Читать книгу: «Волки в овечьих шкурах», страница 5

ФРАГМЕНТ

ВОСЬМОЙ.

ЖЕНИТЬБА ТАТЬЯНЫ С ФЕДОРОМ

Осенью следующего года в городской прокуратуре состоялась откровенная пьянка с гиканьем и свистом, как сказали бы на деревне.

В те времена такое еще можно было организовать в таком заведении, как прокуратура. Это теперь на входе сидит тётечка из Департамента охраны. И не только охраняет это заведение, но и «бдит» за всем, что там происходит.

Поводом для посиделок послужило вынесение Лазовым постановления о прекращении уголовного дела и уголовного преследования в отношении одного из подзащитных Суворовой.

Не стану описывать обстоятельства того уголовного дела. Скажу только, что по нему можно было принять двоякое решение.

Можно было направить его в суд, и ожидать осудят обвиняемого или оправдают. По той простой причине, что обвинение основывалось фактически только на заявлении потерпевшего и косвенных доказательствах виновности обвиняемого. А тот отрицал свою причастность к совершению преступления. И, естественно, Суворова, как его защитник, была полностью на его стороне. И, естественно, требовала прекратить уголовное дело.

А можно было от греха подальше прекратить производство по делу.

Оба решения были законными.

Лазовой, который по поручению прокурора города Борисовглебска проводил предварительное следствие по делу, по согласованию с тем же прокурором выбрал второй вариант.

Правда, в то время он уже исполнял обязанности помощника прокурора. Но для того, чтобы разгрузить следователей, ему и было поручено расследовать это, в общем – то не сложное с точки зрения доказывания уголовное дело.

Узнав об этом, Татьяна сразу явилась к нему.

– Федор Васильевич, можно?

– Конечно, – ответил Федор, вставая со своего места. – Прошу. Присаживайтесь. Рад видеть Вас.

Когда посетительница уселась на предложенный стул, а он – на свой, продолжил:

– Я уже и сам хотел звонить Вам и договариваться о встрече. Дело в том, что я вынес постановление о прекращении уголовного дела и уголовного преследования Вашего подзащитного Калашникова. Надеюсь, с Вашей стороны не будет возражений против этого?

– Нет, конечно. Полностью поддерживаю Ваше решение. Считаю, что оно законное и справедливое. Мне разведка уже доложила о принятом Вами решении.

– И кто же это опередил меня? – С усмешкой на лице спросил Лазовой.

– Я своих источников не раскрываю даже во время допроса с пристрастием. Хочу только сказать, что мы с моим подзащитным очень даже приветствуем такое решение. Не часто подобное происходит с делами, которые расследуют представители прокуратуры. Обычно они идут в суд. А там уже начинается борьба между государственным обвинением и защитой. Хоть и не равная, но все же. И не известно еще кто победит. Как говорит одна моя знакомая: фифти – фифти. Поэтому такое Ваше решение на стадии следствия можно только приветствовать. К тому же, узнав об этом от своего источника, которого, как я сказала, раскрывать не могу, я пригласила сюда и Калашникова, чтобы так сказать, оформить все по закону. Он ожидает в коридоре. Вы не будете возражать, если я приглашу его в кабинет?

– Отлично. Мне меньше придется возиться с отправкой копии постановления ему. Приглашайте его сюда.

После того, как были выполнены все необходимые процессуальные формальности с обвиняемым, тот не только довольный, а просто счастливый удалился из кабинета с копией постановления, вынесенного Федором.

Когда за ним закрылась дверь, Суворова обратилась к Лазовому:

– Федор Васильевич, мы с моим подзащитным благодарны Вам за принятое справедливое и законное решение. Я не предлагаю Вам за это деньги, которые Вы, как я понимаю, не возьмете.

– Правильно понимаете.

– А предлагаю отметить это событие в узком кругу. То есть тет – а – тет.

«Интересно, ты действительно хочешь просто отблагодарить меня, скорее всего, за счет Калашникова? Или у тебя какая – то другая цель? Надеюсь, что с учетом наших нормальных человеческих отношений, у тебя нет никаких крамольных мыслей в отношении меня. Но подстраховаться все же следует».

Это в нем заговорило старое, внушенное преподавателями кафедры оперативно – розыскной деятельности в школе милиции чувство, что многие под разным соусом захотят его, работника ОБХСС, подкупить.

Поэтому он решил выяснить все до конца.

– Слушаю Ваши предложения.

– Мы могли бы посидеть, поговорить за бутылочкой коньяка. Как Вы на это смотрите?

Он размышлял не долго.

«Конечно, выпивка «на халяву» то же можно расценить как взятку. Но в этом случае есть масса способов все объяснить в мою пользу».

– Положительно. Только в отношении спиртного хотел бы предложить заменить коньяк водочкой. Она как – то лучше воспринимается моим не избалованным такими изысканными напитками, как коньяк, виски и так далее организмом. И второе. Вы не будете возражать, если при этом будет присутствовать мой товарищ? Вы его знаете. Он сидит в своем кабинете через стенку.

– Геннадий?

– Да. Дело в том, что мы с ним собирались как раз сегодня отметить одно наше внутреннее событие. А тут Вы со своим предложение. Я думаю, что можно совместить два мероприятия в одном. Посидим, поговорим вечерком. Ничего плохого в этом я не вижу.

Знал бы он, чем закончится этот «вечерок»!

– Нет, конечно, не возражаю. Вам виднее. А мне без разницы. Тем более что Геннадия я знаю уже давно. Значит, договорились? Я в магазин. А Вы предупредите коллегу.

– Ждем Вас часикам к пяти.

– Я пошла.

И Суворова направилась в ближайший магазин.

Пьянка на троих удалась на славу. Стол ломился от закусок.

Он, конечно же, не был похож на тот стол, когда прокурорские работники собирались отметить что – либо, так сказать, в узком профессиональном кругу.

Вместо коньяка, на столе красовались три бутылки хорошей водочки.

Да, и закуска была отличной.

Дело дошло даже до танцев. Правда, танцевали только двое. Как догадывается читатель, это были Татьяна и Федор.

Третьему оставалось только наблюдать за ними со стороны. И пускать слюнки от досады. Хотя все относительно. В то время, когда эта пара танцевала, он не преминул пропустить рюмку другую.

Близость тела такой знакомой, и в то же время незнакомой женщины, а также спиртное в неограниченном количестве, хотя и под хорошую закуску, сделали свое дело.       Федор напился. До безобразия.

Как впрочем, и Геннадий, и даже Суворова. И это при том, что она старалась пить поменьше, чем мужчины.

По окончании посиделок, Федор, как истинный джентльмен, вызвался проводить Татьяну до ее дома.

Она не возражала против этого предложения.

Было это в пятницу.

В субботу утром очнулся Федор на диване в зале своей квартиры. И в полном обмундировании.

При чем, что его удивило, в гордом одиночестве.

А голова просто раскалывалась от боли. И спереди, и сзади. И даже сверху.

С трудом поднявшись с дивана, он прошел на кухню, надеясь, что женушка готовит завтрак. Но ее там не было.

«Странно! И в квартире так тихо! Куда все подевались?».

– Люди! Ау!

Он прошел в спальню, которая по негласному обоюдному решению была отдана девочкам. Там на двуспальной кровати увидел всех своих домочадцев. Они не спали и смотрели на своего благодетеля.

Превозмогая боль в голове, Лазовой присел на краешек кровати и спросил, обращаясь к жене:

– Ты, чего это, ушла от меня?

– Чего? – Переспросила та. – Такого перегара от тебя давно не чувствовалось. Да, еще твой храп! Это просто ужасно было!

Она помолчала, а потом участливо спросила:

– Что, голова бо-бо?

– Ох! Бо-бо! Еще как бо-бо! – Только и вымолвил Федор. – У нас ничего нет для лечения таких тяжелобольных на голову, как я.

Жена усмехнулась.

– Есть на кухне в шкафчике у плиты. Закуску сам сделаешь. А мы с девочками полежим пока. Обсудим, что делать с тобой дальше. Совсем от рук отбился.

– Пожалуйста! Я Вам мешать не собираюсь. У меня сейчас другие заботы.

С этими словами Федор прошел на кухню. Найдя спасительную начатую бутылку водки, он налил себе в семидесятиграммовую рюмку. Вначале хотел то же самое сделать в стакан. Но передумал.

«Перебор будет», – решил он.

Достал из холодильника кусок колбасы, а из хлебницы батон, жадно выпил и со вкусом закусил.

Посидел несколько минут, ожидая «просветления».

Не почувствовав улучшения, повторил операцию по спасению больного.

Потом извлек из холодильника холодную котлету. И жадно проглотил ее.

Только через несколько минут боль начала уходить из его пьяной головы.

К нему медленно, но упорно возвращалось сознание.

Федор даже попробовал вспоминать события предыдущего дня.

«Давай пьянтосина, вспоминай, что было вчера. Так, вчера мы пьянствовали в конторе. Кто там был? Суворова и Генка. Ну, и естественно, я. А как же без меня? Пили. Много пили! Что было потом? Потом…. Э, я пошел провожать Татьяну домой. Так. Это установленный факт. Это я помню. Что было дальше? А дальше мы с ней легли в кровать. Зачем? Фу, ты. Глупый вопрос. Значит, теперь, как настоящий мужик, я должен на ней жениться. Но ведь я женат. Двоежёнство у нас в стране не приветствуется. Это тебе, не какие – ни будь там Бруней или Свазиленд. Значит, нужно ехать к ней и решать вопрос кардинально. А то, ведь могут быть и дети».

С таким мыслями он снова прошел в спальню.

Жена и девочки по-прежнему лежали, обнявшись, ну, просто как родные, и о чем – то тихо ворковали.

– Радость моя, мне нужно на часок в контору.

– Сегодня же суббота. Какая контора? – Удивилась она. – Да, еще в таком состоянии не стояния. Хочешь опозориться?

– Ты же знаешь не понаслышке, а как фактически работник милиции, пусть и неаттестованная, что наша служба и опасна и трудна.

– Это да! Добавь еще, что она и не видна. Ты, что собрался со своими собутыльниками похмеляться. А с нами тебе побыть не с руки? Девочки и так видят своего папку по праздникам. И то, если он не дежурит.

– Какое похмелье. Я уже похмелился. И чувствую себя нормально. Обещаю, клятвенно обещаю, что скоро вернусь и трезвый.

– Ну, смотри. Девочки! Вы слышали, что обещает Ваш отец?

– Конечно, – за обеих ответила старшая, самая смышленая и бойкая.

Младшая скромно промолчала.

– Век воли не видать! Так, я поехал?

– Езжай уже, горе ты мое луковое. И не задерживайся.

Естественно ни в какую контору Лазовой не поехал. А сразу же метнулся к Суворовой.

С одной стороны ему было не с руки ехать к ней, потому, что он, если честно, не помнил, что конкретно делал в ее квартире после того, как они легли в кровать. И вообще была ли кровать.

С другой стороны нужно было определиться, что происходило там. И чем раньше он это узнает, тем спокойнее ему будет потом. Ведь жизнь на этом не останавливается.

По дороге еще подумал:

«Может, взять винца какого? Или водочки? Но, нет. Не стоит. Опять развезет. И скандал дома будет обеспечен. Поеду так. Хорошо еще, что помню ее адрес».

На его звонок дверь открыла сама хозяйка. Она была в халатике. Федору, почему – то показалось, почему, он точно не осознавал, что одет он на голое тело.

– Можно? – Заискивающе спросил он.

– Заходи, – приветливо и по–домашнему тепло пригласила Татьяна Александровна. – Не ожидала, что ты приедешь сегодня. Да, еще с самого утра.

Суворова пошла на кухню, которая располагалась как раз через небольшой коридорчик напротив входной двери.

Он проследовал за ней.

– Чай будешь, или рюмочку водочки на опохмел души?

– Нет, нет, – сразу отказался Лазовой. – Я приехал извиниться за то, что произошло между нами вчера.

– А что произошло? – Удивилась Суворова.

– Ну, …. Это…

Она улыбнулась, как улыбается мать, когда разговаривает с непутевым провинившимся сынком.

– Да, не мучайся ты. Ничего не было. Просто мы с тобой оба пьяные сразу повались в постель. И все. Хочу успокоить, что у тебя ничего не получилось. Ну…, – она сделал паузу, видимо, подбирая нужные слова, чтобы уж совсем его не обидеть. – Не получилось, как у мужчины. Видно, слишком пьяный был. Да, и, я тоже перебрала вчера. Я же все понимаю. Не маленькая уже. Так, что с моей стороны никаких претензий к тебе нет.

– Ничего не получилось? – Обескураженное лицо Федора выглядело совсем жалким.

Она улыбнулась.

– Да, не расстраивайся ты так сильно. Потом получится, если захочешь, конечно.

– А я сейчас хочу, – неожиданно для себя выпалил Федор.

Казалось, что это «выскочило» само по себе.

«Что ты мелешь, идиот пьяный!».

Он не успел дальше додумать эту сакраментальную мысль.

– Сейчас?

Татьяна внимательно посмотрела на него.

И неожиданно для него сказала:

– А я и не возражаю. Пойдем.

В этот раз все было по высшему разряду. Со стонами, с поцелуями и так далее и так далее. Короче, все, как у людей. Нормальных людей.

Отдыхая после бурного секса, Татьяна вымолвила:

– Ну, вот видишь, все и получилось. И очень даже приятно.

Все еще не глядя прямо на нее, Федор спросил:

– Так, ты не обижаешься на меня за вчерашнее?

– Нет, конечно. Глупышка ты, дорогой.

Она погладила его волосы на голове.

– Но я ведь женатый.

– А я, что предлагаю тебе развестись и жениться на мне? Нет. Живи с семьей. А мы будем встречаться иногда. Так ведь можно? – Она заглянула ему прямо в глаза, как будто ответ мог таиться именно в них.

Потом, положив голову ему на грудь, спросила:

– Или ты против этого?

Он ответил, особо не раздумывая:

– Согласен. Будем любовниками.

– Как хочешь это называй. Но мне без тебя теперь будет одиноко. Я даже не знала, что так хорошо может быть с мужчиной.

– Не понял, – несколько обескураженно спросил Федор. – У тебя же был муж, с которым ты прожила двадцать лет.

– Ошибаешься. Почти двадцать четыре.

– Тем более.

– Это все так. Но такого удовольствия, как сейчас с тобой, я никогда с ним не испытывала. Да, он был у меня первым мужчиной. А я у него уже далеко не первая женщина. Но никакой, как говорят, прелюдии у нас с ним никогда не было. Просто он делал свое мужское дело, откидывался в сторону и засыпал. Не то, что с тобой.

Слова Татьяны были не просто приятны для Федора. Он даже собрался сказать об этом вслух. Но решил, что не стоит перегибать палку.

– Ладно. Не будем всуе вспоминать усопших. Я рад, что доставил тебе удовольствие.

– Еще какое!

– Мне тоже понравилось. Надеюсь, что и дальше будет так же хорошо. Но сейчас ты извини меня, мне нужно бежать. А то и так уже много времени меня нет дома. Жена начнет ревновать, скандалить. Девочки будут дуться. А нам это надо?

– Конечно, конечно. Езжай. Но не забывай про меня.

– Не дождешься.

С того дня они стали периодически встречаться, благо, что ее квартира была в доме, который стоял близко не только от суда, но и от прокуратуры.

Встречались, по возможности, и в обед, и по вечерам после работы. Как получалось.

Так продолжалось примерно полгода.

В семье начались неполадки. Жена несколько раз упрекала его в том, что от него пахнет женскими духами. При чем, хорошими духами.

Вначале он отшучивался. Потом ему это надоело. Он прямо об этом и сказал. И начались скандалы. С криками, слезами, временами с угрозами ….

Реакция жены на его поведение была ему понятна.

Его очень удивило поведение дочерей. Они, как сговорившись, сразу встали на сторону мамы. И поддакивали только ей. И это при всем том, что он сделал для них!

Ему с каждым днем чаще и чаще было все труднее возвращаться домой.

И это все на фоне того, как Татьяна окружала его заботой и вниманием. Заботилась о нем.

Не могу уж точно утверждать по какой причине, но она купила ему кнопочный мобильный телефон. Потом часы, которые, кстати, стоили не мало. И он с той поры постоянно носит их. До сих пор. Только батарейки меняет. Но Татьяна, как задействованный во многих делах адвокат, тем более как заведующая юридической консультацией, получала прибавку к заработку от количества адвокатов в консультации, могла себе такое позволить. К тому же дочка, работая в Минске, к тому времени обзавелась уже клиентурой по делам о защите интеллектуальной собственности. А такие дела всегда хорошо оплачивались юридическими лицами или просто клиентами. Иными словами, она уже не нуждалась в материальной помощи от мамы, как раньше.

Жена заметила обновки у мужа. Эти новоприобретения еще более накалили обстановку в семье.

Трудно сказать, что именно окончательно подтолкнуло Федора к Татьяне.

Скорее всего, совокупность многих обстоятельств.

Это и довольно сложная с его точки зрения обстановка в семье. Ведь говорят в народе, что от добра, добра не ищут.

Между прочим, есть полная версия этой поговорки – пословицы:  если то, что свершается, действительно добро, и ты это признаешь, то не следует искать другого добра, потому что другое добро – это НЕ добро (НЕ добро = зло).

Это и женское обаяние Татьяны. Оно, возможно, и не очень явное. Но, для него такое притягательное.

Это ….

Да, мало ли что еще могло повлиять на его решение сблизиться с ней окончательно и бесповоротно.

Только психологи могут дать точные определения всему, что происходит с человеком. В том числе и в такой жизненной ситуации.

Но Федор не был психологом. Ни по образованию. Ни по жизни. Ни по уму – разуму.

Забегая несколько вперед, могу уверенно сказать, что впоследствии он не раз пожалел о своих дальнейших поступках и действиях. Этот порыв души Федора сыграет в итоге злую шутку с ним. И заставит раскаяться в содеянном. Но поймет он это очень даже не скоро. На это понадобятся годы. А точнее двадцать один год.

Тогда же эйфория чувств и желаний, будоражащие кровь, пересилили все сомнения. И он сделал то, что сделал.

Наконец, он сказал жене, что уходит от нее.

Что тут началось!

Супруга поняла, в конце концов, что может остаться без мужа.

– Позор джунглям! – Как воскликнул бы в таком случае один из героев мультика про Маугли, не кто иной, как шакал.

«Секретная» информация

Кстати, про историю с этим интересным мальчиком. В ней есть интересный персонаж – Багира.

Багира – черная пантера, один из главных персонажей «Книги джунглей» и «Второй книги джунглей» английского писателя  Редьярда Киплинга.

В рассказах писателя этот персонаж – самец, но в русских переводах  Евгении Чистяковой – Вэр и Нины Дарузе  Багира – женского рода. В советском мультфильме режиссера Романа Давыдова, а также фильме «Книга джунглей: История Маугли» черная пантера превращается в самку, являясь воплощением женственности: ее движения – нежные и мягкие, а голос – вязкий как мед.

В анимационном советском фильме персонажа озвучивает Людмила Касаткина, в американской картине – певица и актриса Эрта Кит, а в одноименном диснеевском мультфильме Багира – мужской персонаж, озвученный Себастьяном Каботом.

В переводе с хинди слово «Багира» означает «темная пантера» или «леопард». Поскольку род существительных в разных языках не совпадает, то переводчикам приходится порой менять пол персонажей. Так произошло и с героем «Книги джунглей» Редьярда Киплинга – пантерой по имени Багира.

Только не подумайте, что я сравниваю обиженную женщину с шакалом, а Татьяну – с Багирой.

Были и истерики. Вплоть до сердечных приступов. С вызовом скорой помощи.

И увещевания.

Девочки, как по мановению волшебной палочки, изменили свое отношение к отцу. Перестали «выступать» против отца.

Была даже попытка через знахарку воздействовать на заблудшего отца и мужа.

Но все оказалось бесполезным.

Прихватив только одежду, зубную щетку и принадлежности для бритья, Федор ушел к Татьяне.

При этом все совместно нажитое имущество, в том числе квартиру, оставил жене и детям.

А надо отметить, что проживали они в кооперативной квартире, на первоначальный взнос за которую деньги дал его отец.

Квартира была оформлена на него, как на члена жилищно-строительного кооператива и ответственного квартиросъемщика.

Большая часть взносов за нее оплатило государство, как работнику, прослужившему длительный срок в системе министерства внутренних дел. Таким образом, кредит за нее был выплачен полностью.

Федор написал заявление о выходе из кооператива и о том, что никаких притязаний на квартиру не имеет.

Так распалась еще одна семейная ячейка, и возникла другая, пока еще не оформившаяся официально.

Но на развод Лазовой некоторое время заявление в суд не подавал.

Спустя полгода Татьяна завела разговор на очень даже интересующую ее тему.

– Дорогой! Мы живем с тобой уже достаточно для того, чтобы оформить наши взаимоотношения. Это связано не только с разными разговорами, которые, как мне доложили по секрету, ведутся вокруг нас. Называют нас сожителями. А мне это неприятно. Такое положение связано с другими житейскими вопросами. К примеру, с пропиской в квартире.

– Но я ведь женат.

– Вот я и предлагаю тебе развестись. После этого мы оформили бы наш брак в ЗАГСе официально. Или ты против этого?

– В общем – то я не возражаю. Сам думал об этом. А то, действительно болтаюсь, как сосиска над пропастью. Завтра подам заявление в суд о расторжении брака. Ты поможешь мне составить его?

– Конечно. Только я не знаю, как ты со мной рассчитаешься за оказание юридической услуги, – хитро улыбаясь, закончила Суворова.

– Так я могу начать рассчитываться прямо сейчас натурой.

– А я и не против такого расчета.

И они удалились в спальню.

Не стану описывать все треволнения, которые пережил Федор при оформлении развода. Ведь с самого начала жена была категорически против этого.

Откровенно говоря, если бы не помощь тогдашнего председателя суда Скобеца, хорошего знакомого не только Федора, но прежде всего Суворовой, этот процесс растянулся бы на месяцы.

Как тому удалось уговорить его жену согласиться на развод, осталось для Федора тайной.

Но вот, наконец, Лазовой получил в суде решение о расторжении брака.

Теперь дело за малым – заключить брак с Татьяной.

А та предложила:

– Как ты смотришь на то, что мы отметим бракосочетание в кафе и в небольшой компании?

– Отлично. Мне и самому не хотелось бы, чтобы на свадьбе было много людей. Мы ведь уже не в том возрасте, чтобы выставлять все напоказ.

– Договорились. С моей стороны будут только моя дочь и ее мужчина.

– Мужчина? Это то, о чем я подумал?

– Ну, они говорят, что все серьезно. Связано только с тем, что он женатый. И пока, в отличие от тебя, не развелся.

– В конце концов, это твоя близкая родственница. Решай с ней сама. С моей стороны я думаю пригласить только сестру родную и двоюродного брата с женой. Для разнообразия можно пригласить кого – либо из прокуратуры. Я уверен, что ты со всеми прокурорскими знакома. Можешь и адвокатов пригласить, кого захочешь.

– Нет уж. Адвокатов мне при этом в любом случае не нужно. Потом столько разговоров и пересудов будет! Ты только переговори со своими приглашенными. А я тем временем переговорю с дочкой.

– Заметано.

Не откладывая в долгий ящик, Федор позвонил сестре и пригласил ее на вечерок в кафе. Та сразу согласилась. Даже обрадовалась, что брат опять пристроен к женщине. Хотя в свое время не одобряла его развод с прежней женой.

Потом он позвонил двоюродному брату Михаилу Мируку.

Его мать была родной сестрой отца Федора. К тому времени, как ни прискорбно, они оба уже скончались.

Федор считал брата близким человеком. Ведь, кроме родства, он в свое время очень даже помог их семье.

А произошло это так.

Шел тысяча девятьсот девяносто первый год.

Советский Союз развалился. Начался период «незалежнай» Беларуси.

У Михаила был родной младший брат Сашка. Алкоголик, не алкоголик, но любил, как сказал бы хороший знакомый Лазового из Бобруйска, «приобщиться к искусству» или «заложить за воротник». И даже очень.

Из-за этого он неоднократно попадал в разные неприятные истории, связанные, в частности, с помещением его в медицинский вытрезвитель. Были в свое время такие государственные учреждения полу – милицейские, полу – медицинские.

«Секретная» информация

Надо сказать, что медицинские вытрезвители появились в первые годы двадцатого века в еще царской России. Сохранив название медицинских учреждений, в советское время вытрезвители превратились в подразделение милиции.

Учреждения для вытрезвления пьяных (как правило, негосударственные) существуют и в некоторых современных западных государствах.

И все бы ничего, если бы не одна особенность этих учреждений. О каждом случае помещения туда человека, начальник вытрезвителя обязан был направлять по месту работы «клиента» соответствующее уведомление с описанием его «художеств». А в этом случае в те времена с таким работником разговор был короткий: увольнение. Особенно на государственных предприятиях. Работал же Александр на заводе.

Вот и приходилось Федору дважды в течение года использовать свое служебное положение, уговаривая начальника медвытрезвителя не направлять соответствующее сообщение на завод. Благо, что отношения у него с этим начальником были хорошие.

Да, и вообще неизвестно каким образом и когда похоронили бы родственники этого самого Сашку, который пьяный утонул в реке, если бы не Лазовой. Это он, организовал своевременно водолазов ОСВОДа, которые и подняли со дна реки тело утопленника.

Но это еще далеко не все.

Федор вспомнил тысяча девятьсот девяносто пятый год.

Тогда он работал следователем в линейном отделении милиции на станции Борисовглебск.

В те теперь уже далекие времена, когда у нас в стране расцвел такой бизнес, как незаконные валютные операции, некоторые наши сограждане решили, что они смогут неплохо и, главное быстро, зарабатывать, скупая подешевле, обычно в России, иностранную валюту, в основном доллары США, и перепродавая ее нашим согражданам по завышенному курсу. Разницу, конечно же, клали к себе в карман без всяких там налогов и отчетов.

Этим и занимался до поры до времени Михаил.

Федор не знал обо всем этом до тех пор, пока однажды тот внезапно не заявился к нему в кабинет

– Можно?

Увидев в дверях двоюродного брата, Лазовой гостеприимно ответил:

– Конечно. Заходи. Присаживайся.

Когда гость сел на предложенный стул, он продолжил:

– Как дела? Что тебя привело ко мне так неожиданно?

– Да, дела не очень, – замялся, было, Михаил.

– Рассказывай. Если смогу помогу. Ты же ведь за помощью пришел?

– Ну, да. За помощью, – продолжал мямлить брательник.

– Так говори. Что случилось?

Мишка опустил голову и «выдал»:

– В общем менты задержали меня с валютой.

Федор удивленно посмотрел на брата.

– Что значит, задержали? Ты, что занимаешься незаконными операциями с валютой?

– Ну, да. Можно и так сказать, – не поднимая головы, глядя в пол продолжал Мишка.

– Дела! И давно?

– Да, какое это имеет сейчас значение.

– Ну, да. Никакого. Кто конкретно занимается этим вопросом?

– Инспектор Михайлов.

– Михайлов, Михайлов, – как бы про себя пробормотал Лазовой, одновременно просматривая список служебных телефонов сотрудников Борисовглебского ГОВД. – Так. Вот и Михайлов. Отделение по борьбе с экономическими преступлениями. Понятно. И что он говорит?

Мишка помолчал не много. А потом выдавил из себя:

– Говорит, что посадит меня.

– Понятно.

Федор набрал нужный номер. Вначале в трубке слышались гудки. Потом прозвучал мужской властный голос:

– Слушаю.

– Я хотел бы услышать Михайлова Игоря Сергеевича.

– Это я. С кем разговариваю?

– Это следователь Лазовой. Ничего, если я сейчас подъеду? Нужно переговорить по одному вопросу.

– Подъезжайте. Кабинет подскажет дежурный по отделу.

– Еду.

Он положил трубку телефона и спросил у Мишки:

– Ты сам – то, что хочешь от меня?

– Я понимаю, что наказать меня накажут обязательно. Я сам видел, как Михайлов регистрировал рапорт о задержании меня у дежурного по отделу. Но хотелось бы, если это возможно, чтобы штраф был поменьше. И, чтобы хотя бы валюту вернули.

– В отношении размера штрафа решим определенно. Обещаю. А вот в отношении валюты, не уверен. Скажи, а кроме валюты, еще какие – ни будь деньги, изымали?

– Ну, да. Белорусские рубли.

– Белорусские рубли вернут. Это точно. Ну, а в остальном будем разговаривать. Но обещать ничего конкретно не могу.

– Помоги, брат. Век буду помнить.

Соврал братишка. Не вспомнил он об этом через несколько лет, когда Федор обратился к нему с приглашением на свадьбу. Забыл, наверное, свое обещание. Такой вот братишка был у Федора.

– Ты на машине?

– Да.

– Тогда поехали.

Все произошло так, как и говорил Лазовой.

Мишка был доволен хотя бы тем, чего добился с помощью брата.

И поклялся, что такого больше с ним не случится.

Опять соврал. Видно, так уж он был устроен, что врать для него было очень даже легко.

Буквально через два месяца он вновь приехал к брату.

Постучав в дверь, заглянул в кабинет:

– Можно?

– Можно, – отрываясь от лежавших перед ним на столе бумаг, ответил Лазовой.

И при этом в голове у него мелькнула нехорошая мыслишка:

«Неужели, опять влип? Обещал же. Клялся».

Мишка несмело вошел и присел на стул.

Федор подозрительно смотрел на него.

– Только не говори, что ты снова попался с валютой.

Тот опустил, было, голову вниз. Потом поднял ее и выдавил:

– Попался. На этот раз сказали, что дело возбудят по повторности.

Лазовой смотрел на брата и думал:

«Как можно вести свой бизнес так, что с разницей в несколько месяцев попасться оперативникам дважды? На одном и том же. Неужели первый раз ничему не научил тебя, дурака? А теперь вообще сложно о чем – то говорить конкретно. Повторность налицо. Следующий этап – возбуждение уголовного дела по статье восемьдесят пятой уголовного кодекса. А там санкция, если не ошибаюсь, серьезная: от трех до восьми лет лишения свободы с конфискацией имущества или без нее, с обязательной конфискацией валюты. При этом еще ссылка может быть до пяти лет. Да, дела! Чем ты думал брательник, когда продолжил эти самые валютные операции? Не понимаю я таких людей. Ну, не понимаю, и все тут. Прав будет оперативник, если откажет мне. Удивляюсь вообще, что ты сосунок этакий, на свободе до сих пор».

– И что теперь прикажешь мне делать? Ведь я обещал, что больше такого с тобой не будет. Выходит, я врал операм?

– Понимаешь. Кто – то конкретно стучит на меня. Рядом стояли другие ребята. Их не тронули. А меня загребли.

– Правильно. Ты ведь уже засветился у них. Теперь есть все основания прилечь тебя к уголовной ответственности. Ведь к административной ответственности ты уже привлекался. И они срубят по-простому, и легко палку, то бишь, уголовное дело возбудят. Все довольны. Все смеются. Кроме тебя, конечно. А теперь еще и меня.

– Клянусь, что больше не стану этим заниматься. Я уже работу нашел в котельной. Помоги, брат!

– Кто теперь занимается тобой?

– Тот же Михайлов. Хотя прихватили меня минчане. Но проверку проводит он.

– Вот с какими глазами я к нему приеду? Я ведь именно ему обещал, что ты завяжешь с валютой. Не знаю, как тебе помочь!

– Помоги! Братка! Клянусь, что уже бросил эту чертову валюту. Все, что не изъяли, ребятам спихнул. Устроюсь на работу. И больше не нужно будет меня спасать.

– Ты уже клялся. И что?