогая у нас вещь. Под этот патефон мы с друзьями в Закавказье много хороших вечеров провели и танцевали под Утёсова, и пели вместе с Вертинским. Думаю, что он и в Перемышле пригодится. Я уже познакомился с некоторыми командирами полков, их комиссарами и заместителями – хорошие ребята, думаю, что сойдёмся, даже несмотря на то, что мы соперники в соцсоревновании за звание лучшего полка дивизии.

Квартиру нам выделили в центре города, недалеко от вокзала. Квартира хорошая, большая – четыре комнаты с кухней, ванной и двумя туалетами, а ещё есть полная обстановка – это бывшая квартира какого-то польского буржуя, который, как говорят, в 1939 году убежал от нас и немцев куда-то в Англию. Теперь она навсегда служебная жилплощадь, закреплённая за командиром 1 полка. Такого жилья у нас не было нигде и никогда, раньше всё больше по казармам жили, отгораживая картоном и фанерой её кусок под жильё или снимали квартиру в частном секторе, если часть дислоцировалась в городе.

Прибыв в полк на его зимние квартиры, задержался тут не долго, всего на день, так как полк уже почти месяц находился в летних лагерях на полковом полигоне, где, после сдачи весенней проверки, остался на полевые занятия, полковые и дивизионные учения. В казармах же остались только постоянные дневальные, в автопарке техники тоже почти не было. Осмотрев выделенную мне квартиру и своё полковое хозяйство в сопровождении дежурного по полку, убыл на полигон, который находился всего в 15 километрах юго-восточнее Перемышля.

На полигоне мне была выделена отдельная, довольно большая, палатка, которая служила мне и спальней, и рабочим кабинетом, и местом для проведения совещаний. Встретили меня мои заместители, начальник штаба полка, командиры батальонов и комиссар, им я был представлен начальником штаба дивизии полковником Гороховым. Ну а далее пошла нормальная командирская работа: оценка ситуации, принятие решений, раздача указаний, организация и контроль всего подряд, знакомство с личным составом, проведение полевых и классных занятий с командным составом полка и т.д. и т.п. Кто служил, знает…

Полигон под Перемышлем, по сравнению с полигонами в России и даже в Закавказье, был оборудован довольно плохо, но это и понятно, ещё двух лет не прошло, как Западная Украина стала нашей. Дайте срок и здешние полигоны станут не хуже всяких прочих. Хуже, что новая граница оборудована почти никак, хотя и стараются пограничники, но даже не все заставы ещё построены. Портят настроение украинские националисты и немецкие диверсанты: то нам связь с командованием дивизией и другими полками оборвут, то на часового нападут, то подожгут чего-нибудь. Оставшиеся поляки тоже не особо облагораживали ситуацию в городе и на хуторах вокруг него, бывает, что задирают наших солдат.

В начале этого года в соседнем полку случилась стычка, когда несколько поляков по пьяни напали на отделение наших солдат, находившихся в увольнении, но получили достойный отпор. Двое поляков в больницу попали, а остальные отделались синяками и ссадинами. Однако, в интересах установления дружественных отношений с местным населением всех участников драки со стороны военных посадили на гауптвахту, а их командира отделения, сержанта Василия Абрамова даже судили, дали семь лет лагерей и отправили в Воркуту. Сам сержант в драке не участвовал, даже пытался её разнять, но он был там старший и осудили его за то, что драку не сумел предотвратить и допустил, что его подчинённые нанесли увечья гражданскому населению, что неблагоприятно повлияло на отношение к военным со стороны местных жителей.

Националисты редко, но, бывало, устраивали взрывы, нападения на солдат и офицеров, даже на своих украинцев, которые за СССР были. Членов ВКП(б) и местное советское руководство даже убивали. Что обидно, но националистов местное население в большинстве своём поддерживало и пусть жители не проявляли этого явно, но втихаря помогали. К нам здесь многие относились как к оккупантам и даже дети иногда смотрели волчатами, несмотря на то, что мы им жить не мешали и даже многим помогали, особенно тем, что не дали их оккупировать Германией, а присоединили к родной Украине. Националистов, конечно, давит местное НКВД, а вот с немцами хуже – у нас с ними хоть и не дружба, но давить их сильно нельзя – боятся, что Германия воспримет это как провокацию. А в целом ничего, служить и жить можно.

Так незаметно пролетели две недели от момента моего приезда до прихода контейнера и приезда семьи. Я постарался подгадать так, чтобы в эти дни у меня не было ни занятий, ни больших проверок, а у комдива я загодя отпросился на пару дней. Контейнер встречал я вместе со своим адъютантом и парой солдат – разгрузили и занесли вещи в квартиру, но разбирать чемоданы не стали, я решил подождать до завтра, когда вся семья будет в сборе.

16 июня встретил я их у поезда, привёз в квартиру, которая всех привела даже не в восторг, а в полное изумление – никто не ожидал таких шикарных условий. Однако сразу браться за разбор вещей никто не захотел, все решили сначала пойти погулять по городу, да и мне было интересно, ведь город я почти не видел. Город сравнительно небольшой, да ещё и поделенный на две части рекой Сан. Его северо-западный плоский берег находился в зоне оккупации Германией, а юго-восточный высокий берег вместе со всей Западной Украиной вошёл в состав СССР. Хоть и прошло почти два года, как город наш, но всё равно чувствовалась в нём какая-то буржуазность – это было видно и в архитектуре, и в содержании улиц и домов, и в одежде и манере держаться населения. Моим город понравился, говорят, как за границу попали, не то, что Ленинакан и Кировокан в Армении, где мы жили последнее время перед переводом в Перемышль. Анна Даниловна всё спрашивала про школы, куда она хотела устроиться учителем, тёщу больше интересовали магазины и рынки. Оле хотелось узнать, где тут кинотеатры и театры – она у нас в семье культмассовым сектором заведовала. Юрке интересно было всё, ну а Лида не сходила с моих рук – соскучилась, обнимает и говорит, что папу сильно любит. Вот ведь, мелкая такая, а приятно, от Юрки таких слов не дождёшься, но я и не жду, мужик растёт.

Но идиллия не долго длилась, семью пришлось оставить и вечером я опять был в полку. Через два дня, на 18 и 19 июня, намечались двухдневные двухсторонние батальонные учения с боевой стрельбой и надо было окончательно уточнить план учений, провести рекогносцировку на местности, проверить готовность личного состава, вооружения и боеприпасов. Это были мои первые учения в полку, во время них я главным образом хотел посмотреть на то, как будут действовать комбаты, ротные и взводные командиры, в каком состоянии техника и вооружение. По своему опыту знал, что хороший командный состав – это главное в части, если командиры толковые, грамотные и инициативные, то и солдат с сержантами научат действовать правильно в любой обстановке.

Новое пополнение, в конце мая поступившее в полк из приписного состава, тоже надо было побыстрее ввести в строй. Большая его часть хоть и служила в армии, но времени прошло порядком и надо было солдат подучить. Народ всё больше взрослый, обстоятельный, и, что важно, из центральных и восточных областей Украины. В оценке личного состава и в работе с ним, в планировании учений мне сильно помогал мой комиссар Розенштейн, он не первый год служил в полку и хорошо знал не только офицеров, но и почти всех сержантов и солдат.

Учения прошли достаточно успешно, происшествий не было, оба батальона действия в наступлении, обороне и встречном бою отработали на «Отлично». Были некоторые вопросы к полковой миномётной батарее, но, в целом, и командиры и личный состав показали высокую выучку, даже пополнение не подкачало. Начальник штаба дивизии и её комиссар, присутствовавшие на учениях, после разбора их результатов поставили обоим батальонам пятёрки, миномётчикам четвёрку и сказали, что воевать полк умеет. Знали бы мы тогда, что это нам потребуется уже в реальных боях буквально через два дня. А пока мы все вернулись в полковой лагерь и занялись приведением себя, техники и вооружения в порядок, к воскресенью 22 июня всё должно соответствовать уставу.

За эти дни мне ни разу не удалось съездить к семье – надо было подготовить третий батальон полка к дивизионным учениям. Я надеялся, что в воскресенье получится вырваться домой хоть на несколько часов, чтобы помочь Оле с обустройством, да и детей хотелось увидеть, особенно Лидочку. Но увидеть мне их удалось лишь в понедельник 23 июня.

О том, чтобы побыть дома хоть одну ночь не было и речи, с 20 июня полк перевели на казарменное положение, и чтобы съездить в город надо было просить разрешения у начальника штаба дивизии, а то и у комдива. На ежедневных совещаниях до нас доводили, что напряженность на границе возрастает, что провокаций со стороны немцев становится больше, что германские войска практически полностью развёрнуты за рекой и оснащаются средствами переправы, что их самолёты-разведчики всё дальше залетают на нашу территорию, что наши пограничники всё чаще ловят диверсантов с той стороны. А недавно, буквально 19 июня к нам через реку переплыл один немецкий унтер-офицер и на допросе сообщил, что немцы перейдут границу и начнут войну против СССР 22 июня. Эта информация доводилась только до командиров и комиссаров полков со строгим указанием иметь её ввиду, но не разглашать шире. Верить этому не хотелось, да и как было верить, если мимо полигона каждый день шли эшелоны в Германию с хлебом, нефтью, и другими товарами. Как же было этим слухам верить, если им сам товарищ Сталин не верил и нам советовал не верить, но требовал поддерживать боеготовность войск на высоком уровне. Приходилось спорить и доказывать некоторым другим командирам полков, почему война раньше 1942 года не начнётся. Они своё мнение не выражали явно, ведь оно шло в разрез с мнение товарища Сталина, но в нашей среде его озвучивали. Никак я не думал, что они окажутся правы.