Крот

1

За толстым стеклом иллюминатора было видно только одну звезду. Зависшая в космосе махина поражала своей яркостью, даже несмотря на то, что стекло специально было затемнено. Солнце разбрасывало свои смертоносные лучи в бесконечное пространство. От звезды корабль временно отгородился миниатюрной планетой. Планета – черная точка на фоне гиганта, и еще одна точка, еще меньше – корабль.

Насколько же тяжело человеческому мозгу было осознать свою ничтожность перед силами природы, – думал Саша. Он забыл обо всем: о копившейся весь полет усталости, о нестерпимой жаре, о предстоящем долгом и сложном полете домой. Они подошли еще ближе к усеянной кратерами, похожей на лунную, поверхности, чтобы сделать последнюю серию снимков. К Саше плавно двигался другой космонавт. Он ловко и едва заметно коснулся поручней, затормозил и принял вертикальное положение. Саша обернулся: Мирон смахнул со лба капли пота, которые тут же зависли в воздухе и медленно поплыли куда-то вверх. Мирон тут же подхватил их и приложил к пропитанной потом повязке на голове.

– Не можешь наглядеться? А я предпочел бы смотреть на Солнце с земного расстояния, – забасил он.

– Хочу это запомнить. Может, нам уже и не посчастливиться здесь побывать, пятый полет как-никак.

– Еще раз оказаться с той стороны Меркурия? Нет, увольте, – Мирон замотал головой.

Саша не без страха припомнил их последний облет Меркурия: защитные пластины дали сбой, перегрелись. Они едва не погибли, но смогли устранить неполадки. Теперь, когда они не были закрыты от прямых лучей, внутри корабля была настоящая баня, но это самая малая цена за сохраненные жизни.

– Без риска жизнь – не жизнь, – улыбнулся Саша.

В этот момент свет с синеватого сменился на красный и заревела тревога.

– Опять! Да дайте нам уже нормально вернуться домой! – запричитал Мирон.

Отработанными движениями космонавты запустили себя вдоль узкого коридора. Мирон вцепился в приборную панель.

– Корональный выброс!

Саша сверялся со звездным календарем. Он несколько раз пробежался глазами по одному и тому же месту.

– Нет, не должно быть.

Мирон выхватил у него календарь, что-то пробурчал, а потом швырнул его.

– С таким же успехом можно было гадать на кофейной гуще. Готовность первой степени, мы меняем курс!

Космонавты натянули скафандры, втиснулись в гидравлические кресла и приступили к перерасчету предстоящего полета.

– Главное, не переборщи с топливом! – шептал Мирон.

– «Внимание! Зарегистрирована опасная звездная активность», – сообщил электронный голос бортового компьютера.

– Ну, что там?

– До запланированного гравитационного маневра еще минимум час. Если мы задействуем химический двигатель сейчас, то израсходуем почти все топливо. При посадке можем недостаточно загасить скорость падения.

– Мы сможем сделать дополнительные пульсации на ионном двигателе?

– Да, но если мы слетим с курса, то пульсаций потребуется много, и экспедиция затянется.

– Саша, сколько по времени?

– Месяц, может, полтора.

– Припасов должно хватить, давай!

– Ладно. Приготовиться! Перегрузка около семи джи.

Космонавтов вжало в кресла. Саша почувствовал, как все тело будто пронизывают тысячи маленьких иголочек. Он зажмурился, голова стала чугунной. В этот момент он представил, как прогуливается вдоль газона возле своего многоквартирного дома, а навстречу ему бежит дочка. Тут же рядом были его отец и давно умершая мама. Только жену он почему-то забыл представить. Ему даже стало стыдно, тогда он попытался представить и ее, но тут нагрузка спала, и он открыл глаза. В иллюминаторе у самой поверхности Солнца пронесся огненный вихрь. Отсюда он казался совсем маленьким и безобидным.

– Пронесло! Мирон, пронесло!

– Ага, пронесло, – медленно прошептал Мирон. Выглядел он бледным и едва живым.

– «Внимание! Зарегистрирована опасная звездная активность», – снова сообщил корабль.

Тут оба космонавта рассмеялись точно так, как дети смеются, когда попадают на не по возрасту экстремальный аттракцион. Они смеялись долго и не могли остановиться. Наконец, порозовевшей Мирон сказал:

– Да поняли мы, поняли, дорогой. Не утруждайся так.

И тут Саша взглянул в иллюминатор: поток раскаленной до температуры поверхности Солнца плазмы и тяжелых элементов на огромной скорости летел на встречу кораблю. Еще десять секунд назад он казался маленьким и незначительным, а теперь это была огромная огненная стрела, готовая уничтожить все живое на своем пути. Саша выкрикнул имя товарища, но тут их тряхнуло так, как никогда раньше не трясло. На этот раз Саша успел представить себе образ жены, но на все остальное сил не хватило – он провалился в темноту.

2

Гена неуверенно мялся у входа в лабораторию. Тяжелая дубовая дверь угнетала, давила. Марк Пенхасович точно там, за ней. Где ему еще быть посреди дня? Студенты знали, что их научного руководителя непросто загнать на второй этаж в его маленький кабинет и заставить заниматься бумажной работой, что гораздо охотнее он занимался своими экспериментами здесь, внизу. Однако зайти было необходимо – Гена так и не определился с темой дипломного проекта, а времени оставалось все меньше. Квасин Марк Пенхасович понадеялся, что Гена проявит самостоятельность и сам выберет интересующую его тему, но надежды не всегда оправдываются. Гена учился неплохо, однако был слишком пассивным, ленился. Когда подворачивались интересные темы, он ненадолго оживлялся, но ему все быстро наскучивало.

Внезапно дверь распахнулась. Марк Пенхасович налетел на Гену, отскочил обратно вглубь кабинета, резким движением сдернул очки с носа и нахмурил мохнатые седоватые брови. Перед ним стоял высокий тощий молодой человек двадцати двух лет от роду. Он сутулился, и по каждому его движению было видно, что чувствует он себя неуверенно, не знает, куда деть руки, и вообще выглядит, как только что нашкодивший кот. Марк Пенхасович решительно прервал невнятную оправдательную тираду.

– Ты мне просто скажи, тему выбрал? Да? Нет?

– Нет, Марк Пенхасович, так и не выбрал.

– С этого и надо начинать. Заходи, поговорим.

Гена вошел в лабораторию. Это было просторное квадратное помещение, посреди которого стоял массивный стол с аккуратно расставленными на нем колбами, пробирками и приборами. Широкие ставни пропускали солнечный свет, который заливал лучами весь этот парад исследовательских инструментов. Рядом находились два потрепанных кресла, куда уселись Гена и Марк Пенхасович. Рядом метался Голодный – пес, которого еще щенком подобрал Марк Пенхасович. Ел он как не в себя и при этом оставался очень худым.

– Голодный, сколько раз я тебе говорил, что тебе не место в лаборатории! – ругал его Марк Пенхасович. Но дальше угрожающей риторики и поднятого вверх указательного пальца дело никогда не доходило. Поругав собаку, Квасин перешел к студенту.

– Вот ты мне скажи, Гена, оценки у тебя неплохие, дисциплина тоже не хромает, даже нашей вахтерше, Алине, ты понравился, а ты знаешь, что ей никто не нравится. Но как дело заходит о чем-то глобальном, например, о твоем дипломе, ты вдруг теряешься, пропадаешь куда-то, и слова из тебя не вытащить. Почему так?

Вопрос был риторический. Гена молчал. Не впервой ему было слушать поучения взрослых и умных людей (а Марк Пенхасович обладал незаурядным умом, это факт), и он знал, что оправдываться смысла нет, будет только хуже. Без особого труда он скрыл набегавшее на лицо выражение скуки и отстраненности. Замечания нужно слушать с максимальным вниманием, иначе собеседник подумает, что ты пропускаешь его слова мимо ушей.

– Нечего сказать? Отец у тебя очень грамотный специалист, он всегда умел думать наперед, поэтому и тебя к нам в институт отдал.

Стандартная апелляция к семье. Дескать, они вон какие, а ты вот какой. Не позорь родных и пошло-поехало.

– А дело-то – раз-два и растереть. И ладно, если бы мы весь мир изучили, вселенную перекопали вдоль и поперек. Нет! За последние двадцать лет научных открытий сделано больше, чем за всю предшествующую историю человечества. Воду и полезные ископаемые из комет мы уже научились добывать? Научились! Искусственное мясо есть? Есть, да еще какое! Черные дыры изучаем? Изучаем, хоть они и чернее черного и ни черта около них не видно. Тем столько, что не знаешь, за что хвататься. А мы с тобой застряли на таком простом этапе! Неужели тебя ничего не интересует? – Марк Пенхасович положил руку на плечо своего подопечного.

Гена удивился: старый ученый не просто хотел влить Гене в уши все, что у него накипело, похоже, он действительно пытался поговорить с ним по душам. К этому Гена оказался не готов. Тут не отмолчишься.

– Знаете, я пытался в ветроэнергетику, но вы и сами понимаете, сколько турбину не крути, а против закона Беца не попрешь. Интересовался биоэлектрохимией, но, оказывается, Кунц и еще несколько ребят с параллели уже заканчивают сбор прототипа биогазовой электростанции. Ядерная энергетика – давно пройденный этап, ядерные реакторы скоро будут ставить вместо движков в автомобили. Понимаете, особо никуда не сунешься… – еще по ходу своей речи Гена понял, что свернул куда-то не туда, поэтому, когда пришла пора заканчивать, он поспешно отвел глаза.

Побагровевший ученый откинулся на спинку кресла. Оно недовольно скрипнуло. Марк Пенхасович не был высок, не был он и крепко сбит, но вся его фигура, несмотря на почетный возраст, говорила о большой энергии, таких людей называют «живчиками». Скулы Марка Пенхасовича напряглись. Гена уже подумал, что станет первым студентом, которому удалось вывести из себя известного ученого. Но не тут-то было.

– Я тебе только что перечислил, сколько всего интересного есть на свете. А ты мне, да, дескать, так и есть, но вот в нашей сфере-то уже все давно изучено. Так не пойдет. Я же вижу, что ты поверхностно пробежался по темам и утух. Ядерная энергия у него пройденный этап! А ты знаешь, что ребята с третьего курса уже провели эксперименты, которые доказывают, что можно использовать необогащенный уран для проведения ядерных реакций без потерь по КПД? Его даже газифицировать в гексафторид не нужно. Мы в четверть урезаем производственную цепочку, экономим массу средств и при этом почти не теряем в итоговой производительности. И еще параллельно они отдали на аутсорсинг, как бы выразились наши западные коллеги, задачку с идущим в отвал желтым хеком. И за нее всерьез взялась молодежь всего университета. Вот тебе и изученная вдоль и поперек ядерная энергетика! Я могу ткнуть пальцем в любую область, в любой техпроцесс и найду, как его улучшить. Может, не все из этого потянет на диплом, но задачек для курсовых я таким методом найду сотню. Ну, а что с Солнцем? Разве там ты тоже ничего не нашел? Или и не смотрел?

Тут Гена припомнил, почему Марк Пенхасович является тем, кем является, и почему он задал именно этот вопрос. В 2007 году, будучи молодым аспирантом, Марк Пенхасович покинул родные стены университета и отправился путешествовать по зарубежью. Тогда это было возможно и даже поощрялось. Первым делом он отправился в Соединенные Штаты, но пробыл там недолго. Как и все молодые студенты, он предполагал, что в этой стране находится все самое передовое и научно-технологичное. Он ошибся. Германия, стремительно растущий Китай, Италия, Испания, Франция, Южная Корея (Северная в то время все еще была закрыта для всего мира) – два года он колесил по незнакомым землям.

Интересовал его на тот момент один из самых перспективных, «зеленых», способов добычи энергии – гелиоэнергетика. К великому сожалению Марка Пенхасовича, правительства большинства посещенных им стран отдавали гелиоэнергетику на откуп частным корпорациям, которые не готовы были вкладывать огромные деньги в проекты, не приносящие больших прибылей в короткий срок. Поэтому солнечные батареи хоть и производились с промышленным размахом (иначе и быть не могло, на тот момент это были технологические сложные устройства, которые не соберешь у себя в гараже на коленке), но использовались кустарно. Богачи-частники, владельцы плантаций и больших загородных резиденций часто устанавливали батареи на крыши своих домов, чтобы продавать электричество государству или чтобы потешить свое эго, причисляя себя к модной «зеленой волне». И лишь единицы альтруистов видели в этом возможность перехода на принципиально новые способы добычи энергии. Марк Пенхасович же мечтал о настоящих солнечных заводах, он сумел заразить своими мечтами многих и вскоре вернулся в университет, собрав команду энтузиастов разного пола, возраста и гражданства. Таким образом сложилась первая международная научная исследовательская лаборатория УЭИвОЭ – Университета экспериментальных исследований в области энергетики. Соединив эти свежие мозги с производственными мощностями университета, уже через год Марк Пенхасович добился первых результатов. Через три года его научные открытия прогремели на весь мир, а сам он стал известен как отец гелиоэнергетики (по крайней мере, в СССР).

– Так что там с нашим небесным светилом? – вывел Гену из ступора голос наставника.

– Вы же сами знаете – лучше разработанных вами монокристаллических кремниевых фотоэлементов ничего не придумано.

– Так надо придумать!

Гена прямо-таки потерялся. Действительно! Как он раньше не догадался, что для того, чтобы написать отличный диплом, нужно просто взять что-то непридуманное и придумать! Гениально!

– Метод Квасина! Ох, как давно это было. Я, наверное, и не вспомню сейчас, как эти кристаллы выращивать. Да теперь уж это и не кустарщина, как у нас была, – отвлекся Марк Пенхасович.

Гена кивал. Как он ни старался, сконцентрироваться на разговоре у него никак не выходило. Он все представлял себя в желтом пуховике. Хоть на улице уже весна, но пуховик этот он твердо решил себе заиметь. Все рты поразевают!

– Так, сделаем следующим образом, я дам тебе номер одного моего товарища, он был моим лаборантом…

Тут завопила сирена. Гена и Марк Пенхасович одновременно вскочили. Не проронив ни слова, они вышли из кабинета и тут же влились в людской поток, который понес их вниз по широким, залитым солнечным светом ступеням. Где-то сзади с важным видом, виляя хвостом, шел Голодный. Подвальное помещение тоже было заполнено различными лабораториями, а вот еще ниже находилось бомбоубежище. Сюда не без труда, но все же помещались все учащиеся вместе с преподавательским составом и работниками университета. Тысячи голосов сливались в один мощный и всепроникающий гомон, который глушил, давил, даже пугал, но стоило тебе к нему присоединиться, и ты тут же становился его беззаботно плывущей частичкой.

Так и Гена, вначале немного ошарашенный резким переходом от беседы один на один в лаборатории к путешествию в составе многоликой толпы в бомбоубежище, тут же успокоился, заприметив пробирающегося к нему друга.

– А я тебя издали еще заметил, разок потерял, но от меня не уйдешь, – сказал Денис, пожимая Гене руку. – Здравствуйте, Марк Пенхасович! – Денис махнул рукой.

Марк Пенхасович, стесняемый со всех сторон молодыми и напористыми людьми, кивнул головой в знак приветствия. Гене всегда казалось, что ученый недолюбливает Дениса.

Денис наклонился поближе к Гениному уху. Гена расслышал только: «…такое покажу, ты офигеешь…», а потом Денис заговорщически улыбнулся. Этого было достаточно, чтобы возбудить интерес. Наконец, толстая железобетонная скорлупа укрыла людей от возможной атаки с воздуха, масса стала делиться на группы. Большинство студентов устроились в огромном, построенном по подобию амфитеатра, центральном зале. Тысяча глаз устремилась на экран. Гена не заметил вспышки экрана, он был устроен так, чтобы не отвлекать своим мерцанием тех, кто не концентрирует на нем зрение. По такому же принципу работал и звук: никаких колонок, у каждого студента были портативные наушники, которые можно было подключить к любому каналу. Дениса нигде не было видно, и скоро Гене надоело его выискивать. Он достал из кармана коробочку с наушниками и подключился к передаче.

– «После непрогнозируемой солнечной активности была потеряна связь с членами экипажа корабля «Рывок-2». На данный момент восстановить связь так и не удалось. Однако, по словам специалистов станции космической связи, волноваться пока не о чем», – сообщила симпатичная девушка.

Картинка сменилась: на фоне блока пультов с разноцветными мигающими кнопочками появился мужчина среднего возраста. Титры внизу говорили о том, что начальник отдела дальней космической связи.

– «Еще на пути к Меркурию мы неоднократно теряли связь с «Рывком-2», и не только с ним. С «Рывком-1», который благополучно приводнился неделю тому назад, у нас не было связи около месяца. Причин тому может быть множество, но основная – это несовершенство нашей системы дальних космических ретрансляторов. Периодически они дают сбой или вовсе выходят из строя, и это вполне нормально, ведь система совсем новая и не обкатанная. После недавней вспышки, которая оказывает непосредственное влияние на передачу радиосигналов, мы не смогли связаться с экипажем «Рывка-2». Но в то же время мы потеряли связь и с «Рывком-3», который только на полпути к Марсу. С этим кораблем связь уже восстановлена. Так что повода для паники нет. И я призываю граждан не делать преждевременных выводов».

Мужчину снова заменили на симпатичную девушку. Она продолжала щебетать что-то о космических годах, парсеках, количестве вещества, выброшенного Солнцем, но ее уже никто не слушал. Вся аудитория машинально обернулась к Марку Пенхасовичу. Каждый знал, что знаменитый ученый является отцом не менее знаменитого сына – космолетчика Александра Квасина, второго пилота «Рывка-2». Гена тоже уставился на него, но тут же отвернулся. Ему не хотелось глазеть на побледневшего наставника. Марк Пенхасович встал, откашлялся и вышел из зала. По рядам прошел шепот, постепенно перерастающий в гул.

Место Марка пустовало недолго, на него уселся Денис, шутливо толкнув Гену в бок. Гена хотел было поговорить о нехорошей новости, но Денис сразу же его оборвал:

– Не колеблет! Идем со мной.

Он протащил Гену по узенькому коридору, втолкнул в туалетную комнату и заперся с ним в одной из кабинок. Места здесь практически не было, их разделяла узенькая полоска воздуха.

– Что такого срочного?

– Смотри! – Денис пошарил в карманах и достал целлофановый пакет.

Тут у Гены екнуло сердце.

– Это что?

– А то ты не понял!

Гена внимательно рассматривал зеленые бумажки: они были такими красочными и необычными. Ему ужасно хотелось их подержать, но он боялся, что оставит отпечатки.

– Ты знаешь, что за такое полагается?

– А как не знать, когда предупреждения об этом только что в азбуке не клеят? Да расслабься ты. Понимаешь, мы так очень сильно сэкономим. Если платить монетами, то ценник здорово накручивают. Им ведь потом самим нужно валюту конвертировать, чтобы купить товар, понимаешь?

– Понимаю. Все равно, это не шутки. Ты бы еще электронными закупился.

– Я же не идиот! Электронные отследить в разы легче. Кстати, после недавнего столкновения в Корее ценник опять взлетел. Так что будь готов. Да чего ты раскис-то? Мы с тобой будем самыми модными ребятами на районе!

– Я не раскис. Просто думаю о Марке Пенхасовиче. Очень уж он в лице изменился, когда эту новость услышал.

– Какую новость?

– Ты что, не смотрел?

– Нет, мне было не до этого. Я в библиотеке сидел, вот эти вот самые тихонько пересчитывал, – Денис сунул пакет с деньгами в карман.

Когда они выбрались из туалета, народ уже начал выходить из убежища. Учения были окончены.

– Расползутся по своим аудиториям. Трутни! Идем, Генка, у нас есть дела поинтереснее, – говорил Денис, когда они шли по большой парадной первого этажа.

– Погоди. Может, не сегодня? У меня диплом на носу, а я еще даже тему не выбрал.

Денис только махнул рукой, приглашая друга к выходу.

3

Саша проснулся вместе с кораблем. Он понял это по мерцающим приборам освещения и мониторам. Рядом, обмякший, сидел Мирон. Свет красный, но сигнала тревоги нет, и бортовой компьютер оставался нем. Саша выбрался из кресла, ухватился за руку Мирона. Сквозь скафандр виднелся экран ИАСО, индивидуального анализатора систем организма. Сердцебиение и давление понижены, но Мирон был жив. Тогда Саша прислонился к иллюминатору. Солнце почти не изменило своих очертаний, а вот Меркурий из щита, за которым можно было прятаться от убийственных лучей, превратился в слабо заметный шарик. Только теперь Саша заметил, сколько по кораблю летало всякого мелкого хлама.

– Мы просто чудом не рассыпались, – вслух сказал он.

– Да. Думаю, лимит чудес на этот полет исчерпан, – хрипло ответил только что пришедший в себя Мирон.

– Хорошо, что ты в норме, – Саша уже вернулся в кресло. – Мне нужно скорректировать наш курс, с каждой секундой мы можем все дальше удаляться от намеченного маршрута.

– Сигнал с Землей мы потеряли, не могу восстановить, – Мирон быстро включился в работу, но тут же отвлекся. – Что за чертовщина? – он указал на иллюминатор.

Метрах в ста от корабля летел едва заметный во тьме предмет. Он был либо очень темным, либо прозрачным, поэтому Саша не заметил его сразу.

– Метеороид?

– Такой гладкий, будто отшлифованный. Не думаю.

Космонавты, как заколдованные, уставились в иллюминатор. Похожий на артиллерийскую гильзу предмет летел вслед за ними, он не отклонялся, не менял скорости, будто бы его привязали к носу корабля, а чтобы он не ударился о его борт, прикрепили распорку.