Читать книгу: «Аномалия. Под горизонтом», страница 2

Взрыв блаженства, подобный тысячекратному оргазму, и она приходит в себя.

Тут же, в углу глаза вновь загорается омерзительное окошко мигающего таймера:

2:51… 2:50… 2:49…

«Я смогу!»

Твердый взгляд в стену башенки, которая раньше казалась неприступной.

Решение приходит естественно, буднично:

– Кажется, я знаю, что делать с тобой, орешек…

Не отрывая взгляда от препятствия, Алиса входит в транс и приступает к работе. Отныне ее собственная воля и синий Дар – единое целое. Эта незримая обретенная стихия с готовностью внимает девушке, по воле хозяйки в секунду она сдвигает все атомы кирпичной кладки на иной энергетический уровень квантовой пены. Стена, вроде бы, по-прежнему существует, но в другом слое измерения. Для этого мира ее просто нет, временно, не более минуты.

0:27… 0:26… 0:25…

Пора!

Шаг вперед…

Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что студентка проходит сквозь стену.

Еще шаг, и она внутри.

Вот оно!

Даже в глубоком мраке узилища Алиса видит изумительной красоты птичье перо темно-пурпурного цвета с тонкими черными прожилками, лежащее на каменном выступе.

С драгоценной находкой в руке она выходит наружу, снова щурясь от солнечного света.

Ненавистный таймер сразу исчезает, замерев на значении: 0:04, и тут же, вот уже в четвертый раз где-то там, на сетчатке глаз загорается зеленый экран с белыми строками:

«Тест №3: пройдено;

Метаморфоза №3 класса «Ультра»: исполнено;

Локус артефакта В: обнаружено;

РЕЗЮМЕ: испытание завершено успешно».

– Ну что, упырь, съел? – бросает девушка в пустоту.

– Зря ты так, чадо, – мягкий голос Попутчика по-прежнему невозмутим. Придет время, и поймешь – не враг я тебе. Поздравляю с победой, человече! Итак, ты доказала, что достойна, а значит – избрана! А сейчас слушай внимательно, это важно, – собеседник понизил голос до шепота. – Как я уже говорил, это пространство – точная проекция твоего мира, символическая проекция. Следовательно, все, чем ты занималась сегодня – находила не сами эти значимые предметы, а только места их хранения. Смекаешь? Сейчас ты держишь в руках лишь их иллюзорные копии, не более.

– Что за жесть? Я что, зря тут носилась?

– Вовсе нет. Сегодня ты проделала главное – узнала, где они. Остальное проще. Истинные артефакты – в твоем городе, и локус каждого тебе уже известен. Возвращайся в свой мир. Собери их. А потом… ты должна встретиться с Алхимиком.

– С кем? Как я найду его?

– Не переживай. Если справишься с поисками, он сам тебя отыщет. А теперь – до встречи! Надеюсь, это скоро случится…

Все плывет, смазывается. Фальшивый мир, созданный лишь ради нее, рушится в мгновение.

Тьма…

Глава 2 Бродяга

Дайте человеку цель, ради которой стоит жить, и он сможет выжить в любой ситуации.

Иоганн Гете

1.

Шаг, еще один и… стопа в который раз поскальзывается на раскисшей от влаги бурой почве. Тщетно пытаясь удержать равновесие, он плашмя падает точнехонько в объятия очередной лужи, наполненной густой взвесью рыжего вонючего суглинка в воде.

– Вот же дрянь! – отплевываясь от грязи, украсившей лицо до бровей, путник поднимается с шипением. – Ну и местечко. Тут хоть когда-нибудь бывает сухо? – далее – забористый мат.

«Однако», – зло сжав челюсти, он остановился и гулко выдохнул, – «да что это со мной?»

А ведь действительно, впервые за много лет, знаменитый Корин Непоседа, невозмутимый пилигрим, побывавший в доброй сотне разных миров, по-настоящему потерял самообладание.

И вот что поразительно. Ведь он всегда относился к воде с особым почтением, как к высшей природной стихии, дарующей жизнь, он смотрел на этот дар Небес трепетнее, чем иной священник – на символ веры. Причина объяснима: он все детство и юность провел на Харнуме – засушливом мире, где приходилось буквально выживать в поисках спасительной влаги. Да, это было и навсегда останется с ним. Но тут в качестве врага выступала не вода, а сводящая с ума неопределенность.

Да, было от чего выйти из себя. Конечно, он встречал места гораздо хуже, опаснее, но там было все куда понятнее: вот ты, а вот враг (очередной хищник, свора местных отморозков и т.п.) или непреодолимое препятствие. Там все было предельно ясно: ты видел проблему и рано или поздно решал ее, порой, чудом избегая кончины.

Иное дело – эта забытая Создателем планетка. Нет, тут не было клыкастых рептилий, плотоядных растений, местные (люди с признаками земноводных) были дружелюбны и гостеприимны, но вот сама природа… царство гнилых болот, перемежающихся склизкой грязеподобной твердью, густо поросшей синелистой растительностью. Казалось, в этой влажной обители присутствуют только два состояния вещества: вода и грязь. И названьице-то у этого мира говорящее – Хлябб.

Увы, Корин не встречал места более однообразного, скучного, унылого, но при этом – до тошноты чужеродного, высасывающего все твои силы просто одним своим пассивным наличием.

Вот в чем проблема: тут тебе приходится бороться с не кем-то конкретным, а с самой стихией. А у стихии, как известно, нет сердца, которое можно проткнуть, разума, который можно обмануть, алчности, которую можно задобрить подарками. Она – весь этот мир, который против тебя, она непобедима.

– А ведь сегодня мне еще везет, – он криво усмехнулся и взглянул на низкое, затянутое сизой наволочью небо, – уже часа два, как без дождя, с самого утра. Удивительно!

В путь…

Он окинул взглядом плоскую бескрайнюю ширь зыбкого тела планеты, выискивая верное направление, и вдруг…

Какой-то звук слева, снизу, будто из-под земли, истеричное бормотание, похожее на молитву.

Корин шагнул ближе, ориентируясь на слух, еще шаг, нога опять скользит вперед, инстинктивный рывок и… он судорожно хватается за ствол оказавшегося под рукой карликового деревца.

– Что за хрень?! – странник тупо смотрит вниз, понимая, что чуть не угодил в ловушку.

Он на краю пологой воронки все того же скользкого глинистого грунта, в центре которой жадной пастью темнеет отверстие около метра в диаметре. Вот оттуда и доносятся звуки.

– Эй! Кто там?

Секундная тишина, и тут же полный надежды вскрик:

– Я тут! С-спаси, друг!

– Сейчас, – свободной рукой он расстегнул заплечную суму, извлек оттуда конец увесистого мотка веревки (у бывалого путника все необходимое всегда имелось при себе) и ловко бросил в жерло, попав с первого раза, – поймал?

– Ага.

– Вылезай…

Спустя минуту, испачканный до макушки абориген уже сидел рядом, рассыпаясь в благодарностях:

– С-спасибо, большой человек. Моя ж-жизнь – теперь твоя. Ты – хозяин.

– Ты это брось. Как зовут?

– Мульга.

– Я – Корин. Семья есть?

– Ага.

– Вот и возвращайся к своим. Ты свободен.

– С-слушаюсь, гос-сподин, – спасеныш бухнулся мужчине в ноги, – благодарю. Изволь к нам, на трапезу.

– Не откажусь. Потопали…

Через полчаса они ступили на обширную пологую возвышенность, соответственно, земля стала суше, что значительно облегчало передвижение, так что Мульга с трудом поспевал за широким шагом Корина. Оно и немудрено: местный едва доставал спасителю до плеча.

2.

Вот и деревня, дворов двадцать, может и меньше. Небольшие дощатые хаты, крытые крупными плотными листьями, похожими на пальмовые. Каждая постройка держится на четырех добротных бревенчатых сваях (очевидно – защита от подтопления).

Местные высыпали встречать незнакомца. Все – как один: синекожие, низкорослые, с перепонками между пальцами и абсолютным отсутствием растительности на телах; из одежды – только юбки из пакли какого-то растения.

Корин с трудом сдерживал улыбку, слушая, как эмоционально рассказывая сородичам историю своего спасения, Мульга пересыпал ее изрядным количеством цветистых небылиц.

«Ну ты и врун, братец», – он сделал шаг в сторону, избегая восхищенных взглядов селян, – «так из меня легенду сотворишь».

В какой-то момент все затараторили одновременно, но вот что поразительно: гость без труда разбирал слова каждого. Да, это была загадка: в любом из миров, где ему приходилось бывать, Непоседа легко понимал речь местных (как и они – его). В чем причина? Кто знает? Возможно, это эффект от прохождения порталов? В момент телепортации из мира в мир, ты как бы ментально становишься частью новой обители, со всеми вытекающими… Иных версий у него не было.

Взглянув на приготовленные кушанья, мужчина попытался спрятать ухмылку разочарования. Все было сырое. Очевидно, до освоения огня это общество еще не дошло, что удивительно. Кто-то скажет: «высокая влажность, трудно…» Вздор! Странник бывал во многих местах, хорошо знал людей, их стойкость, упорство (и нет разницы, в каком уголке Вселенной ты обитаешь). Разве дожди – помеха для приручения огня? Человек решает и не такие задачи. Нет, тут причина в чем-то ином…

После обильной трапезы, включающей, в основном, блюда из живых водоплавающих (он и не такое едал), гость заметно разомлел, и хотел, уж было предаться незапланированному послеобеденному сну, как вдруг…

– К-р-р-г-ч-ч!!!

Жесткий металлический звук доносился, казалось, отовсюду, он рвал нервы и барабанные перепонки, выворачивал душу…

– Крангх! – синхронно вскрикнули десятки глоток.

Секунды, и Корин, следуя за толпой, оказался на улице. Местных было не узнать: кожа приобрела бледно-сизый оттенок, тонкогубые рты перекошены, в круглых глазах – животный ужас.

И снова:

– К-р-р-г-ч-ч!

Обернувшись на звук, паломник проглотил неродившийся выдох.

Что это? Существо, механизм? Трудно сказать. Огромный, выше любого дерева, сплошь состоящий из тысяч зубчатых металлических деталей, находившихся в постоянном движении, переползавших с места на место, менявших не только положение, но и конфигурацию. Благодаря этому, монстр практически не имел формы, его ажурное и в то же время устрашающее тело, сплошь утыканное щетиной металлических шипов и лезвий, каждую секунду меняло очертания, приближаясь к людям с поразительной скоростью.

– Вот же, бесово отродье! – Корин толкнул локтем оцепеневшего Мульгу. – Что это за дрянь?

– Э… Это… судьба… – чуть слышно выдохнул селянин.

– Как это дерьмо зовется?

– Крангх.

– Н-да, уже слышал, – мужчина криво усмехнулся. – А подходящее имечко-то, созвучно. Хм… Но он же опасен, дураку ясно. Почему вы не бежите?

– Бесполезно, – всхлипнул гуманоид, – он быстрее, да и земля наша – голое место. От него не скроешься.

– И что теперь? – странник почувствовал, как потаенный страх в груди сменяется закипающей яростью. – Считаешь, что лучше тупо стоять и ждать смерти?

– Н-нет. Он не каж-ждого кар-рает. Ес-сли ты им выбр-ран – ничего не с-спасет, а если нет – можеш-ш выжидать с-спокойно, тебе нич-чего не гр-розит. Половина с-сегодня умр-рет.

– Вот даже как? Кого губит эта тварь. Грешников, больных? Какой у него критерий?

– Никакого. С-случ-чайный выбор-р.

– Вот же дрянь! – Корин шагнул за толстую сваю хаты, увлекая за собой собеседника. – Лотерея, значит. Теперь ясно, почему ты сравнил его с судьбой. Давай-ка…

И тут началось избиение…

Грохочущее, лязгающее, скрипящее чудовище апокалиптическим зверем ворвалось в толпу аборигенов. Адское действо происходило, как в замедленной съемке. Не в силах вмешаться, гость деревни наблюдал, как бритвенно сверкающие клинки монстра рассекают тела несчастных аборигенов, как металлическая шипастая щетина превращает обрубки плоти в фарш, как потоки чужой крови вытесняют грязную воду из многочисленных луж и (о, чудо!) как многие окаменевшие от ужаса счастливцы остаются совершенно нетронутыми, немыслимым образом пройдя сквозь взбесившийся стальной частокол смерти.

Удивительно, но весь этот кошмар длился считанные секунды. Еще мгновение, и экзекуция заканчивается. Сплошь измаранное алым, лютое детище Преисподней неторопливо удаляется.

И тут что-то лопается в груди путника, тонкий звук порванной струны под черепом и сметающий последние крохи рассудка взрыв ярости:

– Стой, исчадие!!! – двумя прыжками он вырывается вперед из горстки оставшихся в живых. – Остановись, тварь!

Удивительно, но монстр прекращает движение.

– Зачем ты творишь такое?! Что тебе надо? Чего добиваешься, сука?! – голос мужчины срывается, и вдруг, словно поймав озарение, он выплевывает с презрением. – В твоем существовании нет цели, совершенно! Только убийства и разрушение, ничего более. Ты живешь без предназначения, впустую, а значит, у тебя нет будущего!

Звенящая секундная пауза, и механический убийца срывается с места с утроенной скоростью.

Минута, и нет его. Будто и не было. Только бьющий в нос запах свежей крови и мокрая земля, усеянная остывающей плотью.

3.

Корин не думал, что сможет заснуть после пережитого. Увы, причуды физиологии непредсказуемы. Он вырубился, едва коснувшись ухом влажной дерюги лежака.

И опять тот же сон, шестую ночь подряд…

До тошноты знакомый звук. Это мелкий нудный дождь, способный идти сутками – извечный атрибут этого раскисшего от влаги мира.

Странно, он слышит дробный стук падающих капель, но не чувствует их на своих плечах.

Взгляд вверх…

Ага, над ним – густые многоуровневые заросли, простирающиеся ввысь на десятки метров. Широкие синие листья полностью скрывают обрыдлое до ломоты в зубах мглистое небо Хлябба.

Странник в самом центре густой непроходимой чащи. Вместо привычных луж, под ногами мохнатые пласты густого мха, слабо фосфоресцирующего голубым.

Шаг вперед, и нога по щиколотку погружается в сочащееся влагой, мягкое покрывало.

Да, от воды в этих местах никак не спрятаться.

«Осторожно!» – вопит внутренний голос.

Сторожкий взгляд вправо, и он видит пологую воронку, в центре которой – зияющее горло ловушки. Знакомая картина, хотя в реальной жизни он увидел подобное только вчера. Он смотрит вниз, на дно ямы и содрогается от отвращения: там покоится множество добела отполированных костей животных. Что это за убийственное узилище: естественное образование или сотворенная кем-то пакость? Этого он никогда не узнает.

Плевать!

– Буммм…

Звук колокола откуда-то с высоты небес, такой низкий, что пилигрим не слышит его, а чувствует вибрации инфразвука кожей.

Тут же, словно по сигналу, резко холодает. Температура падает так стремительно, что мелкие водоемчики меж древесных корней замерзают в секунды.

Зябко поежившись, он извлекает из походной сумы добротную старую куртку и быстро облачается.

Пора в путь…

Как это иногда бывает во сне, бродяга знает, в каком направлении двигаться, видит цель.

Тысяча шагов, и Корин на месте.

Вот он – древний древесный исполин, в восемь обхватов шириной, ствол дерева искорежен, покрыт уродливыми наростами, бурая потрескавшаяся кора, сочащаяся смолистыми потеками, в центре раскрывается темным дуплом метровой ширины.

Портал?

Возможно…

Непоседа решительно шагает внутрь отверстия и… ничего, никакого перемещения в иную обитель.

«Ошибся, значит», – он уже делает движение назад, как вдруг – будто молотом по темени… его накрывает видение.

Сон внутри сна.

Он будто бы сам по себе, вне окружающего мира. Зрение – тоннельное. По периферии все зыбко, размазано, будто в тумане, мужчина не в состоянии рассмотреть частности нового мира, но отчетливо видит перед собой старинную массивную дверь. Тяжелые, бурые от времени доски плотно подогнаны друг к другу, добротно окованы медными стяжками, покрытыми блеклой зеленью патины, серый чугунный засов плотно вогнан в кованые скобы.

Сделано на совесть.

Он силится дотянуться до запора. Куда там… это лишь мираж, не более.

И вдруг глас сверху, мощный, глубокий, ломающий волю:

– ОТКРОЙ ЕЁ!

Ослепительная вспышка в мозгу…

– Уф-ф, – Корин вскидывается на постели, еще не отойдя от грезы, и тут же чувствует осторожное прикосновение влажных пальцев.

– Гос-сподин?

Это его спасеныш.

– Да что ж так постыло-то?! – путник влажно сглатывает и хрипит, -каждую ночь…

– Што с-случилось?

– Не заморачивайся, Мульга, пустяки.

– А ты с-скажи. Может помогу…

– Это вряд ли, дружище. У меня много вопросов, очень много, но, – Непоседа скривился и отвел взгляд от хозяина хаты, – не думаю, что тут ты справишься.

– А зря, господин, – собеседник оживился, робко заглядывая в глаза путнику, – Мульга мож-жет помочь. Не сам, конеш-шно, умиш-шком не выш-шел. А вот кое с кем знаком…

– Ну-ка, – Корин оживился, – излагай.

– К Ведуну тебе надо. Он все з-знает.

– Кто это? Как зовут? Где обитает?

– О-о, – гуманоид многообещающе улыбнулся, – он свой, нашей расы, но и оч-чень мудрый оч-чень с-старый. Мой дед его знал, прадед знал, прапрадед знал. Все кличут его Ведуном, а имя давно никто не помнит. А ж-живет тут, неподалеку. С-сейчас потр-рапезничаем и отведу тебя, если желаеш-ш…

Путь и вправду был недолог.

Спустя полчаса пешего ходу они приблизились к приметному строению: добротная бревенчатая изба была основательно посажена на широченный, заросший мхом пень.

– Тут он, – Мульга крякнул, давя эмоции, и выдохнул. – Прощай, гос-сподин. Уж не с-свидимся, наверное.

– Спасибо тебе, дружище. Удачи…

Глава 3 Паззл

Убегая от судьбы он, как это обычно бывает, мчится ей навстречу.

Тит Ливий

1.

Розовый мягкий свет сочится сквозь сомкнутые веки… Тело покоится на чем-то мягком, уютном… Тишину нарушает ритмичный ненавязчивый писк чего-то над левым ухом.

Как хорошо…

Через секунду она окончательно приходит в себя, сладко потягивается и открывает глаза.

Что это?

Похоже – больничная палата с множеством затейливых аппаратов у стены. Сбоку от кровати – высокий штатив с наполненной стеклянной емкостью, от нее змейкой тянется трубочка капельной системы, заканчиваясь хищным жалом иглы в вене пациентки.

И – никого. Она одна.

Еще мгновение, и Алиса вспоминает все, произошедшее с ней в том странном полуреальном мире. Удивительно, но она ни на секунду не сомневается в истинности случившегося, твердо уверена: ЭТО НЕ СОН, ЭТО БЫЛО В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ!

Да и стоит ли сомневаться, если девушка прямо сейчас, в эту минуту чувствует, как та восхитительная Сила, синий Дар трепещет в груди, ласкает ее изнутри.

И не только это. Она всем нутром ощущает разительные изменения в собственной личности: разум кристально чист и ясен, воля подобна каменной скале, мужество – жарче пламени, терпение – крепче, чем у паука, стойкость… ух, всего не перечислишь.

Да, она разительно изменилась.

И тут же – яркая догадка, словно подсказанная кем-то незримым.

«Вот как. Невидимый говорил, что затеял всю эту хрень ради меня. Выходит – не врал. Они пытались изменить меня, улучшить. И, похоже, у них получилось», – на девушку накатывает поток разноречивых чувств, от восторга обновления до истерического желания посмеяться над собой.

Она перекрывает зажим капельницы, вынимает иглу из вены, сгибая руку в локте, и шепчет, глупо хихикая:

– Вот же я – дурында! Злилась на невидимку, ненавидела его, – от досады, от осознания открывшейся истины, она зарделась и слегка закусила губу. – Как не могла понять очевидное? Говорил же кто-то из великих: «Только через страдания человек мужает, становится выше», ну или что-то в этом роде. Это же в точности про меня.

Да, лишь в эту минуту она понимает, для чего проходила сквозь адские мытарства в том странном пространстве.

А ответ прост, его знает любой боевой клинок: испытание – это закалка. Главное, что есть в тебе – не тело (потому, его и не трогали там), а то, что внутри, что составляет суть самости человека. Похоже, в Алисе все это изначально имелось в избытке (иначе бы ее не выбрали), но в спящем, зачаточном состоянии (увы, современный мир развращает комфортом, ослабляет внутренний стержень). Вот что было целью Попутчика – посредством запредельного напряжения моральных и физических сил, заставив пройти по тонкому лезвию между жизнью и мраком, отшлифовать до блеска тот алмаз, что хранился внутри, превратить его в бесподобный бриллиант, сделать так, чтобы добротные ростки личности сильного человека безмерно укрепились, превратившись в несокрушимые колонны. Жестоко? Да. Больно? Безусловно. Но только таким безжалостным путем можно было достигнуть подобного, иных методик не существует. Да, тот тип не соврал: все это затевалось только ради нее, точнее – ее метаморфозы, превращения в нечто особенное, выдающееся. Всей своей звенящей от экстаза натурой она чувствовала, знала – так и есть, она уже иная!

Осознав все это, приняв, как должное, Алиса испытала что-то, вроде духовного катарсиса, на сердце тут же стало легче. Всё пережитое ранее: боль, страх, ярость, обида, легко стиралось в ноль одной простой мыслью: «это было не напрасно, это было правильно; я стала лучше, сильнее». И следом – потаенное, до дрожи волнующее: «а ведь это только начало… меня ждет что-то грандиозное…» и… нет, дальше она не смела заглядывать даже мысленно.

Девушка широко зевнула и снова потянулась всем телом, по-кошачьи.

«Странно. К чему бы это?»

Ну да, спать не хотелось совершенно, более того, юное здоровое тело требовало движения, мышцы буквально звенели от жажды действия.

В процессе очередного зевка пациентки, в проеме неожиданно отворившейся двери показалась запыхавшаяся Люська Бобрина в распахнутом белом халатике.

– Эка, как пасть распахнула, коматозница, – подруга шагнула внутрь и бесцеремонно опустила пятую точку на край постели болящей, – видать, маловато отдыхала в последние сутки, не выспалась, бедняжечка. Гы! Привет, рыжик!

– Привет. Долго я тут, м-м… ну…

– Кончай мямлить, – одногруппница вдруг сделала круглые глаза, мысленно возвращаясь к минувшим событиям. – Это было такое, тако-ое… жуть! Я думала – умру. Ух-х! Господи, ты бы видела эту картину… Молния, огромная, прямо рядом, и сразу – как бабахнуло! Аж уши заложило. А потом – эта светящаяся дрянь, и прямо тебе в…

– Я видела.

– Ах, да, точно. Ты ж только после этого отключилась. Мамочки, как я тогда струхнула! А потом, – гостья затараторила с частотой пулемета, – я вся в панике, не знаю, что делать, за что хвататься. Хотела позвонить в больничку, а телефон – мертвый, как кирпич, от молнии, наверное. Сижу, плачу, думаю – кирдык подруге. И вдруг… это чудо какое-то. Секунд десять прошло с момента, когда ты вырубилась, не больше, и тут неотложка из-за поворота выписывает. Представляешь, как будто ждали… Ну, я тут же бегом им навстречу, под дождь, прямо под колеса. Руки в стороны, ору, как ненормальная: «Стойте! Помогите, человек умирает!» Ну, они молодцы, если честно, сработали оперативно, грамотно. Рванули мухой к твоей распластанной тушке, и тут же за дело: один пульс твой ищет (на шее, не на запястье), второй уже носилки тащит, третья – дефибриллятор. Вот этот аппарат-то тебя и спас, одного разряда хватило. Доктор (молоденький, красавчик, так бы и съела) сказал, что везучая ты. Три минуты прошло с момента остановки сердца, так, что сказал: «прогноз хороший» (не ошибся, как вижу). А вот если бы шесть – никаких шансов. После этого – смерть мозга. Вот так.

– А что потом?

– Ну, привезли тебя сюда, сначала в приемное отделение, а оттуда – сразу в реанимацию. Дальше, сама понимаешь – куча анализов, процедур, осмотр какого-то профессора. А через полчаса зав. отделения выдает вдруг – кома! Я чуть не упала. «С чего это?» – говорю. – «Ей же сердце запустили, сказали – все в порядке». Ну, этот боров промычал что-то типа: бывает такое, наш организм – штука тонкая, надейтесь на лучшее… бла-бла… Ну, я телефончик свой им оставила, типа: если что – звоните, и рванула на квартиру. Представляешь, хозяйка пускать не хотела, но когда я ей про тебя выдала – как шелковая стала. Кстати, – Бобрина извлекла из сумки банку малинового варенья, – это тебе от нее. Вот умора, будто у тебя не кома, а простуда какая. Ха! Ну а утром, в 8.30, мне звонят из больнички, говорят: «очнулась ваша бедовая». Ну, я кое-как до конца пары досидела, и сразу к тебе. Уфф… Все.

– Погоди. Как утром? Не помню. Я только что в себя пришла, вроде.

– Да тебя сразу транквилизаторами накачали. Сказали: «с этим не шутят. Из такого состояния осторожно надо в мир возвращаться, потихонечку». Короче, не успела в себя прийти, а тебя усыпили. Бредятина! Вот ты и дрыхла тут еще четыре часа, как сурок. Вон, гляди, до сих пор челюсти сводит.

Алиса взглянула в искристые глаза подруги и… вдруг накатило…

Повинуясь внезапному эмоциональному шквалу, булькнув горлом, она резко вскинулась с кровати и порывисто заключила девчонку в объятья, заливаясь слезами:

– Спасибо тебе, Люсьен, милая. Ты же спасла меня от смерти, понимаешь?

– Ох-х… Ладно, ладно, – опешившая, но изрядно польщенная девица робко похлопала пациентку по плечу. – Погоди, а тебе можно такие резкие движения, после вчерашнего-то?

– Теперь мне все можно, – поражаясь резкой смене собственного настроения, Новак широко улыбнулась, сорвала с тела пару датчиков и… вскочив с кровати, закружилась, словно в танце, – еще как… Знаешь, Люда, теперь мне ничего не грозит, гарантирую.

– Почему?

– А я заново родилась, во всех смыслах: и физически, и внутренне. Считай – заговоренная!

– Ты че творишь, дуреха?

– Выписываюсь. Зови лечащего. Да не тормози, живее!

2.

– Ну ладно, давай. Завтра в универе встретимся!

– Ага. Пока! – она помахала рукой неунывающей Люське, растворяющейся в джунглях города.

Да уж, университет – это последнее, что могло прийти на ум девушке. В голове пылающей доминантой пульсировало только одно слово – «артефакты».

Алиса обратила лицо к небесам и с наслаждением вдохнула напитанный ароматами цветения майский воздух (даже легкие оттенки запахов шаурмы и бензина не в силах были помешать нахлынувшей вдруг на девушку волне зашкаливающего восторга). Ей нравился этот город, это время года. Да жизнь прекрасна. А ведь могло все обернуться и по-другому, если бы не та неотложка. Бр-р…

«Эк растащило-то. Так, Новак, кончай балбесничать!» – она окинула взглядом ближайшие кварталы, ориентируясь на месте, и повернула влево. – «Начнем…»

Студентка прекрасно помнила все, произошедшее с ней в том странном приключении в полубреду-полуяви, следовательно, знала местоположение каждой из заветных вещиц в родном мире. Первая – совсем недалеко, поблизости от злополучной остановки.

Пора!

Пять минут ходьбы, и она на месте.

Для надежности девушка решила в точности повторить свою траекторию похода под кислотным дождем.

Так, встала под пластиковый навес, два шага вперед (помнится, тут была лужа с чудо-ягодой на дне), далее – прямо, двенадцать шагов, теперь направо, на девяносто градусов, за угол какого-то хозяйственного склада, вперед, еще…

Вот она!

Взгляд уперся в ту самую кирпичную полуразрушенную колоколенку. Постройка – точь-в-точь, как в том мире, а вот вокруг… проблема. Увы, в жизни, оказывается, не все так доступно: закусив губу, она смотрит на кустистые заросли свежей крапивы, метра в два высотой, застящие сводчатый вход в ветхое строение.

«Н-да, хорошо, что я в джинсах. Ха! Да что это я? Крапива нипочем тому, кто купался в кислоте», – усмехнувшись, она решительно идет прямо сквозь кусачие побеги, еще дальше, теперь внутрь…

И тут – сюрприз.

«Что за фигня? Где ларцы?» – оказавшись на месте, Алиса тупо смотрит по сторонам. Ничего. Только ржавая жестяная банка и деформированная фанерная коробка под ногами.

«Гм… Он говорил, что тот квазимир – проекция этого, настоящего. Проекция – это не копия, а символ, идея. Значит, ключевые локации должны совпадать, а в мелочах могут быть отличия, как та крапива, к примеру, или отсутствие ларцов. Но должно же что-то быть вместо них», – ободренная этой мыслью, девушка выпалила вслух:

– Ну да. Вот пример из третьего испытания: прохода в башенке там не было, а в моей реальности есть, точно помню. А это значит… что первый предмет точно тут, без вариантов. Ага… Мелочи, значит… – она опустила глаза. – Жестянка – это металл, как и золотой ларец, а фанера – древесина, то есть – дубовый. Ясненько!

Поражаясь своей уверенности, она сунула руку в коробку и… извлекла на свет, сверкающую на солнце серебряную фигурку скорпиона. Голос дрожал от возбуждения:

– Вот он, родной! На этот раз – не символ, а настоящий. Гм, тяжеленький. Интересно, дружок, в чем твоя сила?

Воровато оглянувшись, она снимает миниатюрный рюкзачок и прячет туда вещицу.

«Что ж, пора к локусу №2, то есть к усадьбе местного мецената. Далековато, придется на колесах…»

Путь на маршрутке отнял около семи минут (больше пришлось прождать на остановке).

Приблизившись к ограде исторического здания, Алиса зашипела от досады и злобно выдохнула:

– Да вы издеваетесь!

Было отчего выйти из себя: ворота металлического забора в этом мире были надежно заперты на добротный висячий замок. А высота ограждения, к слову говоря – не меньше полутора метров, вверху – острые наконечники, не перелезешь. Вот тебе и отличия в мелочах.

Что делать?

Вот уже минут пять она стоит, растерянно шаря взглядом по перемычкам чугунной преграды, словно выискивая лазейку.

«Так вот же он!» – с разгорающейся в груди надеждой девушка сверлит взглядом тот самый прут, который она когда-то использовала в схватке с ожившим чудищем. Удивительно, но в этой реальности он в точности такой же: весь проржавевший, держится на соплях.

«Ну, хоть тут без сюрпризов».

Решение приходит мгновенно.

Оглянувшись по сторонам (вроде нет никого, место тихое), она подходит к «слабому звену» и резко бьет ногой по металлической перемычке.

– Дзын-нь!

Все вышло куда легче, чем ожидалось: препятствие отлетело с первого же удара.

Вперед!

Разрушительница памятников легко просачивается сквозь щель забора, ставшую вдвое шире, и, не медля, бежит туда, к мраморному льву, тому, что справа. Она точно знает: тут изваяние совсем нестрашное, мертвое. Она смело просовывает руку в пасть статуи и (наконец-то!) извлекает заветный флакон с темно-янтарной жидкостью.

Так, в рюкзак ее и – бегом назад, пока не застукали.

А теперь – к набережной, к объекту №3…

«Уф-ф, ну хотя бы тут без сюрпризов», – девушка выдохнула с облегчением, увидев перед собой все ту же башенку со знакомой входной аркой, открытой для всех желающих.

– Слава Богу! – она оглядывается по сторонам.

Сегодня суббота (для многих – выходной), конец мая, погодка на загляденье. Неудивительно, что вокруг куча народу, в основном туристы, отдыхающие. Но это совсем не проблема, ведь под своды импровизированного памятника может пройти любой желающий, даже платы не требуется.

Звучно выдохнув, она шагнула вперед. Секунда, и девушка внутри, тупо глядит на мраморную табличку с надписью, посвященной морякам города, погибшим в Отечественную. Все так, но желанного третьего артефакта нигде нет.

«Вот ведь засранцы! Ну не могут они без пакостей, Хотя…» – студентка быстро смекнула, в чем дело. – «А может – просто мера предосторожности? Ну да, это же вполне объяснимо. Если б перо было на виду, такую красоту давно бы увели. Сюда же за день сотни входят, если не больше. Оно наверняка здесь, только сокрыто от лишних глаз».