Читать книгу: «Новая фантастика 2025. Антология № 9», страница 2

– Вот. Должен помочь.

Я взялся за мокрую рукоять двумя руками.

– Слишком тяжёлый.

– Это же оружие, его всегда тяжело нести.

– А у тебя там где-нибудь не ржавеет Калашников? Или, на худой конец, Макаров?

Судя по её растерянному взгляду, Марьяна не поняла вопроса.

– Сколько тебе лет?

– У девушек такое не спрашивают. У ведьм – тем паче. Бери меч, ты же сам о нём просил.

* * *

Вечер всё никак не хотел наступать. Казалось, солнце в нерешительности топчется по небосводу, позабыв, в какую сторону ему следует двигаться. Марьяна продолжала работать над зельями, сохраняя видимость спокойствия. Я разглядывал клинок, мрачно поблескивающий в холодных ноябрьских лучах. Снег не прекращался.

– Когда ты возьмешь цветок и будешь знать всё…

– Да?

– Узнаешь и о моём прошлом?

– Обязательно! – ведьма похлопала меня по ладони, но в её глазах снова отразилась вина.

* * *

– Ты не пойдёшь со мной? Твоя ворожба была бы кстати.

– Прости, – Марьяна убрала за ухо непослушную прядь. – Живым туда путь закрыт.

– Удобно, что я подвернулся под руку в нужный момент.

Ведьма на миг замерла, потом кивнула, на мой взгляд, чересчур беспечно:

– И не говори! Нам обоим очень повезло!

Я сунул меч в ножны.

– Когда вернусь, ты всё расскажешь. Обещай мне.

Марьяна заложила руки за спину.

– Обещаю.

Солнце село. Я шагнул за порог, и дверь избы, не скрипнув, затворилась за спиной.

Много раз до я думал об этой ночи, представлял её в самых мрачных красках. Думал, будет царить непроглядная тьма, а впереди разверзнется непролазная чаща кошмарного леса, наполненная жуткими голосами собирающихся к цветку мертвецов.

На самом же деле лес застыл, будто лёд или стекло. Каждый шаг, каждый вдох отдавался звенящим острым эхом в сердце болот. Я протянул руку к еловым лапам, и они задрожали от легкого прикосновения. Пространство завибрировало, словно потревоженная паутина. Идти пришлось осторожнее, пробираться всё глубже, руководствуясь интуицией.

– Ты пронизан вибрациями Пустоты, – сказала ведьма, прежде чем я отправился на поиски, – Просто иди, не разбирая дороги. Цветок сам тебя позовёт.

Вот я и шёл, продираясь через остекленевшие кусты. Краски и звуки постепенно истончались, растворялись в окружающей неподвижности. Небо стало безжизненно чёрным, а деревья, трава и первый снег смешались в аморфно-серое нечто, настолько плотное и однотонное, что в нём невозможно было различить отдельные составляющие. Идти больше было некуда – самой тропы не существовало.

Но в том, что осталось от леса, была странная жизнь. Когда Марьяна говорила о нежити и нечисти, мне представлялись кикиморы, скелеты и домовые, с которыми придётся биться насмерть. Я ошибался.

Они двигались в тенях, неслышные, невидимые пристальным взглядом. Заметить их можно было лишь на периферии зрения, когда взгляд делался бесцельным и бесстрастным – образы, которые невозможно было различить, обозначить, понять. Фигуры, расплывчатые и зыбкие, тонкие и длинные, едва уловимые и совсем крошечные, брели по болотной чаще, приближаясь к…

К неподвижной глади трясины, лежавшей прямо передо мной. Я разжал пальцы, и бесполезный меч стремительно погрузился на дно. Разумеется, за цветок Пустоты нужно было сражаться не с другими желающими.

А с самой Пустотой.

Я сделал ещё шаг и погрузился в болото.

* * *

Трясина, глубокая и тёмная, поглощала меня с ужасающей скоростью. Звуки леса исчезли, а вскоре пропал и холод ледяной воды. Не осталось ничего, лишь пустота нарастала, абсолютного отсутствия, полного и бесчувственного вакуума.

«Как же здесь хоть что-то найти? Как мне двигаться в этом месте? Как я…»

Мысли путались, рассыпаясь на глазах, как некачественный конструктор. Пустота, голодная и всепоглощающая, пожирала их, обесцвечивая, обесценивая.

«Вот почему живым сюда не попасть. Они бы просто не выдержали».

Но… Цветок. Мне нужен цветок.

Пустота безмолвствовала. Разумеется, ей не было и дела до желаний какого-то человечишки. Разве хоть что-нибудь здесь, посреди темноты и тишины, имело силу?..

«Конечно. Пустота голодна. Накорми её эмоциями».

* * *

Не знаю, как долго я провисел без движения. Ничего не получалось, ничто не имело смысла. Моей жизни не хватало для освещения Пустоты.

«В сущности, жизни и не было. Только Марьяна».

Прикрыв глаза, я вспомнил её.

Сколько времени нужно, чтобы полюбить безвозвратно? Один вдох. Один взмах ресниц, тонких, как шёлк, и длинных, как секунды угасающего заката. Один шаг, одна ночь, один такт мелодии голоса.

И вот уже погружаешься в мягкую топкую привязанность, ловишь каждое слово, тянешься за шлейфом антрацитовых локонов. Связываешь себя по рукам и ногам, мечась в молчаливом экстазе. Словно ты – осенний лист, а она – игривый ветер, подхвативший тебя, поднимающий всё выше над болотами и городами. И неважно, взаимно ли. При всём своём альтруизме, любовь – парадоксально эгоистичное чувство.

Забирай это. Забирай всё, ненасытная Пустота. Ты захлебнёшься каждым из мельчайших мгновений её омута. Сколько нужно времени, чтобы полюбить? Вечности недостаточно.

И был серый свет. А под ним – поле из бледных цветов. По форме они напоминали маки, но при этом я точно знал, что Пустоцветы на маки совершенно не похожи. Мной овладело непередаваемое чувство ложного узнавания: всё в цветах напоминала мак, кроме стебля, лепестков и сердцевины. Это было не-поле не-маков, бесцветное и бесплодное. Не-живое.

Я протянул руку и сорвал Пустоцвет. Пыль, в которой он рос, зазвенела, застонала, не желая отпускать хрупкие корни из цепких объятий. Пространство задрожало, возмущённое этим единственным звуком, завибрировало вокруг. Сжав стебель в кулаке, я попятился, чувствуя приближение неведомого нечто. Но бежать здесь было некуда, как не было и выхода. Что бы ни преследовало меня, теперь оставалось лишь встретиться с ним лицом к лицу.

Я переоценил свои силы. Едва оно взошло над горизонтом, не осталось ничего, кроме тоски и неизбывного ужаса. Оно смотрело на меня, пронизывало меня лучами Пустоты. И под этими лучами кожа трескалась, словно керамическая корка.

Чёрное солнце нависло над полем, подавляя собой всё остальное. Лишь Пустоцветы потянулись вверх, распустились своими не-лепестками, благоухая отсутствующим ароматом. Чернота светила подавляла меня, являя собой истинную пустоту, средоточие отсутствия. Рухнув на колени, я отчётливо услышал, как они захрустели под тяжестью моего тела.

«Прости… Не справился».

Я почти упал, когда чья-то рука ухватила меня за ворот рубашки, потащила куда-то наверх. Поле Пустоцветов стало стремительно блекнуть, уменьшаться, удаляться глубоко в царящей вокруг серости.

Сжимая в ладони бесцветный цветок, я снова взглянул на солнце, и его чернота вытеснила всякое осознание.

* * *

И снова были прикосновения – осторожные, ласковые, поющие на кончиках дрожащих пальцев. Я чувствовал, как плывёт под ними кожа, как затягиваются страшные раны, рваные дыры в боку и груди. Ничего нежнее, ничего ласковее её рук я никогда не знал. И уже не узнаю.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем сквозь сомкнутые веки начал пробиваться тёплый отсвет жаровни, а в носу защипало от привычного душного дурмана. Я застонал и перевернулся на живот, совершенно обессиленный.

– Марьяна…

Тишина.

– Марья-ана!..

Ни звука. Избушка пустовала. Пролежав без движения ещё некоторое время, я попытался встать. Получилось не с первого раза.

«Нужно её найти. Сказать!»

Первым звоночком стал снег. Под моими ногами он не таял, не обжигал холодом босые ступни. Но в тот миг я не обратил на это внимания. Мой взгляд был прикован к ведьме, неподвижно стоявшей на коленях посреди поляны, спиной ко мне. Лес молчал вокруг нас, не решаясь потревожить хозяйку. Её локоны струились по коричневой шали прелой листвы, как лоскуты ночи. Марьяна, казалось, даже не дышала.

Я сорвался с места, в несколько длинных прыжков преодолел разделявшее нас расстояние, и рухнул на колени рядом с ней.

– Что с тобой?

Она подняла голову. Я ощутил, как по коже побежали мурашки страха. Любимые зелёные глаза теперь совершенно выцвели, посерели, из малахитов превратившись в битое стекло. Взгляд ведьмы был устремлён одновременно ко мне, сквозь меня и куда-то глубоко внутрь самой Марьяны.

– Как долго ты здесь?..

– Двенадцать часов.

– Ты… Ты использовала Пустоцвет?

Она лишь кивнула. Локоны ожили на мгновение, рассыпались новым узором по узким плечам, и опять замерли.

– Не нужно было, Марьян…

– Не нужно, – эхом отозвалась ведьма. – Помоги встать. Ноги затекли.

Мы пошли в избушку вдвоём, проваливаясь в неутоптанный ещё снег. Дома ведьма уселась около жаровни, обхватив руками голые колени. Я запер дверь.

– Что случилось?

– Всё, – бесцветно ответила Марьяна. – Случилось, случится, случается. Всё сразу, и всё в моей голове.

– Я не…

– «Раскроются тебе Явь, Навь и Правь». Понимаешь? Цветок нёс всеведение. А я его приняла. И теперь, – она с болью улыбнулась и откинулась спиной на стену сруба, – мне всё-всё-всё понятно.

– Там… Было чёрное солнце.

– Не волнуйся, – хмыкнула ведьма. – До восхода ещё далеко.

Я умолк, представляя себе, каково сейчас Марьяне. «Многие знания – многие печали», да? А как быть, если внутри тебя абсолютно всё?.. Всё?

– Если ты теперь всеведущая, значит, можешь сказать, кто я на самом деле?

Она не сумела подавить истерический смешок.

– Да, мой хороший. Теперь – могу. Но для этого не нужен цветок. Я всё знала с самого начала.

– Но почему ты…

– Это тебя убьёт, – ведьма, запрокинув голову, протяжно, со стоном выдохнула, – Но ведь ты всё равно хочешь узнать. И я скажу, потому что я уже это видела. Я всё видела, всё наперёд… – она всхлипнула и спрятала лицо в маленькие ладони, но, прежде чем я успел что-то сделать, уже взяла себя в руки. – На самом деле ты – никто. И никогда никем не был.

Слова прокатились внутри звонкими колокольчиками, но я никак не мог собрать из них смысл.

– Как это – никто?

– Я не могла достать Пустоцвет, – Марьяна смотрела прямо на меня, не обращая внимания на катящиеся по щекам слёзы. – И никто из людей бы не смог. Чтобы добраться до сердца Пустоты, нужно пустое сердце. И я слепила куклу из глины, из болотного ила. Украсила водорослями и ряской, в печи обожгла да оживила. А потом за цветком отправила.

– Не может быть…

– Посчитай свой пульс. Сердце не бьётся. Снег на твоих руках не тает. Ты даже не дышишь.

– Но я ведь чувствую! Я живой!

– Живой, – покладисто согласилась Марьяна. – Только пустой. Нет в тебе ничего. Ни души, ни памяти, ни прошлого, ни будущего. Так, кусочек настоящего. Роль в танце марионеток.

Я ударил её. Пощёчина зазвенела, прекрасная голова откинулась, взметнувшиеся волосы скрыли от меня бледное лицо ведьмы.

– Я же тебя люблю.

– Я знаю, – прошептала она. – Это моя вина. Я с тобой заигралась. Всё одна да одна в этой топи… А тут вроде как живой человек. Не хотела тебе правду говорить. Видела ведь, как смотришь, как слова мои ловишь. Прости меня. Я отвратительный скульптор.

Я не ответил. Просто поднялся на ноги и побрёл прочь. По скрипучему полу, по первому снегу, через мёртвый лес к громаде бледного города, возвышавшейся в лучах заходящего солнца. И некому было встать на моём пути.

* * *

И вот я здесь, на безлюдной набережной. Солнце почти скрылось за горизонтом, а ветер, жестокий сибирский ветер, с каждым новым порывом заносит моё холодное тело жгучим холодом снега. Раз за разом вспоминая её глаза, её слова, её движения, я не могу поверить в последнее признание Марьяны.

Я не могу быть куклой.

У глиняных големов нет чувств. Они не восхищаются красотой, не боятся и не страдают. Они не могут любить так, как полюбил я!

Но с каждым разом воспоминания бледнеют внутри, выцветают в неумолимом ритме пустых мыслей. И когда угаснет последнее, останется лишь полый глиняный сосуд, каким я всегда и был.

Забыв её, я перестану существовать.

Вначале было больно. Грудь пылала изнутри – казалось, вот-вот лопнет, треснет под давлением горя и гнева. Теперь остался лишь тоскливый пепел. И тянет, тянет где-то глубоко внутри тупая непрерывная боль. Будто какой-то садист-музыкант бренчит на единственной расстроенной струне. Паршивая мелодия.

Я не злюсь на тебя, Марьяна. Ты сама себя отлично наказала. Я ведь видел твои новые глаза. Глаза истории.

А мне не на что и некому жаловаться. Сыграв свою роль, я получил больше, чем мог надеяться – правду. Нынче многим и этой малости не позволяют. Я – счастливая марионетка.

Вот только… Почему же так болит моё пустое глиняное сердце?..

Максим Березуцкий

Землянин собирает ядерные грибы

Система: Клиус 1_95.ХЗ. Точка: планета Варрадис. Дата: 354/700. Время: 39:30.

Ночной клуб «Чёрная дыра» был под завязку набит посетителями. Зеленокожие вакары – неотесанные мускулистые амбалы с огромными потемневшимиот кариеса клыками и разрывными патронами вместо мозгов – упивались горящим киселем, расположившись на кожаных диванах. Они громко орали и спорили друг с другом – впрочем, как и всегда.

Рядом с ними крутились молоденькие трехногие гусеницы-тарианки, пытаясь завлечь клиентуру в публичный кокон наслаждения. Всем известно, что вакар – не лучший индивид для сношения, но и доброй тарианке руку в рот не клади – отхватит по локоть. Такие случаи нередко фиксировались службой космического порядка в разных звёздных системах.

Две пернатые самки-фурии (явно не первой свежести) демонстративно извивались в танце на барной стойке. Дамы туго сковали вялые крылья за спиной нейлоновыми корсетами, чтобы не терять пожелтевшие перья, выдающие их возраст.

Бледные деканденцы, чья могущественная бессмертная раса вымерла после поглощения планеты звездой, полным составом из восьми представителей что-то лениво обсуждали за VIP-столиком на втором ярусе клуба и, кажется, просто кичились своим аристократическим происхождением.

Танцпол был переполнен, вот-вот готовый взорваться. Неоновые лучи хаотично дергались в потоке нескончаемого музыкального драйва. В воздухе витал запах липкого пота и дорогих духов, а ещё сбивающий наповал аромат терпкого алкоголя.

За небольшим столиком в самом углу помещения, возле декоративного мерцающего водопада, сидел человек – явление редкое по меркам галактики, да и «Чёрной дыры» тоже. Он неспешно потягивал коктейль токсично-жёлтого цвета, отбивал ногой ритм и наблюдал за гостями клуба. Робот-официант на паровой тяге, облачённый в белый смокинг с чёрной бабочкой, подкатил к столику. Из динамиков прозвучал чеканный голос ИИ.

– Предложение: еще желчной настойки?

– Нет, спасибо, – ответил человек.

– Специальное предложение: Б-52 со скидкой. База данных: обитатели планет группы Аргус не отказываются от Б-52 в ночных клубах.

– Нет, не нужно. У тебя устаревшая база данных. – Человек покачал головой и пригладил беспокойные чёрные пряди волос бионическим протезом правой руки. Робот ничего не ответил и продолжил движение. Мужчина недолго смотрел ему вслед. – Постой! – Желание выпить чего-то необычного всё же взяло верх. – Ладно, неси свой чёртов Б-52.

Музыка продолжала истерить в унисон радостным крикам посетителей. Свет прожекторов то и дело бил в глаза, поэтому человек сидел в чёрных солнцезащитных очках. Но не только поэтому. Он любил разные аксессуары с родной планеты. И когда у него в руках оказывалась очередная безделушка с Аргуса-2129 (или с любого другого Аргуса), он непременно использовал её по назначению. Или не по назначению – в силу своей неосведомленности.

Вскоре к человеку за столик подсел алварианец – представитель древней расы гибридных рабочих. Он положил на стол все четыре руки с тремя пальцами на каждой, выказывая уважение и знак добрых намерений. Человек поперхнулся и убрал свой бластер из-под стола обратно в кобуру.

– Моя прийти с миром. Моя искать работа по объявлению, – начал алварианец. – Твоя говорить про столик у водопада?

– Да, прости, ты меня напугал своими ручищами. Давно не встречал алварианцев, – ответил человек. Вживленный в голову биочип уже передавал ему ознакомительную информацию.

[Алварианцы – немногочисленная раса двуполых гуманоидных существ. Выделяются высоким ростом, имеют четыре руки. Теплокровные, живородящие. Тело покрыто естественной костяной броней, пропитанной солями металлов, что даёт защиту от радиации. Не переносят холод. Социально-политическая организация: племенной строй. Общественный уклад запрещает алварианцамлюбое насилие. Самая безобидная раса в галактике. Цвет кожи: пепельно-серый. Система: Н.ОХ12.92. Родная планета: Лавен. Статус: мертва].

– Моя звать Савас’Каба! Моя найти объявление на столбе и писать твоя сообщение на коммуникатор вчера! Твоя договориться о встрече сегодня! Моя хотеть узнать о твоей работа!

– Ты недурно разговариваешь на всеобщем языке, – заметил человек. – Только не кричи так, а то здесь полно ушей. Если ты понимаешь, о чём я.

– Моя плохо выражать мысли ртом, но моя не тупой, моя всё понимать, – ответил Савас’Каба.

– Хорошо. Меня зовут Герасим. Вшироких кругах я известен под прозвищем Землянин. – Человек ехидно улыбнулся, рассчитывая, что алварианец удивится или восхитится, на крайний случай ужаснется. Но тот лишь пожал плечами.

– Что это значить? Моя не знать.

– Я родился на планете Аргус-2129. Коренной народ, который на ней проживает, называет её Земля. Поэтому и кличут меня Землянин. – Он поднял вверх указательный палец. – Теперь ясно?

– Да, моя знать, что люди жить на Аргусах, – улыбнулся четырёхрукий. – Моя знать, что люди – низшая раса в галактике.

Герасим вздохнул и покачал головой. Биочип выдал дополнение к описанию.

[Консервативные религиозные взгляды обязывают алварианцев всегда говорить правду. На этот процесс у них выработан условный рефлекс].

– В общем, мне нужен грузчик-упаковщик. За смену плачу пять тысяч кредитов.

– Так много кредитов моя никогда не видеть!

– Да не ори ты, – фыркнул Герасим. – Работа прибыльная, но опасная. Ты готов рискнуть жизнью, Савас, как там тебя?

– Савас’Каба! – дружелюбно напомнил собеседник. – Моя ведь никого не нужно убивать? Алварианцы никого не убивать. Это закон. Это наша суть.

Землянин рассмеялся.

– Я не охотник за головами, заказы на убийства не беру. Но в космосе всякое бывает. – Выражение лица человека стало серьёзным настолько, насколько он только сумел изобразить. – Кстати, очень хорошо, что ты не можешь убивать. Парочка бывших напарников пыталась накормить меня лазерными зарядами в спину, – Герасим выдержал драматическую паузу. – Теперь они сами стали кормом для космических червяков.

[Космические черви – гигантские фантомные монстры, пожирающие целые планеты. Популярная галактическая легенда, которой обычно пугают детей].

– Моя не хотеть кормить червяков.

– Ты мне нравишься, Савас’Каба. Ладно, давай перейдем к делу. – Герасим огляделся по сторонам и заговорил тише: – Тебе известно что-нибудь о ядерных грибах?

Алварианец почесал затылок тремя пальцами и покачал головой.

– Ядерные грибы, – продолжал Герасим. – Это элитный энергетический деликатес, который поглощают исключительно архонты.

– Архонты? Моя знать, что они боги. Страшные боги.

[Архонты – сгустки чистой энергии. Самая могущественная сила в галактике. Прото-раса, появившаяся в пространстве вместе с пустотой. Некоторые считают архонтов богами. Они общаются со своими сателлитами посредством телекинеза. Сами редко появляются на публике. Бессмертны. Предпочитают затворнический образ существования].

Герасим закатил глаза.

– Богов не существует. Галактикой правят кредиты, а у архонтов их столько, что в чёрной дыре не поместятся. В общем, барыги отваливают за ядерные грибы очень большие деньги, чтобы потом втридорога впарить их архонтам.

– Моя хорошо понимать, – Савас’Каба одобрительно закивал. – Моя как-то продавать шипастые кабачки на рынке. Там всегда хотеть скидка, но моя обычно стоять на своя цена. А еще моя всегда таскать тяжелый товар сам. И за всё время моя ни одного кабачка не разбить. – Алварианец явно набивал себе цену.

– Отлично, значит у тебя есть релевантный опыт для вакансии, – саркастично ответил Герасим. – Ты не боишься связываться с контрабандой?

– Главное – моя никого не убивать. Остальное неважно. – Савас’Каба на мгновение задумался. – А почему ядерные грибы есть контрабанда? Где их брать?

Вопрос назревал с самого начала разговора.

– Я добываю их на Аргусах, – незамедлительно ответил Герасим. – Видишь ли, низшие расы, как ты выразился, имеют предрасположенность к самоуничтожению. Человеческий интеллект в общей его массе сильно ограничен, поэтому часто в финале технологического развития на планете происходит ядерный конфликт. Раньше все желающие могли выйти на орбиту какого-нибудь Аргуса, дождаться ядерной войны, собрать грибы и просто улететь. Скауты расставляли датчики напряженности на сотнях планет, выслеживая потенциальный предел. Иногда самые бойкие торгаши ускоряли этот процесс и подкидывали людям ложные данные, провоцируя начало войны.

– Сейчас нельзя так делать? – спросил Савас’Каба.

– Да, некоторое время назад Верховный галактический совет поднял вопрос о защите примитивных форм жизни от самих себя. Чинуши боялись, что человечество так и не сможет выйти в дальний космос самостоятельно. Наверное, два-три Аргуса за всю историю были близки к этому, но увы. А потом понеслось: движение «Жизни людей имеют значение», статьи о массовом самоубийстве человечества, поправки к закону о запрете скаутов-провокаторов, межпланетный трактат «Отходы Вселенной». Появились партии, волонтеры. Короче говоря, теперь за сбор ядерных грибов, а уж тем более за ускорение конфликтного процесса светит неплохой срок.

– Моя не хотеть сидеть в тюрьме. Моя бояться сырости и пузырчатых крыс.

– Слушай, спроси у любого, попадался ли Землянин службе космического порядка хотя бы один раз.

Савас’Каба поднял брови, осмотрелся и приподнялся со стула. Герасим тут же вскочил, схватил собеседника за нижнюю правую руку и посадил обратно.

– Архонтовы ляшки! Я же пошутил! О таком нельзя разговаривать с первым встречным.

– Моя шутить аналогично, твоя повестись, – захохотал алварианец. Герасим сначала недоуменно переваривал эти слова, а потом тоже рассмеялся. – Моя всё равно не понимать, как можно упаковывать в малюсенькая коробка большущий ядерный взрыв.

– Тяговый луч на корабле индуцирует силовое поле, которое замедляет лавинообразное деление тяжелых ядер термоядерного синтеза. – Герасим заметил, что Савас’Каба удивленно открыл рот. – Непонятненько, да?

– Моя не дурак, но хотеть бы узнать объяснение немного проще.

– Так, ну, это… Я как бы замораживаю процесс взрыва, фиксирую его плотность и поднимаю весь гриб тяговым лучом.

– Но как он помещаться на корабле?

– Нано-струя, сохраняя концентрацию энергии, уменьшает ядерный гриб до размеров мультиварки. Затем робот-кран кладет его в герметичный бокс из барийского стекла, упаковывает в коробку и отправляет на склад.

[Барийское стекло является самым твёрдым неорганическим веществом в галактике из известных на сегодняшний день. Оно полностью блокирует все виды радиации и излучения. Ударостойкое. Чаще всего используется для создания бронекостюмов службы космического порядка].

– А зачем нужен моя, если есть робот-кран? – продолжал сыпать вопросами Савас’Каба.

– Дружище, на складе как раз начинается самое интересное. – Герасим протирал влажной салфеткой свой бионический протез. – Взрывов на Аргусе бывает очень много, я быстро затягиваю их лучами, но роботы не успевают нормально фасовать товар. Где-то застрянет, где-то порвется коробка – безобразие! Потом приходится бросать пульт управления, отвлекаться. В общем, один я не справляюсь. – Землянин развел руками. – Нужна помощь, за которую полагается достойное вознаграждение. Если ты, конечно, готов рискнуть.

Пушки в клубе начали стрелять фиолетовой пеной. Посетители взревели от восторга. Робот-официант появился из ниоткуда, поравнялся со столиком и поставил на него сет коктейлей Б-52. Человек благодарно кивнул, взял стопку и протянул её алварианцу.

– Моя отлично упаковывать любой товар, – напомнил Савас’Каба и протянулв ответ три пальца. – Моя согласен работать с твоя, Землянин.

Система: Клиус 1_95.ХЗ. Точка: планета Варрадис. Дата: 356/700. Время: 33:45.

Через восемьдесят два часа или двое общепринятых галактических суток Савас’Каба и Герасим встретились в космопорте Варрадиса у ворот С96, где располагался космический грузовой корабль, принадлежащий человеку.

Несколько спутников планеты уже выкатились из-за горизонта и заслонили собою половину закатного неба. Диспетчер без умолку что-то тараторил в микрофон, а громкоговорители эхом транслировали неразборчивое мычание. В любом случае все пилоты уже давно перешли на нейронный искусственный интеллект, вшитый в «мозги» корабля, который поднимал и сажал судно в автоматическом режиме. А диспетчер и громкоговорители – лишь архаичный пережиток традиционных ценностей Клиуса 158.XI. В большинстве систем галактики должность диспетчера космопорта уже давно упразднили.

Герасим одёрнул ветрозащитный коричневый плащ с кучей карманов, нагнулся и подтянул ремешки на грязных сапогах.

– Такой красивый синий цвет с черными полосками, – Савас’Каба заворожённо смотрел вперед. – Моя нравится твоя корабль.

– Ничего особенного, – бросил Землянин. – Тяжёлый грузовик модели ММ23. Дешёвый и несложный в эксплуатации. Но самое главное – вместительный.

[ММ23 – широко распространенный многофункциональный крупный звездолет. Часто используется как правительственными учреждениями, так и частными лицами}.

– Моя обычно летать на старый раздолбленный пассажирский крейсер алварианцев. Стоя.

– Идем, нас уже ждут, – Герасим поднялсяпо трапу.

– Наша лететь не одни? – удивился Савас’Каба и поспешил внутрь корабля.

Пройдя несколько технических коридоров, стыковочный шлюз и туалетную кабинку, они оказались в командной рубке, которая была завешана плакатами с изображениями полуголых женщин. На приборной панели валялись коробки с недоеденными кусками пиццы, а под столом навигатора аккуратным рядком стояли пустые бутылки желчной настойки.

– Муму, – заговорил Герасим, обращаясь к пустоте. – Я дома. Ты скучала?

Из динамиков корабля раздался женский голос ИИ:

– Я думала, что мы никогда не улетим из этой дыры. Уровень усталости от планеты: высокий.

Герасим улыбнулся, плюхнулся в кресло капитана и продолжил:

– К нашей команде присоединился новый грузчик-упаковщик по имени Савас’Каба. Будь любезна, Муму, проведи ему экскурсию. А я пока приму душ.

– Алварианец? Оценка эффективности: положительная, – заключила Муму. – Не применяющие насилие сотрудники – лучшие сотрудники.

– Моя приятно познакомиться. Моя работать хорошо.

– Уровень всеобщего языка: удовлетворительный. Мне тоже приятно познакомиться, Савас’Каба. Я покажу тебе рабочее пространство. Направляйся к отсеку Е – в левую сторону от панели управления и объедков пищевой продукции. Капитан за неделю так и не соизволил вызвать клининговую службу.

Герасим уткнулся лицом в бионическую ладонь и покачал головой:

– Я обожаю тебя, Муму.

Система: Джилонис 14_08.Х4. Точка: низкая орбита планеты Аргус-8419. Дата: 387/700. Время: 34:15.

Стеклянные крышки капсул гибернации отъехали в сторону, издав скрипучий звук. Послышались тяжёлые вздохи пробуждённых. Холодные звёзды, виднеющиеся в широких панорамных иллюминаторах звездолёта, по-прежнему оставались недвижимы. Герасим хрустнул шеей и поднялся на ноги. Савас’Каба ещё отходил от затяжного двухнедельного варп-прыжка.

– Состояние команды: стабильное, – заговорила Муму. – Датчик напряжённости указывает на скорое появление ядерных грибов. Внутренняя активность планеты Аргус-8419 находится в критическом состоянии. – Зелёная лампочка на кофемашине в углу комнаты загорелась ярким светом. – Я приготовила вам кофе, – добавила Муму.

– Отлично, – сказал Герасим. – Нужно спешить в командную рубку. Шевелись, Савас’Каба.

Алварианец вывалился из капсулы и потряс головой.

– Моя непривычно спать в капсула и видеть всякий хороший сон. Моя обычно долго трястись и бесконечно читать книга. Моя полюбить гиперсон.

– У тебя есть пять минут, чтобы прийти в себя, – снова заговорил Землянин. – Как только начнут расти грибы, ты должен быть готов. Идём.

Савас’Каба накинул куртку и поспешил за капитаном.

– Моя хотеть знать, откуда твоя знать, что скоро будет на планета большой бум.

– Ты не слышал Муму? На корабле есть база данных с датчиками напряжённости от старых владельцев. Она была зашифрована, но Муму смогла её взломать. Теперь у нас огромный каталог созревающих в галактике Аргусов, – Герасим широко зевнул. – Но мы будем ждать. У меня принципиальная позиция не форсировать события.

Вскоре они оказались в командной рубке, откуда открывался шикарный вид на огромную зелёную планету.

В голову нового члена экипажа пришёл неожиданный вопрос.

– А как твоя быть низшей расой, но иметь свой корабль? – поинтересовался алварианец.

– Слушай, давай это обсудим в другой раз.

– Но наша ждать, а моя хотеть узнать о твоя, – не унимался Савас’Каба.

– Муму, расскажи ему, пока я рассчитываю координаты.

– Вопрос: приемлемый. Ответ: универсальный. Индивид: Герасим. Возраст: тридцать четыре аргусианских года, восемнадцать общепризнанных лет. Рост: 181. Вес: 83. Показатели: атлетичное телосложение, волосы чёрные, глаза карие, резус-фактор АВ +, артериальное давление в норме, бионический протез правой руки. Родная планета: Аргус-2129. Статус: живая. Семейное положение: холост. С таким образом жизни имеется высокий шанс мучительной смерти в одиночестве.

– Эй!

– «Эй» отклоняется. Краткая биография: в подростковом возрасте похищен группой межзвёздных рейдеров-мясников, занимающихся расчленением людей и продажей органов в подпольные научные лаборатории галактики. Герасиму повезло, ему успели отрезать только руку. Корабль был взят штурмом службой космического порядка. Группу рейдеров уничтожили, спасённых людей расселили в резервации случайных систем. Герасим поддался тлетворному влиянию социума и стал контрабандистом.

– Ну, в рассказе есть неточности, – вмешался Герасим. – Муму забыла упомянуть, что сначала я поднял бунт на корабле, разнёс толпу мясников, и только потом туда нагрянули ребята в броне. А насчёт похищения – это правда. У нас на Земле почему-то часто людей забирали на опыты. Все знали об этом, но никто не верил.

Теперь зелёная лампочка загорелась на панели управления. Герасим допил вторую чашку кофе, отставил её в сторону и уткнулся в сенсорный экран монитора.

– Сейчас, – сообщил он.

[Аргус-8419 – самая крупная планета в системе Джилонис 14_08.Х4. Возраст: 5,67 млрд общепризнанных лет. Население: сто тридцать три млрд человек].