Читать книгу: «Тугие узлы отечественной истории. Помощник В.А.Крючкова рассказывает…», страница 14

Именно по этой весьма специфической причине позднее стали возможными столь скандальные и катастрофические по своим последствиям провалы, как «совещание резидентов» в феврале 1935 года в Дании, когда датская полиция арестовала в одном из отелей Копенгагена сразу четверых советских разведчиков-нелегалов, находившихся там якобы «проездом», и с добрый десяток завербованных ими агентов. В реально оправданном с точки зрения соблюдения выработанной и подтвержденной документами оперативной легенды их одновременное появление в месте полицейской засады не вызывалось ни малейшей необходимостью! Просто эти кадровые сотрудники являлись руководителями структур советской военной разведки в других странах, в Дании они просто находились проездом и на явочную квартиру зашли лишь затем, чтобы повидаться и пообщаться со своими старыми друзьями.

Датчанам удалось их обнаружить и разоблачить во многом благодаря тому, что руководители т.н. резидентуры связи советской военной разведки в Дании кишиневский еврей Александр Петрович (Израиль Хайкелевич) Улановский и американец Джордж Минк (житомирский еврей Годи Минковский) по прочно укоренившейся привычке вербовали в свою агентурно – осведомительскую сеть местных коммунистов преимущественно из числа подданных Датского королевства еврейской национальности или же еврейского происхождения. Так, дескать, было проще и для целей проверки агентуры, и в целом гораздо надежнее для успеха нашего общего дела «скорейшего становления неизбежного торжества идей коммунизма и пролетарского интернационализма во всем мире»…

В течение первых двух дней датская полиция вначале произвела обыски у Джорджа Минка, затем на явочной квартире Улановского ею была устроена засада. Первым из ожидавшихся «визитеров» в полицейский капкан угодил Давид Угер (Давид Александрович Реми), резидент Разведупра в Германии. Вторым «гостем» оказался Макс Германович Максимов (Максимилиан Фридман), нелегальный резидент Разведупра в Германии, работал там под именем Ганса Грюнфельда (оперативный псевдонима «Бруно»), дальний родственник Иосифа Уншлихта. Еще одной солидной добычей датской полиции стал начальник отделения 1-го (западного) отдела РУ РККА, бывший нелегальный резидент Разведупра в Германии Давид Оскарович Львович. Также в ловушку полиции попал американский юрист-адвокат, один из участников процесса по делу Сакко и Ванцетии Леон Джозефсон (он же Бернард А.Хиршфилд), близкий соратник связника Коминтерна Герхарда Эйслера и его сестры Рут Фишер. Нет необходимости лишний раз подчеркивать, что все вышеупомянутые лица в своем происхождении имели одни и те же этнические корни.

В итоге за очень короткий перод времени советская военная разведка потеряла работника центрального аппарата, трех опытных резидентов и десять проверенных иностранных агентов (двух американцев и восьмерых датчан), а её резидентура связи в Дании прекратила свое существование. И причина здесь была только одна – очевидный местечковый дилетантизм и злостное пренебрежение всеми базовыми принципами конспирации при организации разведывательной деятельности низовых структурных звеньев.

Позднее подобная же история буквально зеркально повторилась в эпизоде с полным крахом бельгийского звена знаменитой «Красной капеллы» (которой на самом деле вовсе не существовало в природе как единой организационной структуры под столь звонким названием) во главе с Леопольдом (Лейб Захаровичем) Треппером («Большой шеф»), Анатолием (Ароном Мордковичем) Гуревичем («Маленький шеф»), Гарри Робинсоном (Арнольдом Шнеэ), помощниками Треппера Лео Гроссфогелем и Хиллелем Кацом, которых он хорошо знал еще по Палестине. Вот что писал в 2004 году сам Анатолий Маркович Гуревич: «13 декабря 1941 года в Брюсселе на конспиративной вилле Треппер, который приехал из Парижа, собрал своих друзей по бывшей резидентуре без моего согласия. На этой же вилле работал радиопередатчик, который выходил в эфир более пяти часов в день, поэтому вилла была запеленгована немецкой контрразведкой. Самому Трепперу удалось избежать ареста».

Опять в этой истории фигурирует какая-то «тайная вечеря» бывших друзей по резидентуре, имеют место какие-то странные ночные посиделки на конспиративной явочной квартире, да еще и в оккупированной немцами стране! А как немцы вышли на эту явочную квартиру разведки? Да все по тому же пресловутому национальному или этническому признаку. Вместе с шифровальщицей Софией (Зосей) Познанской в квартире на улице Атребат, дом 101, поселилась ее подруга, связник Рита Арну (Арнольд), которая была любовницей по сути нелегального амстердамского торговца бриллиантами Исидора Шпрингера и, одновременно, его доверенным лицом по достаточно темным делам этого бизнеса. Что само по себе уже было грубейшим нарушением правил конспирации в разведывательной работе. Но ведь в этой квартире (на вилле) проживали еще и радисты Давид Ками и Иоганн Венцель…

Не заметить совместного проживания в одном помещении двух красивых молоденьких девушек явной семитской внешности в период немецкой оккупации Бельгии, да еще в теплой компании двух бодрых и видных молодых мужичков – это для бельгийского обывателя, как непременно сказал бы в подобном случае покойный Владимир Александрович Крючков – «невозможная вещь»! Уже вскоре соседи заподозрили существования у них под боком «подпольного еврейского борделя», который достаточно часто посещают какие-то посторонние люди, и сразу же «стукнули» об этом в полицию. Полиция нагрянула как-то вечерком на эту виллу и обнаружила в ходе обыска в потайной комнате передатчики, коды, шифры, фальшивые документы и прочие жизненно необходимые для целей шпионажа предметы.

Ну, а дальше гестапо «папаши Мюллера», долго не раздумывая, пошло прямиком «по еврейскому следу». И в целом не ошиблось, арестовав и посадив в тюрьму свыше ста человек, так или иначе причастных к осуществлению разведывательной деятельности «Красной капеллы». На очевидное влияние «национального фактора» в причинах столь масштабного и оглушительного провала агентурной сети в целом ряде западноевропейских стран позднее совершенно справедливо указывал министр госбезопасности В.И.Абакумов, что, по-видимому, в светлые хрущевские времена ему также не обошлось даром и было зачтено в общий отрицательный актив во время следствия…

27 октября 1945 года за подписью В.И.Абакумова на имя начальника Главного Разведывательного Управления Генштаба Советской армии Ф.Ф.Кузнецова ушло сопроводительное письмо, к которому был приложен подробный анализ причин снижения эффективности работы и допущенных провалов в деятельности советской военной разведки в предвоенный и военный периоды. В аналитической справке за подписью помощника Начальника главного управления «СМЕРШ» НКО-МВС СССР генерал-лейтенанта И.И.Москаленко в частности отмечалось: «Принцип вербовки, допущенный «Отто» (Л.Треппером – авт.), для нашей организации является ошибочным, что не следует полностью вербовать наших работников за счет еврейской секции коммунистической партии Бельгии, что наличие в нашей организации людей, которые по их личному положению должны уже нелегально проживать в стране, увеличит только возможность провала».

Столь нелепое положение в агентурном аппарате советской внешней и военной разведки и столь же очевидный перекос в кадровой политике органов ГПУ-ОГПУ сложились не одномоментно и далеко не случайно. Возьмем, к примеру, тех же Блюмкина, Серебрянского, Эйтингона, Трилиссера, Шпигельгласса, Слуцкого, Григулевича и других асов и живых легенд советской внешней разведки. Правда, более известных сегодня граду и миру не столько по части успешной добычи секретной информации хотя бы по «главному противнику» того периода – Великобритании, сколько по успешному и результативному осуществлению за рубежом целой серии достаточно звонких «мокрых дел» и проведению других специальных операций с активным задействованием способов, методов и средств террора и насилия. Видный исследователь конкретных проявлений тысячелетнего «еврейского исторического феномена» Г.Ривкин в отдельной главе своей книги под названием «Еврейский феномен советской внешней разведки» отмечал, в частности: «Специфичность, особенность непропорционального участия, как в карательных, так и в разведывательных службах, невозможно истолковать иначе, как не очередное проявление природной еврейской креативности, пассионарности, как выражение имеющего исторические корни одного из неисчислимых фрагментов еврейского исторического феномена».

В марте 1922 года начальником ИНО ГПУ был назначен Меер Абрамович Трилиссер, который, являясь одновременно заведующим Дальневосточным отделом ИККИ, вел очень активную работу по экспорту революции (преимущественно троцкистско-зиновьевской по своей внутренней идейной сути), в Китай, Монголию и другие сопредельные страны. Решением Оргбюро Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала от 19 декабря 1922 года он был включен в состав Постоянной нелегальной комиссии Исполкома Коминтерна вместе с И.А.Пятницким (Таршисом), Гуго Эберлейном и Эдвардом Прухняком (Прошняком). Параллельно Трилиссер формировал резидентуры внешней разведки ИНО и укомплектовывал их в основном национально окрашенными кадрами, в числе которых были Слуцкий, Шпигельглас, Минскер, Нейман, Вележев, Мюллер, Рейсс, Гинзберг, Агабеков, Аксельрод, Герт, Маневич, Розенгольц, Розенцвейг, Фельдбин, Нестерович, Гольденштейн, Гольдберг, Фортунатов, Бодеско, Бустрем и многие другие.

Вот как они по преимуществу выстраивали свою агентурную сеть за пределами СССР. Бывшего активного правого эсера-боевика, убежденного троцкиста и ограниченного в правах за взяточничество бывшего начальника канцелярии нефтетранспортного отдела топливного и лесопромышленного треста «Москвотоп» Якова Серебрянского отыскал почему-то аж в газете «Известия» другой троцкист и ближайший сподвижник по совместной работе у известного персидского инсургента, руководителя движения дженгелийцев Мирзы Кучек-хана – создателя и главы т.н. Гилянской республики в северных провинциях Ирана – Яков Блюмкин. Известный к тому времени как приятель знаменитого одесского бандита «Мишки-Япончика» и друг эсеров-максималистов Черкунова, Зайцева и Дубмана. После своей полной реабилитации по делу убийства немецкого посла Мирбаха в 1918 году он готовился в тот период к выполнению ответственной разведывательной миссии в бывших ближневосточных вилайетах Оттоманской империи, густо нашпигованных агентурой и прочей колонизаторской креатурой британских, французских и германских спецслужб.

Вдвоем они быстренько сочинили известный «меморандум», который за подписью начальника ИНО Меера Трилиссера лег на стол руководителю Секретно-оперативного управления ГПУ Вячеславу Менжинскому. Приведу некоторые выдержки из него.

«Во-первых, в Палестине Блюмкин и Серебрянский окажутся в родственной национальной и духовной среде, чьи традиции, обычаи и нравы известны им досконально.

Во-вторых, для них не существует языкового барьера – в Талмуд-торе оба учили идиш и иврит, а Серебрянский, ко всему, владеет английским, немецким и французским языками.

Наконец, их въезд в Палестину, в подмандатную Великобритании страну, не вызовет подозрений у британской контрразведки, так как сегодня миграция в Землю обетованную – самая популярная идея среди евреев всего мира…

Перечисленные обстоятельства упростят легализацию разведчиков в Палестине и будут способствовать успешной реализации их миссии в целом».

Ну, что же, мысли изложены здесь в общем и целом вполне здравые, да и доводы приведены достаточно весомые, но вот ведь к чему они привели на практике… В декабре 1923 года перед отъездом в Яффу (ныне Тель-Авив) резидента «Джека» (Блюмкина) и его заместителя «Макса» (Серебрянского) принял Менжинский, который обозначил основные направления работы на период их совместной командировки:

– добывать информацию о планах Англии и Франции на Ближнем Востоке;

– привлекать к сотрудничеству эмигрантов из числа поселенцев-сионистов, а также бывших белогвардейских офицеров, осевших в Палестине;

– создать глубоко законспирированную агентурную сеть в регионе, в первую очередь – в боевой части сионистского движения;

– для поддержки национально-освободительного движения Палестины осуществлять агентурное проникновение в местные организации, борющиеся против английской экспансии на Ближнем Востоке».

Именно с этого знаменательного исторического момента и начинается длительный период череды триумфальных побед и столь же оглушительных поражений и провалов советской внешней разведки во всем мире вплоть до самой смерти И.В.Сталина. «Создавать глубоко законспирированную агентурную сеть в регионе, в первую очередь – в боевой части сионистского движения»! Кто в этом вновь создаваемом диверсионно-разведывательном тандеме (ГПУ-ОГПУ – радикальные сионистские организации) был «хвостом», а кто – «собакой», сегодня с достоверностью могут поведать миру лишь спецслужбы Государства Израиль. Но они, согласно своему мудрому и испытанному правилу, либо загадочно помалкивают, либо же намеренно продвигают на злобу дня и на потребу невзыскательной публике весьма туманные, но зато отчетливо акцентированные «тонкие намеки на хорошо известные всем толстые обстоятельства»…

Доктор истории Кэмбриджского университета, официальный историк MI5 Кристофер Эндрю, которому я всегда отдавал должное не только как достойному противнику, но и как видному теоретику проблем разведки и отличному знатоку истории новой и новейшей истории Европы, в своей монументальной монографии «Секретная служба: становление британского разведывательного сообщества» указывал, что «Интеллинженс сервис» в организации и проведении кадровой политики на всех этапах своего становления всячески избегала брать на службу Его (или ) Её Величества лиц с еврейскими корнями ввиду крайне распространенного в их этнической среде «наличия фактора двойной лояльности». В то время, как аналогичные меры предосторожности, принимавшиеся спецслужбами СССР в послевоенные годы, зачастую представлялись все той же Британией как свидетельство осуществления в нашей стране «политики государственного антисемитизма»…

В.С.Измозик в своей недавно опубликованной работе «Ф.Э. Дзержинский, ОГПУ и сионизм в середине 20-х годов» отмечал, что еще в марте 1924 года Ф.Э.Дзержинский направил своим заместителям В.Р.Менжинскому и Г.Г.Ягоде рукописную записку следующего содержания: «Просмотрел сионистские материалы. Признаться, точно не пойму, зачем их преследовать по линии их сионистской принадлежности. Большая часть нападок на нас опирается на преследование их нами. Они преследуемые в тысячу раз опаснее для нас, чем не преследуемые и развивающие свою сионистскую деятельность среди еврейской мелкой и крупной спекулирующей буржуазии и интеллигенции. Их партийная работа для нас вовсе не опасна – рабочие (доподлинные) за ними не пойдут, а их крики, связанные с арестами их, долетают до банкиров и «евреев» всех стран и навредят нам немало. Программа сионистов нам не опасна, наоборот, считаю полезной».

То, что подобные настроения и оценки не были случайным эпизодом для «железного Феликса», подтверждается еще одной его запиской. 24 марта 1925 года он вновь собственноручно пишет: «Т. Менжинскому. Правильно ли, что мы преследуем сионистов? Я думаю, что это политическая ошибка. Еврейские меньшевики, то есть работающие среди еврейства, нам не опасны. Наоборот – это же создание рекламы меньшевизму. Надо пересмотреть нашу тактику. Она неправильна» (Измозик В. Ф.Э. Дзержинский, ОГПУ и сионизм в середине 20-х годов // Вест. Евр. ун-та. 1995. №. 1 (8)).

Видимо, именно в связи с этой запиской-поручением 29 мая 1925 года Дзержинскому была направлена справка с грифом «Совершенно секретно» за подписью Т.Д.Дерибаса и начальника 4-го отделения Секретного отдела ОГПУ Я.М.Генкина. В ней, в частности, говорилось: «По всему СССР сидят арестованными 34 сиониста, в том числе в Москве – 1, в Минске – 32 (!), в Ростове – 1. Вовнутрь СССР выслано всего 132 человека… За границу выслано и разрешен выезд взамен ссылки всего 152 чел. Что касается вопроса о разрешении замены ссылки выездом в Палестину, то по этому вопросу придерживаемся следующей тактики: наиболее активный элемент, члены ЦК, губкомов, у которых найдены серьезные материалы в виде антисоветских листовок, воззваний, типографий, в Палестину не выпускаем. Менее активный элемент в Палестину выпускается».

Под текстом справки имеется машинописная резолюция Дзержинского, датированная 31 мая 1925 года: «Все-таки, я думаю, столь широкие преследования сионистов (особенно в приграничных областях) не приносят нам пользы ни в Польше, ни в Америке. Мне кажется, необходимо повлиять на сионистов, чтобы они отказались от своей контрреволюционной р[аботы] по отношению к Советской власти. Ведь мы принципиально могли бы быть друзьями сионистов. Надо этот вопрос изучить и поставить в Политбюро. Сионисты имеют большое влияние и в Польше, и в Америке. Зачем их иметь себе врагами?».

Дзержинский требовал прекращения преследований и арестов сионистов, будучи убежденным в том, что цели, преследуемые сионистами в Палестине, приносят советскому государству больше пользы, чем вреда. (РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 326. Лл. 1-4). Эти документы опубликованы в полном объеме на английском языке (Baizer M., Izmozik V. Dzerzhinskii's Attitude toward Zionism Jews in Eastern Europe // Spring. 1994. Vol. 25. P. 64-70) и частично – на русском (Измозик В., «Ф.Э. Дзержинский: ОГПУ и сионизм в середине 20-х годов») // Вестник Евр. ун-та. 1995. № 1 (8). С. 141-146).

Для более ясного и более осознанного понимания той военно-политической ситуации и сопутствующей ей агентурно-оперативной обстановки, которая очень стремительно превратила регион Ближнего Востока в один из ключевых факторов мировой политики, в том числе с точки зрения возникновения и становления новой арены острого противоборства и активного применения разведывательных усилий специальных служб самых различных стран, следует весьма основательно погрузиться в немаловажные детали распада огромного государства – Оттоманской Порты или Османской Империи.

Начало этому процессу было, как ни парадоксально, положено Крымской войной 1853-1856 годов между Российской империей, с одной стороны, и коалицией западных государств в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства, с другой. Боевые действия в ходе этой войны разворачивались не только в Крыму, на Кавказе, в Дунайских княжествах, на Балтийском, Чёрном, Азовском, Белом и Баренцевом морях, но также в низовьях Амура, на Камчатке и Курилах. Россия в то время была в основном занята решением многочисленных проблем присоединения Северного Кавказа к Российской империи и находилась в состоянии затяжного военного противостояния с Северо-Кавказским имаматом Шамиля.

По плану сторонника знаменитой идеи «вечных интересов Британии» премьер-министра лорда Пальмерстона именно имам Шамиль должен был стать той силой, которая помогла бы турецкой армии отторгнуть от России весь Кавказ целиком. Границы предполагалось отодвинуть за Терек и Кубань, планировалось вернуть Турции и Персии их прежние владения, включая Грузию, а государство горцев оставить под протекторатом Оттоманской Порты или, в крайнем случае, согласиться на его формальную независимость. В надежде склонить на свою сторону достаточно гордого и независимого имама ему был обещан титул короля Кавказского, в столицу имамата поселок Ведено были доставлены соответствующий фирман султана, знамена и ордена.

Россия проиграла Крымскую войну, но плодами успеха победителей реально воспользовались все участвовавшие в ней империи коалиции, кроме Оттоманской. Турция окончательно потеряла свои ведущие позиции на ранее вассальных по отношению к ней придунайских территориях, серьезно ослабила военные и дипломатические возможности по контролю над акваторией Черного моря и по регулированию прохода судов через Проливы, ухудшила позиции на Балканах и мало чего приобрела на Кавказе.

Из текста Парижского трактата 1856 года: «Русский император возвращает Турции все занятые территории, а союзники возвращают России оккупированные города и порты Черноморского побережья; Османская империя остаётся целостным государством, и её права должны уважать все страны, подписавшие трактат. Христианские народы, проживающие на Балканском полуострове, по-прежнему остаются под властью Стамбула, но христианские княжества получали права автономий. Турецким властям предписывалось обеспечить в этих автономиях свободу вероисповедания и возможность иметь собственное местное законодательство.

Россия не имела права вмешиваться в дела Молдавии, Валахии или Сербии; Чёрное море становится нейтральным: по нему могут ходить торговые суда любых стран, но военным кораблям в него проход запрещён. Хранение военного арсенала в черноморских портах также запрещено; Дунай становится одним из основных водных путей для движения торговых судов. Страны, заключившие Парижский трактат, в дальнейшем должны будут выработать общие правила судоходства по Дунаю; Россия уступает часть Бессарабии Молдавскому княжеству, находившемуся под контролем Османской империи».

Далее события по последовательному ослаблению Порты как единого мусульманского государства стали развиваться очень стремительно, особенно на Балканах. Резко возросший уровень балканского национализма и сепаратизма привел к русско-турецкой войне 1877-1978 гг., в которой российские войска одержали победу, но решения главной стратегической задачи военной кампании – захвата Константинополя и установления контроля над Проливами – так и не сумели добиться.

В истории отечественной дипломатии есть, увы, не только славные, но и откровенно позорные страницы. Знаменитый Берлинский трактат 1878 года глава российской       делегации канцлер A.M.Горчаков в своем докладе императору Александру II охарактеризовал так: «Берлинский конгресс есть самая чёрная страница в моей служебной карьере!». Император пометил на его докладе: «И в моей тоже». До этого все предпочитали цитировать другую крылатую фразу Горчакова: «La Russie ne boude pas; elle se recueille». Берлинский конгресс, действительно, был одной из самых «чёрных страниц» в истории российской дипломатии, когда Россия вышла победителем из достаточно кровопролитной войны, но потеряла почти всё за столом переговоров и приобрела при этом куда меньше, чем та же Австро-Венгрия, которая даже не участвовала в этой войне.

Многие государства средиземноморского региона одно вслед за другим: сначала Австрия, потом Италия, а затем и мелкие балканские страны воспользовались затруднительным положением Турции, чтобы отторгнуть от неё очень значительные территории: Австрия – Боснию и Герцеговину в 1908 году, Италия – Триполитанию в 1911-1912 гг., а четыре второстепенные страны Балканского полуострова (Болгарское царство, Королевство Греция, Королевство Сербия, Королевство Черногория) и вовсе начали в 1912 году полномасштабную войну с Турцией. К моменту начала Первой мировой войны, в которой Турция была вынуждена принять участие на стороне Центральных держав, ее уже основательно «раздербанили на части» в рамках решения ведущими империалистическими державами Европы (Австро-Венгрия, Германия, Великобритания, Россия, Франция, Италия) так называемого «Восточного вопроса».

Крымская война 1853-1856 гг., русско-турецкая война 1877-1878 гг. и вся балканская политика Российской империи в 1908-1914 гг. – это единая цепь событий, которые вовсе не имели решающего значения с точки зрения обеспечения национальных и экономических интересов российской державы. Многократно бóльшую реальную пользу стране принесли бы те огромные средства, усилия, людские и материальные ресурсы, которые Россия угробила на Балканах, если бы они были перенаправлены на развитие Сибири, Дальнего Востока и Русской Америки (до 1867 года). Одна только русско-турецкая война 1877-1878 гг. унесла жизни примерно 120 тысяч подданных Российской империи. Россия стала защитницей всех южных славян против турецкого владычества, а практические выгоды на их освобожденных от мусульманского влияния землях с каждых разом все увереннее приобретали Германия и Австро-Венгрия.

С момента создания Балканского союза основной инициатор его создания – Россия – на полный ход запустила потенциально очень опасный, в том числе и для самой себя как единой империи, механизмы неконтролируемого взлета ирредентистского движения абсолютно во всех «освобожденных» от турецкого влияния новых балканских странах. Которые в конечном итоге и превратили Балканы в «пороховой погреб Европы», отзвуки чего мы с регулярной очевидностью наблюдаем до сих пор.

Так, греки желали объединения всех побережий Эгейского моря в единую Грецию и стали активно проводить политику энозиса, которая время от времени активизируется и до нынешних дней. Болгарское правительство стремилось создать Великую Болгарию, и по-прежнему не отказывается он нее и сейчас. Сербы добивались выхода к Адриатическому морю и хотели наибольшего расширения границ своей страны, а черногорцы добивались присоединения севера Албании к Королевству Черногория. Именно в тот период между странами-учредителями Балканского союза возник затяжной исторический спор о принадлежности Македонии, Фракии, севера Албании. Болгария была настолько недовольна претензиями сербов на Македонию, что уже через несколько месяцев после подписания мира с Турцией начала Вторую Балканскую войну, невнятные итоги которой и стали одной из основных причин начала Первой мировой войны.

Движущие силы всего того, что происходило в бывшей Российской империи (Российской Республике) с февраля по декабрь 1917 года и в еще находившейся на последнем издыхании Османской империи на протяжении всего 1918 года, были, по существу, одними и теми же. И поэтому для понимания этого вовсе не обязательно днями и ночами штудировать труды Ф.Энгельса с его рассуждениями «о неизбежном крахе славянского Зондербунда» и «о беспощадной борьбе не на жизнь, а на смерть со славянством, предающим революцию, о беспощадном терроризме». Или В.И.Ленина с его идеей «праведного ведения революционных войн против контрреволюционных народов». «Контрреволюционные народы» – согласитесь, столь светлая мысль в чеканной формулировке вождя трудящихся планеты даже сегодня звучит очень свежо и политически очень привлекательно…

То, что царя-батюшку, самодержца всероссийского «турнули» с трона наши доморощенные масоны, уже давным-давно ни для кого не секрет. Напомню, что я писал по этому поводу в своей предыдущей книге, опираясь на протоколы допросов органами ОГПУ-НКВД одного из руководителей российских масонов Н.В.Некрасова: «Принципиальное решение об отречении М.А.Романова было принято на заседании в доме М.С.Путятина с участием А.И.Гучкова, П.Н.Милюкова, Г.Е.Львова, А.Ф.Керенского, М.И.Терещенко, Н.В.Некрасова… Текст отречения Михаила от власти составил Н.В.Некрасов». И еще: «В момент начала Февральской революции всем масонам был дан приказ немедленно встать в ряды защитников нового правительства – сперва Временного комитета Государственной думы, а затем Временного правительства. Во всех переговорах об организации власти масоны играли закулисную, но видную роль», – подчеркивал Н.В.Некрасов. Сама же инициатива образования 27 февраля 1917 года Временного комитета Государственной думы и решения не подчиняться царскому указу о временной приостановке ее работы полностью исходила от масонов.

Однако далеко не все знают, а, может быть, даже и не догадываются о том, что Гази Мустафа Кемаль-паша, более известный в мировой истории как Мустафа Кемаль Ататюрк, являлся не только видным активистом Младотурецкой революции 1908 года, но и был в 1907 году инициирован (кооптирован) в масонскую ложу «Veritas» в Салониках, находившуюся под юрисдикцией Великого востока Франции. Вплоть до начала XX века на территории Османской империи ни одна из масонских лож не была национальной – все они являлись филиалами французских или британских лож, несмотря на массовое членство в них целого ряда известных местных деятелей. Впрочем, подобным образом обстояли дела и в России.

В 1909 году в Стамбуле была создана первая национальная Турецкая масонская ложа, и ее первым избранным Великим магистром стал Министр внутренних дел Османской империи, позднее ставший Великим визирем султана Мехмед Талаат-паша. Реформистское движение «Единение и прогресс» (İttihat ve Terakki), одним из создателей которого был Талаат-паша, зародилось в Салониках и состояло во многом из масонов, представлявших интеллигенцию и офицерство. В 1908 году, когда султан Абдул-Хамид II в результате военного переворота был вынужден уйти со своего поста, вся полнота власти в стране перешла к трем лидерам политического движения «Единение и Прогресс»: Энвер-паше – военному министру и начальнику Генерального штаба, Талаат-паше – председателю партии младотурков и министру внутренних дел и Джемаль-паше – морскому министру, шефу полиции и военному губернатору Константинополя. «Черным кардиналом» при этой троице был министр финансов Джавид-бей, происходивший из рода последователей салоникской секты криптоевреев Саббатая Цеви, известных в истории под именем «dunmeh» (отступники).  Все руководители партии «Единение и прогресс» были, по многочисленным историческим свидетельствам, масонами, преимущественно прогерманской ориентации.

Сторонники этой партии именовали себя "младотурками", что достаточно ясно указывало на корни нового движения. По аналогии с корнями сходных по взглядам и задачам организаций – "Молодая Германия", "Молодая Италия", "Молодая Босния" и пр., – корни эти уходили в антимонархическую и антитрадиционалистскую по сути идеологию "Большой Европейской Карбонады". Иными словами, раскидистой ветви радикального франкмасонства, породившего Дж.Мадзини, Дж.Гарибальди и прочих идеологов ярко выраженного националистического инсургентства, прикрывавшегося фразами о "братстве всех людей", "любви к человечеству" и "царстве разума, которое непременно наступит после низвержения всех тронов и всех алтарей". Читайте «Овод» Э.Л.Войнич о деятельности участников подпольной революционной организации «Молодая Италия» и о трагической судьбе полного светлых идей и романтических иллюзий Артура Бертона – там все об этом подробно написано.

Не случайно прием в организацию "Единение и Прогресс" (если верить воспоминаниям самого Мустафы Кемаля о его посвящении, состоявшемся в Салониках) носил все черты масонского ритуала. Будущего «отца турок», завязав ему глаза, обрядили в рубаху «революционного» красного цвета, после чего будущий основатель Турецкой республики предстал перед тремя незнакомцами в масках и принес на револьвере и Коране клятву «на верность революции». Кстати говоря, Кемаль Ататюрк был еще и вполне официальным членом масонской ложи «Восставшая Македония и Истина» (Macedonia Resorta et Veritas). Результатом правления масонского триумвирата в Турции стало ускорение распада Османской империи, объявление войны Российской империи, а также массовая депортация наиболее активных сторонников идеи ирредентизма – армян и греков.