Читать книгу: «Праздники «языческой» Руси. Часть 2: от дня Даждьбога до Масленицы», страница 2

1.2 ДЕНЬ ПЕРУНА

День ПЕРУНА 2025—2035

(предположительно, последнее воскресенье июля)

2025 27 июля

2026 26 июля

2027 25 июля

2028 30 июля

2029 29 июля

2030 28 июля

2031 27 июля

2032 25 июля

2033 31 июля

2034 30 июля

2035 29 июля

В постоянном брачном союзе с Матерью-Землёй состоит только Даждьбог-Небо, который через свои ипостаси – Перуна (дожди), Стрибога (ветры), создает условия, в которых живет Природа-Мать и в которых живем мы. Осенью они – Земля и Небо – остывают одновременно. День Перуна – это не только день княжеской дружины и не сводится лишь к воинским ритуалам. Если никакие воинские обряды, посвященные Перуну в этот день нам не известны, то в крестьянском мире повсеместно по Руси это время обозначено многочисленными ритуалами. Одинаковая обрядность праздников, предшествовавших сбору урожая и посвященных Громовержцу, но имеющих разные даты в регионах, обусловлена тем, что «… счет времени велся не по месяцам, а по рабочим сезонам (пашня, сенокос, жатва, промежговенье, путина). При таком положении дел датирование событий особенно и не требовалось. Сами события были упорядочены по отношению друг к другу, а не в универсальной и абсолютной иерархии» (Некрылова А. Ф.: «Что у людей век…»: 26, с. 119). В это время на небе начинают часто появляться спо́лохи (зарни́цы, хлебозары, в северных регионах – «па́зори»).

Перун, Бог славян, рожденный в священном браке Рода и Великой Богини, получил в свое управление многие стихии. К его власти перешел Огонь небесный, ранее принадлежавший хранителю единства и разделения земного мира – Огненному Змею, объединившего Мужское и Женское. «…Прокопій въ изображеніи верховнаго бога Славянскаго смѣшаль два различныя понятія: понятіе о верховномъ Богѣ боговъ и понятіе о Перунѣ. Отдѣлите въ его сказаніи то, что принадлежитъ Перуну, и останутся черты, которыми изображалъ Гельмольдъ Бога боговъ: не Богу невидимому, а Перуну Славяне приносили жертвы и обѣты; не Его – господа міра, а Перуна считали производителемъ молніи. Что господь міра, Богъ боговъ, былъ почитаемъ Славянами отдѣльно отъ Перуна, на это имѣемъ доказательства и въ договорахъ Игоря и Святослава съ Греками» (Срезневский И. И.: 27, с. 3). «Верх», начинающийся от – Рода и явленным нам небом – Даждьбогом и «Низ» – мир Праматери – земной и подземный, образуют единство, в котором все рожденные божества поддерживают и их неразрывность, и разделение, предотвращающее хаос, обеспечивают плодородие и продолжение жизни.

На Руси основным днём чествования Перуна с периода двоеверия считается тот же день, в который почитается и христианский пророк Илия (20 июля в старом стиле или 2 августа в современном). «Обряд этого дня несомненно, имеет языческую основу и восходит к древним временам. Он еще раз подтверждает, что предшественником народного образа св. Ильи являлся языческий бог-громовник» (Мадлевская Е. Л.: 28, с. 656). К этому дню на бо́льшей части Руси заканчивается сенокос и начинается уборка хлеба. «С 20 июля/2 августа – Перунова дня – начинался самый трудный период лета в году земледельца – жатва. Чествовать богов накануне трудной работы ради получения их поддержки – характерные черты языческой культуры» (Старкова Ю. Ю.: «Братчина-пир в языческой традиции Древней Руси»: 29, с. 256).

Но 20 июля (в ст. стиле) не единственный день, в котором чествуется повелитель гроз и запрещаются почти все виды работ, связанные с началом сбора урожая: «24-е іюля посвящено тѣмъ-же святымъ, и поговорка, относящаяся къ этому числу, увѣряетъ: „Борисъ и Глѣбъ – поспѣлъ хлѣбъ“. Въ деревняхъ и селахъ празднуютъ оба означенные дня – для того, чтобы круглый годъ получать барыши и чтобы, отвратить отъ нивъ губительныя грозы. Это случайное совпаденіе словъ: Глѣбъ – хлѣбъ, Борисъ – барышъ (т.е. выгоды отъ торга хлѣбовъ, главнымъ богатствомъ земледѣльца) и самое время празднованія Борису и Глѣбу при началѣ посѣвовъ въ жатвенную пору – дали поводъ перенести на этихъ святыхъ древнее чествованіе Перуну, какъ творцу урожаевъ. По народному повѣрью, кто станетъ работать 24-го іюля, у того молнія спалитъ всѣ копны; на югѣ Россіи день этотъ слыветъ праздникомъ Бориса и Глѣба-паликопа или паликопна. Точно также не работаютъ в 27-го іюля на Палѣя (Пантелеймона), чтобы небесный огонь не спалилъ сжатаго хлѣба» (Афанасьев А. Н.: 30, с. 674) [В современном календаре христианские праздники: Борис и Глеб – 6 августа, Пантелеймона – 9 августа]. В Волынской области и поныне помнят праздничные, но и запретные для работы дни – Жижо́к – 7 Августа и Жижчи́ха – 8 августа, в самый канун церковного праздника в честь св. Пантелеймона, которого в народе называют Паликопой: «кто в этот день станет жать, у того молния сожжет копы» (Толстая С. М.: 31, с. 98).

Таким образом, конкретной, «общеславянской» даты чествования Бога гроз в народной традиции нет. Его в период двоеверия включили в ближайший по срокам начала сбора урожая день того или иного святого. Как отметил А.Н.Афанасьев, «Вмѣстѣ съ Ильею-пророкомъ, они заступили мѣсто Перуна» (Афанасьев А. Н.: 32, с. 562). Все названные даты зависят только от местных условий, связанных с уборкой урожая. Ориентир – Ильин день – условность, которая сохранилась как разграничение сезонов лета и осени, а также период начала жатвы, начинающийся с конца июля – начала августа (Прокопий-жатвенник – 8/21 июля, Прокл – 12/25 июля, Илья – 20 июля/2 августа).

К особым, «грозным» («притчеватым», «наказливым») в этот же период также относились дни Тихвинской иконы Божьей Матери (26 июня/9 июля); мучеников Кирика, Иулитты и князя Владимира («Кирики-Улиты» (15/28 июля) и другие. В некоторых регионах день Божества, управляющего грозными силами неба, отмечается даже не один раз: «Іюня 2-го церковь воспоминаетъ великомуч. Іоанна, пострадавшаго въ Бѣлградѣ; крестьяне называютъ его Іоаннъ Градобойный и убѣждены, что онъ можетъ отвратить въ другую сторону градовую тучу, или уничтожить градъ и сдѣлать его безвреднымъ при самомъ паденіи. Вслѣдствіе этого они служатъ молебны Іоанну Градобойному о ниспосланіи дождя и спасеніи отъ града и бури» (Аристовъ Н. Я.: «О народныхъ праздникахъ в Пензенской губернiи»: 33, с. 65).

Многочисленные народные приметы, касающиеся изменений, происходящих в природе в это время, относятся к точке годового круга, приходящейся на 25 июля в старом стиле (или 6 августа в современном). Она находится посередине между летним солнцестоянием (Купалии, 21 июня) и осенним равноденствием (22—23 сентября). «Ильин день в Лешуконском празьник. Фсё говорили: полдня лето, а полдня осень, и задожжыт обязательно» (Панина Ж. А.: «Илья уйдёт и солнышко унесёт…»: 34, с. 167). Современное календарное разделение сезонов по месяцам не соответствует народным представлениям прошлого. «По наблюдениям XIX – XX вв.: зиму на Русском Севере считали уже с октября – и по апрель, добрых полгода. Весна длилась с весеннего Егория (23 апр./6 мая по новому стилю) до Ивана Купала (24 июня/7 июля), лето, время созревания хлебов, – всего лишь до Ильина дня (20 июля/2 авг.) или Успения св. Анны (25 июля/7 авг.), осень, время уборки урожая, – до Покрова (1/14 окт.)» (Юдин А. В.: 35, с. 129). Таким образом, по современному календарю, Бога Перуна чествуют и молят о создании необходимых условий накануне сбора урожая или перед наступлением переломного дня с лета на осень.

О том, что четверги, как дни недели, не имеют отношения к почитанию именно Перуна, мы рассмотрели в обрядности встречи весеннего Новолетия. Наиболее часто встречающиеся названия четвергов – грозный, сердитый, – имеют древние корни, относящиеся к почитанию Рода, высшего Божества. В Новгороде изваяние Перуна было поставлено лишь незадолго до принятия крещения князем Владимиром. Если Перун и почитался новгородцами до этого, то явно не как главное Божество. Каких-либо убедительных свидетельств этому нет. Четверг должен был отобразиться в Ильин день во многих символах. Однако «четверговая» связь с Днём Перуна в июле-августе встречается крайне редко. Ритуалы народной веры, посвященные Громовику, были приурочены «двоеверно живущими», в основном, к церковным праздникам.

Богам, рожденным в священном браке Рода и Богини-Матери и принявшим на себя функции родителей, жертвовались животные, отправляемые с соответствующими обрядами. Основные, отмеченные в источниках ритуалы «грозового» дня связаны с быком (бараном, петухами). «Едва ли можно сомнѣваться, что этотъ интересный обычай ведетъ свое начало изъ глубокой древности и есть ничто иное, какъ остатокъ древнихъ пиршествъ и жертвенныхъ приношеній, совершавшихся нѣкогда въ честь Перуна и Волоса» (Воронов А.: «Древний народный обычай»: 403, Петрозаводск, Вологда, Архангельск).

Необходимо учитывать, что эта жертва на Руси является, как правило, «обетной», «обещанной» Перуну (или в двоеверии – Егорию, Илье) заранее, и её заклание производится в связи с пожеланиями и последующей благодарностью за урожай. «Въ Егорьевъ день (23 апрѣля) хозяинъ или хозяйка завичаетъ: „Илья пророкъ многомилостивъ, – сохрани мою скотинку и проводи все лѣтушко здорово, – а я завичаю тебѣ (или овчину, или масла, или денегъ, или же) быка, ко твоему дню великому“. Этотъ-то завиченный быкъ и служитъ обыкновенно жертвой Ильинскаго праздника» (Рыбников П. Н.: «Изъ обычаевъ обонежскаго народа»: 984, с.131).

Принесение жертвы Перуну, а в прошлом – Огненному Змею-Ящеру, созвучно культу Митры, древнего арийского Бога света и плодородия, который через убийство Быка сотворяет жизнь, воплощенную в новом урожае. Митра часто изображается рядом со змеиными символами единства и неделимости трехчастного мира. «Бога Митру изображали окруженным змеем… У Монфокона есть несколько табличек с изображением Митры, с головой льва и человеческим телом; и вокруг его тела обвивается большой крылатый змей» [пер.] (Джон Батерст Дин: 36, с. 49). И только через ступени трансформаций Быка заменит Змей, но уже под копытами коня Митры, а затем и сам Митра обретет новый образ – Гавриила. [У иудеев Габриэль (Гавриил), архангел, изначально главенствует над змеями]. Бык во времена ариев не был противником Митры, его жертвенность являлась условием рождения (и возрождения) мира. Современные параллели, сводящиеся к борьбе Перуна с Велесом, – тоже результат искаженного толкования древнейших представлений наших далеких предков.

Непогода способна в одночасье уничтожить урожай. Через обряды умилостиваний и жертвоприношений Громовержцу просьбы людей приобретают овеществленную форму. «Жертвенное животное закалывал либо старейший член общины, либо наиболее почтенный человек. В некоторых местах это делал колдун» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 655). В обрядах жертвоприношений кости жертвенных животных, как и части мяса, обычно направляются либо хтоническим богам (в землю, в реку), либо небесным – в огонь. Иногда из них делают обереги – амулеты, талисманы, которые с момента проведенного обряда сакрально связывают владельца с Богами и Духами иномирья. «После заклания мясо готовили и съедали сообща, а остатки раздавали всем желающим. Кости жертвенного быка сохраняли в уверенности, что они приносят удачу» (там же, с. 274). Жертвенный пир, таким образом, становится единым застольем с теми, кому предназначалось пожертвование.

В некоторых областях кровью жертвы мажут глаза и лоб, а детям – щеки. По поверьям, сила и здоровье животного передается людям. Основными участниками «ильинских» братчин являются мужчины. В ряде мест, в дополнение или вместо принесения в жертву животного, готовится праздничный пирог. «В Вологодской губернии большое значение придавалось также четвергу на Ильинской неделе, который здесь называли „баским“ (красивым) и отмечали приготовлением специального обрядового пирога с саламатой» (там же, с. 646). Среди пожертвований в этот день встречаются: мясо быка, нога барана, пчелиный мед, колосья свежей ржи, зеленый горох, молоко, деньги. Пекут хлеб, обязательно из муки свежего помола. Обряд жертвоприношения в Ильин день имеет дополнительное магическое значение – не только избавление от дождей и гроз, но и обеспечение «здоровья и благополучия в каждой семье крестьянской общины» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 656). Обращения носят просьбы об исцелении от самых разных болезней: икоты, уроков, притки, прикоса, падучей, порчи, сглаза, осуда и других.

Среди запретов на ряд работ перед жатвой соблюдаются предписания, направленные на предупреждение грозы и пожаров: «Накануне Ильина дня вечером окуривали все домашние постройки ладаном. На Вологодчине также закрывали тканью или выносили из дома все блестящие предметы – самовары, зеркала и подобное» (там же, с. 654). С учетом переходного времени с лета на осень, в некоторых местах сохранилось зажигание «чистого» огня в этот день: «Ритуальные огни зажигались… у восточных славян – в Великий Четверг и иногда в Юрьев день и в Ильинскую пятницу» (Толстой Н. И.: «Язычество древних славян»: 38, с. 159). «Сила огня, которой приписывали очистительное, а также целебное и продуцирующее значение, использовалась в обрядах, приуроченных к дням, имеющим значение временно́го рубежа и связанным с культом солнца и природного огня. Так, на …Ильинскую пятницу было принято возжигать костры и прыгать через них для обретения здоровья» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 185).

Что касается воды, то её «двойные» источники определяют и направленность молений. Если наземная и подземная формы (реки, родники) связаны с женским началом, то вода небесная – с мужским. В период сенокоса и уборочной вода небесная (дожди, ливни) может принести много бед. Как сено, так и зерновые просто сгниют. Во власти Перуна (верх) и Мокоши (низ) находятся, таким образом, небесные и земные источники и обращения к Богам позволяют вызвать необходимые условия для вызревания и сбора урожая. «…У древних славян было представление о непосредственной связи подземных и небесных вод (туч)…» (Толстой Н. И.: «Язычество древних славян»: 38, с. 159). Однако превосходство грозового Перуна в наполнении водоемов небесными водами неоспоримо: «Признавая дождящаго Перуна за владыку земныхъ водъ…» <…> «…Славяне- язычники чествовали… дождящаго и дарующаго урожаи Перуна… Преданіе о живой водѣ небесныхъ колодцевъ, отпираемыхъ молніями Перуна, было перенесено на земные источники» (Афанасьев А. Н.: 39, с. 411, 188). Ниспосланным свыше считается дождь, идущий в день Перуна накануне сбора урожая: под ним очищаются, дождевую воду собирают как целебную. По поверьям, он избавляет «от очного призора и всякой вражьей силы».

Жатва относится к осенней поре, ко времени остывания Неба, Солнца и активизации хтонических сил, связанных, в первую очередь, с водой (Черных А. В.: 1, с. 219). Неоднозначность этого перелома «с лета на осень» отразилась на повериях и предостережениях. Так, в одних районах Прикамья «ильинская» вода считается опасной, «демонической», в других – святой и целебной. Однако в любое переломное время, в любом сезоне вода наполнена очищающей и оздоровительно силой, что видно из обрядности всех праздников, и особенно – в ночное, предрассветное время. «В этот день в водоемах «купаются богоугодники после двух часов ночи, Илья-пророк – богоугодник, нужно брать воду, пока они не ушли» (Черных А. В.: 1, с. 220).

Мокошь (Макошь, Мокосл, Мокуша, и т.д.), Марена (Морана, Мана, Мара), Кикимора, – ипостаси Великой Богини. В Мокоши проявился холодный, жесткий (а порой и жестокий) образ Праматери, её покровительствующий и наказывающий характер. Она никогда не покидает мир людей, покровительствуя, главным образом, труду женщин и всему, что рождает Мать-Земля. Она – главная Хозяйка на земле, которой свыше даны права и помогать в трудную минуту и наказывать нерадивых. Она ведает рождением и смертью, началом и концом, успением и пробуждением, не допуская беспорядка среди живущих.

Сравним. «Не столь многочисленные и не особенно опасные духи изъ нечисти, подъ именемъ „кикиморы“, принадлежатъ исключительно Великороссіи, хотя, корень этого слова указываетъ на его древнее и общеславянское происхожденіе. <…> Въ Пошехоньѣ, гдѣ „Мару“ представляютъ красивой, высокой дѣвушкой, одѣтой во все бѣлое, но зовутъ ее „полудницей“, относя прямо къ „полевымъ духамъ“. Въ Олонецкой губ. мара – невидимое существо, живущее въ домѣ помимо домового, но съ явными признаками кикиморы (прядетъ по ночамъ на прялкѣ, которую забыли благословить, рветъ куделю, путаетъ пряжу и т.п.» (Максимов С. В.: 41, с. 61). Точно такие же действия производит и Мокошь: «… не оставляй кужля, а то Мокоша опрядет» (Иванов Вяч. Вс.: Топоров В. Н.: 42, с. 20). «И славянская Мора/Мара, по-видимому, более сложный персонаж, чем это представляется на первый взгляд. Связанный с восточнославянской Марой / (Кики-) морой мотив прядения указывает на ее родство с рожаницами и другими женскими божествами, определяющими судьбу человека у славян и других и.-е. народов» (Б. Белетич, А. Лома: «Сон, смерть, судьба…»: 43, с. 63). Всё зависит от благорасположенности или, напротив, осерчания покровительницы.

Мокошь всегда находится в двух мирах одновременно, не меняет свой лик с сезонами и всегда сохраняет функции Богини – покровительствующие, грозные и оберегающие. Перенесенный в период двоеверия образ Мокоши-Недели на Параскеву-Пятницу сохранил её сложный нрав:

«Я пойду млада на новый базар, / Я куплю, куплю алтынную свечу,

Я поставлю перед Пятницею: / – Ты гори, гори, алтынная свеча,

Ты умри, умри у милого, жена! – / Изгорает алтынная свеча,

Умирает же у милого жена» (Киреевский П. В.: 390, с. 228).

Причем такое обращение имеет широкую географию. Приведённое, адресованное в Уфимской губернии Параскеве-Пятнице с просьбой об убийстве соперницы, схоже с обращением русских в Подлясье, где «…ведется обычай ставить свѣчу Матери Божьей, чтобы врагъ истаялъ, какъ эта свѣча» (Потебня А. А.: 391, с. 26)

В обрядности этих сакральных дней проявляются те же взаимовложенные, по образу матрёшки, наши традиционные верования. Через тысячелетия до наших времен дошел и сохранился практически без изменений культ Великой Богини – «Царицы-Маланьицы», предшествовавший периоду грозного Перуна. «Ильинская Пятница», отмечающаяся накануне Ильина дня, как и «Макриды», приуроченные к дню христианской святой Макрины (Фёклы) Каппадокийской (19 июля в старом стиле / 1 августа – в современном), или Марины Антиохийской (17/30 июля), сохранили древние ритуалы, направленные к Великой Праматери, и в первую очередь – к её связи и с водой и с грозами. «Имя преподобной Макрины по-гречески значит „сухая“, русский человек вложил в него прямо противоположный смысл, связав со словами, производными от „мокрый“, и соответственно изменив имя святой на свой манер: Мокрина, Мокрида, Мокрица» (Некрылова А. Ф.: 45, с. 374). Маланья рассматривается многими исследователями в ряду: Матрина, Марена, Морена, Макрина, Марина, Мария, Мара и т. п.

За прошедшие тысячелетия более ранний культ Великой Матери, и грозной и покровительствующей, частично перешел в последующий культ Перуна. При этом переходе образовались новые мифы, объясняющие эту двойственность. «Характерна связь Ильи и Марии (Марины) в ряде текстов. Ср. сербскую песню, в которой вместе выступают Громовит Илиjа и огньена Mapиja, или болгарскую песню, где наряду со святыми Ильей и Георгием появляется их сестра Огняна Мария. В ряде мест (в частности, в России) Илью и Марию почитают в близкие друг другу по времени дни. Наконец, различение Ильи Мокрого и Ильи Сухого соотносимо с двумя Мариями-Маринами, одна из которых мокрая (Святая Макрина), а другая – огненная» (Топоров В. И.: «Об одном способе сохранения традиции…»: 46, с. 147). Мифический образ «жены» или «сестры» Перуна – Огненной Марии не более чем сказка, в которой наши предки соединили два культовых периода – Великой Богини и последующего рождения Богов – покровителей от её священного союза с Родом. «…Едут царь Огонь и царица Маланьица; они всех вас сожгут и спалят…» (Афанасьев А. Н.: 47, с. 275). Далее, среди важных дат народных праздников, мы ещё встретимся с Мокошью-Маланьей, которая имеет отношение не только к стихиям: «В поле Маланья не ради гулянья, а спинушку гнёт для запаса вперёд… <…> дела не делай, а от дела не бегай; деловая Маланья и к обедне с прялкой пришла» (Токарев Г. В.: 48, с. 24, 66).

Функции управления дождями и грозами, ранее принадлежавшие Богине и её покровителю – Змею, перешли к мужским Божествам – Перуну, Стрибогу. Но её «мокрый» образ – Мокрида – сохранился в фольклоре и обрядах не только в почитании родников (ключей, колодцев, рек), но и в оценке ненастных дней, связанных с небесной влагой: «Мѣсяцъ іюль. 19… Этотъ день они называютъ Мокриды. Тогда они говорятъ: смотри осень по Мокридамъ. – Прошли бы Мокриды, а то будешь съ хлѣбомъ» (Сахаров И. П.: 16, с. 100). Её же в период двоеверия нарекли и другим именем – Ильинская Пятница. «Ильинская пятница… сопровождается обѣщаніемъ охранить человѣка, соблюдающаго ее, отъ огня, пламени и грома, и пр.» (Сумцов Н. Ф.: «Очерки исторіи…»: 49, с. 421). Для тех, кто нарушал традицию и установленные правила, гнев берегини мог обернуться плохими последствиями. Об этом свидетельствует и негативное пожелание: «Хоть бы его матушка Ильинская пятница покарала» (Максимов С. В.: 50, с. 781).

Св. Марина (Марина Огненная) в народной традиции балканских славян считается сестрой св. Илии и почитается 17 июля – в день, заключающий триаду «горештников» (горéщници), опасных летних «горящих дней», то есть самых жарких дней лета. Смешение осколков прежних воззрений с христианскими создали мифы о противостоянии «языческих» Богов, которые раньше находились во взаимодействии. Причем не важно, кто из святых ведет непримиримую борьбу со Змеем: «В болгарской иконографии св. Марина может изображаться не только с молотком, убивающей змееподобного дьявола, но и с корзиной, из которой торчат змеиные головы» (Трефилова О. В.: «Изображение святых жен…»: 51, с. 138). В Перунове дне, таким образом, отразилась связь небесного огня и с мужским и с женским началом, хотя и изменилась до неузнаваемости.

Из глубины воззрений наших предков сохранился образ Мирового Древа, основы мироздания, образованного единением Рода и Великой Матери. На вышивках рукодельниц образы Праматери и Древа нередко взаимозаменяются, но имеют равную сакральную сущность. Особый день – канун рождения хлеба Землей-Матерью, явленной нам частью Великой Богини, используется в ритуале «перерождения» тех, кто по тем или иным причинам желает обновлений в судьбе или здоровье.» (Житие Адриана Пошехонского). В лета 7120 (1612); в Пошехонском уезде… многи торговые и пахотные люди веру держаху мученице Христове Парасковие нареченной Пятнице, на той день прихожаху и молящеся мученице Христове Пятнице и у ребины сквозе сучие проимаху дети малые и юноты. А инии людие и в совершенномъ возрасте проимахуся» (Ив Левин: 52, с. 149). Священные деревья – реальные воплощения, проявленное Божественное начало. Прикосновение к нему, общение, равнозначно прямому контакту с миром Богов. В «Псковских губернских ведомостях» 1864 г. находится сообщение о поклонении сосне, извлеченное из дела, хранящегося в архиве местного губернского правления. «В 1783 г. священник Никита Яковлев донес консистории, что в Зареченском погосте, в церковной ограде, близ храма, за часовнею лежит большая упавшая сосна, которой народ воздает чрезвычайно отменное почитание. Многие сходятся к ней на Ильинскую пятницу и приносят шерсть, сыр, мясо и свечи; последние прикрепляют к сосне и зажигают; восковые капли и гнилушки уносят домой как целебные» (Сумцов Н. Ф.: 53, с. 46).

Сам день недели – пятница никакого отношения к народной традиции в дохристианские времена не имел. Распространение ряда запретов на этот день связано только с Параскевой и требованиями церкви соблюдать «и среду и пятокъ и святый постъ и Богородиченъ». Сакральные дни природного календаря в народном сознании в период двоеверия заменились фиксированными днями недель и месяцев, обозначенных церковью. «Слово «пятница» («пятък», «пяток») означало пятый день недели, пятницу. В этот день, как и в среду, церковь запрещала есть скоромную пищу: «Мяс пустити прежде, в которыи день причтется, опроче среды и пятка» (Правило митрополита Максима, 1305 г.)» (Воронина Т. А.: «Русский праздник: от заговенья к разговинам»: 54, с. 21).

Наши далекие предки чествовали не Пятницу-Параскеву, а Неделю-Мокошь – покровительницу женщин и женского труда, берегиню, строгую хозяйку, ведающую ключами от водных источников, никогда не покидающую мир людей. Имя её варьируется в южнорусской и северорусской традиции, но суть остается неизменной. «Наряду с почитанием Пятницы имело место почитание Недели (воскресенья), которое явно соотносится с культом Пятницы. Для связи с Мокошью показательны особые запреты на прядение в пятницу и воскресенье: в украинских легендах «Пятница ходитъ по селамъ вся исколотая иглами и изверченная веретенами, а св. Недѣля увѣряетъ пряхъ, что онѣ прядутъ не ленъ, а ея волосы, и указываетъ при этомъ на свою изорванную ко́су» (Афанасьев А. Н.: 30, с. 131). В болгарской народной традиции функции, которыми наделяются св. Петка, св. Неделя и св. Марина, также совпадают.

Перенесение обрядов с Мокоши-Недели на христианскую Параскеву вместе с переводом её имени на русский как пятый день недели («Пятница») произошло в период двоеверия. «В предупреждение читателей, могущих принять имя Параскевы за переводное (с греч. яз. на славянскую «пятницу»)..: сообщаем справку о том, что Параскева в переводе с греч. на Русский язык значит «уготованная» (Максимов С. В.: 50, с. 259). Такой же перевод имени святой приводится и в сербском житии Параскевы: «Имя Παρασκευή знaменуетъ: приготовлeніе, намереніе, тщaтельность» (55, с. 6). В поучении против язычества XII – XIII в.в. обозначена только одно имя нашей Богини – Неделя: «Слово истолковано от святыхъ словесъ святых апостол, и пророк, и отец о твари, о дни, рекомом недѣли, яко не подобает крестьяном кланятися недели, ни целовати ее, зане тварь есть» (Савельева Н. В.: «Слово о твари и дни, рекомом неделя»: 56, с. 429).

Постепенно, вместе с двоеверием, черты Недели-Мокоши были перенесены на христианских святых – Параскеву, Анастасию и других, совпадающих по датам с ближайшими праздниками. Обращения к Богине Мокоши в эти дни связаны с тем, что женщины готовились к жатве. Чтобы осознать всю тяжесть труда, достаточно заглянуть в окончание этого аграрного цикла. «По окончании жатвы женщины катались по земле, чтобы спина не болела: «А покатаютце! <…> Кто жнёт дак, дожнёт дак: «О! Слава Богу, дожали. Спина не заболит». Всё ведь внаклонку, дак пожни-ко! <…> А так, в шутку шутили. Шутки, шутки: «Жнива, жнива, отдай мою силу!» – вот цево говорили» (57, с. 56, Вологда).

«Въ нѣкоторыхъ же мѣстахъ совершается нѣчто въ родѣ языческихъ жертвоприношеній… Спрашивается: какъ давно существуетъ на Руси праздникъ „Ильинская пятница“? Почему онъ, не смотря на именованіе Ильинской, посвящается въ честь мученицы Параскевы, святой вовсе не національной, память которой, какъ выше упомянуто, празднуется церковію 28 октября? Не было-ли въ дохристіанской Руси какого-либо праздника, соотвѣтствующаго по времени этому празднику?» (Синозерскій М.: «Ильинская пятница»: 58, с. 538). Эта «связка» произошла постепенно, под влиянием церковных поучений: «Лѣпо бы нам, чада, по вся дни, и нощи, и часы скорбети о грѣсехъ своих, всегда ко церкви пририщющи кроткымъ и смиренным сердцемъ, ко всѣм любовь имущи, и милостыню творящи, и пост держащи в срѣду или в пяток. То не пятку творить честь, но кресту, вонь бо крестихомся и вонь вѣруемъ, и то славим и тому покланяемся…» (РГБ, Румянцевское собр.: №358, л. 297 об. —301 об). (Савельева Н. В.: «Слово о твари и дни, рекомом неделя»: 56, с. 451).

Все варианты апокрифических сказаний «о двенадцати пятницах» имеют общую основу, не относящуюся к традиционно народной. «Наряду с почитанием Пятницы имело место почитание Недели (воскресенья), которое явно соотносится с культом Пятницы. Для связи с Мокошью показательны особые запреты на прядение в пятницу и воскресенье…» (Успенский Б. А.: 59, с. 137). Церковные требования к поведению в определенные дни создали в народном понимании конкретизированные образы карающих за непослушание «Сред», «Пятниц», «Суббот», и тем самым способствовали перенесению функций славянской Богини на христианских святых не только в православном, но и в католическом мире: «Пятница – олицетвореніе дня, освященнаго церковью, какъ Берта – олицетвореніе рожественскихъ праздниковъ Святокъ. Церковь настаивала на ихъ строгомъ соблюденіи, грозя въ противномъ случаѣ земными и небесными карами. Народъ принялъ это поученіе, но понялъ образно: не церковь, а Пятница и Берта во очію наставляютъ людей и грозятъ несоблюдающимъ ихъ повелѣнія» (Веселовскій А. Н.: «Опыты по исторіи развитія христіанской легенды»: 60, с. 225).

Эти описания – свидетельство включения в день Перуна более раннего чествования Великой Богини (Маланьи, Огненной Марии). Н.М.Маторин отмечает: «…причиной соседнего празднования «ильинской пятницы» и «Ильи», кроется одновременное празднование в этот день Пятницы и Перуна (11, с. 104—108): «Не потому ли церковь, ограничивая празднование «пятниц», заповедывала соблюдать «ильинскую», предостерегая, что исполняющий это правило «от великого скверного смущения избавлен будет. Мы толкуем «великое скверное смущение» как культовое празднество в честь женского божества». (Имеется в виду воздержание от всяких внецерковных обрядов). О том значении, которое предавалось Мокоше – ипостаси Праматери, ставшей в двоеверии «Пятницей» на Перуновой неделе, говорит и А.Н.Афанасьев: ««По народному убѣжденію, отъ Пятницы зависятъ обильные роды земли; ее молили объ отвращеніи засухи, проливныхъ дождей, неурожаевъ; въ даръ ей приносили земные плоды» (32, с. 240).

Почитание Мокоши-Недели перед жатвой отразилось и в особом отношении к водным источникам. Им несут пожертвования, они – часть, плоть высшего Божества: «В Вятском крае для предотвращения последствий сильного дождя с градом и молнией крестьяне в Ильин день выставляли хлеб и соль за окно, а затем относили их к реке и опускали в воду» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 654). За многолетний период двоеверия в традиции стиралось первоначальное значение жертвоприношений и замещалось новыми толкованиями. Например, в описании ильинской братчины с жертвенным быком, говорится: «Женщины на эту трапезу не допускаются, так как считается, что пр. Илия рассердится и произойдет падеж скота или появятся хищные звери. Остатки еды бросают в озеро, чтобы ничего женщинам не досталось» (Розов А. Н.: «Фольклорно-этнографические материалы…»: 61, с. 374). Учитывая, что это слова священника, наблюдавшего ритуал со стороны, а также зная трепетное отношение славян к традиции, мы понимаем, что ни одна женщина даже и не подумала бы прикоснуться к мясу быка из опасения вызвать как гнев Богов, так и свирепость односельчан, если бы такой запрет вообще существовал в традиции. Здесь, в бросании вареного мяса в озеро, архаичный ритуал жертвоприношения в водную стихию – тому, кто «открывал родники» – Змею-Ящеру, хранителю чрева Великой Богини, и его надземной сущности – Водяному.