Читать книгу: «Пробуждение», страница 3

Бледные щеки Карпунцова порозовели. Померанцев с удовлетворением отметил факт прилива крови и продолжил, стараясь сохранять свой голос сердитым:

– Вот что, договариваемся следующим образом. Вы делаете только то, что мы вам разрешим. Постепенно будете тренироваться и вставать, и ходить по палате. А потом можно уже родственникам на глаза показываться. Договорились?

Пациент неопределенно замотал головой и прохрипел что-то нечленораздельное. «Связки голосовые, похоже, с непривычки не выдерживают. А с внутренними органами теперь что будет? Надо консилиум проводить. Откуда врачей приглашать? Из облбольницы? Хорошо бы из столицы. А на основании чего? Это же бюджетные средства. Чуть не так потратил, сразу из прокуратуры явятся. – Иван Петрович ощутил, как на него катится целый груз проблем, которые непонятно каким образом решать. – Надо сразу с утра в понедельник идти в облздрав, пусть с министерством связываются. Это же уникальный случай, на всю страну, тут федеральная помощь нужна».

На пороге появились запыхавшиеся санитары. Увидев главврача, который к тому же в настоящее время был и. о. директора, они начали топтаться на месте и рассматривать носки своих ботинок.

– Не прошло и получаса, как наши ударники появились, – не предвещающим ничего хорошего тоном начал раздраженный Померанцев. – Почему без радиотелефонов по территории центра разгуливаете? Ведь приказ еще Никитин издавал, а я его не отменял.

– Иван Петрович, мы… это… так получилось, – словно школьники младших классов, поставленные в угол, заговорили разом оба санитара, – простите, мы сейчас сходим за телефонами.

– Один! – не терпящим возражений тоном перебил главврач словоизлияния подчиненных. – Один идет за телефонами, второй остается здесь и начинает беспрекословно выполнять все указания Анны Мефодьевны. О дальнейшем она сама расскажет. Ясно?

– Ясно, – довольно закивали оба санитара головами и, только сейчас заметив открытые глава и двигающиеся по одеялу руки Карпунцова, аж присели от неожиданности. – Ой, а что это?!

Иван Петрович скользнул взглядом по их удивленным лицам, махнул рукой и отправился к себе в кабинет.

Там уже сидела Майя, с полуоткрытым ртом уставившаяся на Лену Гаврилову и перемежающая шепот последней отрывочными репликами: «Ой, да что ты говоришь!.. Надо же!.. А Сорок пятый что?.. А дальше-то как будет?..»

Обе собеседницы, увидев вошедшего Померанцева, замолкли на полуслове. Одинцова вскочила и начала расправлять складку на медицинском халате:

– Иван Петрович, я принесла вам из регистрационного дела Карпунцова данные о родственниках. Они у вас на столе.

– А я текст телефонограммы составила, – подхватила Гаврилова и протянула листочек с несколькими строчками. – Вот возьмите, пожалуйста.

Забрав на ходу из рук Елены проект телефонограммы, Померанцев прошел к своему столу, с шумом придвинул кресло и уселся. В течение нескольких минут он правил текст, потом поднялся и подошел к Одинцовой и Гаврило-вой, молча сидевшим с краешка стола для заседаний:

– Майя, телефонограмму надо отправить в Москву, в Институт психиатрии, и в Питер, в Бехтеревский центр. И давайте еще продублируем факсом. Перепечатайте, пожалуйста, на нашем бланке и принесите – я подпишу.

– Можно еще по электронной почте, – предложила Одинцова.

– По электронной? – с сомнением закусил губу Померанцев, предпочитавший более привычные ему виды коммуникаций. – Ладно, можно еще и по электронной почте, но только сначала телефонограмму и факс.

– Хорошо, – ответила Майя и вышла из кабинета.

– Иван Петрович, как там Сорок пятый… простите, Кар-пунцов? – после ухода Одинцовой спросила Елена. – Может, мне сейчас подняться?

– Пытался встать, а ноги не держат совсем, одна под кровать попала, да еще под углом, сразу и не вытащишь. И Анна Мефодьевна растерялась немножко: не каждый день у нас пациенты из летаргического сна выходят. Карпунцов сейчас на кровати лежит, санитары там теперь будут по очереди дежурить. Вы тоже подойдите, посмотрите, что и как.

Гаврилова кивнула головой, поднялась и вышла из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Иван Петрович вернулся за свой стол, придвинул подготовленный Майей список родственников и принялся его изучать: «У матери нет домашнего телефона. Брат… он же в Подмосковье где-то живет… да, точно, Московская область, город Подольск. Начинаем с сестры, как я и собирался».

Померанцев снял трубку городского телефона и, ощущая нервное покалывание в кончиках пальцев, начал набирать домашний номер Людмилы Васильевны Мелешкиной.

Глава 3

Людмила сидела за столом, без особого аппетита поедая бутерброд с докторской колбасой, и распекала мужа:

– Ты когда себе нормальную работу найдешь? Сколько лет прошло как из армии уволился. Пять уже, скоро шесть будет! А ты все как не пришей кобыле хвост! За комок продуктовый брался? Брался. Результат ноль и вообще убытки! Дальше что? Если собрался со мной в паре работать, то впрягайся не раз от разу, а по-серьезному начинай. Я понимаю, что не хочется быть риелтором. Думаешь, мне шибко хочется? Зато деньги более-менее приличные перепадают. Надо, чтобы Машка в институте доучилась. Это я свою жизнь без высшего образования прожила, так и черт с ним, на кладбище и без диплома примут.

– Типун тебе на язык, – еле смог вставить несколько слов сидящий напротив Людмилы коротко стриженный мужчина с обветренной, повидавшей за свою жизнь много солнца кожей.

– Вот только и знаешь: типун да типун. Больше и сказать нечего, – не унималась Людмила. – Не молоденькая уже, считай, полтинник за спиной, осталось всего ничего. Это ты все хорохоришься, на молоденьких на улице заглядываешься. Думаешь, я не вижу?

Переведя дух и шумно отхлебнув из большой чашки несколько глотков кофе, она продолжила извергать поток слов:

– Ладно, черт с тобой. Сейчас о Машке разговор. Я не выучилась, ты, считай, тоже. Подумаешь, военное училище закончил. Это и не образование вовсе – я так считаю!

– Раньше ты по-другому считала, – возразил выпускник военного училища.

– Раньше дура молодая была, когда за тебя замуж выскочила. Красивый, статный, в военной форме. А дальше-то что? По гарнизонам мыкались. Другие академии всякие по-заканчивали, а ты? Как был не способен нормальное место себе пробить, так и остался. Хорошо хоть в родные места вовремя удалось вернуться из этой Средней Азии. Сам видел по телику, как там теперь стали к русским относиться…

Звонок телефона прервал Людмилу на полуслове. Что-то тревожное почудилось ей в привычной трели аппарата. А от любых невзгод она привыкла прятаться за широкой и надежной спиной мужа, который, конечно, и мямля, когда надо что-то для семьи выбить, даром что до майора дослужился, но все-таки свой, родной, надежный, защитит и спасет от всего на свете.

– Артем, сходи, послушай, кто там, – уже мягким голосом попросила Людмила.

– Да наверняка клиентка твоя сегодняшняя. Небось опять ей неудобно квартиру показать. Что за люди такие? Я так считаю: раз договорились на определенное время, то нечего переносить. – Артем вышел из кухни в прихожую и снял трубку. – Алло, слушаю.

Не успела Людмила отхлебнуть еще один глоток кофе, как услышала звук опускаемой на тумбочку телефонной трубки и голос мужа:

– Иди, это тебя.

– Кто там? Клиентка? Чего она на домашний звонит? Я что, зазря сотовый завела?

– Нет, не клиентка, – пробурчал вернувшийся за стол муж. – Там этот, как его… ну, главный из клиники, где Алексей…

– Случилось что? Я же недавно туда ездила. Помнишь? Пару месяцев назад.

– Не знаю, мне ничего не сказал. Требует лично Людмилу Васильевну.

– Небось хочет, чтобы я снова исследование прошла. Вечно они боятся, что я или Витька тоже заснем.

– Типун тебе на язык, – снова повторил Артем.

– Достал ты меня сегодня со своим типуном. Талдычишь одно и то же. Толку от этих исследований что кот наплакал, лишь бы галочку поставить. Ну, заснул Лешка… сами же говорят, что случай уникальный. Почему мы с Витькой тоже должны засыпать? Витьке хорошо, не здесь живет, а меня уже затаскали по психиатрам этим. Сейчас хоть реже стали напоминать. – Людмила дошла до телефона, перевела дух и наигранно приветливым голосом заговорила в трубку: – У аппарата. Слушаю вас.

– Людмила Васильевна, это Померанцев Иван Петрович, – голос в телефоне был явно взволнованный, – извините, что в праздники беспокою. Кстати, со всеми прошедшими вас.

– И вас также, – любезно ответила Людмила и осторожно спросила: – Я же недавно в клинике была. Случилось что? С Лешей?

– Случилось, – скомканно произнес Померанцев.

Людмила не смогла в этом единственном слове уловить никаких оттенков в голосе врача, а потому, как водится, предположила самое страшное:

– Он… Лешка умер?

– Да что вы, Людмила Васильевна! Как вам такое в голову могло прийти! Алексей… он просто проснулся.

У Людмилы перед глазами поплыли цветные круги, и она почувствовала, как медленно на ставших ватными ногах оседает на пол. Где-то рядом с ухом прозвучал удар выпавшей из рук телефонной трубки о стену.

– Люда, что с тобой?! – Голос в мгновение ока оказавшегося рядом мужа был пронизан тревогой, а его сильные руки мягко и бережно подняли Людмилу с пола.

– Там… там это… Лешка проснулся, – тихо пролепетала она, глядя широко раскрытыми глазами в лицо мужу.

Артем под руки довел Людмилу до дивана, усадил ее, предложил воды, от которой она жестом отказалась, и вернулся в коридор, где из продолжающей раскачиваться и ударяться о стену телефонной трубки неслись звуки мужского голоса.

Людмила, у которой первый шок стал проходить, слышала, как Артем говорил своему собеседнику:

– Вы извините, но Людмила Васильевна не может сейчас говорить… Подействовало на нее очень… Нет, нет, не беспокойтесь, ничего страшного, ей уже лучше… У Анны Никаноровны нет телефона… У соседей? Там есть, но уж больно новость-то… Лучше ехать… Виктор, да, в Подольске живет, в Подмосковье… Да, да, у него такой телефон… Можем ли мы сами ему позвонить?.. Да, давайте мы Виктору сообщим… Людмиле сегодня на работу… Ну и что, что выходной. У нее определенных выходных не бывает, она же риелтором работает… Мы сейчас отдышимся немного и перезвоним вам, хорошо?.. Да, в течение дня.

Артем подошел к дивану:

– Людочка, как ты?

– Да я уже лучше. А так как обухом по голове. Знаешь, я с годами перестала верить, что Лешка проснется. Думала, прости меня, Господи, что навсегда это, до самой смерти. – Людмила перекрестилась.

– Делать-то что будем? Главврач этот, забыл, как его зовут…

– Иван Петрович.

– Вот-вот, Иван Петрович просит, чтобы ты приехала. Говорит, что Лешка как проснулся, так про всех начал спрашивать: про родителей, про Машу, про Сережку, про тебя с Виктором.

– И что, что они Лешке ответили?

– Ну, говорит, сказали, что день неприемный, ангина тяжелая была, потому ослаб очень, да и матери далеко ехать из Меженска, про отца решили вообще ничего пока не говорить, про Машу тем более. Ах да, еще этот Иван Петрович сказал, что Алексею они объяснили так: мол, сначала надо окрепнуть, ходить научиться, а потом уже родственникам показываться, чтоб никого не расстроить. Говорит – вроде это подействовало.

– Знаешь, Темочка, у меня в голове все набекрень. Сколько мы слез выплакали, ты же знаешь, мама в церковь ходила, земные поклоны клала годами, пока силы были. Наверное, там отметинка на полу от ее лба осталась, в церкви-то. К чему это я? Ах да, вот сейчас он проснулся. Радоваться надо бы, а мне страшно чего-то. Как жить он теперь будет? Батя умер, мама, считай, старушка, жену другой увел, сын тоже теперь не его.

– И жизни нашей он совсем не знает, – добавил Артем. – Он же при Союзе заснул. Каково ему теперь будет?

– Ой, и это тоже! – всплеснула руками Людмила. – Я и не подумала даже, а ведь верно. Лешка словно из другой жизни, не представляю, как он вообще тут сможет. И помнишь, мы же в журнале читали, да и врачи об этом говорили и Витьке, и мне… что вот он совсем молодой, не стареет, а как проснется, так свой возраст быстро нагонит. Каково это: сразу состариться, а жизнь не прожить, словно ее черти языком слизнули.

– Делать-то что будем? – Артем заглянул в глаза жене.

– Ты меня спрашиваешь? Не знаю я. Ну придумай, пожалуйста, Темочка, ты же умеешь, ты всегда выход находил. – Людмила продолжавшей дрожать ладонью нежно провела по щеке мужа.

– Может, мне одному для начала в больницу съездить? Но так тоже плохо. Лешка спросит, где ты. Как бы хуже не стало. Но ты ведь сегодня не в состоянии туда поехать?

– Не в состоянии, боюсь я страшно, – замахала головой Людмила. – Знаешь что, надо звонить этому Ивану Петровичу, может, он что подскажет. Сейчас вот посижу еще чуток и позвоню.

Людмила прислонилась к спинке дивана и прикрыла глаза. Но перевести дух ей не удалось. Откуда-то со стола требовательно и противно запищал сотовый телефон. Не хотелось ни вставать, ни идти куда-либо, ни тем более с кем-то разговаривать. Но звук телефона не стихал, напротив, увеличивал громкость. «А вдруг это из больницы? – подумала Мелешкина. – Хотя нет, они же на домашний звонили, у них, чай, и номера моего сотового нет. А вдруг есть?»

– Тёма, принеси мне телефон, – попросила она мужа.

– Слушай, это, наверное, клиентка твоя звонит, – сообщил Артем, поднося жене телефон и разглядывая высветившуюся на его небольшом экранчике надпись.

Людмила тоже посмотрела, едва сотовый оказался в ее руках. Надпись гласила: «Марианна покуп. 2-ка».

– О Господи, только ее мне сегодня не хватало! – в сердцах произнесла Мелешкина. – Тёма, ответь ей. Скажи, что я заболела, уехала куда-нибудь. Придумай.

Артем взял в руки упорно продолжавший пищать телефон и неуверенным движением протянул его назад жене:

– Люда, а может, ты сама? Или… знаешь что? Она же себе другого риелтора найдет и тебе ни черта не заплатит. Там ведь почти на мази дело, ты сама говорила.

– Ну что ты заталдычил? На мази да на мази! Взял бы да поехал с ней сегодня. – Людмила понимала, что по большому счету муж прав.

В конце концов, никакой трагедии не произошло. Наоборот, Лешка проснулся, радоваться надо. А поездка с Марианной даст время прийти в себя.

– Давай телефон сюда! – Людмила взяла из рук мужа сотовый, нажала на кнопочку и заговорила настолько приветливым голосом, на который сейчас только и была способна: – Марианна, это вы?.. Да, извините, телефон из косметички не вынула, а он там зацепился за что-то… Да, да, все по-прежнему, конечно, едем… Нас там ждут в двенадцать ровно… Давайте прямо у дома встретимся. Чкалова, 43а, во дворе немного… У подъезда… Хорошо, договорились.

– Сама поедешь? Или тебя отвезти? – Глаза мужа внимательно и ласково смотрели прямо на Людмилу, от чего ей стало теплее на душе.

– Отвезти, Тёма, отвезти. Я сама и не доеду. Посмотри, как у меня пальцы дрожат. – Людмила вытянула вперед руки.

– На Чкалова куда надо ехать? В район театра? – переспросил муж.

Людмила кивнула головой и прикрыла глаза. Хотелось погрузиться в сон. «Ой, что это я? – Чувство страха обожгло своим прикосновением, словно ядовитая медуза в море. – А вдруг я засну, как Лешка? Тьфу-тьфу, не сглазить бы! Как они без меня будут: Машка без матери и Артем в быту не приспособленный. Что он может? Картошку почистить? Так этому в военном училище научили. Гвоздь в стенку вбить? Тоже невелика заслуга. Пропадут они без меня».

Страх при погружении в сон раньше приходил часто. В первые годы после того, как это случилось с Лешкой, Людмила порой вскакивала с постели или рывком садилась, отбросив одеяло. Всякий раз приходил на помощь Артем: верный, надежный, родной. Людмила ощущала ласковые прикосновения его сильных рук и вопреки страху засыпала в надежных объятиях. А утром просыпалась, давая себе зарок больше не бояться.

Хуже бывало, когда мужа не оказывалось дома. А случалось такое частенько – служба есть служба. Тогда Людмила мерила шагами комнату из угла в угол, присаживалась около маленькой дочки и начинала бояться уже за нее, наблюдая, как та мирно посапывает и улыбается пришедшим ласковым детским снам. Страх за Машу, за то, что она не проснется, пересиливал все на свете. О себе уже и не думалось. Машу они с Тёмой так долго ждали, родила ее Людмила поздно, сначала не выходило с ребеночком. Знакомые говорили, что надо врачу хорошему вместе с мужем показаться. А где его возьмешь в дальнем гарнизоне? Но, видимо, внял кто-то там, наверху, Людмилиным мольбам, подарил им с Тёмой девочку. В конце концов Людмила засыпала просто от усталости, укрывавшей страх словно одеялом.

С годами боязнь начала уходить в сторонку. Липкий пронизывающий страх появлялся теперь редко, разве только когда перенервничаешь или заболеешь. Да и уверенность пришла к Людмиле. В конце концов, не зря говорят, что бомба дважды в одну воронку не падает.

– Люда, ты чего, дремлешь? – Голос мужа прервал воспоминания о страхе. – Когда ехать-то? Ты еще и колбасу не доела. Кофе холодный. Может, горячего налить?

– Да не хочется мне теперь. А вот кофе налей горяченького, встрепенуться надо.

– Сейчас принесу, – с готовностью ответил Артем. – А поедем когда?

– Сколько туда доехать? Полчаса? – Людмила увидела, как муж кивнул головой, и продолжила, посмотрев на часы: – Ну, тогда давай в четверть двенадцатого, чтобы не опаздывать. Короче, время еще есть.

Людмила прикрыла глаза. В памяти явственно возник пропитанный болью и отчаянием голос отца. Ноябрь. Но это не здешний ноябрь, а южный. Хорошее время: изнуряющая летняя жара отпустила, сбежав куда-то до следующей весны. Градусов 16 на улице, сухо. Разок, может, и покрапает дождик, не без этого, но все же вокруг пустыня. Едва только зазвонил телефон в их обставленной казенной мебелью с постоянно попадающимися на глаза инвентарными номерами комнате, Людмила почувствовала неладное. Внешне ничего не предвещало беду, а вот в душу страх непостижимым образом проник заранее.

За давностью лет Людмила сейчас и не помнила тембра телефонного звонка. Да и какой там тембр – звонил как и все другие аппараты в офицерском семейном общежитии. Он, собственно, и нужен был только для одной цели – вызывать мужей в часть по тревоге.

Тёмы дома не было, на службе находился. А она, покормив Машутку обедом, перепечатывала на пишущей машинке заказанный кем-то текст. Да и чем еще заняться офицерской жене: работы постоянной нет не то что по специальности, а вообще никакой. Хорошо, если изредка заказы на перепечатку появляются.

В тот раз текст был несложный, почерк разборчивый, работалось легко и даже с удовольствием. И тут этот звонок, тревожный, заставивший вздрогнуть. Подумалось: «Неужели беда с Тёмой?» Всякие кошмары пронеслись в голове: то Артем накрывает собой гранату с выдернутой чекой, то танк на него наезжает, а он заслоняет собой солдатика. Мало ли какие случаи бывают в армии. Людмила, как будто это было вчера, а не много лет назад, вновь ощутила переставший подчиняться язык во рту и с трудом выдавленные им слова: «Что с Артемом? Говорите же!» А в ответ дежурный будничным голосом сообщил, что, мол, Людмила Васильевна, у вашего мужа все в порядке, а вот хочет с вами пообщаться отец ваш, Карпунцов Василий Иванович. Аж из самого города Меженска, расположение которого дежурный, похоже, не знал, но вот название выговаривал с видимым удовольствием. И будет Василий Иванович Кар-пунцов на переговорном пункте через два часа, точнее, через час и пятьдесят минут, а потому ей, Людмиле Васильевне, надлежит прибыть на КПП, где уже заготовлен пропуск, и далее к нему, дежурному, для организации сеанса междугородней связи.

Людмила почти не вслушивалась в слова говорившего, произносимые им строго в уставных выражениях, а только пыталась отогнать тревожные мысли и не могла это сделать. Почему отец ее вызывает? Что там произошло? Когда эти бесконечно длинные час и еще целых пятьдесят минут наконец прошли, оказалось, что предчувствие ее не обмануло.

– У нас что-то случилось, папка?! – Людмиле тогда показалось, что успей она задать такой вопрос до того, как отец начнет говорить, то беда испугается и шарахнется куда-нибудь в сторону, сбежит подальше.

Не испугалась, не шарахнулась и не сбежала.

– Случилось, дочка, – обессиленным, не похожим на свой, голосом ответил отец и добавил после повисшей в воздухе паузы: – Лешка заснул… Уже неделя как не просыпается…

Из мира нагрянувших воспоминаний Людмилу вернул голос мужа:

– Вот тебе кофе, горяченький. Пей!

Людмила широко раскрыла глаза, тряхнула головой, точно желая сбросить все наваждения разом, и притронулась пальцами к кофейной чашке. Руки ощутили тепло, которое медленно потекло дальше по всему телу. Стало чуточку легче.

– Тёма, – посмотрела Людмила в глаза мужа, ища в них поддержку, – не могу я… Знаю, что надо в больницу ехать, а не могу, ноги не идут. Как я с ним встречусь? Вот будь Виктор рядом, тогда другое дело. Все-таки мужчина.

– А я что, не мужчина? – с обидой в голосе отреагировал муж.

– Тёма, ты не так понял. – Людмиле захотелось сразу же его успокоить. – Ты очень даже мужчина. Ты – мой мужчина, самый хороший. Вот только Лешке ты меня заменить не можешь, я сама должна к нему. А с Виктором проще было бы.

– Так давай ему позвоним. Тем более что врачу обещали. Если он сегодня из Москвы вечерним поездом выедет, то завтра тут будет. А завтра выходной еще.

– Так его и дома, наверное, нет. Небось на даче копается, посадки делает.

– Да и ладно. Мы ему на сотовый звякнем.

– Ой, и правда, – всплеснула руками Людмила, – я все забываю, что теперь так просто стало. Никак не привыкну к сотовому. Все на домашний да на домашний.

– Это потому что у твоих подруг ни у кого сотовых нет, а ты свой только по работе используешь. Ладно, когда звонить будем?

– Куда?

– Как куда? Виктору, естественно.

– Так мы же еще в клинику обещали перезвонить. Совсем у меня голова кругом идет, не знаю, за что и хвататься. Еще клиентка эта совсем некстати.

– Может, перенести ее все-таки, Люда?

– Поздно уже, Тёма. Поди, уже из дома вышла. Она без машины, насколько я знаю. Ты же сам мне твердил, что нельзя ее терять, деньги хорошие, а сделка почти на мази. Не сглазить бы, конечно. – Людмила постучала по столу. – Нам тоже пора собираться. Пойду одеваться.

– Хорошо, – согласился с женой Артем, – а я пойду спущусь, машину прогрею. Давай тогда по пути решим, что дальше делать.

Людмила с заметным усилием поднялась и пошла в другую комнату. Все тело неприятно пошатывало, хотелось сесть, а еще лучше лечь, закрыть глаза и больше не думать ни о чем. Тянуло погрузиться в дрему и заснуть. И страха, что может получиться как с Лешкой, совсем не было. Людмила попробовала собрать в кулачок еще оставшиеся душевные силы и почувствовала, что ей это наконец удается. Она переоделась и присела перед зеркалом, придвинув к себе поближе тушь и помаду. Созерцание собственных морщинок, особенно заметных в уголках глаз, оптимизма не добавляло. «Старею, – вздохнула Людмила, – половина жизни пролетела, как и не бывало. А вторая половинка, она ведь совсем другая будет. Неужели все уже прошло? Ой, а как же Лешка меня узнает, такую старую? Он сам свеженький как огурчик, словно хлопец на танцульках. Это же шок для Лешки будет, какими мы все стали: мама, Витька, я. А потом еще про Машку эту чертову рассказать придется, про то, что Сережка теперь не его и даже, наверное, о нем и не слышал. Вот она, жизнь, как закрутилась… Ладно, надо краситься быстренько и ехать. А то уселась как клуша».

Спустившись во двор и сев в машину, Людмила поймала на себе немного раздраженный взгляд мужа.

– Тёма, прости, – она легонько чмокнула Мелешкина в щеку, – я, как всегда, долго марафетилась. Но мы же успеем?

– Попробуем, – проворчал Артем, выруливая из парковочного кармана задним ходом. – Так что решим со звонками? Сначала в клинику или сначала Виктору?

– Не знаю я, – призналась Людмила, – а ты как думаешь?

– А я думаю, что сначала Виктору. Я же пообещал главврачу, что мы сами позвоним. Логично?

– Логично, – с облегчением согласилась Людмила и подумала, как хорошо, когда муж такой умный.

– Тогда набирай его.

– Как это набирай? Из дома позвоню. Или ты по сотовому предлагаешь? Так это же дороже будет.

– Слушай, Люда, вот прожил я с тобой целую жизнь, а порой никак тебя понять не могу. У тебя брат после полутора десятков лет проснулся, а ты копейки тут начинаешь считать. А если со мной что произойдет, тоже начнешь прикидывать, что позвонить дорого?

– Нет, нет, Тёмочка, что ты! – Людмила остро ощутила подступившее чувство вины. – Это у меня, дуры, от растерянности черт-те что с языка слетать начало. Сейчас с Марианной квартиру посмотрим и сразу позвоним Витьке, хорошо?

– Хорошо. – На лице Артема появилась удовлетворенная улыбка. – А насчет денег, то ты Виктора попроси тебе перезвонить, у него как-никак матположение получше нашего.

– Так за входящий звонок все равно деньги насчитают. – Людмила сама не понимала, почему, уже согласившись с мужем, она продолжает спорить по деталям.

– Насчитают, но меньше, – подвел итог Мелешкин. – Подъезжаем. Где тут заезд во двор? Понять не могу. Справа от магазина, что ли?

– Вон она, Марианна, около дома мельтешит. Тёма, ты высади меня тут, – попросила Людмила, – а сам поищешь потом, где тебе встать лучше.

Артем прижался к бордюру, и жена легко выпорхнула из машины и заспешила по натоптанной тропинке, пересекающей широкий газон почти по диагонали к нужному дому, а точнее, к примыкающему с торца магазину. Людмила сама удивилась легкости движений собственного тела, но факт оставался фактом. Тяжесть сохранялась только в голове, набитой под завязку раздумьями о произошедшем.

– Марианна, вы давно ждете? Я вроде не опоздала. – Мелешкина посмотрела на часы.

– Ой, да что вы, Людмила, – растягивая слова чуть нараспев, отреагировала клиентка. – Это я пораньше прискакала. Уже успела дом со всех сторон обойти, посмотреть, где магазин, где аптека. Снаружи все меня устраивает, теперь важно саму квартиру посмотреть.

Осмотр квартиры с клиенткой прошел у Мелешкиной словно во сне. Вокруг как манекены двигались то Марианна, придирчиво рассматривавшая все, начиная с отделки санузла и заканчивая потолками под три десять и лепниной над окнами, то хозяин «сталинки» Михаил Степанович – мужчина лет пятидесяти пяти с роскошными, правда, уже заметно поседевшими усами. «Прям запорожец вылитый», – решила Людмила, когда впервые его увидела.

Когда в итоге Марианна заявила, что, по большому счету, ее все устраивает и лишь чугунные батареи нужно будет заменить на современные, Мелешкина вздохнула с облегчением. Она по-прежнему не представляла себе, как встретится с братом, как заговорит с ним, но откладывать поездку в клинику и постоянно думать об этом становилось нестерпимо. В конце концов, что может быть хуже ожидания?

Когда Марианна договорилась с Михаилом Степановичем встретиться завтра в банке для передачи денег и подписания договора, Людмила лишь машинально махнула головой в ответ на вопрос клиентки, удобно ли ей будет в полдень.

Распрощавшись с Марианной у подъезда, Мелешкина обнаружила припаркованную сзади и чуть сбоку от магазина машину с выглядывающим из нее Артемом.

– Все в порядке, Люда? – спросил он, когда Мелешкина открыла дверцу. – Что-то больно долго.

– Да клиентка эта, Марианна, там чуть ли не все облазила. Всю сантехнику ощупала – не подтекает ли. Хозяйственная женщина! Похоже, на сделку выходим. Завтра надо будет еще раз сюда приехать, она мужу хочет квартиру показать, потом в банк. Но, надеюсь, уже не сорвется. Денежки скоро получим.

– Ну что, домой поедем? – спросил Артем с заметным колебанием. – Оттуда и позвоним. Виктора можно сначала на домашний набрать, вдруг не уехали они никуда на праздники. И главврачу позвоним. Едем?

– Едем! Только не домой. И звонить мы сейчас никому не будем. – Людмила сама в глубине души удивилась созревшей в ней решимости.

Решимость окончательно оформилась в лифте. Где-то рядом журчал голос Марианны, но Мелешкина совершенно не воспринимала, что говорит клиентка. Наверное, продолжает делиться впечатлениями от квартиры. И тут Людмила ясно, до боли, осознала, что дальше откладывать нельзя. Там же братик ее родной, младшенький. Да, с годами чувства притупились, да и надежда на то, чтобы увидеть его не спящим, почти исчезла. Чего уж греха таить, так ведь и есть, от себя не уйдешь и перед собой не слукавишь. Но сегодня, когда Алешка проснулся? Когда он там, в палате, ждет родных, ждет ее, разве может быть другое решение?

Людмила посмотрела в непонимающие глаза мужа:

– Тёма, мы едем к Лешке в клинику. А Виктор, звонок – это потом все. Лешка, он же проснулся, он там один, без нас, только врачи до сестры вокруг. А Лешка ждет и надеется. Едем!

Артем ничего не ответил. Он своей рукой пристегнул жену и плавно тронул машину с места. До психоневрологического центра добрались минут за двадцать. По крайней мере, Людмиле так показалось. В голове у нее роились обрывки всяких и всяческих воспоминаний. То Лешка маленький, тянется ручонками к матери. То отец наказывает его, сорванца, ремнем за разбитое футбольным мячом соседское окно. То Лешкина свадьба, и он, счастливый, то и дело норовит взглянуть на сидящую рядом застенчиво улыбающуюся Машку.

– Сегодня нет посещений, только с пяти до шести вечера. – Голос вахтера в куртке с надписью ЧОП «Витязь» разогнал в голове воспоминания, точно облака после дождя.

Артем, легонько поддерживающий жену под локоть, попытался возразить:

– Мы к Алексею Карпунцову. Он сегодня проснулся! Вы разве не слышали?

– Подождите здесь, – охранник указал на стоящие в дальнем углу помещения КПП несколько стульев, – сейчас справлюсь у самого Ивана Петровича, что с вами делать.

Людмила присела на краешек и мучительно стала придумывать первые слова, которые она скажет брату. Но придумывалось плохо, можно сказать, что никак.

– Вы Людмила Васильевна? Сестра больного? – спросил подошедший вахтер.

Мелешкина почувствовала, что язык перестал ей повиноваться. Выручил Артем:

– Да, да, именно так. А я ее муж, Артем Иванович. Мы можем пройти?

– Подождите чуток. Иван Петрович обещал прислать Гаврилову за вами. Она скоро… Да вон уже бежит!

Лена Гаврилова, запыхавшаяся, с выбившимися из-под белой шапочки прядями волос, затараторила, едва просунув голову в помещение КПП:

– Людмила Васильевна, здравствуйте! У нас тут такие дела, такие дела! Иван Петрович ждет вас у себя в кабинете. Он сейчас расскажет, как и что. Надо вас подготовить к встрече.

– Не надо! Простите, забыла ваши имя-отчество, – Людмила почувствовала, что больше не может откладывать встречу с братом, даже на минуту, – не надо мне никаких инструктажей. Мы идем сразу к Лешке!