Люди, принесшие холод. Книга 1. Лес и степь

ГЛАВА 5. Самая короткая – о струсах и казеариусах

Предварительная фаза экспедиции Бековича завершилась. Разведка закончена, пора приступать к действиям. Бековича вызывают к Петру. В январе 1716 года он прибывает в Москву к помазаннику божьему, но узнает, что император отбыл в Ригу. Бекович едет в Ригу, но лишь для того, чтобы узнать, что царь в Либаве – городе, который сегодня называется Лиепая. В Либаве, наконец, эти догонялки завершились – встреча состоялась 12 или 13 февраля.

Бекович подал царю подробную записку, которую дополнил на словах, и Петр, судя по всему, докладом остался весьма доволен. По крайней мере, чин капитана он присвоил Бековичу тут же, на аудиенции. И здесь же написал ему новую инструкцию – что делать дальше, знаменитые «13 петровских пунктов».

План у царя был такой. Во-первых, рядом с найденным бывшим устьем Аму-Дарьи надо возвести крепость с гарнизоном в две тысячи человек. Бековичу же от старого устья отправляться с войском в 4 тысячи человек к хивинскому хану, по пути подробно осматривая устье, а так же перегораживающую реку плотину. Возле плотины там, где сейчас течет Аму, если будет возможность, поставить вторую крепость. К этой крепости из Гурьева отправить войско, состоящее из полутора тысяч яицких казаков, полтысячи гребенских казаков и драгунской сотни во главе с хорошим командиром. Они и должны будут разрушить плотину и отвести Аму-Дарью в старое русло. Для этого с экспедицией посылались двое инженеров «из учеников Куломовых³¹».

Хивинского хана Бекович должен был склонить к подданству, предложив ему предоставить сильный отряд личной охраны из профессиональных русских военных, что навсегда устранит бесконечную череду постоянных дворцовых переворотов.

Было и неприятное известие – у Бековича появился конкурент. Петр решил, что Александру по горло хватит дел и в среднеазиатских княжествах, поэтому для экспедиции в Индию отправил с Бековичем другого своего любимца. Бековичу надлежало договориться с ханом о двух экспедициях. Сначала отправить хивинских людей вверх по Сыр-Дарье в город Яркенд, усилив эту экспедицию двумя русскими. А вот вторую экспедицию отправить по Аму-Дарье в Индию, и возглавить ее должен «особенный» человек, действующий под видом купца. Он должен был идти вверх по Аму сколько возможно, а дальше пробираться в Индию сушей, тщательно фиксируя путь.

Начальником разведывательного отряда в Индию Петр назначил еще одного моряка – поручика Александра Кожина. Этот выпускник Московской Школы Навигацких и Математических наук, располагавшейся в знаменитой Сухаревой башне, обратил на себя внимание царя в 1715 году, когда описал часть побережья Финского залива. Морскому офицеру купцом прикидываться, конечно же, сложновато, поэтому Кожину придали для достоверности двух настоящих купцов, только «чтоб оные были не стары».

Бекович же должен, после хивинского хана, привести в русское подданство еще и бухарского хана – тем же способом с выделением личной гвардии, «ибо и там тако ж ханы бедствуют от подданных». Бекович получил царские «грамоты к обеим ханам, также купчине к ханам же и к Моголу³²».

Во время этой аудиенции, кстати, Бекович и передал Петру карту Каспийского моря, собственноручно составленную после возвращения из экспедиций. Карту эту Петр I продемонстрировал французским академикам в следующем, 1717 году во время визита в Париж, где она произвела настоящий фурор. Эта демонстрация немало способствовала тому, что 22 декабря 1717 года, через полгода после отъезда Петра из Парижа, царя официально избрали членом Академии. Впоследствии карта, как я уже говорил, пропала, и числилась «в нетях» более двух веков, пока ее на обнаружила Екатерина Княжецкая.

Получив предписания от царя, Бекович должен был немедленно отправляться в Сенат и «по сим пунктам господам сенату с лутчаю ревностью сие дело как наискоряя отправить, понеже зело нужно».

По сути, Бекович получал неограниченные полномочия, что вскоре и подтвердилось – князь уже 4 марта прибыл в Петербург и явился в Сенат. И никакого хождения по коридорам и кабинетам – все указания по подготовке экспедиции, содержащиеся в этих 13 пунктах, были выполнены с невиданной для России быстротой и исполнительностью. Заехав ненадолго в Москву и Казань, в середине весны Бекович прибывает в Астрахань.

Чуть иначе получилось с поручиком Кожиным. Получив назначение в начальники «индийской» разведывательной экспедиции, первым же заданием Александр Иванович был поставлен в тупик – ему выделили пять тысяч рублей на закупку товаров и тысячу на провоз. Провести-то можно, а вот что закупать? Никто, наверное, во всей России-матушке в той «Индеи» отродясь не был, и какой товар там потребен – даже не догадывается. Но тут Кожину несказанно повезло, таких совпадений просто не бывает.

Буквально через неделю после аудиенции Бековича у Петра в канцелярии Сената появился странный мужчина средних лет. Назвался он Андреем Семеновым, «человеком рижского обер-инспектора Исаева». Загорелый незнакомец заявил, что больше двадцати лет назад, в 1695 году, пятнадцатилетним мальчиком он служил у московского купца Семена Мартыновича Маленького и вместе с ним отправился в экспедицию в Индию. До Индии посольство все-таки добралось, но из всего состава экспедиции назад вернулся только он. Странный человек не врал – торговая экспедиция Маленького и Аникеева была второй известной нам успешной попыткой русских людей добраться до Индии. Первая, естественно – Афанасия Никитина. Но о Маленьком, если позволите, чуть позже.

Естественно, первое, что спросили замученные Кожиным (царя-императора предписание! не выполнить нельзя!) канцеляристы у Андрея Семенова – какие товары нужны в Индии. Бывалый человек посоветовал накупить юфть красную, тонкие сукна из Европы и «рыбью кость» – моржовый клык.

Счастливый Кожин повелел двум прикомандированным к нему купцам «нестарых лет» закупить продукцию и доставить товары в Астрахань, а сам двинулся туда налегке. В дороге его настигло письмо чрезвычайной важности – личное послание Императора Всероссийского Петра Алексеевича.

Как выяснилось, через полтора месяца после разговора самодержец вспомнил об одном чрезвычайно важном деле, которое он забыл поручить морскому поручику – и специально, самолично, своей богопомазанной рукой написал ему еще одно письмо. Кожин дрожащими руками вскрыл послание и прочел: «Г. Кожин, когда будешь в Остиндии у Магола купи довольное число птиц больших всяких, а именно струсов, казеариусов и протчих, так же малых всяких родов, так же зверей всяких же родов, а больше малых всяких же родов, привези с собою бережно. Из Данциха в 31 день Марта. Петр. 1716 г.³³».

Прибывшего в Астрахань Кожина Бекович приставил к постройке новых судов (старые были или задействованы, или требовали ремонта). Ну а пока Кожин торит свой путь к «струсам и казеариусам», матерно лая подрядчиков и рабочих, мы можем спокойно поговорить о Маленьком и о хрустальной мечте русского человека – Индии.

ГЛАВА 6. За горами, за лесами, за широкими морями…

«Индия, о высокочтимый мой учитель, находится почти на самом краю земного диска и отделена от этого края безлюдными и неизведанными пустынями, ибо на восток от нее не живут ни звери, ни птицы. Индия – очень богатая страна, и богата она золотом, которое там не копают из земли, как в других странах, а неустанно, день и ночь, добывают особые, золотоносные муравьи, каждый из которых величиной почти с собаку…».

Думаю, не надо объяснять – откуда взята эта цитата. Как ни странно, по мнению наших предков, Хоттабыч подсказывал Вольке абсолютно точные сведения. Любой обалдуй знает про Индию (вернее, Ындею, как писали тогда) две вещи:

Это очень богатая страна,

В которую очень трудно попасть.

И это в самом деле так – по сравнению с другими азиатскими странами Индия была настоящей сокровищницей, из которой потом англичане выкачали огромные деньги, и она действительно практически неприступна. До революции Индостан публицисты любили описывать как «полуостров, который на самом деле остров». Дело в том, что Индия представляет собой естественную крепость, доступ к которой снизу закрывает море, а сверху – практически непроходимые горные системы. Брешь в этой естественной стене только одна, но об этом позже.

В общем, для наших предков Индия была хоть и далекой, но заветной мечтой. А уж когда туда с юга проникли «овладевшие морями» европейцы, желание найти удобный сухопутный путь в Индию только усилилось. Еще до Петра, в XVII веке русские цари сделали несколько попыток нащупать-таки заветную тропку – но не очень удачных.

Самое интересное, что пока русское государство слепым кутенком тыкалось в поисках пути в Индию, его поданные с Индией уже торговали. Только неофициально, без ведома государства, частным образом. И протоптанную тропку вовсе не стремились афишировать – понятие коммерческой тайны существовало во все времена. Я сейчас вовсе не о знаменитом Афанасии Никитине и его «Хождении за три моря». Последователи у него были и в поздние времена, просто об этом «гешефте» в Москве никто и не подозревал – в России и сейчас, и в прежние времена на окраинах творится много такого, о чем в центре и не подозревают.

Прознали об этих «хождениях» в принципе, случайно. В 1620 году было послано первое русское посольство в Бухару. Возглавил его Иван Данилович Хохлов – человек, которого без всяких скидок можно считать нашим первым Игроком, специализировавшимся на среднеазиатском направлении. У него была довольно бурная биография³⁴, но я остановлюсь лишь на одном эпизоде. По дороге в Бухару посольство было задержано хивинским ханом. Ханские сыновья – головорезы еще те – сначала пытались отжать у русского посла подарки бухарскому хану, потом просто и незатейливо требовали таких же подарков папеньке, потом – ладно, пусть похуже, но папеньке и нам, потом уже просто – дай хоть что-нибудь. И рефреном ко всем просьбам шло: «А если не отдашь – зарежем, как Лаврентия Юдина!».

От ханычей Хохлов все-таки удачно откупился и прошел дальше. Но в процессе торга о размере отступного и выяснилась правда о Лаврентии Юдине. Как оказалось, это был русский купец несчастной судьбы, втайне от центральных властей торговавший с Бухарой и даже Индией. Однажды в 1603 году Юдин возвращался из очередной коммерческой командировки, пробыв «для торгу в Бухарех и в-Ындее 7 лет».

Но незадолго до его возвращения на город Ургенч, сегодня известный в основном как место рождения польской певицы Анны Герман, а тогда бывший столицей Хорезма, совершили набег буйные и не подчинявшиеся никому яицкие казаки во главе с атаманом Нечаем «Стареньким» Шацким. Город они захватили, обстоятельно пограбили, и вырезали около тысячи человек – причем первым пал какой-то мясник. Он не сориентировался в обстановке, принял казаков за свиту какого-то иноземного торговца и орал презренным кяфырам из своей лавки: «Грязь жрите, баранщики, армяне!». Сей эпизод наглядно свидетельствует о вреде ксенофобии, особенно в сочетании со слабым знанием этнографических реалий.

Но вернемся к казакам. Добычу они взяли богатую, одних женщин – больше тысячи, но потом, как обычно, разнежились, расслабились, загостились, и в обратный путь вышли поздно, проведя в городе целую неделю. Тут-то их и перехватил со своим войском хивинский хан Араб-Мухаммед. Казаки, сцепив телеги цепями, выстроили лагерь– «курень» (вагенбург) и держали в нем оборону без воды и пищи целых семь дней, после чего хивинцам все же удалось взять его штурмом. Сопротивлявшихся казаков изрубили, раненых и ослабевших увели в рабство. Когда же Араб-Мухаммед вернулся в разграбленный Ургенч, практически одновременно с ханом в город вошел уже почти дошедший до дому русский купец Юдин. Хан же, в расстройстве из-за того, «что казаки ему многую шкоту³⁵ учинили³⁶», повелел неверного немедленно зарезать. Вот тебе и сходил человек «в Ындею».

Так или иначе, но ближе к середине XVII века русское правительство начинает активно работать на индийском направлении. В 1646 же году перед посольством Анисима Грибова, отправляющимся через Иран в Среднюю Азию – в Балх, Хиву и Бухару – ставится задача узнать, как удобнее ехать из Астрахани в «Ындейское царство». При чем здесь Иран? Помните, я говорил, что разрыв в горной цепи, защищавшей Индию с севера, только один? Так вот – единственные три ущелья, через которые в Индию могло вторгнуться большое войско, находятся на территории Афганистана, бывшего в то время персидской провинцией. Именно через эти естественные ворота и врывались в Индию все ее немногочисленные завоеватели, от легендарного Александра Македонского до великого Надир-шаха, который, правда, во времена похода Бековича еще только начинал свое восхождение к власти, будучи лихим полевым командиром в персидском Хоросане.

В общем, в том же 1646 году транзитом через Иран в Индию отправилось и первое официальное русское посольство, возглавляемое двумя купцами – казанцем Никитой Сыроежкиным и астраханцем Василием Тушкановым. Представителей двух самых «азиатских» городов России назначили, правда, не послами, а всего лишь «гонцами». Зато письмо с предложением установить дипломатические отношения им выдали самое настоящее, подписанное Алексеем Михайловичем с приложением Большой Государственной печати. Документ этот более чем любопытный, но цитировать целиком я его не буду – он весьма объемен. Но хотя бы от первой фразы не удержусь. Владыка православной Руси пишет мусульманскому падишаху Шах-Джахану. Как вы думаете, с чего он начнет? Именно! И оцените стиль – можно только посочувствовать русским переводчикам на татарский.

«Бога единаго, безначальнаго и бесконечнаго, невидимаго и неописаннаго, страшнаго и неприступнаго, превыше небес пребывающаго, живущаго во свете неприступнем, владущаго силами небесными и единым безсмертным словом премудрости своея, господем нашим Иисус Христом, видимая и невидимая вся сотворшаго, и животворящим и божественным духом вся оживляющего, и недреманным оком на землю призирающаго, и всяческая на ней устроящаго, и утешения благая всем человеком подавающаго, его же трепещут и боятца небесная и земная и преисподняя³⁷».

Что же до самих «засланцев», то главным их заданием была, естественно, разведка индийских земель. «Тишайшего» царя интересовало все, список заданий был на несколько страниц: от «в которой вере индейской шах Джаган и его ближние люди и все его подданные в одной ли вере, в которой шах Джаган, или розных вер» до «и у воинских людей какой бой, огненной ли или лучной, и латы и доспехи и пансыри и шишаки и шеломы, и шапки железные на воинских людей в боях бывают ли».

Идти в Индию «Микита со товарищи» должны были через Персию, но вся подготовка оказалась втуне – в Индию их просто не пустили. Как докладывал царю русский посол в Персии князь Козловский: «И шахово величество царского величества гонца в-Ындею пропустить не велел, для того что меж индейскими и туркустанскими государи учинилась драка и ссоры в-ындейских украинных местех, авганские люди торговым людем учинили шкоты, иных людей побивают³⁸». И действительно, русские «индийские гонцы» появились в Персии очень невовремя – пресловутый «шах Джаган» отнял у Бухары Балх и занял Хоросанскую область, Персия этому активно воспротивилась и началась война между персидским Шахом Аббасом и могольским императором Шах Джаханом. Пришлось Сыроежкину с Тушкановым расторговаться в Персии и возвращаться домой.

Несмотря на эту неудачу, царь Алексей Михайлович мечты об Индии не оставил. И даже отписал в Астрахань воеводе Куракину, дабы тот предоставил индийским купцам «режим особого благоприятствования», привечая их «сверх иных иноземцев», чтобы «их и вперед к нашей государской милости приучить, а не отогнать». Завидуя торговым успехам «поднявшихся» на льготах индийских купцов, которые со своими товарами доезжали уже и до Москвы, московское купечество в 1651 году, через пять лет после «миссии Сыроежкина», подало царю челобитную, прося позволения ездить с товарами в Индию.

Царь, естественно, охотно согласился и даже наделил вызвавшихся быть первопроходцами приказчиков именитого купца Василия Шорина дипломатическим статусом. Приказчики эти – Родион Никитич Пушников и Иван Никитич Деревенский – должны были идти тем же маршрутом, что и Сыроежкин (другого тогда просто не знали), потому получили царские грамоты к персидскому шаху Аббасу II, к индийскому Джахану, и «спецзадание». Все эти документы почти слово в слово повторяют те, что были у Сыроежкина. Похоже, царские бюрократы решили не утруждаться лишней работой и просто использовали то, что не пригодилось в прошлый раз.

Увы, но и миссия «Никитичей» оказалась ничуть не удачней предыдущей. Но на сей раз индийская сторона была ни при чем, хотя и там были свои проблемы – Шах Джахан как раз умер, а после смерти Великого Могола его четверо сыновей устроили междоусобную войну за право наследования. Но до сношений с Индией дело не дошло – уже после убытия второй миссии резко осложнились отношения между Персией и Россией. Хан Шемахи Хосров подбил ногайцев на набег на русские города, обещавшее быть доходным предприятие поддержали другие мелкие вассалы персидского владыки, и в качестве ответной дипломатической меры в Астрахани повязали всех персидских купцов, посадив их в «холодную» до удовлетворения убытков персидским двором. Персы в долгу не остались и обобрали так кстати появившихся русских приказчиков как липку. Хорошо хоть выпустили обратно, а купчина Шорин потом долго писал царю челобитные с просьбой возместить убытки.

После этого царь-батюшка интерес к персидскому маршруту потерял надолго, но мечты об Индии не оставил и решил поискать другой путь.

В 1669 году в Хиву и Бухару был направлен русский посланник Борис Пазухин, озадаченный, помимо обычных дипломатических обязанностей, еще и секретным поручением. От «знающих людей» он должен был разведать, «в Ындейское государство от государевы отчины от Астарахани куды ходить податнее³⁹ – на Юргенч ли, или на Бухары, или на кизылбашские городы. А из Бухар и из Юргенч на которые городы и места, и сухим ли путем или водяным, или горами в-Ындею путь, и на которой украинной город индейского царя приезжают, и сколько от которого города и места до которого города и места считают верст, или милей или днищ⁴⁰, и на одно ли место и городы из Юргенч и из Бухар в-Ындею дорога лежит или розные дороги, и какие люди от тех городов по дороге до Индейского государства живут, послушны ли Бухарскому или Юргенскому государству, или которые владельцы особые живут …, и нет ли от них проезжим служилым и торговым людям шкоты⁴¹». Для выполнения этого важнейшего задания к посольству Пазухина был причислен самарской стрелец Максимко Яковлев «для толмачества индейского языку». Убей меня бог, если я понимаю, где тогда в Самаре можно было выучить «индейский язык», но в процессе работы над книгой я уже многократно убеждался – востоковедами на Руси становились жители самых неожиданных мест.

Как вы уже поняли, русские власти искали новый путь – через Среднюю Азию.

Пазухин оказался хорошим разведчиком. Обратно он вернулся, правда, только через четыре года, но зато представил обстоятельную докладную записку, в которой был изложен оптимальный, по его мнению, маршрут до самых разных индийских городов («до первого индейского города Парвана», «до города Ратасу», «до города Малого Гужрату» и т.п.). Информация была добыта как самолично Пазухиным, так и засланным им в Балх агентом, толмачом Микитой Медведевым. Кроме того, в ближние индийские города «и до самого царственного города Джанабату» был отправлен другой разведчик-нелегал, толмач Семен Измаил, но его возвращения ждать не стали, Семену изначально велено было самостоятельно выбираться оттуда «к великому государю к Москве». И правильно, что не ждали, обратно он не вернулся.

Чтобы перепроверить полученную информацию, в Посольский приказ были вызваны находившиеся в это время в Москве индийские купцы Ченая Мокарандава и Багарея Лелеева. В целом они подтвердили мнение Пазухина, но большую часть предложенного маршрута скорректировали. Потому как эта дорога «далека, да и ехать ею страшно, потому что степниста и разбойников на ней бывает много⁴²». И предложили другой, более короткий и безопасный путь – через «порубежный индейский город Кабыль» – так у нас называли ныне известный всему миру город Кабул.

Именно этим маршрутом и поехал через год с небольшим после того допроса наш третий посол в Индию – астраханский татарин Махмет-Исуп (Мухаммед-Юсуф) Касимов. Это был первый, но не последний «инородец», игравший в Большой Игре на нашей стороне, и трудно переоценить вклад татар, казахов, аварцев и т.д., бесстрашно проникавших в недоступные для русских места. Позже известный исследователь Большой игры Сергей Валентинович Жуковский писал о Касимове как об «одном из тех деятелей татарского происхождения, которые в XVII и XVIII веках оказали России большие услуги⁴³».

Это посольство, надо сказать, вообще было «инородческим» – до Бухары Касимова сопровождал отправленный послом к Бухарскому хану стольник Василий Александрович Даудов, которого изрядную часть жизни звали Алимарцал Бабаев. Он был персом из Исфахана («Испагани» по-русски), служил персидскому шаху и был увезен в Россию послом Лобановым-Ростоцким. Здесь он принял православие и долго и честно служил то в Посольском приказе, то воеводой в разных городах. Много участвовал в военных походах и даже, несмотря на отставку, уже 76-летним отправился в петровский Азовский поход толмачом.

Кстати, среди других указаний, данных Касимову и Даудову перед Бухарской миссией, числилось и задание разведать все о великих азиатских реках: «Им же проведать о реке Дарье, откуль та река Дарья вышла и в которых пределах путь свой имеет, и какие по той реке поселены народы и которых государств люди по той реке имеют». Выполнено ли было это поручение или нет – можно только гадать, потому как отчеты и Даудова, и Касимова история не сохранила. Точнее – их просто потеряли. Еще до революции в каталогах Московского Архива Министерства Иностранных дел напротив заглавий обоих списков стояла пометка «При ревизии 1806 года на месте не оказалось». Но кто знает, может, еще и найдут – нашлась же карта Бековича, которую потеряли почти сразу после поступления в архив.

Тем не менее, кое-что о миссии Касимова мы знаем. Как я уже сказал, он первым пошел в Индию среднеазиатским путем и, расставшись в Бухаре с Даудовым, благополучно добрался до Кабула – западного форпоста империи Великих Моголов. Здесь кабульский градоправитель доложил о неожиданном госте начальству, а в ожидании ответа занялся излюбленным афганским развлечением – всячески пытался отобрать у чужеземца все, что только можно. Подарков «индейскому царю» Касимов вез много, хотя и не решился запастись, как советовали астраханские индусы, русскими кречетами и русскими бойцовыми и борзыми собаками, которых индусы покупали через Персию втридорога. Но все же ценных товаров взял изрядно. Конфликты с кабульским «мэром» Мекремет-ханом у него начались практически сразу и продолжались вплоть до отъезда. Дело дошло до того, что все подарки у него были отобраны и запечатаны в каменных палатах, где меха от сырости попортились.

Возможно, это было результатом несговорчивости русского посланника. Дело в том, что, узнав, что Мухаммед-Юсуф мусульманин, афганцы начали активно агитировать его перейти на шахскую службу, приводя в пример какого-то русского посла Семена, прибывшего в Кабул еще в 1658 году, переменившего хозяина и живущего с тех пор припеваючи. Этот Семен имел под командой пять сотен воинов и получал большое жалование. Касимов изменить русскому царю наотрез отказался, а про Семена объяснил, что тот никакой не посол, а самозванец, а на деле же «тот Сенька был Жидовин, купленный холоп торгового шемахинца Садыка». Что там было с этим Сенькой, и откуда Мухаммед-Юсуф его знал – так навсегда и останется тайной. В бумагах XVI-XVII множество таких обломков от интересных, судя по всему, жизней человеческих.

Тем временем пришел ответ от Великого Могола. Индийский владыка русского посла принять не пожелал, ибо «издавна до прародителя их до Темир Аксака и до нынешняго времени от нескольких сотен лет Российскаго государства послов и посланников в Индию не бывало; потому что Российское Государство с Индийским в дальном разстоянии, и ссор никаких прежде не было и ныне нет; а знатно де Россейской Царь к Индейскому Шаху присылает посланников для богатства, а не для каких дел иных; да и вера де Русская иная, и им де бусурманом с Христианы в дружбе быть неприлично».

В принципе, все понятно, единственно, может быть, стоит разъяснить пассаж про «присылает для богатства, а не для каких дел иных». Дело в том, что тогда для всяких «мелкопоместных властителей» посольства частенько становились прибыльным бизнесом. Послам полагались подарки, часто – весьма значительные, чем и объяснялась горячая любовь к дипломатии. Поэтому властители больших государств – российские цари, китайские богдыханы и прочие подобные – частенько законодательно ограничивали для мелких соседей период отправления посольств. Так и наказывали, провожая посла – следующий раз приезжайте не раньше, чем через пять лет, иначе подарков не напасешься. Вот за такого «безденежного дона» и принял Алексея Романова Великий Могол.

Любопытно, что, сам того не зная, письмом этим он отплатил за обиду полуторавековой давности. Тогда, в 1533 году, к великому князю еще Василию Ивановичу прибыл посол великого Бабура, называемый в русских источниках «Таусеин Хозя», которого великий князь, поразмыслив, велел отправить восвояси, «потому что не ведает его Государства, неведомо он Государь, или Государству тому Урядник».

Впрочем, индийский хан на всякий случай велел, «чтоб они от вас пошли назад до Росийского государства в целости и никакие бы над ним, послом, порухи не было. И велеть бы ему, послу, из казны жалованья денег 2000 рупьев выдать и, выдав, велеть ево отпустить».

Касимов намек понял, распродал в Кабуле своих порченных влагой соболей и царские подарки, на полученные деньги и премиальные две тысячи рублей выкупил около сорока русских пленных и вернулся в Москву. По большому счету – безрезультатно. Московский государь (уже Федор Алексеевич), надо сказать, на индийскую отписку, похоже, обиделся, и в 1688 году уважил просьбу русских купцов, жалующихся на неправедную конкуренцию со стороны индусов. Все индийские гости были из Москвы высланы и торговать им отныне дозволялось только в Астрахани.

Не увенчалось успехом и упоминавшееся уже посольство Семена Маленького, отправленное юным Петром. Нет, до Индии они добрались и даже получили аудиенцию у шаха Аурангзеба. Видать, подозрительный Могол все-таки навел справки и из списка побирушек Россию исключил. Он даже выдал Маленькому шахский фирман о праве на беспошлинную торговлю в Индии. Но впрок все это не пошло, на обратном пути, в Шемахе, умер и сам Маленький, и племянник его Аникеев. До Москвы через несколько лет добрался только слуга Андрей Семенов, который уже появлялся на страницах этой книги. С Семеновым всплыла большая проблема – он, если не кривить душой, оказался человеком редкой бестолковости. Его расспросный лист просто кишит всякими «про то не ведает» и «а по какой цене – не помнит». Оживился подросший мальчик на побегушках только когда речь зашла про действительно интересное – про слонов.

«А по средам и пяткам носят ево в мечети, в носилках за стеклами, по осьми человек, а перед ним водят слонов ево воинских, на которых зделаны чердаки деревянные осьмиугольные, а привязываются к ним подпругами. А в тех чердаках сидят по 3 и по 4 человека ево дворовых людей, одни с трубами, з бубнами, а иные з знаменами, а на иных слонах седла. А позади слонов заводные кони в уряде, а позади коней царь и дети ево царевы, затем полатные люди на носилках же, затем служилые люди, конница».

Слоны с чердаками и слоны с седлами. Поэзия!

Но самое главное – посольство Маленького мало того что после множества мытарств (включая нападение арабских пиратов с захватом трех стрельцов – что с ними стало в Аравии, интересно?) пробралось в Индию не через Бухару, а через Персию, так еще и часть пути проделало «водной дорогой» по Индийскому океану от гавани Бендер-Аббас до Сурата.

Сухопутный путь в Индию так и не был найден. Одна надежда оставалась на Бековича.

Вот к нему и вернемся.