Читать книгу: «Судьба на излом. На пути к совершенству», страница 2

* * *

Москва. 29 июня 1943 года. Управление ГКР. 10 часов 05 минут

Готовимся к поездке на Байкал. На время нашего с мужем отсутствия исполнять обязанности руководителя будет Коля Выхов, а помогать ему – бывший лейтенант, а ныне капитан госбезопасности Полукаров. Тот самый Сева, который показал небывалую работоспособность при реализации проекта «Белый лебедь», для акта возмездия над САСШ.

Пока знакомлю их с текущими вопросами, на которых стоит заострить своё внимание, Выхов кивает головой и таинственно улыбается. Я останавливаюсь и решаю поинтересоваться его загадочной мимикой, но не успеваю. В кабинет буквально врывается субъект мужского пола, в котором я безошибочно угадываю псевдоучёного и академика несуществующей науки – Лысенко.

– Вы что себе позволяете?! – возопил он вместо приветствия. – Решили возродить эту псевдонауку?! Эту чёртову генетику?! Да я до товарища Сталина дойду! И хана будет вашему ГКРу! Собрались тут, понимаешь…

– Могу констатировать, что в вас нет не только ни капли ума, но вы ещё страдаете нарушением субординации, – отвечаю ему ледяным тоном и хладнокровно нажимаю кнопку дежурного охраны.

– Я?! Я не имею ни капли ума?! – он задыхается в своей ярости.

– Товарищ Капельский, – обращаюсь к оперативно прибывшему в мой кабинет начальнику охраны, – гражданин Лысенко арестован. Доставьте его в Наркомат Внутренних Дел, а я сейчас позвоню Лаврентию Павловичу и сообщу все подробности.

– Вы не посмеете! – продолжает орать представитель псевдонауки. – Я – академик! Впрочем, я согласен! Я сам расскажу товарищу Берии о ваших преступных деяниях!

– Какие громкие слова, – улыбаюсь в ответ. – Думаю, что это наша с вами первая и последняя встреча.

– Я тоже надеюсь! – он нервно поправляет лацканы пиджака и резким шагом выходит из кабинета в сопровождении прибывшего наряда охраны.

Больше я его никогда не видела. Лаврентию Павловичу надоели его выходки ещё со времён начавшегося нашего негласного противостояния в 1941-ом. Это лето стало для Лысенко фатальным. По нескольким предъявленным ему обвинениям он был арестован и о дальнейшей его судьбе я ничего не знаю. Да и не интересовалась, если честно.

После звонка Берии снова переключаю внимание на Выхова и интересуюсь его недавней загадочной физиономией.

– На время поездки Асташёвым выделили личную охрану, – отвечает он, снова изобразив таинственность на лице.

– Можно подумать, что ты этим открыл Америку, – фыркаю я.

– Как сказать. Не хочешь поинтересоваться личностями?

– Ну, можно… – осторожничаю я, видя, что интрига не спадает.

Он поднимает трубку внутреннего телефона.

– Это старший майор Выхов. Пригласите охрану Асташёвых для предстоящей поездки.

Через пару минут в дверь кабинета стучат и после разрешения входят двое сотрудников в звании старших лейтенантов. Один из НКВД, другой из госбезопасности. Внимательно вглядываюсь в лица и… кидаюсь обниматься.

– Серёжа! Вася! Как же я рада вас видеть!

Вот это да! Журавлёв и Тапочкин! Я уж думала, что наши дороги никогда не пересекутся, а оно вот как повернулось.

– Здравия желаю, тарщ комиссар первого ранга! – приветствует меня покрасневший Журавлёв.

– Здравствуйте, Анастасия Олеговна, – Вася более раскован, чем Сергей, но тоже волнуется. – Вот и свиделись.

– Ну, рассказывайте как живёте, что нового? Кстати, знакомьтесь – мой муж, Фёдор Асташёв.

– Здравия желаю, тарщ старший майор! – с серьёзным видом отдаёт честь Тапочкин и сразу за ним Журавлёв.

– Здравствуйте, товарищи! – мой муж тепло пожимает руку обоим. – Супруга рассказывала мне о вашей совместной работе в Н-ске. Рад познакомиться.

– Взаимно, тарщ старший майор, – Журавлёв быстро отходит от волнения.

– Ребята, не тяните резину – что у вас нового, рассказывайте.

– Тарщ… – начинает Тапочкин.

– Просто Анастасия Олеговна, – поправляю его я. – Для близких друзей и боевых товарищей – только так.

– Спасибо, что не забыли нас, Анастасия Олеговна, – улыбнулся Василий. – Ну, как дела… нормально. Женат, жена уже на сносях. Через три месяца рожать. Серёга, вот, скоро тоже собрался зарегистрировать свои отношения.

– Поздравляю, Вася. Где обосновались? Далеко от Москвы?

– В Химках. Начальники смен охраны в своих наркоматах.

– По-о-онятно, – растягиваю я. – А к нам сами напросились?

– Решили рискнуть… – смутился Сергей. – Вдруг всё-таки не забыли о нас.

– Сейчас по шее получишь! – хохочу я. – Чтобы я таких слов больше не слышала!

– Не надо, Анастасия Олеговна! А то, как вспомню первый день нашего с вами знакомства…

– А что там было? – полюбопытствовал мой супруг.

– Она меня, тарщ старший майор, в шею ткнула, и я на стул мешком осел, – сообщил Журавлёв.

– Это она может, – улыбнулся Фёдор.

– Кстати! Как у вас с рукопашным боем? – интересуюсь я.

– Занимаемся по методике вашего мужа, – начинает рассказывать Василий. – У нас часто бывают даже сводные занятия.

– Ты выпустил методичку? – удивлённо смотрю на супруга. – А мне ничего не сказал.

– Ну, это… уже полгода как… – теперь и он в смущении.

– Ну да, пока жена в декрете, можно что-то и утаить. Да, товарищ старший майор?

– Вы были в декрете? – удивился Тапочкин.

– Вася! Если ты не забыл – я же не демонесса, а обычная женщина. И ничто человеческое мне не чуждо. Кроме Настеньки у нас ещё два сына – Артёмка и Серёжка. Да и няню на время поездки дают. Вот для них охрана, а точнее – опека и требуется.

– А как там Мария Ивановна?

– Живёт с нами на правах даже не домоправительницы, а скорее бабушки, – улыбаюсь я.

– Я так понимаю, вечер воспоминаний ещё впереди, – как всегда ёрничает Выхов. – Позвольте мне кратко ввести в курс дела охрану и поезжайте-ка вы домой.

– Да мы, может, в общежитие поедем… – неуверенно начинает Журавлёв.

– Завтра подъём в 6—00. Пока до нас доберётесь, это ж во сколько нужно вставать? Какой у вас отдых будет? – говорю ему тоном, не терпящим возражений. – В зале поспите, места много.

– Есть, тарщ комиссар первого ранга.

Глава 2

1 июля 1943 года. Мыс Шаманский. Озеро Байкал

Вчера к 16—00 местного времени мы добрались до места общего сбора на неофициальный раут первых лиц государства. У нас была только остановка в Поволжье – для дозаправки и отдыха пассажиров. Я всё переживала за своих двойняшек, но они с честью выдержали перелёт. Уже вечером вчерашнего дня мы прилетели в Иркутск, а оттуда двинулись к месту неофициального раута первых лиц СФГ наземным транспортом.

Мыс Шаманский встретил нас великолепной погодой и потрясающей красотой. Омрачало лишь повышенное количество сотрудников госбезопасности, иногда появляющихся словно из ниоткуда и в самый неподходящий момент. Основную часть мыса оккупировали вспомогательный и обслуживающий персонал и охрана. Были сбиты деревянные сходы к воде, разровняли место для купания, досыпав в него даже песка. Двойные шатры от дождя для каждого члена руководства, а нам ещё и для охраны с няней. Журавлёв и Тапочкин стойко выдержали работу носильщиков – я припахала их для транспортировки складных кроваток и запаса детского питания. Настёна и Фёдор также не остались в стороне – доверила им кое-что из личных вещей и две объёмные по габаритам сумки с документами.

Решила пропихнуть знаковые документы по некоторым направлениям развития страны. А где как не на отдыхе можно удачно подобрать момент и подойти к руководству для решения спорных вопросов?

Наконец, все организационные вопросы были решены и полчаса назад семнадцать человек, среди которых были и мы с мужем, начали обсуждать планы нашего государства в его обозримом будущем. Министр социального развития, Герхард Штайнмайер, пожаловался на то, что процесс единения общества идёт туго. Конечно во взаимодействии по производственным моментам прогресс налицо, а вот в плане социальной притирки – здесь присутствует большой контраст и некое отчуждение.

– Что вы пытались сделать в этом направлении? – интересуюсь у Герхарда.

– Направляем социальных работников на места, пытаемся проводить беседы…

– Не с того бока заходите.

– Простите, товарищ Асташёва, я ещё плохо владею русским. Поясните ваши слова.

– Охотно. Вы пытаетесь навязать людям то, к чему они относятся с опаской. В результате получаете обратную реакцию.

– Что предлагаешь, Настя? – без обиняков спросил Сталин.

– Нужны мероприятия, способствующие ненавязчивому общению людей нашего многонационального государства. Если болгарин самостоятельно сблизится с французом на основе каких-то духовно объединяющих мотивов – это заменит труды десятка социальных работников. Для начала предлагаю организовывать профессиональные симпозиумы и курсы повышения квалификаций, с набором слушателей из разных уголков нашей страны. В процессе обучения, общения и сдачи экзаменов люди теснее сплотятся, завяжутся дружеские и приятельские отношения. Кроме того, главными духовно сближающими факторами являются музыка и спорт. После слияния СССР с Германией и Японией спортивные общества сами собой разрушились. Нужно возродить их, причём в новом формате – не только восстановив старые, но и добавив новые. Главное – чётко разделить профессиональный и любительский спорт. Например, спортивные клубы, имеющие большую и яркую историю, однозначно являются профессиональными, а вот общества «Трудовые резервы» или «Динамо» были в СССР не только кузницей пополнения молодыми дарованиями профессиональных клубов, но и способствовали популяризации спорта как такового. Охватите спортивными обществами все направления науки, техники, предприятий и организаций. Пусть люди занимаются своим здоровьем, не всё ж им на стульях просиживать или у станков стоять. Понимаю, что сейчас в стране идёт грандиозная стройка, но небольшой отдых способствует повышению производительности труда. Делу время, потехе час – есть такая пословица.

Улыбаюсь, видя, как Штайнмайер усиленно скрипит карандашом в своём блокноте.

– Идём дальше. Кто-нибудь догадался использовать для сближения людей музыкальные фестивали? Народностей у нас много, дней в году – тоже, почему не закрепить национальные праздники в календаре и отмечать их с привлечением всей аудитории СФГ? Да ещё подробно освещать эти мероприятия в печати, на радио и телевидении, которое набирает сейчас силу? У меня вот прямо сейчас есть предложение о создании грандиозного праздника в честь Дня Победы над фашизмом. К следующему 9 мая имеется достаточно времени, чтобы подготовиться. Выкладки я предоставлю сразу по приезду в Москву. Важно показать людям, что у нас нет различия по национальностям, что каждый человек важен и дорог нашей стране. Почему забыли легендарную советскую песню, которая в настоящий момент актуальна, как никогда?

– Позвольте полюбопытствовать, о какой песне вы говорите? – удивлённо поднял бровь Герхард.

– Музыка Дунаевского, на стихи Лебедева-Кумача…

Набираю в лёгкие побольше воздуха и начинаю петь без аккомпанемента.

 
– Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
 
 
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит, как хозяин
Необъятной Родины своей!
Всюду жизнь и вольно и широко,
Точно Волга полная, течёт.
Молодым – везде у нас дорога,
Старикам – везде у нас почёт.
 
 
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
 
 
Наши нивы глазом не обшаришь,
Не упомнишь наших городов,
Наше слово гордое «товарищ»
Нам дороже всех красивых слов.
С этим словом мы повсюду дома,
Нет для нас ни чёрных, ни цветных,
Это слово каждому знакомо,
С ним везде находим мы родных.
 
 
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
 
 
За столом никто у нас не лишний,
По заслугам каждый награждён.
Золотыми буквами мы пишем
Всенародный Сталинский Закон.
Этих слов величие и славу
Никакие годы не сотрут:
Человек всегда имеет право
На ученье, отдых и на труд!
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
 
 
Над страной весенний ветер веет,
С каждым днем всё радостнее жить,
И никто на свете не умеет
Лучше нас смеяться и любить.
Но сурово брови мы насупим,
Если враг захочет нас сломать, —
Как невесту, Родину мы любим,
Бережём, как ласковую мать!
 
 
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
 

Когда я закончила петь, тишина над поляной висела ещё минут пять. Сталин молча раскурил трубку и неспешно затянулся, хитро поглядывая на членов правительства.

– Я так понимаю, что товарищ Асташёва открыла счёт в нашем споре о вариантах развития общества. Один-ноль в пользу ГКР, – он наконец нарушил тишину у костра.

– Да, товарищ Асташёва, у вас действительно очень хорошая идея, – говорит Штайнмайер, находясь ещё под впечатлением спетой мною песни.

– Герхард! Пусть ваши сотрудники придут ко мне на приём – я отдам свои заметки по организации мероприятий. Безусловно, они что-то поменяют, но суть останется.

– Я вас понял, Анастасия Олеговна. Мы обязательно свяжемся с вами.

– Песни – это хорошо, но у нас на горизонте замаячила другая проблема, – заметил Берия. – Мы ликвидировали правительства САСШ и Англии, но остались их протектораты. Самым крупным является Индия. Там вовсю зреет недовольство проводимой политикой английских ставленников, дополнительно подогреваемое отщепенцами из Союза Демократических Сил в Австралии. Грядёт второе восстание сипаев.⁴ Но если первое было разрозненное, то сейчас друг друга готовы поддержать практически все народности, населяющие эту страну. Особенно трудно приходится северной части Индии.

– Товарищ Молотов! А какую политику по этому поводу занимает Иран? – интересуюсь я у главы МИДа.

– Сдержанную.

– Почему?

– Потому что северные провинции Индии, преимущественно, за пенджабскими народностями, близкими по духу персам, но это капля в море. Остальные проповедуют индуизм и между ними и первыми стена непонимания.

– Ты что-то придумала, Настя? – удивлённо посмотрел на меня Сталин.

– Да, Иосиф Виссарионович. Если мне не изменяет память, то у нас есть договор от 1921-го года между РСФСР и Персией. Так?

– Совершенно верно, товарищ Асташёва, – Молотов смотрит на меня удивлённым взглядом. – Только я не понимаю, куда вы клоните?

– Всё очень просто, Вячеслав Михайлович. Пусть индийские мусульмане начнут первыми выражать своё недовольство колониальным режимом. Их начнут притеснять, они побегут в Иран. Я думаю, что англосаксы не утерпят и начнут их преследовать. Иран сейчас слаб, его армия не имеет современной техники, поэтому у протектората появится заманчивая идея захватить соседнее государство. Там же имеются большие запасы нефти? Ну, вот им и прекрасный повод наложить на неё лапу. А поскольку СФГ подтвердила себя правопреемницей РСФСР и СССР, то… – многозначительно смотрю на Молотова. – На нас сейчас и так волком смотрят все кому не лень. Кроме того, у нас жуткий цейтнот по времени: нужно многое восстановить после континентальной войны и ещё больше построить. Воевать со всем миром у нас сейчас не хватит ресурсов, а вот выполнить условия договора о взаимопомощи…

– Да, Анастасия Олеговна, интриганка ты ещё та, – ухмыляется Берия.

– А что вам не нравится, Лаврентий Павлович? – делаю невинную рожицу.

– Хорошо, но как быть с их религиозной составляющей? – не сдаётся Молотов. – После нашей победы там снова возникнут локальные междоусобные конфликты на религиозной почве. Да и местные князьки не захотят централизовать власть.

– Надо посеять в умах народа слова Ленина и всё станет на свои места, – отвечаю ему, пожимая плечами.

– Что вы имеете в виду?

– Я про его мнение о выборе свободы или рабства. «Свобода капиталистического общества остаётся приблизительно такой же, какой была свобода в древних греческих республиках – свобода рабовладельцев», – цитирую я слова вдохновителя коммунизма. – Не захотят меняться сами и менять политический строй – больше не будем им помогать. Разрозненные княжества – лакомый кусок для любого агрессора. После победы над англосаксами у них будет только один выход – стать терпимее друг к другу и не делить общество по вероисповеданию. Только став единым обществом они смогут противостоять любым нападкам империалистов.

– Если мы станем помогать Индии и Ирану, то оголим наши границы, – влез в разговор министр обороны Жуков.

– Георгий Константинович! Живую силу мы легко компенсируем новыми разработками оружия, – невозмутимо возражаю ему.

– Это какими же новыми разработками ты собралась сдерживать эСДээС,⁵ Настя? – брови Сталина резко пошли вверх.

– Вот этими, – достаю папку от академика Иоффе и, встав, передаю её главе Совета Трёх. Сёва и Канарис поднимаются со своих мест и обступают Сталина с обеих сторон. Минут пять ничего не происходит. Все молча взирают на Совет и ждут, что будет дальше.

– Откуда у тебя эти документы? – спрашивает Сталин, наконец закрывая папку.

– За три дня до поездки у меня была встреча с руководителями КБ НПО «Энергия» и «Радиоэлектронные технологии». Они и передали. А в связи с масштабной подготовкой к нашему мероприятию я посчитала, что лишняя поспешность будет во вред. Здесь никто никуда не торопится: вот и решите – запускать в производство данное вооружение или стоит подождать.

– Майн гот… – тихо проговорил Канарис, – … Вермахт поливали этим испепеляющим огнём на малом расстоянии, а теперь хотят доставлять напалм за пять тысяч километров, да ещё на эти ракеты и урановые заряды можно ставить…

– Ну что, отправляем в производство? – Сталин обвёл японца и немца внимательным взглядом и переключил его на меня. – Нет, товарищ Асташёва, я ни капли не жалею, что вернул вас на работу.

– Только деток моих жалко, – картинно вздыхаю.

– Мы дадим указание создать все условия для их комфортного пребывания рядом с мамой. За этим дело не станет.

– Спасибо за заботу, товарищ Сталин. Разрешите вопрос?

– Говори.

– Есть мысль немного придержать процесс восстановления государственных объектов не оборонного значения и освободившиеся ресурсы направить на строительство нескольких промышленных центров стратегического назначения.

– Не понял, поясни.

– Иосиф Виссарионович! Сейчас ленинградский, мюнхенский и нагановский центры производства радиоэлектронной промышленности фактически заморожены. Кроме них законсервировано строительство химических гигантов в Горьком и Леверкузене. Говорят, ресурсов не хватает. Что если часть объектов социального плана притормозить, а вместо этого достроить ударными темпами эти центры? Объяснить людям, что тогда мы во всех направлениях пойдём быстрее. Нельзя жить сиюминутными проблемами, нужно смотреть в будущее.

– Насколько продвинулись в строительстве упомянутые объекты?

– На треть, не более.

– Кажется, я знаю, откуда ветер дует, – ухмыльнулся Берия.

– Говори, Лаврентий.

– Некоторые промышленники в Европе очень не хотят, чтобы запланированные государством предприятия в будущем создавали им конкуренцию.

– Скорее всего, промышленникам придётся примириться с участью будущих аутсайдеров, либо перестать существовать физически, – пожимаю плечами. – Есть, конечно, ещё один вариант, но он маловероятен.

– Какой? – интересуется Канарис.

– В построенном нами будущем не будет места капиталистической форме собственности. Вариант, что Крупп и компания добровольно отдадут свои капиталы и станут обычными инженерами или директорами на своих заводах – ничтожен.

– Вы хотите сказать, что социализм неизбежен?

– Вильгельм! Давайте называть вещи своими именами. Во-первых, наша новообразованная страна оставила для себя систему планирования экономики, выразившуюся в пятилетках. Это явно социалистический фактор развития, который был опробован в СССР и довольно успешно. Во-вторых, вы не станете опровергать то, что после континентальной войны начался технологический бум. Социалистический строй, пришедший на смену капитализму в Европе, развеял миф о нерушимости классовых противоречий. Большинство европейских граждан получили или земельный участок, либо возможность трудоустройства. И это при общем упадке производства, возникшем вследствие недавней войны. В-третьих, все мы видим, что примерно половина предприятий каждой из бывших стран скооперировалась с другими похожими, с просторов континента, образовав мощные научно-производственные объединения, с множественными филиалами, разбросанными по всей территории СФГ. Процесс идёт медленно, но он есть. Смотрим дальше. Наше государство приобрело некоторые новшества из бывших капиталистических стран. Например, выраженные в свободе передвижения по всему пространству нашей необъятной страны⁶ или высказыванию недовольства теми или иными факторами, негативно влияющими на их жизнь. И система госбезопасности уже не так рьяно наказывает людей за вольнодумство…

– Это камень в мой огород? – Берия протёр пенсне и исподлобья взглянул на меня.

– Ну… – развела я руками, – … так вот теперь стоит ожидать социологического бума, вызванного падением «железного занавеса» в СССР и сменой вектора политического строя с капитализма по сути в социализм на всей территории СФГ. ГКР предполагает превращение отдельных народностей подавляющей части Евразии в некую смесь трудолюбиво настроенных людей, «заражённых» общей идеей построения светлого будущего. Я отдаю себе отчёт в том, что конечно не все этому обрадовались, а некоторые затаились до поры до времени. И тут, как говорится, вам карты в руки, Лаврентий Павлович. Но подавляющее большинство населения получила шанс на новую, лучшую жизнь. Чем и воспользовалось. Есть у нас и некоторые сложности с имеющимся контингентом граждан с криминальными наклонностями. Сюда смело можно отнести бывших и нынешних заключённых по уголовным статьям и частью политических, поддерживающих белогвардейцев и даже англосаксов. Но есть и другие…

– Кто? – поинтересовался Канарис.

– Некоторые народности, например – цыгане, ведущие аморальный и антисоциальный образ жизни. Не буду спорить – среди них есть и честные граждане, но большинство… в общем, понятно. Кроме них существуют ещё и лица, несущие в массы религиозный дурман различных конфессий. Но если цыгане могут быть поставлены перед жёстким выбором: трудиться честно или быть депортированными в резервации, без права возвращения оттуда, то со священниками дело обстоит не всё так гладко. Не спорю, имея некие рычаги управления общественным мнением, большинство из священнослужителей одобряет экономические нововведения и всячески способствует наращиванию духовного потенциала. В частности, в некоторых районах Европы они взяли на себя первые ступени обучения подрастающего поколения и ликвидации тотальной неграмотности среди крестьян. Однако есть и другие – те, кто яро ненавидит атеизм и социализм и призывает к свержению установившегося строя, всячески сталкивая своих сторонников с остальными, позитивно настроенными гражданами.

– И куда ты их хочешь деть, Настя? – Сталин посмотрел на меня с иронией. Ему явно нравился ход моих мыслей.

– Таких нужно ликвидировать, причём без лишних сантиментов. Общество должно понять, что либерализма больше не будет – нянчиться с социальным мусором никто не собирается. Не хочешь приносить пользу обществу – и тебе никто не будет помогать. Живи как хочешь, а совершишь три мелких или одно серьёзное преступление – в расход.

– Хорошо, товарищ Асташёва, – после недолгого молчания Канарис снова заговорил. – Я понял ход ваших мыслей, но простите, мы снова идём к военному коммунизму. А что будет тогда, когда экономика восстановит всю инфраструктуру страны и начнётся переизбыток производства?

– Его никогда не будет.

– Почему?

– Падения производства не будет даже, если вся планета станет одним единым государством.

– Извините, но это бред!

– Ни капли!

– И куда вы направите все излишки производства?

– В космос. На освоение планет нашей Солнечной системы и разведку других звёзд. Я знаю, о чём говорю. В том мире, откуда я прибыла, военные доктрины большинства экономически развитых стран съедали львиную долю ресурсов. Ставлю в пример Японию. После поражения во Второй Мировой Войне стране восходящего солнца было запрещено иметь армию. Знаете, что сделали японцы? Они направили весь экономический потенциал на развитие науки и техники. Через двадцать лет, даже при либеральной экономической форме правления, они стали законодателями мод в электронике и автомобилестроении. Самые экономичные машины первыми появились у них, самые миниатюрные радиоэлектронные компоненты – тоже из Японии.

Воссоздав высокотехнологичную производственную базу моего погибшего мира, мы создадим мощное оружие и, естественно, сможем противостоять ЛЮБОЙ стране мира. И оно тоже будет совершенствоваться, но не в том объёме, что при гонке вооружений. А вот основные направления технического прогресса используем с умом – мы сделаем жизнь людей нашей страны более комфортной, победим болезни и уйдём к звёздам.

– Это немыслимо!

– Почему, товарищ Канарис? Вы знаете о послании из моего мира? Там, где собраны последние наработки и откуда были позаимствованы урановая бомба и другие технические новинки.

– Да, я слышал об этом.

– Так вот я и прошу дать мне возможность создать такой технический потенциал в стране, при котором ни одна шавка не посмеет вякнуть на СФГ. Остальной мир будет нашим сырьевым придатком, да и то непродолжительное время. Научившись синтезировать…

– Что, простите?

– Научившись создавать искусственные аналоги природных ресурсов, мы полностью станем автономны.

– А как же запасы полезных ископаемых? – не сдавался Канарис. – Они ведь не бесконечны.

– Скоро у нас появится возможность уйти от углеводородного топлива – нефти и газа, и заменить его экологически чистым.

– Не верю. Это… как это по-русски… фантастика, вот!

– А вы не забыли о моём костюме, в котором я наводила страх и ужас на Вермахт и танковые соединения?

– Такое не забывается никогда.

– И что, от моих полётов был виден след работы двигателей внутреннего сгорания? Там стоит движитель на энергии атома. Мирной энергии, которую мы и позаимствуем для будущих машин в любой отрасли техники, народного хозяйства и быта.

– Не сильно ли ты замахнулась, товарищ Асташёва? – голос Сталина стал металлическим.

Блин, похоже, что действительно переборщила. Но отступать уже слишком поздно. Сейчас нужно сыграть ва-банк и попытаться «дожать» руководство страны.

– Ни капли, Иосиф Виссарионович. Вот если бы я попросила себе полномочия на выбор молодых дарований во всём СФГ и тридцать процентов производственных мощностей…

– И какая от этого будет польза?

– Через десять лет вы получите новое поколение учёных в большинстве направлений науки, плюс готовые заводы и фабрики самого современного уровня.

– Почему тебе надо десять лет?

– Потому что, товарищ Сталин, столько времени нужно, чтобы выучить ребёнка, прошедшего начальную ступень обучения, и сделать из него специалиста. Настоящего специалиста в своём направлении науки или техники. Образованного, думающего и желающего двигаться вперёд и ввысь, которому не страшны религиозный дурман и псевдонауки. Он будет уметь отделять зёрна от плевел и осознавать, что он и только он способен изменить себя и окружающий мир, а не какой-то там дядька или тётка в пёстрой одежде и с посохом или ещё с чем-то в руке. Что только он творец своего будущего и совершенству нет предела…

Я замолчала. Тишина, возникшая после моего выступления, позволяла слышать лёгкий шум волн, плескавшихся о камни там, внизу у береговой кромки. Вот пролетела чайка, надсадно крича, треснули дрова в костре, и небольшая порция дыма взметнулась в вечернее небо.

Первым встал Сёва. Он поправил свой костюм и оглядел меня внимательным взглядом.

– Товарищ Асташёва. Я внимательно слушал вас, но ещё внимательнее смотрел вам в глаза. Знаете, я вам верю. То, каким блеском горели ваши глаза, когда вы говорили нам о своих планах… это невозможно подделать. И дело здесь не в примере Японии, как образца для подражания. Вы знаете, о чём говорите и главное – знаете, как это всё воплотить в жизнь. У нас в старину говорили – «Мудр, как старец с горы Фудзияма, справедлив, как Император и последователен, как самурай». Со своей стороны я буду всячески поддерживать вас в ваших начинаниях.

Если Сталин сейчас жёстко осадит меня – будет крышка. И дело не в моей будущей карьере, пойдёт прахом всё, к чему я шла и стремилась.

– Вот что, Настя… – Сталин сделал небольшую паузу, чтобы раскурить трубку, – … я согласен со многим, что сказал японский император. Это невозможно подделать. Более того. После спасения Якова, когда ты уехала из Кремля, я сказал ему, что ты – путеводная звезда СССР.

Было такое. Мне Берия потом об этом рассказал.

– Так вот я специально для тебя повторю это: ты – путеводная звезда теперь уже нашего объединённого государства. Будут тебе и полномочия, и производственные мощности. Товарищ Канарис, вы согласны с нами?

– Целиком и полностью, товарищ Сталин. Я ещё не отошёл от шока услышанного здесь из уст Анастасии Олеговны. Слишком всё неправдоподобно пока, но очень заманчиво. И соглашусь с императором – так может говорить человек, искренне верящий сам в это и знающий, как этого добиться. У нас есть шанс сделать наше государство великим, я не побоюсь этого слова. И мы совершим роковую ошибку, упустив эту возможность.