Читать книгу: «Опека», страница 4

Год назад детдом, построенный еще в довоенные времена, признали аварийным. Беспризорников переселили в наспех сооруженный новый приют, а здание, в котором Миша и Таня прожили несколько лет, превратилось в гниющий остов на окраине города: серые стены с облупленной штукатуркой, черные провалы выбитых окон, покосившиеся ступени крыльца.

Инна в нерешительности замерла перед входом, сокрытым за пеленой дождя. Дрожь пробежала по телу, возвращая забытые чувства: не сосчитать, сколько раз она проходила в эти двери. Вспомнив обезумевший от страха голос Пичугиной, Инна поборола сомнения – промедление могло стоить жизни детям. Она поднялась на крыльцо и зашла внутрь.

Мрак обглодал широкий коридор и лестницу, сырость пропитала воздух. Инна включила фонарик на телефоне и, обойдя мусор на полу, направилась на третий этаж – Пичугина сказала, что будет ждать ее там. Зазвенел телефон, и Инна чуть не выронила его от испуга.

– Это Егор. У меня скверные новости, – прохрипел из динамика взволнованный голос Свирина: его было плохо слышно, связь прерывалась. – Я решил еще разок заглянуть в барак к Пичигуной – проверить, как она коротает вечера с детьми. И обнаружил в комнате труп Антона, ее сына.

– Что с ним случилось? – Инна замерла на лестнице, чувствуя, как колотится сердце.

– Судя по его виду, я бы сказал, что он задохнулся от страха, – ответил Свирин. – Пичугиной и близнецов здесь нет.

– Мне позвонила Лариса и назначила встречу в старом детдоме, – призналась Инна. – Я собираюсь с ней поговорить.

– Вы с ума сошли?! – Свирин, казалось, чуть не поперхнулся от возмущения. – Сейчас же уходите оттуда! Пичугина может быть опасна. Алло! Инна, вы слышите?!

Звонок прервался. Инна посмотрела на экран: сигнал отсутствовал. Она вспомнила, что на окраине города связь была никудышной, и в старых домах с толстыми стенами мобильники становились бесполезными.

Включив фонарик на телефоне, Инна поднялась на третий этаж. В коридоре в нескольких метрах от нее стояла Пичугина – почерневшая, осунувшаяся, в мешковатом плаще с тонким шарфом, обмотанным вокруг шеи. Лариса, завидев инспектора, скрылась в одной из комнат. Инна последовала за ней в просторное помещение. Оно было знакомым: когда-то здесь рядами тянулись железные койки, но их давно растащили на металлолом. Голые стены, грязный пол, разбитые окна – вот и все, что осталось от общей спальни, где раньше жили никому не нужные дети.

Ветер забрасывал в комнату дождь, трепал волосы Пичугиной. Она застыла у окна спиной к Инне, и свет уличного фонаря очерчивал ее силуэт.

– Я больше не могу бежать. – Голос женщины надломился. – Я думала, что справлюсь после смерть мужа. Думала, что переживу похороны отца. Но гибель сына не вынесет ни одна мать.

Плечи женщины задрожали от беззвучного плача.

– Лариса, расскажите все с самого начала, – мягко попросила Инна.

Пичугина глубоко вздохнула, словно собираясь с духом, и начала:

– Антон был моим единственным сыном. Я всегда хотела еще детей, но забеременеть не получалось. Когда Антон повзрослел и уехал на Север, меня одолела тоска. Я предложила мужу усыновить ребенка. Мы пришли в детдом, и здесь, в этой комнате, я впервые увидела Мишу и Таню. Они были как ангелы – светлые и невинные.

Пичугина повернулась к Инне: в глазах блестели слезы, тонкие губы дрожали.

– Мы решили усыновить обоих близнецов. Муж неплохо зарабатывал на заводе, я же сидела дома и занималась детьми. Поначалу все было хорошо: ребята привыкали к нам, а мы к ним. Правда, муж бывал с ними строг. Миша и Таня малютками попали в детдом и не знали, что такое нормальная семья. Иногда они замыкались в себе, не слушали нас. Постепенно я заметила: стоило мужу отругать близнецов, как он тут же начинал кашлять и задыхаться. Это было странно, потому что на легкие он никогда не жаловался.

– Он бил детей?

Пичугина закрыла глаза, подбородок ее затрясся, но она сдержала рыдание.

– Один раз, – выдавила она. – Однажды ребята разрисовали обои. Муж вспылил и отстегал их ремнем. В ту же ночь он разбудил меня. Никогда не забуду его лицо: выпученные глаза, раскрытый в ужасе рот. Он задохнулся у меня на руках.

Пичугина всхлипнула и разрыдалась. Инна терпеливо ждала, пока женщина справится с нахлынувшими эмоциями. Успокоившись, она продолжила:

– После смерти мужа мы переехали. Я не могла содержать квартиру в центре и сняла конуру подешевле. Я нашла работу, крутилась, как могла. И стала замечать, что вокруг нас постоянно кто-то умирал. Я вспомнила, как на старой квартире задохнулись от газа соседи-алкаши, которые до смерти напугали детей пьяными угрозами. После переезда в новый дом померла соседка снизу, сумасшедшая бабка: она сорвалась с криками на детей, когда они случайно затопили ее квартиру. Однажды Миша поцарапал велосипедом иномарку во дворе. Хозяин машины разорался, отвесил ему подзатыльник. Я наблюдала за этим в окно. Когда Миша в слезах убежал, мужчина повалился на землю, схватился руками за горло – и задохнулся в собственной рвоте.

– Вы заподозрили близнецов?

– В голову полезли плохие мысли. Я пыталась разговорить детей, но они отмалчивались. Таня дружила во дворе с одной девочкой. Как-то раз они что-то не поделили и поссорились. Девочка в сердцах крикнула, что Таню надо сдать обратно в детдом. В тот же вечер она захлебнулась в ванной и умерла. Таня прибежала ко мне в слезах и сказала, что она не виновата в смерти подружки.

Пичугина замолчала, словно собираясь с духом. Она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь.

– Убийства совершает Опекун, – выдохнула она.

– Опекун? – По спине Инны пробежал холодок.

Пичугина кивнула и шепотом продолжила:

– Я не знаю, кто он. Я никогда его не видела. Таня сказала, что Опекун появился в детдоме и с тех пор охраняет близнецов. Люди, которые обижали Мишу и Таню, начинали кашлять и задыхаться. А если опасность нарастала, то обидчиков ждала смерть от удушья. Дети не могли контролировать Опекуна и сами страдали из-за его действий. Я не поверила Тане, посчитала ее россказни выдумкой и отругала за вранье. В тот же день у меня появилась одышка. Испугавшись, я переехала на квартиру отца. Мы с ним редко общались, но другого выхода не было: я больше не могла платить за съемное жилье. Отец все время брюзжал, Миша и Таня его раздражали. Он называл их наркоманским отродьем.

– Вы ссорились?

– Постоянно. Отец покрикивал на детей. Взялся за воспитание, муштровал их. Я беспокоилась за его жизнь: он стал задыхаться, ему все время не хватало воздуха. Я умоляла отца быть помягче с детьми, но он не слушался. Однажды Миша заигрался в приставку и не сделал вовремя уроки. Отец отстегал его ремнем. Ночью он задохнулся.

Лариса всхлипнула и затряслась от плача.

– Люди вокруг умирали, – сквозь слезы простонала она. – Все, кто обижал Мишу и Таню. Общение с детьми несло угрозу, и моя жизнь превратилась в ад: мне приходилось все контролировать и пресекать малейший негатив в адрес ребят. Но Опекун с каждым разом становился все более агрессивным.

– Когда к вам вернулся Антон, вы испугались за жизнь сына и съехали в барак – подальше от любых контактов с людьми? – догадалась Инна.

– Антон любил выпить. – Пичугина осунулась, потемнела лицом. – Он не мог привыкнуть к близнецам и иногда на них срывался. Вскоре он начал задыхаться. Я умоляла его уйти из квартиры, но Антон наотрез отказался. Каким бы он ни был, но он – мой родной сын. И теперь, когда он мертв, я боюсь, что Опекун придет за мной, ведь я никчемная мать.