Читать книгу: «Размышления о былом. Книга вторая», страница 5

9. Становимся взрослее. Первая влюбленность

А солнце становилось выше, ярче, день – длиннее.

С утра еще прохладой веет, а к обеду становится теплее.

Долгожданная весна пришла. Мы радуемся ей,

И торопим время: лето наступило бы скорей.

И вот в 6-м классе последний закончился урок.

Радостно и громко об этом школьный оповестил звонок.

Дверь распахнута, на лицах радость, переходящая в восторг.

На летние каникулы из классов выбегает школьников поток.

И я домой с улыбкой на лице бежал.

В 7-й класс успешно перешел, хорошие оценки были.

И задуманное с другом исполнить наконец-то час настал:

До Ладоги по Вуоксе под парусом на лодке плыть решили.

Идея эта возникла у меня

За месяц до каникул, их начала.

И с другом Вовкой ею поделился я.

Он поддержал. Идея нашей тайной стала.

И к регате этой начали подготовку.

Продукты, снасти где добыть – мы знали.

Но где найти нам парус, лодку?

Ответ на сей вопрос недолго мы искали.

Из простыни сделать парус мы решили.

Но где же взять ее? У нас? По шапке ведь дадут!

С простынею и так у меня проблемы были.

Вовке намекнул. А он: «Ремнем мне задницу набьют».

Понял, что проблему эту мне одному решать.

Простынь большая и крепкая была нужна.

И только мама с папой на работу – я ее искать.

Нашел. И на чердаке уж спрятана она.

Решения второй проблемы очередь настала.

Напротив дома был на реке из дерева причал.

Сосед, что снизу, в командировку, уезжал, бывало,

А лодка у него была, на том причале он ее держал.

И вот осталось лишь дождаться нам,

Чтобы Иван Ильич (а так соседа звали)

Уехал по служебным по своим делам –

Тогда бы лодку мы спокойно взяли.

Однажды в полдень (еще и не было обеда)

Сидел я на крыльце и грел на солнце рожу.

Вдруг слышу – скрип, открылась дверь соседа,

И появился он с чемоданчиком дорожным.

Направился он сразу в сторону вокзала

Походкой торопливой, напевая и свистя.

Решил: мою догадку проверить всё же надо.

И последовал за ним незримо я.

А вот железная дорога и вокзал.

Внутри – касса, буфет и ожиданья зал.

Зашел сосед туда, купил билет, попил пивка.

(За ним из-за куста в окно я наблюдал.)

И на перрон он вышел уж навеселе слегка.

Подъехал поезд, по стыкам рельс колесами звеня.

Зашел в вагон Иван Ильич, уселся у окна.

Увидел я его в окне, и он, конечно же, меня,

С улыбкой на лице моём, до ушей была она.

Не знал, конечно, он, чему так радовался я.

Поезд дрогнул, набрал скорость и умчался.

А я бегом, вприпрыжку, к другу Вовке.

Авральный сбор необходим, и он нача́лся.

Первым делом – парус сделать и закрепить его на лодке.

Взяв топор, гвозди и пилу,

Отправились вдвоем мы к лодке, к речке.

По пути срубили сухостой-сосну,

Обрубили сучья, ободрали с нее кору –

Получилась мачта, похожая на свечку.

А чтобы к мачте был парус прикреплен,

Две реи поперек мы к ней прибили.

И заготовка эта, а также пила, гвозди и топор

В кустах, у речки спрятаны надежно были.

С чувством почти исполненного долга

По тропинке возвращались мы домой.

Но осталось нерешенных еще вопросов много:

Весла, удочки, продукты, спички – не забыть бы взять с собой.

И объяснить родителям, куда уходим мы надолго.

Придя домой, родителям решил я объявить:

«С утра мы с Вовкой отправляемся в поход».

А что плывем на лодке мы по речке, решил я скрыть.

Забот и без меня хватает им, у них и так их полон рот.

Спросил я маму, равнодушно, как бы походя:

«А что поесть с собою можно взять на 3–4 дня?»

В поход и раньше часто мы ходили,

Но возвращались вовремя всегда.

Насобирала она в рюкзак, что в кухне было,

Не заподозрив в обмане никаком меня.

Спать лег, но не мог заснуть я долго,

Вспомнив, что плохо плавает друг Вовка…

А может, в путешествие мне взять кого другого?

И хороша ли к регате наша подготовка?

Не заметил я, как сон сморил. И я заснул.

А забрезжил едва рассвет ‑ потянувшись, встал.

Оделся, взял рюкзак и на улицу рванул.

Пока собрал я весла, простынь, Вовка прибежал.

И забыв ночные переживания, тревоги,

Побежал я с другом по росистой тропке.

Несут под гору все быстрее наши ноги.

И вот уже, запыхавшись, стоим у  лодки.

Первым делом – мачту с парусом установить,

Затем необходимо руль сделать на корме.

Весла и провизию загрузив, можно плыть.

Вовку посадил за руль, а парусом управлять уж мне.

Прыгнув в лодку, оттолкнул ее я от причала,

И сразу ветром и течением подхвачена она.

Рискованному путешествию положено начало,

И радужными брызгами встречает нас волна.

Над речкою небольшой туман стоит,

Выходит солнце по курсу впереди.

Лодка ему навстречу по воде скользит,

И слышны лишь паруса хлопки и плеск воды.

Мост деревянный вдруг из тумана всплыл,

По нему в школу и оттуда я с Кариною ходил.

Мелькнула мысль: как между опорами моста пройти,

Их не задев, и лодку с парусом не повредить?

Все ближе мост – и перед нами весь он, вот!

Теперь бы не промахнуться и попасть в его пролет.

Но реки поток на опору нас стремглав несет.

Кричу я громко Вовке: «Скорей, левее поворот!»

А он почему-то делает наоборот.

Бросив парус, от руля его прогнал,

Налево резко повернул – и проскочили мост.

Но борт лодки слегка я все-таки помял.

Проплыли после моста мы совсем немного,

Слева на пригорке увидели нашу школу.

Рядом с нею – огород, работают там дети:

Уроки учили плохо – и месяц полоть им грядки эти.

Почти уже проплыли их, но нас они заметили,

Руками начали махать, свистеть, кричать –

Узнали нас! И нехотя мы тем же им ответили.

Поприветствовали – и дальше путь держать.

«Знаешь, что стояло от школы невдалеке?» –

Когда проплыли мимо, задал вопрос вдруг Вовка мне.

И сам же дал ответ: «Была там церковь – финская кирха».

«Откуда это знаешь?» – вопрос ему уж задал я.

«Отец по велению партии направлен был сюда,

Когда с финнами зимняя окончилась война.

На том месте кирха стояла еще тогда.

В войну с фашистами бомбою разрушена она.

Остался лишь фундамент. А красивая кирха была».

И я случай вспомнил, произошедший ранее со мной.

Это было на уроке физкультуры нынешней весной.

Учебную гранату на дальность пацаны кидали.

Кинул я. Затем всем классом ее в кустах искали.

Бегали мы в тех кустах кругами.

Я вдруг споткнулся обо что-то и упал.

Это был фундамент, покрытый мхами…

И Вовке я сказал: «На том месте я бывал».

Но отвлеклись. А впереди по курсу появился остров,

Деревьями, кустами, зеленью весь поросший.

С весны уж сюда влюбленные пары частенько приплывали,

А мы, сопливые, из школьного окна за ними наблюдали.

За первым и второй остров виден впереди.

Бывало, после школы на него пешком ходили,

Ручей его от суши отделял (по колено в нем воды),

И допоздна мы рыбу там на удочку ловили.

И этот остров остался вскоре за кормой.

Шире и полноводнее становится река,

Взгляд куда ни кинь – простор морской,

И все далее друг от друга уплывают берега.

А волны становятся выше, круче,

И, вспененные, бегут навстречу нам быстрей.

Из-за леса черная появилась вдруг туча,

И сразу ветер становится напористей, сильней.

Черной стала вся река, и небо все темней.

Дождь пошел, ветер воет и шумит все злей.

Парус улететь стремится, лодка кренится сильней.

Вокруг вдруг стало неспокойнее, смурней.

Очередной порыв ветра еще сильнее был.

Боясь, что перевернемся, мачту я срубил.

Прощальный треск – и ветер парус подхватил

И далеко унес его, там в воду уронил. И тот уплыл.

Ветер, поиздевавшись над нами, умчался лихо,

И над речным простором снова стало тихо.

Только слышна бьющая о борт волна.

И мы притихли. Думы навевает нам она.

Подняв голову и посмотрев на Вовку,

Спросил его, рассмеявшись громко:

«Скажи, почему у тебя мокрые штаны?

Сидел ты на корме, и там не было воды».

На портки свои взглянув, он рассмеялся, как и я.

Наш хохот еще долго разносился над рекой.

А лодка в это время по течению вниз плыла,

И пора было решать вопрос нам непростой.

Без паруса до Ладоги нам плыть или не плыть?

Оценив свои две силы, плыть домой решили:

Более 100 километров нам вручную не покрыть.

Развернули лодку и назад, махая веслами, поплыли.

И когда до острова, отделенного от материка ручьем, доплыли,

Уже стемнело. Луна взошла и звезды в водной глади отразились,

И, недолго думая, переночевать мы здесь решили.

Причалив лодку и засучив штаны, на берег острова спустились.

Привязав ее к березке, забрав весла и рюкзаки с собой,

Пошли туда, где ранее мы видели большой шалаш.

А вот и он – покрытый сверху ветками с листвой.

Перекусив, забрались мы вовнутрь. Всё, спать пора! Шабаш!

Устали. И крепко на воздухе у реки мы спали,

Но с первыми лучами солнца встали

И сперва в кусты, затем к воде мы побежали:

Чесалось лицо и тело, искусанное за ночь комарами.

Холодною водою умывши руки и лицо в реке,

Еду оставшуюся из рюкзаков достали,

А разложив костерчик от шалаша невдалеке,

Чай в банке вскипятили и колбасу на углях жарить стали.

Я с удовольствием вспоминаю ту колбасу, тот хлеб,

Сейчас, по истечении не одного десятка лет.

Таких продуктов, которые у костра мы ели,

С тем ароматом, вкусом, теперь уж, к сожалению, нет!

Сегодня у многих от удивления рты стали бы открыты,

Узнав, что не прошло и десяти послевоенных лет,

Были в магазинах прилавки все товарами забиты,

Продуктов хороших много разных, и дефицита нет.

Но после Сталина у власти уж Хрущев Никита.

И все, что со Сталиным он вместе совершал,

На XX съезде партии им же и разбито,

И свои реформы он проводить в стране нача́л.

Решил, во-первых, распахать он целину.

Затем кукуруза царицею полей объявлена была.

И хозяйствам подсобным, личным объявил войну.

Вдруг перебои с мясом стали, и рыба куда-то сразу «уплыла».

Но кукуруза не везде в стране росла.

Из 37 миллионов га лишь на семи она взошла.

Наверное, неплохо, что целину тогда вспахали,

Но в плодородном Черноземье пахать не успевали.

И подсобные хозяйства пользу людям приносили:

Дополнительным источником продуктов в доме были.

А пропаганда по радио, телевизору, в газете

Вещала, что для страны и для людей реформы эти.

Да и сам Хрущев с трибуны съезда обещал

(Законы экономики он, видимо, не знал),

Что по капитализму совершим мы вскоре тризну,

И наше поколение счастливо заживет при коммунизме.

Но отвлеклись. А нам домой уж плыть пора.

Позавтракав и потушив огонь костра,

Загрузив вещи и поставив два весла,

Поплыли далее мы раненько с утра.

Легко и быстро доплыла лодка до острова, где школа.

И по широкой части русла его обошли мы снова.

Но сужается река, течение быстрее, и медленней плывем,

Один вначале я справлялся, теперь гребем вдвоем.

Руки в мозолях, но плывем через «не хочу» и «не могу».

И надо же было этому именно сейчас случиться –

Увидел девочку, стоящую с пацанами двумя на берегу,

В которую в 6-м классе впервые угораздило влюбиться.

А когда ближе мы подплыли, нас узнали.

Людмила помахала нам (девочку так звали),

А парни, смотря на нас, смеяться стали,

Видя, что мы изо всех сил гребем – а встали.

Ладони уж в крови, и пот глаза нам застелил,

Но мы как-бы застыли – вперед лодка не плывет.

Всё, баста! Руки опущены, не хватает больше сил,

И мы уж по течению плывем, а не как хотелось бы, вперед.

Пятясь, до острова мы первого доплыли.

Причалив лодку, на землю сразу же упали.

Так надоела нам вода и злы мы были,

Что перед девчонкой насмешкою у парней мы стали.

А я, лежа под березкой на траве,

Отдыхал, и мысли всякие бродили в голове.

Вспомнил и историю первой влюбленности моей.

Все это было совсем недавно и как во сне.

Попросила меня с Людмилой задержаться

После уроков наш руководитель класса

И помочь в оформлении газеты к 8 марта.

Дала бумагу, краски и посадила вместе нас за партой.

Я заголовок рисовал, а Людмила заметки все читала,

И, найдя ошибки в них, их тут же исправляла.

Ближе к вечеру газету школьную сверстали

И, довольные собой, домой уж собираться стали.

Но вновь к нам руководитель класса подошла.

Газету просмотрев (ею довольна она была)

И улыбнувшись вдруг, женихом с невестою нас назвала.

Я покраснел, а эта фраза, как любви зараза, в душу мне запала.

А Людмила вдруг срочно собираться стала.

Проводив ее до дома, к себе на крыльях я летел тогда.

О моих чувствах к ней она не знала,

Не признавался ей я в этом никогда,

Но догадаться она, конечно же, могла…

Отдохнув и убедившись, что там, у школы, никого,

Сели в лодку и вблизи от берега мы далее поплыли,

По заводям, где тише. А вот и мост. Проплыли, не задев его.

И к вечеру, уставшие, у нашего причала были.

Сошли на берег, лодку снова привязали,

Убрав следы нашего присутствия на ней.

И, убедившись, что никто не видел, весла сняли,

Рюкзаки за плечи – и домой бегом скорей.

Свет в окне: родители меня уж дома ждали.

Взглянув на них, понял: они всё знали.

Позже я догадался, дети с огорода им сказали.

И за все мои прегрешенья хорошую мне взбучку дали.

А сосед, приехав домой из командировки,

Сразу к лодке, на рыбалку он собрался.

А позже, спрашивал, глядя с подозрением на меня и Вовку:

«Кто-то брал мою лодку?» Наверно, догадался!..

10. Работа в колхозе. Жить стало лучше, жить стало веселей…

Через день после той семейной бури

Отец, придя с работы, мне сказал:

«В голове твоей собралось много дури.

В колхоз работать! Почем фунт хлеба чтобы знал!»

С отцом с утра мы у председателя колхоза.

Поболтав о том о сем, в конюшню отправили меня.

Вошел туда – в нос ударил запах пота, кожи и навоза,

А конюх стал учить меня, как запрягать и распрягать коня.

Вторая лекция не менее интересная была –

О конных граблях и зачем педаль внизу,

Как работает она, и что должен делать я,

А также как на лошадь надевать седло, хомут, узду.

Преподав теорию обращения с конем сполна,

На практическом занятии теперь все это показал.

Подвели лошадку, но строптивая оказалась она,

И раз с конюхом, а затем уж сам ее я запрягал.

А по окончании дня он мне сказал:

«Ну, все, экзамен сдал!» И руку мне пожал:

«Будь ты постарше, мне бы наливал». –

«Подрасту, налью», – ответ ему, и домой скорее побежал.

Утром следующего дня – свет брезжит еле-еле из окна –

Разбудила меня мама: «Все, сынок, вставать пора».

Пока я завтрак уплетал, собрала авоську мне она:

Два бутерброда с колбасою и бутылку молока.

Закончив трапезу, надел рубаху, портки, сандали

И бегом в колхоз. Работать там начинают рано.

А вот и двор конюшни, где лошадь, грабли меня уж ждали.

Подсохло в поле сено, и собирать его срочно надо.

Там же находился конюх и был с утра навеселе.

Рядом звеньевой стоял – он наряды выдавал.

И у него веселый вид. Выдал он наряд и мне:

Сколько га и где сено убирать, он в наряде написал.

Теперь вперед! Почувствовав на вожжах мою десницу,

Подстегнутая, лошадка скачет, мчится.

Обуревает чувство, что я Геракл или Зевс на колеснице.

Такое может быть в кино или во сне приснится.

В те времена далекой юности моей

Я лошадь полюбил и быструю езду на ней.

Упругость ветра, свежесть бьющих по лицу, дождей,

Лучистость солнечного света и холодок теней.

И в азарт войдя, с тех пор я все бегу.

То навстречу новой жизни, то солнца первому лучу.

Давно я не пацан, не юноша, а остановиться не могу.

И, видимо, свою кончину я даже не замечу, проскочу.

Не более получаса мы мчались по ухабистой дороге –

Лошадь и я, сидевший за вожжами на граблях-дрогах.

И вскоре видим поле, а на нем два стога.

Но и не убрано еще сена очень много.

И сразу же за дело – вперед и смело!

Стопор снял, и на землю пали грабли.

«Но-о, родная!» – напряглись лошадки ноги, тело.

И по кругу поля в валки собирать мы сено стали.

Оглянулся я назад: грабли уж валок набрали.

На педаль ногой скорей – и поднялись грабли.

Валок остался позади, и грабли вновь упали.

До обеда сделав четыре круга, в тенечке стали.

Сошел на землю – меня ноги не держали:

Так они надёргались с педалью, что дрожали.

Посмотрела на меня лошадь и сразу же заржала,

А затем она – на травку, а я – в тень. Обедать стали.

Поев, я за водой в овраг сходил,

И там напился из холодного ручья,

А принеся воды в бидоне, и лошадку напоил.

И в тенечке под кустом подремать улегся я.

Расслабился и незаметно для себя заснул.

Казалось, что на пять минут глаза всего сомкнул.

Открыл глаза, смотрю вокруг – а нет граблей и нет коня.

Вскочил, мурашки по спине, сна как небывало у меня.

Но где ж теперь мне их искать?

Так и себя я мог проспать.

Вспомнил всех святых и мать.

Хорошее начало, нечего сказать.

Но отдохнули, наконец-то, мои ноги,

Они искать мне грабли с лошадью помогут.

Мысль возникла вдруг одна, испугавшая меня:

А если лошадь уже в конюшне, а где же тогда я?

И бегом в колхоз скорей.

Прибежал через полчаса и смотрю из-за угла.

С облегчением вздохнул: нет там лошади и нет граблей.

Надо искать в другом месте их тогда.

Вернувшись к тому кусту, где безмятежно спал,

Вокруг все пролески и полянки обежал.

Темнело. Я устал, но пропажу всё-таки искал.

Вдруг у реки услышал ржанье – там еще не побывал!

Бегом туда по склону, преодолев усталость,

Полянку вижу я на берегу ‑ лошадка там стояла,

И грабли вместе с ней. Безмерна моя радость!

Увидела она меня и, голову задрав, заржала.

Кусочек хлеба из кармана сразу же достал,

Который я с обеда для нее держал.

Обняв за шею и поглаживая гриву, ей отдал.

На грабли сел и радостно домой я поскакал.

Два месяца – до окончания лета ‑

Собирал сухое сено на поле этом.

И каждый вечер, оставив грабли, где мой дом,

Отгонял я лошадь на колхозный двор.

Обратно возвращался на велосипеде или пешком

И рано утром снова шел я на колхозный двор.

На лошадь забирался и затем верхом

В одних трусах назад скакал во весь опор.

И так наездился туда-сюда за лето,

Что покраснело и чесаться стало,

Затем и коркою покрылось то самое место,

Которое мама, смазав мазью, задницей назвала.

Стал ходить я, как Буденный иль гусары.

Но пролетело лето, окончил сена сбор.

На граблях последний сделав круг по полю,

Поехал ставить лошадь на колхозный двор,

А там, погладив гриву, угостил ее я хлебом с солью.

Там конюха, как и бывало часто, навеселе застал.

Похлопав по плечу, он на прощанье руку мне пожал.

А позже, когда в колхозной кассе я зарплату получал,

Ему хотел я денег на бутылку дать, но он не взял.

А вскоре и занятия в школе начались.

После каникул летних повзрослев и загорев,

В седьмом классе мы в первый день собрались,

Делились, обсуждали, как провели каникулы и где.

На первом же уроке мы узнали:

У нас реформа школьная в стране.

Восемь классов обязательными стали,

И значит, еще два года учиться в этой школе мне.

А если среднее образование захочешь получить,

Еще три года должен ты учиться в школе.

Хрущев обязал школы к предприятиям прикрепить,

Чтобы знали мы, почем пуд рабочей соли.

До окончания учебы в средней школе

Я не работал больше на колхозном поле,

Не запрягал коня и верхом не ездил боле:

Работы много появилось в нашем доме.

Зимой у отца со здоровьем стало хуже,

И ему 2-я группа инвалидности дана.

А это значит, что на работе он уже не нужен.

Отголоски той войны… Многих покалечила она.

Но сидеть не мог он сложа руки дома,

И появилась перед Новым годом тёлочка в сарае

(К осени, отелившись, стала с молоком корова),

А затем годовалого бычка купили в мае.

Лето наступало – для них заготовить сено надо.

Вдвоем с отцом с утра косили, где делянку выделяли,

Скосив, сушили там и были солнцу рады,

Дождь пошел – скорее в копны сено собирали.

А солнце выглянет – и снова копны разбирали.

И так все лето, пока в сарай его мы не убрали.

Затем осень подошла. Дрова уж заготовить надо,

Выкопать картошку и собрать яблоки из сада.

Помалу обживаться в доме стали.

Накопления небольшие и раньше были,

А когда бычка подросшего по осени продали,

То телевизор и мопед на деньги эти мы купили.

Была безмерна наша радость от приобретений этих,

Несравнимо большая, чем от компьютера и плеера,