Властелины бесконечности. Космонавт о профессии и судьбе

Личная история – 3
«Всего будешь добиваться сам!»

…Слово «космонавт» тогда произносилось с бесконечным уважением. Космические полеты безоговорочно рассматривались как подвиг. Но для меня подвиг связывался не только с космонавтами, но и с летчиками, о которых я много читал раньше, особенно с полярными летчиками, с моряками, в первую очередь с подводниками, и, конечно, с разведчиками. В целом – с военными, служивыми людьми. Обилие военных мемуаров и книг о Великой Отечественной войне способствовало этому.

Как часто бывает, сын мечтает идти по стопам отца. Так и я, как и многие мои товарищи (а жили мы в ведомственном доме), думал – и серьезно думал – о такой жизненной траектории. Профессия отца – он служил в разведке – предполагала, что подвиг в большинстве случаев связан с неизвестностью. Для разведчика подвиг – избежать провала и выполнить свою миссию. Говорю это, чтобы подчеркнуть: желание совершить в жизни подвиг никак не связывалось с широкой известностью и славой. И вторая особенность: подвиг для этой профессии не отдельный героический поступок, а продолжающаяся, иногда длиной в жизнь, работа, причем сами разведчики никогда не называют свою работу подвигом.

К тому времени у меня возникла легкая близорукость. Стало ясно: в летное училище меня не возьмут и в космонавты – тем более. Тогда я стал подумывать о других профессиях. Номером один в этом коротеньком списке оказалась профессия разведчика. Тогда я не думал, что медицинские требования по зрению также могут не пропустить меня, ведь мой отец носил очки с молодости и всю свою основную разведработу во время Второй мировой войны он проделал, будучи очень близоруким.

И вот однажды, в выпускном классе школы я пришел к отцу и спросил, не сможет ли он поспособствовать моему поступлению в специальное учебное заведение. К тому времени многие отцы уже устроили так своих сыновей, знакомых мне. Так что я знал, о чем говорил.

Отец посадил меня перед собой и провел со мной очень серьезный разговор. Начал он с того, что строго и категорически отказался куда-либо меня устраивать: «Я всего в своей жизни добился самостоятельно и ты будешь поступать только так!..» А потом очень серьезно спросил меня: «Откуда ты знаешь, что подходишь для этой работы? И что эта работа подходит тебе?» Мне нечего было ответить, кроме банальной фразы, что дети часто идут дорогой родителей. Но отец так же серьезно стал объяснять мне, что же такое профессия разведчика: «Тебе придется надеть погоны. Но разведка – служба более чем военная и даже больше, чем служба. Это образ жизни, образ мышления, в конце концов – судьба. Нормальной жизни у тебя не будет. Круг друзей будет мал, гораздо меньше, чем тебе хотелось бы. У тебя будут проблемы с родственниками, которые знакомятся, женятся, живут и работают так, как сами считают нужным. Хотя бы поэтому они не будут знать, где ты работаешь. А тех, кто будет знать, ты сам перечислишь, и их список будет в твоем личном деле. Они окажутся под особым присмотром. Ты будешь уезжать на годы и, возвращаясь, не узнавать своей страны. Те, кто был младше по званию, за это время станут начальниками и будут снисходительно похлопывать тебя по плечу. Тебя наградят, но ты будешь понимать, что тебе не доверяют. Ты столкнешься и с героизмом, и с подлостью, и с предательством…» Этот долгий, веский разговор я запомнил на всю жизнь и много лет спустя воспроизвел его в книге об отце^[4].

С тех пор представление о «подвиге разведчика» у меня претерпело серьезное изменение. Я понял, что подвиг – добровольный отказ от «нормальной жизни» со всеми ее радостями и прелестями. Это жесткое самоограничение и в этом смысле – самопожертвование. Это выдержка и терпение. Это ответственность и чувство долга. Это опасности и угроза жизни. Это предельное напряжение воли и сил. Это работа без выходных, такая, что и мысли не приходит думать о ней как о подвиге. Но это и способность противостоять ударам судьбы. Оставаться верным своим принципам, сберегая внутреннюю свободу и достоинство. Такое понимание подвига сохранялось во мне. Хотя уровень героических притязаний упал, я не исключал для себя в будущем опасной работы, например, связанной с испытаниями техники. Может быть, сказывалась и генетика: мой старший двоюродный брат ушел в арктическую экспедицию и дрейфовал на льдине у Северного полюса. Я восхищался им и его очень интересной работой.

Отец советовал поступать на инженерные специальности. И я поступил на Физтех – в знаменитый Московский физико-технический институт, в Долгопрудном, на факультет радиотехники и кибернетики и проучился там три года…

Зачем человеку опасная работа?

Подвиг или работа?

Юрий Гагарин положил начало новой профессии – космонавт. С тех пор каждый космонавт, первый раз отправляющийся в космос, открывает в себе Гагарина. Хотя бы потому, что ему приходится проходить те же предполетные процедуры, испытывать схожие переживания во время старта, выведения на орбиту, спуска и посадки, не сдерживать чувства восторга при первом взгляде на вращающийся, неописуемо красивый земной шар. И это совсем не то, что ощущает зритель, переживая перипетии голливудских триллеров на космические темы, где все нештатные ситуации (редкое исключение – «Аполлон-13» и «Время первых») выдуманы. А реальный полет Гагарина оказывается более волнующим, хотя в том, что узнал читатель, нет ни грана выдумки!

В фильмах на первый план выходит смертельный риск. Это и понятно – такие сюжеты щекочут нервы и помогают зрителю нравиться себе в роли совершающего подвиг космонавта. Но при этом космические приключения отодвигают куда-то на задний план и делают совсем незаметным профессионализм, который появляется в результате долгой и тщательной подготовки с помощью большого числа инструкторов, методистов, специалистов.

Да, Гагарин был первым. До него в космос не летал никто из людей, врачи не знали, как он – подготовленный! – там себя будет чувствовать. Быть первым – подвиг. Но и нештатных ситуаций было у Юрия Алексеевича за один виток полета более чем достаточно. Только абсолютно несведущий человек позволит себе сказать: «Всего один виток – он просто прогулялся в космос». Профессионализм Гагарина несомненен – вот почему он стал первым в новой профессии.

Так что же такое – пилотируемая космонавтика: работа или подвиг?

Что такое подвиг? Иногда он совершается в секунды. Раз – и Матросов лег на амбразуру дота, закрыв грудью ствол пулемета вермахта. А все остальное, что с ним было до того боя, да и в том бою, оказывается, – не подвиг?

У космонавта в опасной нештатной ситуации на принятие решения и выполнение самых нужных действий тоже, бывает, уходят секунды. Подвиг? Да. Вполне сравнимо с боевой ситуацией. А остальное время полета? И сколько лет он готовится к различным нештатным ситуациям? Их можно изучить и сто, и тысячу. А случится – тысяча первая. Как выходить из нерасчетной (неизвестной ранее) нештатной ситуации? К этому готовят. Тренировки, обучение, и до того, как отправиться на космодром, нужно сдать больше сотни экзаменов. Двоек там не бывает. Следовательно, к подвигу можно готовиться?

Как космонавт готовится к подвигу? Конечно, никакого спецкурса вроде «Подготовка к подвигу» не существует. И тренировок по совершению подвига тоже нет. Но есть профессиональная подготовка космонавта. И только тогда, когда космонавт достигает нужного уровня профессионализма, ему доверят работу в космическом корабле.

Готовиться к подвигу – это подвиг! А подвиг – это тяжелая и опасная работа, на которую иногда уходят месяцы, а иногда секунды.

В СССР почти каждый, кто слетал в космос, удостаивался высшей награды – звания Героя Советского Союза. После второго полета человек становился дважды Героем, а после третьего получал орден Ленина. В конце 1980-х гг. возможность повторного награждения званием Героя была законодательно отменена.

За шесть десятилетий космической эры в просторах Вселенной побывало более полутысячи людей, полеты в космос стали считаться обычным делом и едва ли не рутиной. Тем не менее и сейчас каждого российского космонавта после полета чествуют и награждают. Привычка? Традиция? Обычай? Несмотря на значительные технические достижения, полеты в космос по-прежнему остаются очень сложной и опасной работой, которая не зря именуется подвигом.

Космос – это опасно.

В космосе с 1961 г. побывало 553 человека (по состоянию на 29 мая 2018 г.), и каждый двадцать второй из них погиб. Среди них пять советских космонавтов, 13 астронавтов США и первый израильский космонавт. Всего в космосе и при подготовке к космическим полетам на Земле погибли 25 космонавтов и астронавтов. Вот их имена:

Погиб во время подготовки:

– Валентин Васильевич Бондаренко (СССР) – слушатель-космонавт первого отряда космонавтов погиб при пожаре в барокамере в атмосфере чистого кислорода за 20 дней до полета Юрия Гагарина.

Погибли при наземных испытаниях космической техники:

– Вирджил Айвэн Гриссом, Эдвард Хиггинс Уайт, Роджер Брюс Чаффи (США) – экипаж корабля «Аполлон-1» погиб на Земле при пожаре, возникшем в кислородной атмосфере кабины космического корабля во время испытаний 27 января 1967 г.

Погибли при старте космического корабля:

– Фрэнсис Ричард Скоби, Майкл Джон Смит, Джудит Арлен Резник, Роналд Эрвин Макнейр, Эллисон Седзи Онидзука, Грегори Брюс Джарвис, Криста Корриган Маколифф (США) – взрыв многоразового космического корабля «Челленджер» при выведении на орбиту 28 января 1986 г.

Погибли при посадке космического корабля:

– Владимир Михайлович Комаров (СССР) погиб при завершении испытательного полета, во время спуска на Землю, из-за отказа парашютной системы космического корабля «Союз-1» 24 апреля 1967 г.

– Георгий Тимофеевич Добровольский, Виктор Иванович Пацаев, Владислав Николаевич Волков (СССР) погибли при возвращении на Землю из-за преждевременного срабатывания пиропатрона в вентиляционном клапане и последовавшей разгерметизации спускаемого аппарата космического корабля «Союз-11» 30 июня 1971 г.

– Ричард Даглас Хасбанд, Уильям Камерон Маккул, Дэвид Макдауэлл Браун, Майкл Филлип Андерсон, Лорел Лэр Сэлтон Кларк, Калпана Чавла (США), Илан Рамон (Израиль) погибли при разрушении многоразового космического корабля «Колумбия» в верхних слоях атмосферы из-за повреждения обшивки куском термоизоляционного покрытия 1 февраля 2003 г.

Погибли при полетах на самолетах в ходе подготовки к космическим полетам:

– Юрий Алексеевич Гагарин (СССР) погиб в авиакатастрофе на самолете УТИ «МиГ-15» вместе с летчиком-испытателем В. С. Серегиным во время тренировочного полета 27 марта 1967 г.

– Майкл Джеймс Адамс (США), астронавт НАСА, погиб при испытаниях космического самолета X-15 15 ноября 1967 г.

– Леонид Георгиевич Иванов (СССР) – космонавт группы авиационно-космических систем отряда космонавтов 1 НИИ Центра подготовки космонавтов погиб 24 октября 1980 г. в авиакатастрофе при испытании самолета «МиГ-27» на штопор.

У всех в памяти потеря нескольких грузовых кораблей «Прогресс», представляющих модификацию пилотируемых кораблей типа «Союз».

Ракетный старт – это всегда опасно, вне зависимости от того, в какой стране и в какое время он происходит.

Космос – агрессивная среда, недружелюбная для людей, и на здоровье никогда положительно не влияет. Наоборот. С первой секунды невесомости в организме начинают происходить процессы, вредные для человека. Проявляется болезнь движения в космической форме (аналог морской болезни), меняется взаимодействие сенсорных систем и развиваются сенсорные конфликты в организме, нарушается работа вестибулярного аппарата и координация движений, из костей начинает вымываться кальций, снижается минеральная плотность различных частей скелета, происходит перераспределение минералов, причем кости ног теряют меньше, нежели поясничные позвонки, кости таза и бедренная кость. Наиболее подверженной риску перелома оказывается шейка бедра.

Меняется обмен веществ (отрицательный азотистый баланс и превалирование процессов катаболизма; изменение секреции ряда гормонов; прогрессирующее замедление утилизации глюкозы при сахарной нагрузке по мере увеличения продолжительности полетов) и водно-солевой баланс (уменьшение объема плазмы и межклеточной жидкости; установление отрицательного баланса ряда ионов) в крови появляются патологические формы эритроцитов. В невесомости снижается не только артериальный, но и венозный тонус, что чревато развитием в раннем послеполетном периоде варикозного поражения вен нижних конечностей.

Не забудем про большие дозы радиации. В невесомости жидкость и кровь приливают к голове, от чего возникают головные боли. Когда вы смотрите репортажи из космоса и видите в орбитальном модуле космонавтов с несколько одутловатыми лицами, так это не потому, что они там отъелись, а из-за перераспределения жидких сред организма. В космосе снижается и иммунитет, изменяются даже вкусовые ощущения. На самых ответственных участках полета (выведение на орбиту, стыковка, выход в открытый космос, спуск с орбиты, приземление, нештатные ситуации) негативное влияние на организм оказывает нервно-психическое, эмоциональное напряжение. Постоянный шум на орбитальной станции от работающей аппаратуры, величина которого достигает предельно допустимых значений – 70-80 дБ (этот уровень шумности легко представит читатель, живущий на втором этаже прямо над трамвайной остановкой), не может не сказаться отрицательно на состоянии слухового анализатора. А учитывая гемодинамические нарушения в области внутреннего уха в невесомости, возникающий сдвиг порогов слуха проявится в будущем, после выхода космонавта на пенсию, в различной степени нейросенсорной тугоухости, которую можно назвать одной из профессиональных болезней космонавта.

Гипокинезия (ограничение количества и объема движений) и гиподинамия (недогруженность мышечной системы), несмотря на то, что модули орбитальных станций имеют достаточно большой объем, чтобы не сковывать движения – а космонавтам в полете в обязательном порядке предписаны занятия на силовых тренажерах – влечет уменьшение объемных и силовых характеристик мускулатуры, особенно мышц спины и всего мышечного корсета. Это обстоятельство практически у всех космонавтов приводит к остеопорозу с последующим обострением (после полета) остеохондроза пояснично-крестцового отдела позвоночника.

Один из специалистов-медиков, выступая на международной научной конференции в Звездном городке, в которой участвовали и космонавты, нимало не смущаясь, сформулировал: «Космонавт – это модель остеопороза». Другой, проводя занятия с космонавтом, сказал так: «Космонавт – уже не человек…» Потом задумался, глядя в погрустневшие глаза своего ученика, и выкрутился: «Он – личность!» Третий (психолог) рассказал о своем исследовании, в котором в одну группу были объединены сумасшедшие, заключенные и космонавты.

На самом деле все это, хотя и не слишком вежливо и корректно преподнесено публике, частично состоящей из космонавтов, но – чистая правда.

Действительно, сумасшедшие, заключенные и космонавты схожи в том, что их свободу ограничивают, помещая в небольшие закрытые помещения, убежать откуда, как правило, не представляется возможным. Мне приходилось слышать и суждения, что только сумасшедший согласится на такую жизнь и работу, как у космонавта.

Да и вправду, космонавт – уже не человек. За годы тренировок при выполнении и поставленных задач в космосе, он приобретает черты биоробота. Говорю это без всякого намерения обидеть космонавтов, просто констатирую точность автоматических действий при сложных операциях с опасностью для жизни.

Да, за годы тренировок и в ходе космического полета здоровый из здоровых космонавт постепенно приобретает нарушения функционирования организма и болезни. Здоровье теряется и полностью восстановить его после полета можно не до исходного уровня, а до состояния, которое позволяет отправить космонавта в следующий и следующий полет, пока не окажется, что, увы, больше летать нельзя.

В ЦПК проанализировали данные за довольно длительный период, в течение которого было проведено 14 наборов и отобрано в космонавты 110 человек, по здоровью отчислено 25 космонавтов (то есть четверть отобранных!). Медицинские основания следующие:

– сердечно-сосудистые заболевания (атеросклеротический кардиосклероз, вегетативно-сосудистая дисфункция, нарушения сердечного ритма, снижение устойчивости к ортостатическим и физическим нагрузкам) – шесть космонавтов;

– заболевания мочевыделительной системы (мочекаменная болезнь, гематурия, нефроптоз) – пять космонавтов;

– заболевания желудочно-кишечного тракта (язвенная болезнь желудка и 12-перстной кишки) – три космонавта;

– болезни крови – два космонавта;

– болезни печени – два космонавта;

– заболевания центральной нервной системы – два космонавта;

– травмы – два космонавта;

– болезни зубов – один космонавт;

– болезни позвоночника – один космонавт;

– болезни суставов – один космонавт.

Средний возраст отчисленных космонавтов составлял 34 года, средний стаж профессиональной деятельности – шесть лет, а наибольшее количество дисквалификаций по состоянию здоровья пришлось на первые 5 лет профессиональной деятельности и возраст 25-30 лет.

А предполетная подготовка? Здоровье у космонавтов страдает не только во время полетов, но и во время спецподготовки на Земле. Когда вас сажают в центрифугу и покрутят немного при 8g, у вас может лопнуть какой-нибудь кровеносный сосудик в головном мозге. А после инсульта вы не только в космос не полетите, но весь остаток жизни можете провести в инвалидной каталке. Космонавты – такие же люди, как и представители других профессий, и болеют они теми же болезнями, но вот как будет протекать обычная болезнь у таких необычных пациентов, медики сказать не могут, пока нет достаточной статистики. Можно лишь пытаться нащупать тенденции. Так, от онкологических заболеваний космонавты умирают чаще, чем от послеоперационных осложнений, а от болезней сердца еще чаще. И это люди, которых отбирали, придираясь к работе сердца как нигде! Космонавты проходят жесткий отбор, в том числе по состоянию здоровья, и имеют доступ к весьма качественному медицинскому обслуживанию, поэтому их здоровье, как правило, лучше, чем в среднем по стране. И вместе с тем в возрасте от 40 до 50 лет умерли четыре космонавта в нашей стране и 12 астронавтов США.

Вот поэтому профессия космонавта считается рискованной и опасной. Но не как приключения (хотя, может быть, для кого-то с Земли это и выглядит приключением), а именно как трудная работа в необычных, угрожающих человеку условиях, иногда чреватая гибелью. Именно из-за этого космонавтов и награждают, ведь они не только рискуют жизнью, но и сознательно отдают свое здоровье ради продвижения человечества в космос. Это означает, что они понимают: их работа привносит в мир нечто более ценное, чем отдельная жизнь, как бы ни безжалостно это не звучало. И тем не менее не стоит задача героически пожертвовать своей жизнью. Наоборот, спасение жизни экипажа – приоритет любого алгоритма выхода из нештатной ситуации.

Эта профессия включает в себя постоянную готовность к подвигу. Тренировок по совершению подвига не бывает, но умение управлять собой в опасных обстоятельствах, часто в условиях дефицита времени, возникает в процессе профессиональной подготовки космонавта. Правда, могут возразить: разве четкие действия в условиях опасности, которым космонавты обучены – это героизм?

Феномен подвига космонавта рождается на границе сознания и души, он совершается велением сердца, чувствами, а не осознается таковым. Подвиг – глубоко личностный процесс, он основывается на индивидуальной мотивации, требует обсуждения только с самим собой, понимания внутреннего смысла совершаемого, немалых внутренних усилий. «Но, – возразят другие, – разве не ради этого работали с космонавтами психологи?»

Подвиг совершается во взаимодействии человека с миром. И как бы ни были необычны возникшие опасные обстоятельства, они произведены нашим миром. Такова повседневная, но героическая работа спасателей, пожарных… Ситуации, с которыми сталкиваются космонавты, могут возникать в контакте с миром иным. Они складываются по неизвестной нам логике, и справиться с ними могут только профессионально и психологически подготовленные космонавты, настроенные не на разовый выдающийся поступок, а на длительное преодоление опасностей, без которых космические полеты не обходятся. Именно поэтому их ежедневная обыкновенная работа в необычных условиях равнозначна подвигу.

Возможно, именно постоянная готовность к тому, чтобы выйти за пределы собственных возможностей (что и означает совершить подвиг), глубокая внутренняя работа в не меньшей степени меняют личность космонавта, чем общение с космосом или наблюдение за ним.