Читать книгу: «Секс, страсть и смерть в Париже»

© Валерия V Миллер, 2025

ISBN 978-5-0067-0288-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Представляю Вам первую часть захватывающего и мрачного исторического триллера, который унесет Вас в злачные переулки Парижа, погружая в бездну человеческих душ, где царит лишь мрак. Валерия V Миллер

Голова Женевьев де Тревиль

И у волков есть свое семейство – Жак-Анри Сансон.

Вспышки молний, словно клинки, пронзали ночную тьму, и каждый раскат грома отдавался эхом. На мгновение, в этом адском свете, проявлялось лицо Изабель. Глаза, два темных омута, мерцали недобрым блеском, а светлые пряди волос, змеились по бледным, словно мрамор, плечам. Медленно поднявшись с кресла, она подошла к зеркалу. Встретившись взглядом со своим отражением она усмехнулась – её оскал на мгновение вспыхнул в отблесках небесного огня. Она поставила бокал и открыла старинную шкатулку, извлекая оттуда колье. Тяжелое, с россыпью бриллиантов, обрамляющих крупные сапфиры.

– Женевьев де Тревиль… – прошептала она низким голосом, и усмешка стала еще ядовитее. Бросив колье обратно в шкатулку, Изабель накинула на плечи темную накидку и стремительно покинула поместье. Высокие ботфорты отражались в мокрых от дождя камнях мостовой. Она села в кэб и властно произнесла:

– Жак -Анри Сансон.

Кучер, не задавая лишних вопросов, дернул вожжи, и лошади рванули с места, оглушительно стуча копытами по брусчатке. Кэб стремительно доставил её на окраину города. Остановившись у небольшого дома, Изабель вышла. Она решительно подошла к массивной железной двери и с силой стукнула по ней кулаком. Ночную тишину разорвал яростный лай собак. Внутри послышались тяжёлые шаги, лязгнул засов, и перед ней возник крупный мужчина с грубым, словно высеченным из камня лицом. Из-под густых, чёрных бровей сверкали волчьи глаза. Он окинул Изабель пронзительным взглядом и произнёс:

– Изабель Дюран?

Женщина ухмыльнулась и медленно проговорила:

– Нам нужно поговорить, Жак-Анри Сансон. – Мужчина молча посторонился, приглашая её войти.

Двор зиял непроглядной тьмой, лишь два факела выхватывали из мрака гильотину, небрежно накрытую грязной тряпкой. Рядом, словно зловещая клумба, громоздилась тележка, доверху набитая спутанными волосами и фрагментами тел – безмолвными свидетельствами прерванных жизней. Всё это уже прошло через его умелые руки, превратившись в товар, готовый к продаже.

– Ваше маленькое хобби? – с усмешкой произнесла Изабель, кивнув на тележку.

– О, люди раскупают, – улыбнулся он своей странной, мрачной улыбкой, – верят в целебные качества умерщвленных.

Они вошли в дом. Мрак окутывал его, словно саван, а в воздухе витал дух неотвратимости и фатализма. Изабель опустилась в старое кресло, обитое выцветшим алым бархатом. Тошнотворный запах разложения ударил в нос.

– Итак, что Вам угодно, мадам? – произнес мужчина.

– Жак-Анри, – медленно начала Изабель, прикрывая перчаткой нос, – это Вы казнили фаворитку короля, Женевьев де Тревиль?

Запах мертвечины становился все более невыносимым.

– Женевьев де Тревиль? – Жак-Анри закатил глаза, скривив верхнюю губу в гримасе воспоминания. – Да, помню эту женщину. – Он тяжело вздохнул и опустился в свое кресло. – Помню ее. И что?

Он взглянул на Изабель исподлобья. В отблесках свечи его волчьи глаза казались ледяными и спокойными.

– Что Вы помните о том дне, когда отрубили ей голову? – Изабель не убирала руку от лица, пытаясь оградиться от навязчивого запаха.

Неожиданный шорох заставил их обернуться к двери. В комнату, шаркая костлявыми ногами, вошла старая, иссохшая старуха, сгорбленная под бременем лет. Ее маленькие, мутные, но на удивление всё ещё цепкие глаза впились в Изабель, а затем медленно, словно не моргая, перевели взгляд в темноту. Она села в углу и, скрюченными морщинистыми руками, принялась ощипывать петуха, роняя перья на деревянный пол.

– Убирайся отсюда, – грубо прохрипел Жак-Анри, сплюнув на пол.

Она поднялась и, все так же безучастно, побрела, шаркая ногами, в другую комнату.

– Так что же Вы помните о ней? – повторила Изабель, неотрывно глядя на палача, медленно поворачивающегося к ней.

– Она была жалкой, – отрезал он, и на его лице промелькнула странная, надменная ухмылка. – Приговорена к казни за измену королю. – Он развалился в кресле, вытянув свои крепкие ноги. – Она выдавала врагу ориентиры торговых судов короля. – Говоря это, он резко потянулся к табаку, быстро закурил и выдохнул кольцо дыма в воздух. – Когда я вёз её, она села на край телеги. Помню, я попросил её пересесть в середину, ведь с краю её трясло бы немилосердно. – Он говорил медленно, глубоко затягиваясь и выпуская дым в потолок. Его низкий, хриплый голос звучал спокойно, даже отстраненно. – Но я… я хорошо сделал свою работу. Её голова упала в плетёную корзину прежде, чем она успела хоть что-то осознать. Мой сын подбежал и поднял её голову. Говорит, губы её ещё шевелились, словно пытаясь что-то сказать, а глаза… глаза всё ещё смотрели на него.

Он медленно опустил голову и замолчал, словно тень воспоминания накрыла его, затем взглянул из подлобья и его взгляд встретился с Изабель. Изабель опустила руку на колено, смрад мертвечины теперь уже не терзал её обоняние.

– Вы помните те крупные серьги? Огромный изумруд, обрамлённый россыпью бриллиантов? Говорят, она отказалась снять их даже перед самой казнью, – произнесла Изабель, не сводя с него внимательного взгляда.

– Крупные изумрудные серьги? – Он откашлялся и, бросив ещё дымящийся окурок на деревянный пол, с силой раздавил его ногой.

– Да, те самые серьги, из коллекции Екатерины Медичи. Король подарил их своей фаворитке, Женевьев де Тревиль.

Палач Жак-Анри приподняв свои густые чёрные брови, произнес:

– Помню, мадам, она действительно не пожелала расстаться с ними, даже перед лицом смерти. – Он многозначительно покачал головой.

– И Вы знаете, где они сейчас? – в голосе Изабель прозвучал неприкрытый интерес.

– Нет! – отрезал Жак-Анри.

– Ну, куда же они могли деться с её головы, отсеченной Вашей рукой, месье? – с ледяной усмешкой проговорила Изабель. Жак-Анри шумно кашлянул в кулак.

– Не знаю, мадам. Тогда поднялась такая суматоха… Люди кидались к месту казни, вымачивая свои платки в её крови, словно это был драгоценный сувенир. Другие, недовольные скоротечностью зрелища, требовали вернуть на площадь деревянную виселицу. Я убирал окровавленные опилки, мне было не до корзины с её головой.

Неожиданно в комнату вошла старуха. Шаркая иссохшими ногами, она приблизилась к столу и, впившись цепким взглядом в Изабель, поставила перед ней корзину с фруктами, придвинув ее вплотную. Жак-Анри раздраженно следил за каждым ее движением.

– Говорят, мы обираем торговцев на рынке, – произнесла она вдруг сиплым голосом, ткнув костлявым пальцем в фрукты. – Но король нашей семье дозволил брать на рынке всё, что нужно, и не платить. Мы не воруем, а люди всё ропщут и ропщут.

Она уставилась на Изабель маленькими, но пронзительными глазами, и на ее сморщенном лице промелькнуло подобие улыбки. Затем, медленно развернувшись, она растворилась в полумраке соседней комнаты, оставив после себя терпкий запах старости.

Изабель проводила взглядом удаляющуюся старуху, и ее внимание вновь приковал к себе мужчина. Он разглядывал свои ладони, словно пытаясь вычитать в их линиях давно забытую истину.

– А Ваш сын, что он помнит? – с легким раздражением спросила Изабель. Жак-Анри усмехнулся.

– Что может помнить восьмилетний мальчишка? – Он поднял взгляд на Изабель и, криво усмехнувшись, добавил:

– После казни он бегал тут весь день, с упоением показывая, как тело этой фаворитки еще два часа содрогалось в плетёной корзине рядом с ее же головой.

Изабель, к собственному изумлению, почувствовала, как подступает тошнотворная волна. Жак-Анри, заметив это, криво усмехнулся и вновь опустил взгляд на ладонь, теперь уже с показным интересом рассматривая свои ногти.

– Мне пора, – произнесла Изабель, поднимаясь с кресла. Жак-Анри одарил её холодным волчьим взглядом. Поднявшись, он подошел к двери и, словно оправдываясь, произнес:

– И у волков есть своё семейство!

Затем он распахнул дверь, и они вышли во двор, где тусклый свет факелов едва рассеивал царящий мрак. Он отворил железную калитку, выпуская её на улицу. Её кэб, словно верный пес, ожидал у обочины, кучер дремал на козлах. Она толкнула его в бок и, усаживаясь, бросила:

– Домой!

Изабель откинулась на мягкую обивку кэба, чувствуя, как привычный стук колес по мостовой постепенно убаюкивает её. В голове все еще пульсировали обрывки разговора с Жаком-Анри.

– Катрин! – воскликнула Изабель, стремительно ворвавшись в свой особняк. Спустя мгновение в дверях появилась заспанная служанка.

– Да, миледи?

– Ты была на казни фаворитки короля, Женевьев де Тревиль? – Изабель откинулась в кресле, небрежно выставив ногу в черном ботфорте. Катрин проворно приблизилась и опустилась у ее ног.

– Да, миледи, я была там, – произнесла она, освобождая ноги Изабель от сапог. – Я заняла место с самого утра. Площадь кишела народом, все ликовали, и погода стояла дивная.

Изабель раздраженно кивнула головой, словно подгоняя ее.

– И что дальше? – Освободившись от сапог, она устало откинулась в кресле.

– Эта женщина вышла, словно видение, в белом одеянии, какие-то белые ленты змеились в её волосах, огромные серьги сверкали на солнце ослепляя своими бликами, а лицо разукрашено так тщательно, словно она готовилась к балу, а не к смерти, – со смаком рассказывала Катрин. – Видно было, что она изо всех сил старалась предстать во всем своем великолепии, наивно надеясь, что король увидев ее красоту дрогнет, даруя ей помилование.

Катрин усмехнулась, и в ее глазах мелькнула тень злорадства.

– Но, говорят, король так и не удостоил почтить своим присутствием казнь фаворитки.

– После казни кто подходил к корзине с головой? – Прикрыв глаза монотонно произнесла Изабель.

Катрин нахмурилась, пытаясь восстановить картину в памяти.

– Началась какая-то суматоха, мадам, толпа загудела, люди подходили со своими платками… Мальчишка какой-то поскользнулся и упал прямо у края. Помню какого-то крупного мужчину, он долго стоял возле корзины, словно зачарованный, а потом растворился в толпе, как дым.

– Крупный мужчина? – Изабель открыла глаза, впиваясь взглядом в Катрин. – Как он выглядел? Вспоминай! – Она смотрела с таким напряжением, словно от ответа зависела её судьба.

Катрин, чувствуя непомерную тяжесть ответственности, нахмурилась, пытаясь воскресить детали в памяти.

– Высокий, крупный… Лицо неприятное, отталкивающее. Кажется, был шрам. Да, точно, какой-то шрам на лице. – Изабель усмехнулась про себя: «Этот пёс Вилли…» – и прикрыла глаза, наслаждаясь лёгким покалыванием в ногах, которые умело массировала Катрин.

Служанка, массируя уставшие ноги Изабель, довольно улыбалась. Паника, кровь, страх и оборванная в один миг жизнь. Всё это наполняло её странной, болезненной радостью, отголоском мрачного пира, что разворачивался в её душе. Она часто посещала публичные казни, с особенным, почти голодным интересом наблюдая за гибелью высокородных молодых женщин. Её мысли текли, как грязный ручей, унося с собой остатки приличий и морали. Она помнила лица красивых женщин, кто смотрел на нее с презрением. Теперь они гнили в земле, а она, маленькая жалкая служанка, всё еще дышала. В углу её комнаты тускло мерцала свеча, отбрасывая причудливые тени на стены. Она смотрела на них и видела лица всех этих фавориток и аристократок в шелках и бархате с надменными взглядами. Лица тех, кто заплатил самую высокую цену. И в ее душе снова разгорался этот странный, болезненный огонь. Огонь, который согревал ее в холодные ночи. Огонь, который давал ей силы жить дальше.

Она медленно подняла глаза на заснувшую хозяйку, в её глазах плескалась тихая решимость. Катрин провела пальцем по гладкой коже её ступни, чувствуя слабое биение пульса. Жизнь. Так много жизни, которой она так завидовала. Жизнь, которую, казалось, даровали одним, а другим отказывали в ней с самого рождения. Её взгляд скользнул к небольшому столику у кровати, где покоился серебряный ножичек для разрезания бумаги. Он поблескивал в полумраке, словно змея, затаившаяся в ожидании. Катрин знала, что стоит ей только протянуть руку, и мир Изабель навсегда изменится. Мир, где она всегда была лишь тенью Изабель, пылинкой под ногами аристократки, внезапно перевернется с ног на голову. Но что потом? Виселица? Или, может быть, мимолетное чувство удовлетворения, которое тут же сменится бездной сожаления и ужаса? Эти вопросы роились в голове Катрин, словно потревоженный пчелиный рой, жаля своим неизбежным ответом. Она отдернула руку, словно обожглась. Нет, не сегодня. Душа еще не созрела для этого шага, не готова переступить роковую черту, за которой пролегает лишь бездонная пропасть невозврата. Она продолжит склонять голову в притворном смирении, одаривать лицемерными улыбками, глотать обиды, словно горькую пилюлю. Катрин поднялась, словно тень, и, ступая бесшумно, покинула комнату. Изабель осталась в тишине, нарушаемой лишь яростными вспышками молний, прорезавшими ночную тьму за окном.

Ваша судьба, мадемуазель, будет столь же изысканной и драматичной, как та поза, что Вы предпочли, – произнёс Нострадамус, вглядываясь в облака над Версалем, видя в них картины грядущего.

Вивьен Дюбуа – рыжеволосая фаворитка короля Франции Генриха 2 – лежала в прозрачной накидке на великолепно украшенном ложе, окруженном тяжёлыми бархатными шторами, которые создавали полумрак в огромной спальне.

– Я оседлала короля Франции но так и остаюсь лишь одной из его фавориток, – ухмыльнувшись ответила Вивьен. Золотые лучи вечернего солнца пробивались сквозь узорчатые занавеси, мягко играя на её коже и переливаясь в её волосах, словно волны янтаря. её кожа поблескивала на фоне мягкой парчи.

– Камасутра – продолжил предсказатель, – словно колода карт таро, способная открыть перед Вами завесу грядущего. Каждое движение, каждое положение в ночи становится ключом к тайнам судьбы. Ваша судьба, тесно переплетается с позами которые Вы выбираете на королевском ложе.

– Пятнадцать оргазмических поз, месье, но я так и не завладела Генрихом в полной мере. Диана де Пуатье не видит во мне ни соперницы, ни соратницы, не говоря уже о королеве. – Продолжила Вивьен, скривив недовольную гримасу. Немного помолчав, предсказатель вновь заговорил, теперь его голос звучал более таинственно и проникновенно:

– Не каждая игра любви завершается победой в сердце мужчины, мадемуазель. Знать все карты и находить в них своё отражение – это искусство, которому дано постичь лишь немногим. Ваши амбиции высоки, но стоит помнить, что мир движется не только страстью, но и прозой. Тайна Вашего триумфа заключена не в искусстве соблазнения, а в знаниях о человеческой натуре и замыслах звёзд. – Вивьен, чуть приподнявшись, опираясь на локоть, взглянула на него с интересом, в её взгляде читалась смесь задумчивости и скепсиса.

– Чем же ещё, помимо этого, я могла бы овладеть, месье? Что ещё у Вас есть достойного моего внимания?

– Мадемуазель, – продолжил Нострадамус. – Вы очаровательны и без сомнения способны покорить любого аристократа, но стоит помнить, что искусство привлечения королевского внимания выходит за рамки одной только Камасутры. Эти древние санскритские тексты, изощрённые позы, высвобождающие энергию, несомненно, содержат сокровенные тайны, однако изящество светских манер и понимание придворного этикета порой значат гораздо больше. В салонах Версаля куртизанки ведут беседы не только языком тела, но и красноречивыми словами, и блестящим умом. Истинное искусство соблазнения заключается не в механическом исполнении позиций, но в умении поддерживать интерес искушенного монарха тонкими беседами о философии и политике, о последних новостях из далекой Испании или модных трендах Лондона. Французский двор – это сцена, где каждый жест и каждое слово имеют значение. Посему, мадемуазель, я предлагаю Вам, наравне с изучением искусства любви, обратиться к практике музы, к танцу и пению, ибо именно эти искусства пленяют сердце короля. Воспользуйтесь своим обаянием и развивайте в себе способность чувствовать настроения высокородных господ, а не только их страстные желания. Умение вовремя промолчать или, напротив, вставить остроумную реплику в беседу, окажется гораздо более действенным инструментом в стремлении понравиться Вашему высокопоставленному избраннику. И, конечно, всегда помните о том, что красота самодостаточна лишь в союзе с умом и добродетелями, блестящими словно драгоценности на Вас. Только тогда король Франции не сможет отвести от Вас своего внимательного, пусть и слегка капризного взгляда. Идите смело к своей судьбе, мадемуазель, – закончил предсказатель. Затем он тихо добавил, почти шёпотом, – но помните, правда скрыта за вуалью людских иллюзий. – С этими словами он отвернулся, и покинул её комнату, оставив Вивьен Дюбуа наедине с её мыслями и бликами солнечных лучей, мерцающими в объятиях Версаля сквозь её окна. День плыл дальше, наполняясь шёпотом прошлого и эхом будущем, будто пропитанный богатством предстоящих предначертаний.

Резкий стук в дверь заставил Вивьен вскочить. На пороге стоял крупный мужчина в бархатной чёрной маске, тонкий серебристый след от шрама пересекал его лицо от скулы до подбородка, превращаясь в значимую часть его облика, символ прошлого, который невозможно забыть. Впустив мужчину она поспешила запереть за ним дверь. Его тяжёлые шаги отдавались эхом в тишине комнаты, а холодный взгляд, скрытый за маской, будто проникал в самую душу. Вивьен, несмотря на всю свою уверенность, почувствовала лёгкую дрожь. Она улыбнулась, её губы слегка дрогнули, но в глазах вспыхнул огонь, который она не спешила скрывать. Мужчина медленно снял бархатную перчатку, его пальцы грубые и обветренные коснулись её груди легко просматриваемую сквозь прозрачную накидку.

– Вы всегда обнажённая, мадемуазель, – прошептал он с улыбкой.. Она не ответила, лишь прикрыла глаза, позволяя его прикосновениям разбудить в ней то что она никогда не пыталась от него скрыть. В воздухе витало напряжение.

– Как Генрих? – спросил мужчина, подходя все ближе к Вивьен.

– Ему предсказали скорую смерть, – произнесла Вивьен, просовывая свои руки в уже расстегнутые штаны мужчины.

– Правда? – Мужчина взял её за горло и медленно сдавил его пальцами.

– Да, – прохрипела Вивьен. – Его настигнет клинок, оставив его без глаза и без жизни. – Закончила она, пытаясь убрать грубую обветренную руку мужчины с своего горла.

Неожиданно он рассмеялся и, опустившись на диван, неторопливо расстегнул рубашку, обнажая татуировку женщины в цепях, вопящей на его груди. Вивьен подошла, опустилась на колени, запустила руку в его расстегнутые брюки, почувствовав уже твёрдый член. Её пальцы скользнули по напряженной коже, и она услышала его сдержанный вздох. Мужчина откинул голову назад, его глаза полуприкрылись, но в них всё ещё горел холодный огонь. Её губы крепко сомкнулись вокруг его члена, он напрягся и застонал. Она почувствовала, как его тело напряглось ещё сильнее. Её движения были медленными, и каждое прикосновение языка вызывало в нём дрожь. Она чувствовала как его тело отвечало ей, как напряжение нарастало с каждым мгновением. Его пальцы вцепились в её волосы, властно направляя её. Вивьен ускорила ритм, её губы плотнее обхватили его, а язык скользил по чувствительной плоти, заставляя его стонать всё громче. Он не мог больше сдерживаться, его дыхание стало прерывистым, а тело напряглось до предела. Вивьен почувствовала как он приближается к кульминации, его тело дрожало, а напряжение достигло пика и его тёплая волна вырвалась как лава оставляя в её горле слегка горьковатый привкус его страсти. Она медленно отстранилась, глядя на него с легкой улыбкой, в то время как он, все еще дрожа, опустил голову на спинку дивана, его глаза закрылись а лицо казалось спокойным. Вивьен всё ещё сидела возле его ног, когда он встал и застегнул брюки.

– Астролог короля предсказал мне красивую но драматическую судьбу. – Произнесла Вивьен пытаясь обратить на себя его внимание.

Мужчина молча подошёл к зеркалу где лежали её драгоценности, стал медленно и небрежно перебирать содержимое, наткнувшись на перстень он обернулся и произнёс:

– Рубин – символ царственности! – Надев его на мизинец, он посмотрел на себя в зеркало, словно оценивая, как это украшение подчёркивает его власть. – Ты помнишь всё ещё вкус солёного моря? – Спросил он многозначительно.

Вивьен вспомнила, как однажды в детстве он намеренно сбросил её за борт лодки, а затем вытащил.

– Твоя судьба – это я. – Повернувшись к ней сказал мужчина. Вивьен знала что он прав. Их связь была сильнее, чем она хотела признать.

– Десять лет назад, – продолжил он сев на диван поглаживая себя по волосам. – Я встретил твою мать, в порту, она бродила там с тобой в поиске клиента. Я помню тот момент, словно он произошел лишь вчера. Она выглядела такой уставшей и безнадёжной. Шла, сквозь этот вечный смок по пристани. – Мужчина приподнял руку как бы указывая направление.

– Тогда, среди шумных волн и криков моряков, она была словно привидение, бродящее по мрачным улочкам. Неправильные выборы, заблудившиеся мечты – это то, что привело её на пристань. Я помню, как она смотрела на меня, полная надежды, но в то же время и подавленности. Это жалкое рыжеволосое существо.

Мужчина посмотрел на Вивьен и махнул головой в сторону небольшой тумбы. Вивьен встала открыла тумбу вытащив деньги и небольшой шёлковый мешочек с монетами.

– Твоя мать, она и сейчас бродит там в поисках моряков и дешёвой выпивки а морской ветер до сих пор шевелит её рыжие волосы, смешивая их с ароматом рыбы и соленого моря. – Произнес он, и в его голосе прозвучала лёгкая скорбь.

– Но тебе, – мужчина посмотрел на Вивьен. – Тебе очень повезло. Твоя красота и изворотливость помогли тебе заинтересовать самого короля. Ты ещё помнишь кто ты? – Его голос звучал как холодный ветер, пронизывающий до костей. Вивьен стояла, словно статуя, её пальцы сжали край прозрачной накидки. В её глазах мелькали тени воспоминаний, словно отблески пламени в тёмной комнате. Она помнила. Помнила всё. Портовые крики, запах гниющих водорослей, холодный камень под босыми ногами. Помнила, как он подошёл к ней тогда, протянул руку, словно спаситель, а может, палач. И теперь его вопрос висел в воздухе, как лезвие, готовое упасть.

Мужчина ткнул большим пальцем себя в грудь и прохрипел:

– Помнишь, кто я? Я – простой моряк. Подобрал тебя там, в порту, десятилетней девочкой. Я не дал тебе умереть от нищеты. Твоя мать уже тогда была обречена. Она бы с лёгкостью продала тебя за дешёвую выпивку.

– Я не забыла, – прошептала Вивьен, её голос дрожал. – Я тебе очень благодарна. Я обязана тебе своей жизнью.

Он усмехнулся, обнажив жёлтые зубы, он встал и подошёл к ней. Его дыхание, пропитанное дешёвым ромом, обожгло её лицо.

– Холодные ночи в порту, голод, который грыз тебя изнутри, – прошептал он, и его голос звучал как скрип старого якорного каната. – Ты дрожала, как лист на ветру, а я согревал тебя своим старым плащом. Помнишь?

– Я помню, – наконец прошептала она, и в её глазах появились слёзы. Они катились по щекам, оставляя мокрые следы, словно дождь на запотевшем стекле.

– Ты помнишь, – повторил он, и его рука, крупная и грубая сжала её подбородок. Она закрыла глаза, пытаясь отстраниться, но его хватка была железной. Через мгновение Вивьен взглянула на него и произнесла:

– Большой торговый корабль короля выйдет через два дня, это трехмачтовое судно длиною тридцать шесть метров и шириною восемь метров, на борту двадцать шесть пушек. Повезут меха и золотые монеты. – Вивьен стремительно подбежала к столику, вынула из шкатулки кусок карты, и вернувшись сунула его в руку мужчине.

– Это всё, что у меня есть, – прошептала она, её голос дрожал от волнения. – Но этого достаточно, чтобы найти его. Корабль отправится на восток, к островам, где ждут груз. Если ты успеешь, то сможешь перехватить его до того, как он достигнет порта.

Он развернул карту, внимательно изучил линии и отметки, затем медленно сложил её и спрятал за пояс.

– Сколько людей на борту? – Спросил он хриплым голосом.

– Около девяносто человек, – ответила Вивьен, – но большинство из них это матросы и торговцы. – Глаза Вивьен блестели от слез. Мужчина усмехнулся, но в его улыбке не было ни капли тепла. Забрав деньги он молча направился к двери.

– Вилли, я боюсь разделить судьбу Женевьев де Тревиль, – прошептала Вивьен обреченно, и в голосе ее звучало эхо темной пропасти. Она стояла, словно тень, отброшенная предчувствием грядущего мрака.

Мужчина резко обернулся, словно вынырнув из пучины собственных дум.

– Женевьев поддалась минутной слабости, выдав королю свое предательство, наивно полагая, что вымолит прощение. – Его холодные, крысиные глаза буравили Вивьен, а губы скривились в злобной усмешке. – Женевьев была глупа, а глупой голове прямая дорога в плетеную корзину, запомни это.

Не дождавшись ответа, он развернулся и, не проронив больше ни слова, словно бесплотная тень, скользнул за дверь, оставив Вивьен наедине со своими страхами.

Выйдя в сумрачный коридор замка, он быстрым размашистым шагом направился к выходу. Свернув к потайной двери, он неожиданно столкнулся с Коко Бордо.

– Кто Вы? – удивлённо произнесла Коко

Он улыбнулся, но в этой улыбке было что-то неприятное.

– Я тот, кого Вы искали. – Ответил он, и его слова прозвучали как обещание, которое она не могла проигнорировать.

Коко громко и нервозно рассмеялась, её смех эхом разнёсся по каменным стенам замка.

– Я знаю кто Вы, месье. Мой тайный друг, передал Вам любовное письмо для меня, ведь так? – игриво но шепотом произнесла Коко.

На его лице появилось лёгкое удивление но затем мужчина внимательно посмотрел на девушку и его глаза остановились на колье из крупных драгоценных камней украшавшем её шею.

– Всё, что я могу сказать, – это то, что он в ожидании Вашего письменного ответа. – Холодно добавил мужчина, его глаза оставались непроницаемыми.

Коко слегка наклонила голову, тем самым позволяя камням на колье ещё ярче засиять.

– Конечно, пойдёмте, я всегда одна, вон там, в моей комнате, – игриво говорила она, жестом указывая в сторону узкой лестницы, ведущей в её покои.

Незнакомец слегка наклонил голову, его улыбка стала таинственной.

– Одиночество – это иллюзия, – произнёс он, шагнув ближе к ней. Его голос был мягким, но в нём чувствовалась сталь. – Особенно для тех, кто ищет большего. – Закончил он, прямо смотря Коко в глаза.

Она игриво прищурилась и уже более тихим заговорческим голосом произнесла:

– А Вы любите вина? В моей комнате я храню несколько бутылочек отличного вина.

– Вина? – он усмехнулся, и в его глазах мелькнул огонёк интереса. – Вы предлагаете мне разделить с Вами одиночество за бокалом вина?

Коко слегка наклонила голову, её губы изогнулись в загадочной улыбке.

– Одиночество – это иллюзия, – повторила она его слова, – но вино… вино делает его слаще. – Он подошёл к ней в плотную, словно обещая что-то большее, чем просто разговор.

– Тогда ведите, – прошептал он, и его голос стал ещё тише. – Покажите мне, что скрывается за Вашими стенами.

Коко Бордо повернулась, её платье мягко зашуршало по каменному полу. Она двинулась к лестнице, не оглядываясь, но чувствуя его взгляд на своей спине. Зайдя в комнату она резко повернулась к нему и произнесла:

– Ваша маска не скрывает Ваших красивых глаз. Рассмеявшись она опять отвернулась и направилась к стеллажу, где стояли бутылки с вином. Её движения были слегка небрежными но уверенными. Вилли молчал, его взгляд скользил по её шее, задерживаясь на колье, которое переливалось в свете свечей. Затем его глаза опустились ниже, к её рукам, где на пальце сверкал перстень с крупным камнем.

– Вы всегда так внимательны к деталям? – спросила она, не оборачиваясь, но чувствуя его взгляд. – Мужчина наконец медленно поднял на неё глаза.

– Только когда детали стоят внимания, – ответил он.

Она взяла бутылку, её пальцы обхватили горлышко с лёгкой уверенностью.

– Тогда, может, стоит уделить внимание и вину, немного вина совсем не повредит перед написанием любовного письма. – Улыбнулась она, прикоснувшись бокалом к своим губам. Её многозначительная улыбка заиграла на её лице. Выпив вина и немного помолчав она произнесла:

– Ну правда, Вы кто? Таких статных мужчин у нас нет. Вы не немец? – её смех прозвучал легко и звонко но в нём чувствовалась доля любопытства.

– Немец? – улыбнулся он, слегка прищурив глаза. – Нет, я не немец. Хотя, признаюсь, моя родословная может Вас удивить. – Он сделал паузу, словно давая ей время представить всё самое невероятное.

Девушка подняла бокал, её глаза сверкнули игриво.

– Тогда кто же Вы? Испанец? Итальянец? Или, может, загадочный русский? – мужчина молча поставил бокал, ловя отблеск свечи в стекле, затем встал и подошёл к ней, положив руки на её плечи.

– Я тот, кого Вы пригласили к себе, мадемуазель. – Прошептал он.

Коко закрыла глаза и произнесла :

– У Вас такие крепкие мужские руки. А у моего друга они ещё мальчишеские. – Мужчина погладил её по волосам.

– Наверное, – прошептал он, глядя как свет играет в её волосах.

– Но Вы кого-то любите? – её руки медленно поползли наверх, к его лицу. – Кто она? – продолжала Коко, её голос звучал тихо но настойчиво.

– Она… – начал он, но замолчал, почувствовав, как её пальцы коснулись его губ. Недолго помедлив, быстрым движением он извлёк кусок верёвки из своего кармана и стремительно обвил его вокруг её шеи. Коко попыталась вырваться, но у неё это не получилось. Петля сжалась, и её дыхание стало прерывистым, глаза расширились от ужаса. Она пыталась кричать, но звук застрял в горле, словно поглощённый тьмой. Её руки судорожно цеплялись за его пальцы, пытаясь ослабить хватку, но он был неумолим. В её глазах отражался свет свечи, мерцающий, как последняя надежда, угасающая с каждым мгновением. Свеча погасла, погрузив комнату во мрак. Лишь тихий шелест ткани и прерывистое дыхание нарушали звенящую тишину. Коко больше не сопротивлялась. Её тело обмякло, а он отпустил веревку, позволив ему бесшумно соскользнуть на пол. Быстрым движением Вилли снял колье с её шеи и перстень с пальца, перешагнув через её безжизненное тело он вышел в коридор. Покидая замок, он не обернулся, тяжесть содеянного не оставила никакого следа в его душе.