Читать книгу: «Точка невозврата», страница 7

6

Вячеслав Викторович прогуливался вдоль пляжа в шикарном лоснящемся чёрном халате с античным орнаментом на воротнике и плюшевых тапках в виде пушистых милых львов.

Иногда ветер вскидывал ткани, демонстрируя обнажённое тело.

Ну а что? Кого стесняться на своём личном острове, запрятанном посреди Тихого океана?

Большие волны разбивались о песок и, жалобно шурша, тащились обратно, в бесконечные воды.

Будто из бесформенной массы появляются живые существа и отчаянно пытаются своим самоубийством привлечь к себе внимание, поведать о чём-то важном, рассказать главную тайну бытия.

Вот и люди также – выныривают из бытия, разбиваются своей жизнью, а потом их затягивает обратно – в безмолвную и бессмысленную пучину.

Вся жизнь – лишь вылет волны на берег.

Вячеслав Викторович грустно, но довольно улыбнулся своим мыслям.

Надо бы их запомнить, чтобы потом поделиться с кем-нибудь.

С тем, кто сможет оценить всю их глубину.

В руках у него был чай в изящной бело-синей чашке и пирожное.

Ветер хоть и был тёплым, но порывистым, заставлял щуриться, щекотал песчинками и капельками. Оттого чаепитие на пляже не удалось: чай быстро остыл, а на белоснежный крем пирожного налипли песчинки.

Вячеслав Викторович шёл, всматриваясь в горизонт: вдали над водой виднелись тонкие полоски других островов – личные убежища остальных, – а Вячеславу Викторовичу хотелось побыть наедине перед голым океаном.

Наконец он нашёл такое место. Пришлось чуть ли не половину острова по периметру обойти.

Вячеслав Викторович отпил чая, закусывая пирожным, и на зубах заскрипел песок.

– Э-эх, – выдохнул он с досадой и бросил лакомство.

Такое странное и инородное это пирожное на далёком искусственном острове посреди океана.

Будто инопланетное.

Вячеслав Викторович достал из кармана халата старинные позолоченные часы на цепочке, открыл их со щелчком и посмотрел на циферблат.

Оставалось несколько минут.

Он сунул часы обратно и посмотрел перед собой.

Вблизи шкура океана косматая, буйная и щетинистая.

В зоне прибоя настоящий хаос.

Взрывы.

Брызги.

Шум.

Он перевёл взгляд дальше.

Гребни волн сменяют друг друга, словно спины неведомых морских существ. Иногда, у самых матёрых волн, на горбу виднеется белая полоса.

А чем дальше – тем ровнее и спокойнее, превращаясь в идеально ровную линию на горизонте.

– Да уж… Дела… – загадочно протянул Вячеслав Викторович.

Огромное небо.

Не менее огромный океан.

Будто лицо самой Земли смотрит на Вячеслава Викторовича.

И как она на него смотрит?

С материнской любовью?

Вячеслав Викторович достал часы и снова посмотрел на время.

Началось.

Где-то там, с другой стороны шарика, уже поднялись первые грибы ядерных взрывов.

Вячеслав Викторович прислушался к ощущениям.

Может, он почувствует следы ударных волн?

Землетрясение какое-нибудь?

Ничего.

Сладко шуршит пена по песку, пока океан вдыхает силу, чтобы в следующий миг выдохнуть новой волной.

Ровная линия горизонта между небом и водой.

Так как Земля смотрит на Вячеслава Викторовича?

Он спрятал взгляд в песок.

Стало страшно.

Холодно.

И стыдно.

Грудь начало бить мелкой дрожью.

По рукам поползла слабость.

Ноги начали сгибаться в коленях сами по себе.

Всё!

Началось! И назад уже ничего не воротишь!

Вячеслав Викторович вскинул голову и посмотрел в лицо Земле.

В небе плывут облака, хмурые, словно брови.

Вода вдали блестит и искрится, будто божественные слёзы собираются, прежде чем пролиться.

С грохотом свалилась волна, будто с бранью.

И с возмущением.

И с отчаянием.

Вячеслав Викторович почувствовал тяжесть, сгорбился, округлил спину, будто панцирь.

Снова спрятал взгляд в песке и поспешил прочь с пляжа.

Но брань и крики волн по-прежнему доносились до его ушей.

Небо лезло в нос, такое вкусное и чистое.

Он ускорил шаг.

Быстрее!

Поднялся от пляжа на площадку по каменной лестнице.

Мимо сада, пытаясь не взглянуть ни на одно деревце: чувствовал, как все они его осуждают, – в здание, в коробку, скорее!

Скорее!

Но и там никакого облегчения: Земля заглядывала через шедевры живописи на стенах, через зеркала, через огромные окна, словно мальчуган через щель в коробку с пауком.

– В капсулу! Быстрее! – крикнул он, чуть завидев внутри Джека.

– Всё готово, Вячеслав Викторович! – И Джек направился быстрой походкой через зал с высоченными потолками в угол, к пологому спуску в подвал.

Вячеслав Викторович нелепым бегом спешил за ним.

Они спустились довольно глубоко под землю и зашли внутрь тёмной тесной комнаты.

Здесь не было ничего, кроме странного аппарата, напоминающего огромное яйцо муравья, экранов и устройств ввода вроде клавиатур и сенсорных панелей вокруг него и всяких шнуров и шлангов между ними.

Вячеслав Викторович скинул халат, пока Джек что-то настраивал, с невероятной скоростью орудуя пальцами одной руки по сенсорному столу, а другой – по клавиатуре.

Крышка капсулы медленно и изящно открылась.

– Готово! – радостно сказал Джек.

Голый Вячеслав Викторович подошёл ближе и посмотрел внутрь.

Похоже на огромную тесную ванную, только вместо воды внутри что-то бурое и неприятное на вид.

Вячеслав Викторович потрогал пальцем – тёплое.

– Что ж, Вячеслав Викторович! До нескорой встречи! – энергично сказал Джек, улыбаясь.

Но хозяин никак не отреагировал на слова своего помощника.

Не до того.

Ладно!

И он засунул внутрь ногу, тяжело кряхтя.

Ступня скользнула вниз, засасывая остальное тело. Вячеслав Викторович едва успел закинуть вторую ногу и даже слабо ударился затылком.

Его затянуло полностью, с головой и так быстро, что он едва успел сообразить, что произошло.

Крышка капсулы медленно закрылась.

Жидкость затекала во все щели, липкая и вязкая.

Панический ужас пронзил Вячеслава Викторовича из паха через грудь в макушку. Он разинул рот в беззвучном крике. Начал биться руками и ногами внутри тесного тёмного пространства, но движения его быстро ослабли.

Конечности перестали слушаться.

Сердечный ритм затухал, как пламя на догоревшей свече, растворялся в груди.

Ужас и панику сменяло блаженное расслабление.

В голову хлынули образы и картинки: прошлое вперемежку с фантазиями.

Лягушка в песочнице, рабочий кабинет, огромное, как гора, пирожное, а под ним – озеро из чая. Булькает. Горячий источник! А на берегу этого озера голливудские толстоногие негритянки играют с рыжими обезьянами.

Они манят.

Зовут к себе.

Обезьяны уже в костюмах.

А негритянки такие огромные.

Одна из них схватила Вячеслава Викторовича рукой и закинула на свою великанскую грудь.

Он утонул в тёплой мягкой субстанции.

Ничего нет, кроме тёплой мягкой груди.

И божественный мамин голос откуда-то сверху:

– Мой хороший!

7

Джек стоял в комнате управления перед десятком больших мониторов.

Как всегда, выправленный и статный, в неизменном старомодном сюртуке.

Показатели загрязнения воздуха радиацией, уровень ультрафиолета над поверхностью Земли, температура, объём массы фитопланктона в океане…

По всем уголкам планеты были разбросаны летающие, шагающие и плавающие дроны, которые передавали сюда информацию.

Сон Вячеслава Викторовича ещё очень далёк от завершения, но некоторые улучшения показателей уже начали прослеживаться.

Джек чеканным, почти армейским, шагом вышел из комнаты управления и пошёл вниз по широкой лестнице.

Спустившись в холл, он пошёл вдоль стен, включая роботов-уборщиков: часть из них тут же поехала по полу, оставляя за собой влажный чистый след, другая – взлетела роем и закружила вокруг стен и потолка, распыляя едва заметную водяную взвесь.

Джек вышел через широкие резные ворота на улицу.

В кромешной тьме страшно ревел ветер.

В небе зримо перемешивались разноцветные тёмные облака, будто грязная вода в ведре.

Перед Джеком раскинулся зелёный сад из разнообразных растений.

Деревья, кусты, цветы – всё было живым и благоухающим.

Вдоль растений ровным рядом стояли белые цилиндры, излучающие ультрафиолет и тепло, и Джек быстро прошёлся мимо них, проверяя каждый аппарат на исправность.

Всё хорошо.

Джек прошёл сад, широкую круглую площадку, окружённую беседками, и спустился по лестнице к пляжу.

Небо придавало океану свой грязный болезненный цвет, и оттого казалось, что волны сейчас неизбежно запачкают белоснежный песок.

Но он оставался чистым и белоснежным, будто издеваясь.

Джек пошёл вдоль береговой линии, внимательно осматривая зону прибоя, чтобы никакая потенциально опасная тварь не забралась в убежище из воды.

За воздухом следили радары ПВО и чётко отрабатывали любого незваного гостя ещё вдали, на подлёте, а вот воду приходилось проверять лично, и Джек даже один раз поймал и утилизировал какую-то огромную рыбину, выкинувшуюся на берег.

Биокибернетическая система дошла до установки опреснения и очистки воды, стоявшей на берегу в отдалении от жилища, и зашла внутрь.

Гул насосов заглушал все звуки.

Здание беспрерывно слабо вибрировало.

Джек проверил уровень нароста накипи на механизмах, уровень износа ключевых узлов и деталей, химический состав готового продукта – всё в норме.

И он продолжил свой путь.

Ядерный реактор в подземелье в другом конце острова, питающий всё предприятие энергией и теплом; мини-ферма под саркофагом, где в одной части из воды растут овощи и фрукты, а в другой – из питательного бульона формируются сразу мышечные белковые волокна, которые потом пойдут в пищу вместо мяса; ну и в конце – хранилище, где находились на сбережении не только продукты в гигантской морозилке, но и произведения искусства, предметы антиквариата, а также просто важные личные вещи Вячеслава Викторовича вроде его детских тетрадей, в которых он рисовал свои мечты.

Закончив обход и дела, Джек вернулся в комнату управления и замер перед экранами с открытыми глазами до следующего утра.

Всё повторялось день изо дня.

Неделя в неделю.

Месяц от месяца.

Год от года.

Десятилетие от десятилетия.

Век от века.

Прошло почти три сотни лет, когда датчики Джека подали сигнал, что уровень износа его тела приближается к критическому.

В тот день Джек, завершив все привычные дела, обошёл особняк и зашёл в дверь, ведущую в подземелье с другой стороны от главного входа.

Здесь, в огромном, как стадион, помещении, стояли прозрачные цилиндры на сложных механизированных подставках, почти доставая до потолка. Они были заполнены чем-то белым, похожим на молоко.

Словно баллоны с закрутками на зиму в кладовой.

Джек подошёл к ближайшей, наклонился и нажал на единственную кнопку.

Колба зашипела, жидкость внутри неё начала бурно перемешиваться, клубясь и закручиваясь.

Не дожидаясь конца процесса, Джек захватил лопату, что стояла у выхода, и пошёл с нею прочь.

Он отдалялся от особняка, но не в привычном направлении.

Нет.

Он шёл туда впервые.

Перед ним встал умерший лес, напоминающий сваленные в кучу объедки и кости на чьей-то гигантской тарелке, и он уверенно занырнул туда.

Ловко пробираясь мимо валежника, Джек углубился на несколько километров в лес, пока не вышел к широкому ровному полю.

Не давая себе и секунду на передышку, он начал копать точно с краю поля и очень быстро вырыл аккуратную прямоугольную яму.

Спрыгнул в неё и перевернулся на спину.

Видно было только грязное мутное небо в прямоугольнике могилы, будто в экране телевизора.

Новый Джек вышел из колбы и встал на месте, давая остаткам жидкости стечь на пол и высохнуть. Он простоял так несколько часов и, как только последняя капелька испарилась, тут же зашагал вперёд, повторяя последний путь своего предшественника.

Разница была лишь в том, что он захватил перед уходом не лопату, а красный флажок, один из тех, что были расставлены вдоль стен.

Выйдя к полю, без секунды промедления новый Джек выхватил лопату, воткнутую в землю возле ямы, и начал её закапывать.

Дело шло очень быстро, буквально несколько минут – и остался небольшой холмик.

Джек воткнул в навершие флажок, развернулся и ушёл прочь с поля.

Если бы взлететь вверх и посмотреть на это поле сверху вниз, да ещё ускорить время – можно было бы увидеть, как оно всё постепенно заполняется этими флажками.

Будто в какой-то игре.

Равномерно заполняя пустоту и по горизонтали, и по вертикали.

И вместе с тем становится всё светлее и светлее.

8

Джек недвижимо стоял в комнате управления перед мониторами в ожидании шести утра, чтобы провести обход.

Показатели на экранах уже почти сравнялись с желаемыми, запрограммированными для пробуждения. Осталось совсем чуть-чуть – какая-нибудь сотня лет.

И вдруг сирена затянула тревожную трель во всех помещениях и голове Джека одновременно.

– Прорыв общей системы ПВО архипелага убежищ, – говорил низкий и приятный женский голос из системы оповещения, будто сказку на ночь читал. – Неопознанный летающий объект. Неопознанные летающие объекты. Общая система ПВО архипелага убежищ получила критические повреждения…

Джек развернулся и поспешил к капсуле Вячеслава Викторовича.

– Общая система ПВО архипелага убежищ уничтожена. Просьба сохранять спокойствие, мы собираем информацию для решения этой проблемы…

В глазах Джека мигал красным значок: сработал протокол номер сорок два: «Кто в доме хозяин?» – и Джек спешил его исполнить.

– Объект номер четыре архипелага убежищ подвергся напа… Объект номер четыре архипелага убежищ уничтожен.

Вячеслав Викторович лежал в опорожнённой капсуле, тупо смотря на Джека.

Стены сотряслись от мощной ударной волны.

По-прежнему выла сирена.

Голос из динамиков рассказывал об очередном уничтоженном острове-убежище.

А Вячеслав Викторович мило и глупо улыбнулся.

– Привет, Джек, – сказал он. – Всё? Земля восстановилась?

Вячеслав Викторович сильно исхудал, ноги и руки стали тоненькими и узловатыми, только в области живота остался небольшой запас жирка. Лёжа на спине, с раскинутыми по сторонам руками и ногами он напоминал лягушонка.

Джек воткнул ему в шею шприц резким движением и ввёл содержимое.

Лицо Вячеслава Викторовича вмиг перестало быть блаженным и расслабленным.

Он услышал сирену.

Услышал слова, которые разносятся из динамиков.

Попытался встать, но начал смешно скользить руками и ногами по скользким стенкам капсулы.

– Помоги мне! – Он протянул руки, как малыш к маме, и Джек помог ему выбраться.

Ноги не слушались. Вячеслав Викторович остался стоять, опираясь на Джека, и тяжело задышал.

– Что происходит? – задыхаясь, спросил он.

– Объект номер один архипелага убежищ уничтожен. Просьба сохранять спокойствие.

Взрывная волна заставила стены подземелья дрожать, будто сверху началась дискотека.

– Скажу прямо – я не знаю, – дружелюбно ответил Джек. – Поэтому я вас и разбудил чуть раньше времени. Сработал протокол номер сорок два.

– И что это за протокол? – испуганно, заикаясь, спросил Вячеслав Викторович.

– Этот протокол срабатывает тогда, когда все остальные не подходят. В небе со скоростью, в разы превышающей сверхзвуковую, летают неопознанные объекты. Они применяют неизвестные источники энергии и уничтожают острова. По косвенным данным можно сделать вывод, что это живые существа. Видимо, кто-то пережил ядерную зиму. А раз так – то этот кто-то не просто её пережил, но ещё и эволюционировал. Я в этой ситуации бессилен. Протокол номер сорок два – это протокол передачи контроля человеку, то есть вам, Вячеслав Викторович.

– Мне?

Джек кивнул.

– И что мне делать?

Джек пожал плечами.

– Объект номер семнадцать архипелага убежищ уничтожен. Просьба сохранять спокойствие, мы собираем информацию для решения этой проблемы и скоро вернёмся с решением.

– Где на острове самое безопасное место? Здесь?

И снова стены загромыхали.

– Согласно моему анализу, в текущей ситуации безопасного места на острове нет. Они уничтожаются быстро и полностью.

– Как это? Это ведь невозможно! – истерически завопил Вячеслав Викторович, брызгая слюной в лицо Джека.

– Они исчезают с карты. Как это происходит технически – мне неведомо.

Лекарство, введённое Джеком, действовало. Ноги и спина наливались силой.

Он отпустил Джека и отошёл на пару шагов.

– Объект номер тридцать семь архипелага убежищ уничтожен.

Новая ударная волна оказалась сильнее предыдущих.

Вячеслав Викторович прокрутился на месте и закинул голову кверху:

– Да что происходит, чёрт возьми!

– Объект номер двадцать один архипелага убежищ уничтожен.

– Нет! Это невозможно! Я сейчас… Я… – И он пошёл прочь из подземелья.

Джек остался там. Недвижимо, с улыбкой на лице.

Пол под ногами сотрясся, когда Вячеслав Викторович проходил холл своего особняка, и он упал.

Сверху звонко осыпались куски люстры, будто дождь из хрусталя.

Вячеслав Викторович пополз к двери на карачках, после очередного мини-землетрясения встал на ноги и, ускоряясь, вышел за дверь.

– Что там происходит?

Огромные, как в древнем лесу, деревья перекрывали обзор.

В голубом ясном небе виднелись белые полосы, будто от самолётов.

– Ай! – Вячеслав Викторович яростно махнул рукой и пошёл дальше, к пляжу.

Когда он подошёл к лестнице, увидел, что пляж затоплен и вода всё прибывает, медленно поднимаясь по ступенькам.

Сверху что-то пронеслось с ошеломительной скоростью, и Вячеслава Викторовича ударило ветром так, что он едва устоял на ногах.

Он глянул вслед движению.

Над полоской острова вдали что-то вновь пронеслось с невероятной скоростью.

Вячеслав Викторович ахнул.

Сердце будто оборвалось в груди и провалилось в живот.

Остров в один момент взорвался водяным взрывом, и точка тут же скользнула в сторону, оставляя за собой в небе белую полосу.

Взрывная волна долетела через несколько минут и откинула Вячеслава Викторовича на песок.

Он лежал с открытым ртом, с трудом хватая воздух.

Лёгкие сопротивлялись движению.

Голый.

Весь облепленный песком.

Перевернулся на живот и с трудом поднялся на ноги.

– Что происходит, что происходит, что происходит, – шептал он прерывистым голосом, сам того не замечая.

Выпрямился и огляделся.

В одну сторону – ничего. Пустое небо, испещрённое белыми полосами.

В другую сторону…

И замер, снова тупо раскрыв рот и выпучив глаза.

В небе висел огромный, метров двадцать ростом, ребёнок.

Воздух вокруг него перетекал и переливался, как вокруг раскалённого металла.

Огромные глаза сияли золотом.

Тело излучало слабую пульсирующую фиолетовую ауру.

В поднятых и растрёпанных в воздухе длинных волосах часто искрили яркие молнии.

Малыш растянулся в улыбке.

Циклопический чудовищный голос вибрациями отдался по песку и заставил жужжать внутренности организма:

– Надо же! Какой миленький!

Вячеслав Викторович сощурился и закрыл уши руками, продолжая смотреть вверх, как заворожённый.

И вдруг сверхчеловеческий малыш перевёл взгляд назад, и глаза его стали напуганными и возмущёнными.

– Не-ет! Это моё! – истерически завопил он.

Вячеслав Викторович хотел обернуться и посмотреть туда же, куда и малыш, но…

С глухим ударом вверх взметается рассыпчатая стена и перекрывает небо.

А потом вдруг сдавливает, хватает со всех сторон.

И ничего не слышно.

Темнота.

Потери и решения. Аника Колесникова

Жизнь каждого обитателя лунной станции поделена на рабочие и свободные смены, полна обязанностей и забот, но в тот день никто не мог думать ни о чём другом. Ни работать, ни спать, совсем ничего. Всеобщее неверие, что такое могло случиться, и страх перед будущей штормовой волной накрыли всех жителей станции. И бессмертная надежда, что эти слухи, снующие вокруг, – неправда.

Она даже не могла сказать, с чего всё началось. Её рабочая смена наступала намного раньше других, и не нужны были указания, что делать: как начальник отсека гидропоники она всегда знала свои обязанности, контролировала работу других и показатели на экранах.

– Что-то у тебя всё сегодня валится из рук, Фёдор! – воскликнула Ольга после очередного грохота, подходя ближе к подчинённому. – Что-то случилось?.. Переживаешь из-за родных? Мы не первый раз не успели связаться. И не последний.

Причину агроном предположила, потому что и сама чувствовала некоторую тревогу. Традиция говорить с близкими перед сном была почти у всех, и то, что в этот раз семья не вышла на связь, печалило её. Но Луна крутится, сбои бывают, разговоры жителей станции с Землёй – не первоочередная задача, а глубоко второстепенная.

Взгляд Фёдора был не просто встревоженным. Его руки дрожали.

– Вы не слышали, что говорят, Ольга Павловна? – спросил он. – Говорят, связываться больше не с кем. Ядерка…

Такие новости бьют под дых, каким бы собранным человеком ты ни был. Ольге казалось, что её сердце ойкнуло и забилось в три раза быстрее, прежде чем она смогла взять себя в руки.

– Наверняка это всё лишь слухи, – выдала женщина то, о чём мечтала больше всего, – ничего не объявляли.

– Пока не объявляли, – пессимистично добавил Фёдор.

Ольга не могла не заметить, что остальные сотрудники замерли, слушая их разговор. И вздрогнули на последней фразе своего коллеги. У самых впечатлительных задрожали губы и стали влажными глаза.

– Не нагнетай, ты пугаешь остальных! – прошептала она раздражённо. – Если не можешь справиться с эмоциями, завари успокаивающие травы. Если не поможет – бери отгул!

Фёдор молчал. Как и все остальные. Но их взволнованные взгляды были настолько красноречивы, что Ольга сдалась:

– Ладно, завари на всех. Я схожу узнаю, есть ли смысл паниковать, а вы – выпейте по чашечке и возвращайтесь к работе. Растения не прощают ошибок.

Оставив рабочее место, даже не включив робота автоматического полива, Ольга по длинным коридорам и череде лестниц поднялась наверх, к смотровому залу с большим прозрачным куполом. Это была столовая, где она часто проводила время за кружкой чая, любуясь вроде бы близкой, но такой недостижимо далёкой планетой. Сегодня здесь было необычно много людей для этого времени. Видимо, многие подумали так же, как она, и захотели увидеть всё своими глазами. Но смотреть было особо не на что. Планета Земля висела над ними вечно голубым шаром, она не горела в огне, не была покрыта шапками ядерных взрывов, не плакала кровавыми слезами, разве что вся укутана белой пеленой, но, быть может, это просто облачность? Так было уже не раз, в любой другой день Ольга бы не волновалась по этому поводу. Но сегодня… Она смотрела на планету и корила себя за то, что не делала этого чаще. Как будто более пристальное внимание могло что-то изменить, кого-то спасти. Но ей самой было бы спокойнее.

А люди вокруг молчали. Отказываясь верить слухам, Ольга решила отправить неофициальный запрос своему начальнику, но, как только она разблокировала экран смарта на руке, загорелось предупреждение: «Только по рабочим вопросам!» Значит, дело дрянь. Последний раз она видела такое сообщение года два назад, когда самолёт президента не долетел до Москвы. Но тогда всё обошлось, а сейчас…

Ей не хотелось верить, что она не вернётся домой. Не обнимет дочь, не поцелует мужа. Не поедет навестить старушку мать, которая ещё выращивает на балконе помидоры – из этого увлечения Ольга получила целую профессию, но те самые, балконные мамины помидоры были во сто крат вкуснее выращенных ею самой где-либо ещё. Неужели Ольга больше не встретит семью? Не вернётся в свой город, не прогуляется по набережной, не послушает музыку, попивая напиток из любимой кофейни?

– И ты здесь, Ольга. Как ты?

Только услышав своё имя, она оторвалась от мрачных мыслей и посмотрела на собеседника.

– А, это ты, Володя… Всё хорошо, – чуть растерянно ответила женщина. – Ты слышал, что говорят?

Владимир мрачно кивнул. Она знала его с того самого дня, как впервые попала на лунную станцию. Вежливого и внимательного офицера приставили к ней, чтобы провести экскурсию, с тех пор он был тем самым человеком, которому Ольга могла доверять. Она даже обрадовалась, что не пришлось его искать. Но сейчас нужно было выяснить главное. Грусть и усталость в глазах Владимира подсказывали ей, что он ближе к ответам, чем она.

– Думаешь, они правы?

– Думаю, что это первый день за двадцать шесть лет работы, когда командир не поприветствовал нас утром и не раздал отделам планы дня. Они с верхушкой заперлись в связной, и связисты не выходят оттуда даже после окончания смены, – по-армейски сухо констатировал Владимир, но его голос смягчился, стоило ему увидеть взволнованный взгляд собеседницы. – Если тебе дурно, в медчасти всем желающим делают успокоительные укольчики. Особо впечатлительным даже дают отгулы с работы.

– Нет, я не хочу укол или застрять с этими мыслями в своей койке. Я лучше вернусь в сад, – ответила она, качая головой и представляя, как будет напуган её персонал. – И где это видано, чтобы без разрешения командования раздавали лекарства и давали отгулы, надо же…

– А ты думаешь, разрешения не было? – спросил Владимир напоследок, и этот вопрос беспокоил её еще пару часов.

А в пересменку командир станции по громкой связи сообщил, что всё правда.

На Земле началась атомная война. Десятки снарядов поднялись в воздух в первую волну, а за ними ещё и ещё, неся смерть по всей планете. Последние распоряжения лунной станции отданы строжайшие: в контакты не вступать, хранить молчание, наблюдать, фиксировать, ждать приказа. Да только вот связаться с ними никто больше не пытается. Тишина больше суток.

Первым порывом жителей станции было выяснить, с чего всё началось и кто виноват. Винили политиков, альянсы, религии, СМИ… Завязалось несколько драк между особо рьяными противниками с кардинально разными мнениями. Однако те, кто ещё могли сохранить остатки рассудительности, задавали разумный вопрос: а какая разница? Миллионы людей сгорели в огне, и ещё миллиарды умрут от радиации. Из-за какой-то глупости. Из-за того, что человечество не смогло договориться. Кто-то нажал чёртову кнопку и поверг всю планету в ад.

А они здесь, на Луне. Двести тридцать восемь человек русского городка. И всего пятьсот сорок шесть, если считать всё население спутника, вместе с китайской, индийской, американской и японской станциями. Полтысячи из десяти миллиардов.

Они живы и здоровы, у них даже есть системы полного цикла жизнеобеспечения, но какое это имеет значение?

Кто-то замкнулся в себе, кто-то рвался отомстить виноватым, кто-то просто плакал, не выходя из своей комнаты. Ольга ходила на работу. Она не позволяла себе расслабиться, зная, что потом ничто не сможет заставить её собраться и она станет одной из тех, кто живёт в слезах, оплакивая тех, кого потерял. Да и растениям нужны забота, контроль и твёрдая рука. Станция не может себе позволить остаться без еды, без лекарств. Чувством ответственности глуша боль, Ольга прикрывала тех, кто не справлялся. Не ставила прогулы, работала за отсутствующих, приносила к ним в каюты еду. Утешала длинными монологами и служила жилеткой сотрясавшимся от рыданий. И ждала, когда же все смогут пережить своё горе. И боялась, что тогда уже не сможет своё вынести она сама.

Однажды, после вечерней смены, Ольга услышала краткий стук.

– Можно войти? – спросил знакомый голос.

Сидя на кровати, женщина обернулась к двери и увидела старого друга. Владимир стоял у входа, как всегда безукоризненный в своей военной форме. Ольга даже постаралась улыбнуться. Настолько, насколько могла.

– Здравствуй, Володя. Проходи, сто лет тебя не видела…

И действительно – их общение и даже тот самый последний разговор были невыносимо давно, будто в прошлой жизни. А ведь прошло всего несколько месяцев. Как же Володя постарел за это время, на годы, если не десятилетия! Понял ли он это по её взгляду? И как же теперь выглядит она сама? Ольга впервые задумалась о том, что давно не смотрелась в зеркало. Увидит ли она там дряхлую, разбитую старуху?

Но мужчина не подал вида, если его что-то и смутило. Он прошёл к столу, развернул стул и сел напротив.

– Ещё бы. Я-то тебя видел. Вчера и до этого, только ты не здороваешься в ответ, ходишь как зомби. Скажи, сколько месяцев ты уже работаешь на износ?

От изучающего взгляда серых глаз, в которых явно читались жалость и сострадание, Ольге стало не по себе.

– Я… – растерянно протянула она, – я не знаю. Даже не помню, какой сейчас день недели, если честно. Извини, что я тебя не заметила, я…

– Ты пытаешься загнать себя в могилу.

– Я пытаюсь в неё не свалиться, хотя кажется, что мир этого и ждёт… Ты тоже выглядишь неважно, к слову, – добавила Ольга в последней попытке защититься.

Он молча кивнул. Провёл руками по голове, будто проверяя, на месте ли ещё поредевшие и поседевшие волосы. А может, и просто вспомнил о том, что тоже изменился.

– Трагедия Земли больно ударила по каждому из нас. Но нужно жить дальше, слышишь? Мы, быть может, последние люди, значит, не имеем права сдаться.

Она слышала это много раз. Подобные мысли крутили по радио, их не раз высказывали начальники всех мастей. Но Ольга слышала в них не поднимающие дух слова, а фальшь. Какой смысл что-то делать, если будущего нет? И она ответила будто бы невпопад, но на самом деле произнеся самое важное из того, что терзало её:

– Двое из моего отдела покончили с собой.

Владимир протянул руку и коснулся её ладони. Мягко сжал её. Первым порывом Ольги было отшатнуться, убежать, настолько отвыкла она от прикосновений. Но жест был настолько поддерживающим и дарящим тепло, что она внезапно почувствовала, как по щекам потекли слёзы. И призналась.

– Я боюсь, что это моя вина… Я не нашла слов, не смогла утешить… Я не смогла никого спасти.

– Каждый лично несёт ответственность за то, что он делает со своей жизнью. Здесь все совершеннолетние, и все прошли комиссию по психическому здоровью… Тем не менее потери не только в твоём отделе. Мне пришлось занять пост моего командира.

Ольга будто впервые посмотрела на него, только сейчас заметив новые отметки на погонах.

– Ох, прости, я даже не заметила, что тебя повысили! Мне вообще теперь можно сидеть в твоём присутствии? – утирая неуместные при поздравлении слёзы, спросила она.

Военный усмехнулся:

– Тебе – можно! Но, Оль, я думаю, что тебе стоит сходить к врачу.

– Нет-нет! – качая головой, наотрез отказалась она. – Я начальник отдела! Моё руководство решит, что я уже не справляюсь, а уж что подумают подчинённые…

– Им ты послужишь примером, а твоё руководство и само ходит поговорить с доктором, я знаю точно.

Ольга вздохнула:

– Я не хочу говорить об этом. Ни с врачом, ни с кем-либо другим. О том, что потеряла, о том, что думаю. Я пробовала пару раз, честно, я пробовала! Но это лишь бередит мои раны сильнее. После таких разговоров мне снятся кошмары. Тот день снова и снова. Мои родные, сгорающие в огне… Я не могу об этом говорить. Хочу забыть. Занять себя работой. Только когда я занята, я не наедине со своими мыслями.

– И это мешает тебе уснуть, да? Когда ты спала в последний раз?

– Сегодня, наверное, – ответила она не слишком уверенно, – пару часов точно.

Он серьёзно посмотрел ей в глаза. Они оба знали, что она только что пришла после двух смен по десять часов.