Читать книгу: «Создавая несовершенство»

Глава 1. Дарья

Дверь в кабинет была тяжёлой, как крышка гроба. Я прижимала к груди коробку с бельём, словно она могла заглушить мой учащённый пульс.

Это была глупая идея – лично доставить посылку.

Дерьмо.

Утром София сказала мне: «Оставь у секретаря, я потом заберу». Но секретаря на месте не оказалось. Я простояла у ресепшена ровно пять минут, ожидая, что кто-нибудь появится, но мимо не прошёл ни один сотрудник.

Я долго искала её кабинет, блуждая по стеклянным коридорам. Когда я наконец обнаружила нужную дверь с табличкой «Генеральный директор», дверь которого была приоткрыта, то шагнула внутрь и замерла. За стеклянным столом, похожим на глыбу льда, сидел мужчина.

Не София. Не клиентка. Мужчина…

Его появление было подобно удару молнии в ясный день. Я, что греха таить, никогда не шила бельё для мужчин, не говоря уже о личных встречах с ними. Но когда его взгляд впился в меня, словно ледяные когти, я окаменела, не в силах пошевелиться.

Этот взгляд… Резкий, пронзительный, будто бриллиант, огранённый самим дьяволом. В нём читалось презрение и холодность, словно он уже оценил каждую мою черточку и нашёл изъян.

– Вы кто? – процедил он сквозь зубы, даже не удосужившись назвать своё имя. Его голос резал слух, как лезвие скальпеля, такой же холодный и беспощадный, как и его часы, поблёскивающие на запястье.

Сердце подскочило к горлу, перекрывая дыхание, словно тисками сжало лёгкие.

Три долгих года я избегала любого общения с мужчинами, ограничиваясь короткими фразами с барменами и доставщиками. Старательно обходила стороной любые личные встречи, если мужчины заказывали у меня бельё для своих женщин, предпочитая общаться через посредников, сохраняя безопасную дистанцию.

Но этот мужчина… Его взгляд пронзил меня насквозь и я затрепетала перед ним, как трепещет на осеннем ветру последний золотой лист.

“Дерьмо”, – мысленно выругалась я, пытаясь унять дрожь в коленях. Вдох-выдох. Даша, соберись.

– Дарья. Я привезла заказ для Софии Гольдшмидт, – мой голос дрогнул так же, как и палец на ленте коробки. – Она просила оставить у секретаря, но его нет на месте.

– Для Софии? – он вскинул бровь с таким видом, будто услышал что-то невероятно забавное. Медленно поднялся из-за стола, словно хищник, растягивающий момент перед прыжком.

– Да, Софии… А я что…

– Что в коробке? – оборвал он меня, застыв у края стола. Только теперь я смогла разглядеть его во всей красе. Черты лица – словно творение величайшего скульптора, высеченное из белоснежного мрамора. Тело – воплощение совершенства, явно теснящееся в рамках дорогой накрахмаленной рубашки. Стройный, как тополь, с длинными, будто выточенными из бронзы ногами. Он был воплощением мужской красоты, от которой перехватывало дыхание.

– В… в коробке? – мой голос предательски дрогнул, будто бы струна, готовая вот-вот порваться. Я с трудом отвела взгляд от его совершенной фигуры, пытаясь собраться с мыслями.

– Да, – он сделал паузу, будто бы смакуя каждое слово. – Что. В. Коробке?

Его глаза…

Они были как два бездонных омута, затягивающих в себя. Я почувствовала, как мои пальцы похолодели.

– Это… это личный заказ, – наконец выдавила я из себя. – Очень… очень важная вещь.

– Важная, значит? – он наклонил голову набок. – Настолько важная, что сама София Гольдшмидт не могла принять его лично?

– Я… я не знаю, – мой голос звучал жалко даже для моих собственных ушей. – Она попросила меня…

– И вы, конечно же, не смогли отказать ей в такой просьбе, – закончил он за меня, едва заметно усмехнувшись. – Что ж, раз секретаря нет на месте, я сам приму этот важный заказ. Поставьте его сюда.

Он едва заметно кивнул в сторону журнального столика, притулившегося в полумраке рядом с его рабочим местом. Словно загипнотизированная, я двинулась к нему, не понимая, куда подевалось моё обычное самообладание. Пальцы дрожали, когда я опускала коробку на полированную поверхность.

Всё это время его взгляд не отрывался от меня, ощупывая каждую линию тела, словно рентгеновский луч. Я физически чувствовала, как его холодные глаза прожигают ткань пальто, проникают под одежду, изучают каждый изгиб фигуры. Это было похоже на прикосновение льда к коже – обжигающее и одновременно притягательное. Странное ощущение растекалось по телу, вызывая табун мурашек и противную дрожь в коленях.

– Так… что в коробке? – мужчина сложил руки на груди, не отрывая от меня пронизывающего взгляда.

– Я же сказала, что личный заказ, – ответила я, стараясь придать голосу твёрдость.

– А вдруг там бомба? – он приподнял бровь с таким видом, будто действительно верил, что в этой изящной коробочке может таиться опасность. – Откройте коробку.

Напряжение в воздухе становилось почти осязаемым. Может быть, я просто сходила с ума от того, что впервые за три года вела столь продолжительный разговор с незнакомым мужчиной?

Я неохотно потянула за шёлковую ленту, и изящный бант начал развязываться. Внезапно острая боль пронзила палец – словно крошечный нож впился в кожу.

– Проклятье! – вырвалось у меня, и я инстинктивно прижала пострадавший палец к губам, пытаясь остановить кровь.

Мужчина медленно приближался, его холодный взгляд не отрывался от меня ни на мгновение.

– Не думал, что шёлк может резать, – протянул он с усмешкой, остановившись в паре шагов.

Я нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями. Тысяча слов крутилась на языке, но вместо этого я издала лишь презрительный хмык, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Открыла коробку и отошла на один шаг назад.

– Вот. Смотрите.

Мужчина замер над коробкой, его взгляд впился в её содержимое. В приглушённом свете ламп его черты казались высеченными из камня.

Мне почудилось, что под тканью рубашки перекатываются твёрдые, как гранит, мышцы, но, вероятно, это было лишь игрой моего расшатанного воображения. Каждая линия его тела излучала напряжённую энергию, словно натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть.

– Изысканное нижнее женское бельё, – протянул мужчина, и его голос, словно шёлк, обволакивал кожу, заставляя мурашки бежать по спине. – Это вы сшили?

Я смогла лишь судорожно кивнуть, чувствуя, как предательски дрожат руки.

– Не хотите примерить?

В его голосе зазвучали стальные нотки властности, а взгляд стал ещё более пронзительным.

– Простите, что? – пролепетала я, чувствуя, как кровь отливает от лица.

– Не хотите примерить это бельё? – повторил он, не сводя с меня своих ледяных глаз.

Моё лицо, вероятно, побледнело, как высохшая галька на морском берегу. Я нахмурилась, сузив брови в тонкую линию, но мужчина продолжал смотреть на меня с той же невозмутимостью, будто я была надоедливой торговкой, вломившейся в его кабинет с дешёвыми побрякушками.

– При всём моём уважении… – начала я, но он перебил меня.

– Августин, – выдохнул мужчина, хотя руки так и не протянул. По интонации казалось, что он всё-таки решил представиться, пусть и без обычного рукопожатия. – Августин Гольдшмидт.

Мои глаза невольно скользнули по его тонким пальцам в поисках обручального кольца, пока он зачёсывал волосы назад. Кольца не было.

– София, наверняка, хотела сделать вам подарок, – заключила я, пытаясь придать голосу спокойствие, хотя ситуация становилась всё более странной. Вместо ожидаемой досады, мужчина лишь усмехнулся.

– София – моя младшая сестра, – пояснил он. – И она обожает вот такие вещи… – Его указательный палец аккуратно коснулся лямки прозрачного бюстгальтера, приподнимая его, чтобы лучше рассмотреть ткань. От его пристального взгляда у меня пересохло в горле – казалось, он искренне восхищён моей работой. – У вас золотые руки, – внезапно произнёс мужчина, опуская изделие обратно в коробку.

– Спасибо, – только и смогла ответить я.

– Сколько я должен? – он потянулся за портмоне в задний карман брюк, но я поспешно воскликнула:

– Нисколько. Заказ оплачен.

Только теперь я разглядела цвет его глаз – серовато-голубые, меняющие оттенок при каждом движении света. Густые темно-русые волосы с серебристыми нитями подчёркивали его безупречную кожу, делая образ ещё более загадочным.

Мужчина поджал губы, превратив их в тонкую линию.

Назвать его просто красивым было бы преступлением против языка. Он был безбожно, ошеломляюще красив – воплощение совершенства, рядом с которым моя самооценка рушилась как карточный домик.

– Вы уверены?

Вдох-выдох, Даша. Сохраняй спокойствие.

– Да, я уверена. Заказ оплачен Софией.

– И часто вы доставляете ей заказы?

Я задумалась, но не о самом вопросе. Меня беспокоило, что его интерес перерос из формального в личный, заставляя меня задержаться дольше необходимого. Играть в такие игры я была не готова.

– Это исключение из правил, – произнесла я, чувствуя, как натянутая улыбка свела щеки.

– Исключение… – задумчиво повторил мужчина. – Вы любите их?

– Ненавижу, – вырвалось у меня раньше, чем я успела подумать.

Чёрт возьми, Даша, нужно было сначала включить мозги!

– Я тоже, – его блистательная улыбка была такой божественной, что я почувствовала странное тепло внутри груди. Лёгкое, почти неуловимое, но отдающееся едва заметным флером интимности. Оно наполняло пустоту внутри, да так интенсивно, что я испугалась собственных ощущений.

– Ну… я пойду тогда, – пробормотала пытаясь скрыть волнение.

– Дарья… – протянул он, и его бархатный голос с хрипотцой словно ласкал моё имя. Это было странно, но до головокружения соблазнительно.

В последний раз, когда мужчина произносил моё имя с такой пьянящей интонацией, был мой бывший, воспоминания о котором я тщательно прятала глубоко внутри. И сейчас эти воспоминания, словно старые раны, начали саднить, напоминая о себе.

Я замерла, словно невидимая сила остановила меня. В кабинете, кроме нас двоих, никого не было.

– Да?

– Нет, просто ваше имя в последнее время очень редкое. К тому же оно красивое.

– Спасибо.

Развернувшись к двери, я почувствовала, как щеки заливает румянец. Но не успела коснуться ручки, как крепкая мужская рука уперлась в дверное полотно, закрывая путь к отступлению.

От неожиданности я вздрогнула.

Чёрт возьми. Эта ледяная статуя стояла всего в паре сантиметров от меня. Я ощущала пьянящий аромат его парфюма: сандал, запах мокрой кожи и что-то свежее. Мужчина был выше меня на целую голову, и из-за этого я почувствовала себя букашкой, которую вот-вот прихлопнут. Сердце пропустило удар, застряв где-то в горле.

Мужчина молчал. На его лице не было ни единой эмоции, которую можно было бы чётко распознать. Я хотела что-то сказать, но он резко распахнул дверь передо мной.

– Хорошего вечера.

Под впечатлением от пережитого страха я выбежала из кабинета как ошпаренная. Стук моих каблуков отдавался в груди, где сердце по-прежнему бешено билось, норовя пробить рёбра.

Мне резко стало жарко, когда я трусцой бежала к лифту. Судорожно нажимая кнопку вызова, я пыталась унять дрожь в руках. Двери лифта открылись, и из кабины вышла София.

– Дарья! – воскликнула она, заставив меня вздрогнуть.

– София…

– Я задержалась, прости, – произнесла она, обнажая ровные белые зубы в улыбке, которая, впрочем, казалась совершенно искусственной. – Эти чёртовы пробки! И светофоры!

Я выдавила неловкую улыбку, всё ещё пытаясь прийти в себя после встречи с её братом.

– Я оставила посылку у… – начала я, но голос предательски дрогнул. Перед глазами вновь возник образ Августина, и меня прошиб холодный пот. – У твоего брата.

– О, так вы познакомились? – в её голосе звучал неподдельный интерес.

– Да, мимолетом, – поспешила я успокоить её.

– Как здорово! – воскликнула София. – Я же говорила, что он самый востребованный ювелир?

Её слова повисли в воздухе, а я всё ещё пыталась унять бешено колотящееся сердце.

Встреча с Августином оставила странный след в моей душе – смесь страха, волнения и непонятного влечения, с которым я не была готова разбираться прямо сейчас.

– Нет, не говорила.

– О-о-о! – воскликнула девушка, и я невольно залюбовалась её красотой. София была столь же безупречна, как и её брат: густые роскошные светлые волосы до плеч, поразительные голубые глаза, изящное сердцевидное лицо и чувственные пухлые губы. Наверняка в школе они оба были королями красоты, и отбоя от поклонников у них не было.

– Как же я забыла рассказать о нём? – её идеальные бровки сложились домиком, придавая лицу очаровательно растерянное выражение.

– Ничего страшного, София, – пробормотала я, снова нажимая кнопку вызова лифта. – Ты прости, но я опаздываю.

– Ну, значит, в другой раз, – улыбнулась девушка, и её улыбка вновь показалась мне немного искусственной.

– Да, в другой раз.

Двери лифта закрывались, и последнее, что я увидела через стекло – Августина, стоящего в дверях своего кабинета и буравящего меня своим пронзительно холодным взглядом, от которого по спине пробежал знакомый холодок. Его взгляд словно прожигал меня насквозь, и я невольно поежилась, гадая, что скрывается за этой ледяной маской.

Глава 2. Августин

София развернулась и буквально врезалась в мою грудь.

– Боже мой, Августин! Ты что, решил напугать меня до смерти? – воскликнула она, театрально прижимая руку к груди.

Я не смог сдержать улыбку. Моя младшая сестрёнка всегда умела находить неожиданные решения в самых запутанных ситуациях, словно у неё был встроенный компас, указывающий путь к выходу.

– Ты так увлечена всеобщим признанием, что не замечаешь даже того, что творится прямо под твоим очаровательным носиком, – поддразнил я её.

Она изящно сморщила свой маленький носик, который всегда придавал её лицу особенно милое выражение.

– Ну как, нравится моё новое платье? – спросила София, кружась передо мной.

Изящное бело-серое платье, сшитое точно по её фигуре, словно вторая кожа, идеально подчёркивало её женственные формы. Ткань переливалась при каждом движении, создавая причудливую игру света и тени.

Но как же я мог упустить возможность слегка поддеть свою сестру?

– Простенькое, но со вкусом, – пробормотал я, машинально засовывая руки в карманы брюк.

Эта дурацкая привычка – прятать руки в карманы – появилась у меня ещё в детстве, когда я впервые столкнулся с холодным взглядом отца.

Мне было восемь лет, когда я оказался застигнут отцом за попыткой подделать подпись в дневнике. Машинально сунул ладони в карманы брюк, словно пытаясь защититься от неизбежного выговора. С тех пор это стало своего рода рефлексом: когда нервничаю или чувствую опасность, мои руки сами собой ныряют в карманы, будто там можно найти убежище от всего мира. Странный защитный механизм, который, признаться, изрядно раздражает окружающих, но от которого я так и не смог избавиться, несмотря на все попытки.

– Мог бы и расщедриться на комплименты! – обиженно протянула София, надув свои и без того пухлые губки.

Я лишь пожал плечами, продолжая разглядывать её платье.

– Лучше приберегу их для особого случая, – ответил я, не скрывая усмешки.

Сестра закатила глаза, явно не оценив моей «галантности». Она привыкла к всеобщему восхищению и комплиментам, но от меня она их не дождётся – по крайней мере, пока она этого действительно не заслужит. В этом мы с ней совершенно разные: она живёт напоказ, а я предпочитаю держать свои истинные чувства при себе, приберегая их для тех моментов, когда они действительно будут иметь значение.

– Ну ладно, мистер я-расщедрюсь-на-комплименты-потом, – тонкая рука сестры обвила мою руку на предплечье, – как ваш денек?

– Как всегда, разбирался с новыми эскизами украшений.

– И что-то выбрал?

Малой всегда было интересно, как выглядит результат, а не процесс его создания. Её восхищала конечная красота, а не сложности, которые приходится преодолевать в процессе.

– Пока нет.

Сестра потянула меня к моему кабинету, её пальцы крепко впились в мой локоть.

– Тебе нужно выпустить новую коллекцию, братец. В последний раз твоя коллекция…

София прикусила язык, её голубые глаза на мгновение расширились, когда она осознала, что чуть не произнесла запретные слова.

Она знала, как больно мне вспоминать о провале прошлой коллекции, о всех тех насмешках и разочарованиях.

– Я пытаюсь, малая. Пытаюсь, – ответил я, чувствуя, как внутри закипает раздражение.

София нервно облизала губы – этот её привычный жест, выдающий волнение или раскаяние. Она вечно забывала, что её прямолинейность может ранить, хотя сама часто страдала от чужих колких слов. Мы с ней в этом были похожи – оба говорили то, что думали, но если она делала это от наивности, то я – от желания поставить собеседника на место.

– Знаешь, – я остановился и посмотрел ей в глаза, – ты могла бы и помолчать, когда речь заходит о моих работах. Твоё мнение я и так знаю наизусть.

Она виновато опустила взгляд, и я понял, что перегнул палку. Но что поделать – такова цена за честность, даже если она порой выходит боком.

– Не злись, пожалуйста, на свою любимую сестру. Лучше скажи, у тебя посылка?

– Да, – любопытство медленно растекалось по жилам. – Очередное белье?

Я галантно открыл перед сестрой дверь, пропуская её внутрь.

– Ты её открыл?

София недовольно нахмурилась, но я не мог поступить иначе. Слишком много врагов у меня было, чтобы доверять каждому доставщику, тем более незнакомой красивой женщине.

– Мельком глянул, – признался я, наблюдая, как сестра грациозно плюхнулась на диван и взяла коробку со стола.

Мне нужна была сейчас любая опора, и я прислонился к столу, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает. Я вновь смотрел на эти идеальные кружева, которые сестра рассматривала с таким восторгом, словно была восторженным ребёнком в магазине игрушек. Её глаза сияли, как звёзды, а на губах играла лёгкая улыбка – именно в такие моменты я понимал, что готов простить ей всё на свете.

Потому что напоминала мать. София была на нее похожа, а я обожал мать до такой степени, что мог бы отдать жизнь за нее, если бы это было возможно. Каждый раз, глядя на сестру, я видел те же черты лица, ту же улыбку и тот же блеск в глазах.

– Как думаешь, Марку понравится? – спросила София, вертя в руках изысканное белье.

– Понятия не имею, что он любит больше: твои траты или когда ты голая перед ним? – ответил я, приподняв бровь.

София звонко засмеялась, откинув голову назад. Мы были с ней близки, но если она делилась всеми своими переживаниями, то я предпочитал держать свои чувства при себе. Хотя знал, что она всегда готова выслушать меня, если потребуется.

– Кто она? – спросил я, пытаясь скрыть интерес.

– Дарья? – сестра изогнула бровь. – Гениальный дизайнер нижнего белья! Вы, кстати, познакомились?

– Мельком, – выдохнул я, вспоминая нашу короткую встречу. В её присутствии я чувствовал какую-то странную неловкость, что было совсем на меня не похоже.

София хитро улыбнулась, явно заметив моё смущение, но ничего не сказала. Она знала меня слишком хорошо, чтобы задавать лишние вопросы.

– Ты же ведь специально опоздала, ведь так?

София капризно закусила губу, словно капризный ребёнок, а не взрослая женщина. Этот её детский трюк, отработанный ещё в песочнице – сделать большие глаза и притворно захлопать ресницами, чтобы избежать бури. Но буря уже бушевала внутри меня, грозя снести крышу.

– Зачем? – процедил я сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как челюсть трещит от напряжения.

София томно вздохнула и грациозно взгромоздилась на край моего стола, будто на пуф в своей дизайнерской спальне. Её наманикюренные пальчики заплясали по полированной поверхности, выдавая волнение хозяйки.

– Потому что ты бы никогда не соизволил встретиться с ней сам. Даже если бы я валялась в ногах и молила. Даже если бы…

– Дизайнер нижнего белья, София? – я иронично изогнул бровь, откидываясь в кресле и скрещивая руки на груди. – Решила, что мои творческие измученные глаза не видели достаточно кружевного безумия?

Она закатила глаза так высоко, будто искала там ответы на все свои вопросы, выудила из сумочки смартфон.

– Ты всё ещё живёшь в своём чёртовом мире, где есть только “высокое искусство” и “ерунда собачья”? Взгляни.

Гаджет с глухим стуком приземлился на мой стол. На экране заиграли эскизы – не просто наброски, а целые истории, рассказанные линиями. Полуночные корсеты, где шипы танцевали с лентами в смертельном вальсе, бретели, сплетённые в узоры, напоминающие татуировку шрамов… Это было…

– Дерзко, – вырвалось против моей воли, словно пуля из незаряженного револьвера.

– Гениально! – София взвилась, её глаза пылали ярче, чем у фанатика на митинге. – Она не просто шьёт бельё, Августиин. Она куёт броню для тех, кто не боится показать свои раны.

Я отдёрнул руку от телефона, будто тот внезапно превратился в раскалённую кочергу.

– И что? Ты хочешь, чтобы я украсил её «доспехи» своими камнями? Сделал колье для бронелифчика? – мои слова упали между нами свинцовыми гирями.

– Хочу, чтобы ты перестал притворяться мёртвым! – её голос дрогнул, словно натянутая струна. – Твои последние коллекции… они словно ледяные скульптуры. Красивые, но мёртвые.

Тишина опустилась на комнату, как тяжёлое бархатное покрывало. Даже часы на стене затаили дыхание, их секундная стрелка застыла в воздухе. София приблизилась ко мне, и я ощутил аромат её духов – жасмин и что-то кислое, словно застывшие слёзы на щеках.

– Ты исчезаешь, – прошептала она, её голос дрожал, как пламя свечи на сквозняке. – Сначала мама, потом папа… ты боишься, что если впустишь кого-то, они тоже уйдут. Но это не так.

Я поднялся, отступая на безопасную дистанцию, как от края пропасти.

– Не драматизируй. У меня просто кризис…

– Ты никогда не умел врать. – Она запустила руку в сумку, словно в бездонную пропасть, и извлекла смятый лист – мой эскиз, тот самый, что я разорвал вчера в порыве ярости. – Зато теперь, ты уничтожаешь всё, где есть хоть капля себя.

Воздух в комнате сгустился до консистенции желе. Галстук внезапно превратился в удавку, впиваясь в горло ледяными тисками.

– Заключи с ней контракт, – София положила лист передо мной, как священное писание. – Одна встреча. Если не захочешь – я отстану.

Я взял в руки осколки своего же творения, разглядывая их, как археолог – древние руины. На обороте – ее адрес мастерской, написанной Софии.

– Ладно, – выдохнул я, и слова вырвались из груди, как последний вздох утопающего. – Но если эта Дарья окажется хоть чуть-чуть…

Мой голос растворился в тишине, как капля дождя в океане. В этот момент я понял – назад пути нет. София уже заложила первый камень в фундамент моего возрождения или падения – время покажет.

Сестра замерла у двери, её пальцы судорожно сжали ручку, словно она боялась, что я могу вышвырнуть её силой. Её взгляд метался между мной и дверью, выдавая внутреннее напряжение.

Тишина повисла в воздухе, словно тяжёлое одеяло. Её взгляд метнулся к окну, и я, следуя за её взглядом, подошёл ближе. Внизу, под чёрным зонтом, женщина шла к выходу с территории. Стройная, в кожаном пальто, волосы – словно медный закат в серости дождя. Она обернулась, будто почувствовав мой взгляд, и на мгновение я увидел её лицо.

То самое – с упрямым подбородком и глазами, которые даже издали казались слишком живыми, словно горящие угли в темноте.

– Надеюсь, у тебя хватило ума сказать, что заказчик белья не я? – спросил не отрывая взгляда от окна.

София фальшиво засмеялась:

– Ну… она думает, что клиент – я. Но эскизы-то твои! Вернее, это творение вдохновлено твоим стилем…

Я резко обернулся:

– Что?

София вытащила что-то еще из сумки и бросила на стол папку. Я с недоверием посмотрел на сестру, а после на папку.

– Открой и взгляни.

Перечить ей сейчас было бы равносильно самоубийству. Я открыл папку и замер. Это был мой старый эскиз броши в форме сломанных крыльев. Один из тех, которых я так и не отдал в производство. Рядом – её фотография: корсет с точно такими же линиями, будто кто-то перенёс мои чертежи на кожу.

– Дарья видела твои работы на прошлой выставке. Говорит, ты единственный, кто превращает боль в красоту, а не в пафос.

Сердце ёкнуло. Я ненавидел, когда кто-то копался в моих эскизах, словно рылся в моих личных дневниках. Но это…

– Она не знает, что это твоё, – София положила лист мне в руку, который я отложил пару минут назад на край стола. – Я сказала, что это анонимный заказ. Но если ты…

– Хватит, – бросил я, скомкав лист, на котором был адрес Дарьи. – Ты перешла все границы.

Сестра замерла. Ее взгляд скользил по мне, как по восковой фигуре.

– Просто попробуй с ней поговорить. Я бы не стала так настаивать, если бы не видела в этой девушке то, что может помочь тебе найти вдохновение.

Я молча слушал сестру, но не мог сказать и слова. Всегда был скуп на эмоции, всегда думал, что молчание разрешит ситуацию само собой, но сейчас…

Что-то внутри рвалось наружу, и перед глазами вновь возникли эскизы Дарьи.

Они и вправду были… гениальными, дерзкими… Как новый глоток вдохновения.

– Пожалуйста, – прошептала сестра и взяла меня за руку. – Хотя бы просто встреться.

– Я не обещаю, – сиплый голос выдавал мое волнение. Я был в замешательстве, но точного ответа не знал. – Но попробую подумать над этим.

Софи улыбнулась и, развернувшись, вышла прочь, оставив меня наедине со своими мыслями.

И чертовой коробкой, в которой лежало красивое белье.

Коробка смотрела на меня, а я на нее. Что-то немыслимое тянуло вновь подойти ближе, потрогать ткань, рассмотреть узоры. И я сделал это, сам того не понимая.

Только сейчас ощутил аромат кофе и апельсиновой корки, такой манящий и терпкий.

Черт. А быть может, София права?