Даниил Хармс. Жизнь человека на ветру

Весьма любопытно, что за биографию Хармса взялся поэт, литератор, а не историк литературы или филолог. Валерий Шубинский, предваряя выход книги, подчеркивал, что в отличие от биографии Александра Кобринского в серии «ЖЗЛ» (http://www.litres.ru/aleksandr-kobrinskiy), писал не творческую, а реальную биографию человека по имени Даниил Хармс. В данном случае такой подход имеет двойной смысл и двойную ценность, ведь для Хармса его физическое бытие было не столько материалом для творчества, сколько произведением искусства. То, что со стороны казалось только чудачеством, было самой реальностью в понимании автора-обэриута. Искусство должно быть реальным, и даже, может быть, превосходить в этом качестве грубую действительность, обыденный мир. Недаром один из рассказов Хармса называется просто «Вещь». Текст должен быть равен в своей убедительности простой вещи, быть ею. Не последнюю роль в формировании столь радикального подхода к творчеству, очевидно, должны играть обстоятельства взросления человека. И здесь В. Шубинский находит точную деталь: маленький Даня Ювачев, как и мальчик Володя Набоков, должен был воспринимать крушение Российской империи как личную катастрофу. Не имея возможности, подобно В. Набокову, уклониться от общения с глубоко чуждым ему миром, Хармс должен был в какой-то форме принять этот мир в его гротескной реальности. Локументальное повествование В. Шубинского является правильным, по Хармсу, отображением феноменальной, неповторимой, гибельной судьбы человека, жизни на свинцовом ветру времени.

Для автора важен внутренний мир его героя...

Как-то так получилось, что с небольшой разницей во времени ко мне в руки сначала попала книга Александра Кобринского «Даниил Хармс», а потом – «Жизнь человека на ветру» Валерия Шубинского. А когда разное, но об одном и том же, – даже помимо своей воли начинаешь сравнивать. И если о моём личном сравнении (а любая оценка всегда несет в себе какую-то толику субъективного начала), то «Жизнь человека на ветру» мне понравилась больше. Профессионального филолога А. Кобринского интересует литературная составляющая биографии Хармса, как неотъемлемая часть целого – русского авангарда 20-30-х годов прошлого века. В. Шубинский же, в первую очередь, концентрирует своё внимание (соответственно, и внимание своего читателя) на внутреннем мире Хармса, его душе поэта. Что, вообще-то и понятно: ведь автор «Жизни человека на ветру» практически является коллегой своего героя по поэтическому цеху. Окружение же Хармса интересует Шубинского постольку, поскольку именно оно оказывает влияние на внутренний мир его героя и формирует его, как личность. И это, на мой взгляд, более верная позиция. Ведь именно личностные особенности Хармса формировали его, как автора. Но никак не наоборот.

Я все ищу Хармса – человека, а не только писателя. Шубинскому, на мой взгляд, более всего удалось приблизиться именно к личности, но книга читается тяжело, хотя и не лишена достоинств.

Плюсы:

– Автор собрал много личных свидетельств и воспоминаний современников

– Сопоставил реалии жизни Хармса с социально-политическим контекстом

– Интересно написал о появлении и развитии детской советской литературы

– Много фотографий и документов

Минусы:

– Описывая кого-нибудь из друзей-единомышленников Хармса, автор увлекается и может не вспоминать про главного героя 10-15 страниц подряд.

– Автор делает необоснованные выводы и интерпретации.

– Не литературный язык, написано сухо, обрывисто, с попытками украшательства.