Читать книгу: «День зимнего солнцестояния», страница 3

– А разве любое расследование не сводится к плаванию в море гипотез и вероятностей? – возразил тот. – Наша задача – превратить неопределенность в ясность, а сомнение в уверенность, но для этого необходимо действовать. Мы должны удвоить усилия. Песок в часах сыпется, и важна каждая крупица. С завтрашнего дня Альдай остается в участке и координирует коммуникацию, запросы, судебные приказы – все, что связано с административной стороной дела. Гардеасабаль, вы с Арреги вместе. Договорились?

Все кивнули.

– Пока что мне больше нечего добавить. Оставленная во рту жертвы записка не несет особой информации. Кажется, убийца просто оправдывает совершенное. Будто того факта, что эта женщина когда-то с ним «скверно и презрительно» обошлась, достаточно, чтобы так жестоко с ней расправиться, – продолжил Андер, сжимая кулаки. – Что касается подписи – Н9, похоже, так преступник хочет заявить о себе, так что с этого момента мы будем называть его именно так. По крайней мере, до тех пор, пока не поймаем и не узнаем, кто скрывается за этим именем. За работу, ребята.

Инспектор взял новую папку, чтобы начать оформление материалов дела. Затем он подошел к своему столу – большому массиву из бука, заваленному отчетами и канцелярией, и стал искать нестираемый маркер с толстым кончиком. Найдя его, он повернул папку и написал на корешке большими буквами – «Н9».

Машина Креспо стояла на привычном месте на муниципальной стоянке, расположенной под площадью Ла Касилья. После смены он заглянул в спортзал при участке, чтобы дать выход накопившемуся гневу. За час интенсивной тренировки он совсем выбился из сил. Приняв душ, Андер сел рядом со шкафчиком, наблюдая за тем, как коллеги один за другим покидают раздевалку.

Призраки прошлого вновь его настигли.

Инспектора преследовало ощущение дежавю. Селия Гомес исчезла точно так же, как его сестра. Единственное различие заключалось в том, что он не ждал двадцать четыре часа, чтобы начать расследование пропажи Энары. Он задействовал все доступные ресурсы, чтобы отследить ее последние передвижения. Поговорил со всеми ее подругами, с парнем, с владельцами тренажерного зала, где она занималась аэробикой, – там ее видели в последний раз – и с хозяевами магазинов, мимо которых она обычно шла домой. Он перерыл все, но все напрасно. Единственным результатом стараний стал выговор от начальства за то, что он развернул целую поисковую операцию и привлек ресурсы автономной полиции без соответствующего разрешения.

Следующие три года были самыми мрачными в его жизни. «Годы на дне колодца» – так он их называл. Андер начал много пить и чуть совсем не слетел с катушек. Его дважды привлекали к дисциплинарной ответственности за чрезмерное применение силы. Третье нарушение грозило бы увольнением. Оглядываясь с высоты прожитых лет и приобретенной мудрости на то время, мужчина понимал, что руководство обошлось с ним по-человечески. Несмотря на то что он был не согласен с отстранением, они все равно с большим сочувствием отнеслись к его переживаниям.

Инспектор вышел на улицу по лестнице, ведущей к главному входу на арену «Ла Касилья» – зданию бывшей штаб-квартиры баскетбольной команды города. Воспоминания о том, как он с отцом ходил на матчи великого «Каха Бильбао» с Копицки и его товарищами в составе, были столь же яркими, как прежде. Сохраненные в каком-то уютном уголке его разума, в такие тяжелые моменты, как сейчас, они дарили ему приятное чувство счастья. Чувство, будто вернулся домой, где тебя всегда ждут с распростертыми объятиями любимые люди.

Кармело Креспо, отец Андерa, жил рядом с ареной, на крохотной – всего сто метров в длину – улице Сугастинобиа. Именно она стала центром притяжения представителей одного их самых невероятных социальных движений Бильбао XX века: эль чикитеро. Чикитеросами называли общительных выпивох, которые собирались в группы и без устали ходили по барам и тавернам, украшавшим старинные уголки города. Обычно они заказывали чикитос – маленькие бокалы, наполненные вином всего на два-три пальца. В Бильбао они создали целый культ. Неслучайно Кармело купил себе квартиру именно здесь.

Андер прошелся по барам в поисках отца. В середине привычного маршрута он встретил Чуса Ландабасо, одного из приятелей Креспо-старшего. Чус сказал, что мужчина сегодня не выходил. У Андерa все еще был комплект ключей, поэтому он не стал звонить в домофон. В подъезде он рванул наверх, перескакивая через деревянные ступеньки здания, построенного более ста лет назад, и вскоре оказался на четвертом этаже. Ответа на его звонок не последовало, и он забеспокоился. Креспо открыл дверь и вошел. В прихожей и гостиной свет не горел, однако тускнел в конце длинного коридора в форме буквы L.

– Пап, это я! У тебя все хорошо?

Андер побежал по длинному коридору, который соединял прихожую с кухней. Остальные комнаты в квартире располагались по обе его стороны, как в старинных домах: две выходили на улицу, а остальные – во внутренний дворик. Сердце мужчины заколотилось быстрее, когда он понял, что свет идет из спальни отца.

– Я тут, сынок, – сдавленно ответил Кармело.

Влетев в его комнату, Андер увидел, что тот стоит полуголый и смотрит на него потерянным взглядом. На мужчине была только белая рубашка в зеленую полоску и серые трусы.

– Пап, ты что делаешь? Я только что видел Чуса. Он сказал, что ты сегодня не спускался в бар. Все в порядке?

Креспо придерживал его за плечи и с беспокойством вглядывался ему в лицо.

– Не знаю, сынок, – ответил Кармело будто раздраженно. – Я пришел сюда и не могу вспомнить зачем.

Андер огляделся. Обе дверцы шкафа и внутренние ящики были открыты. Хаос, царивший в них, свидетельствовал о том, что, что бы ни искал отец, поиски его успехом не увенчались.

– Ты, наверное, хотел одеться, пап. Каждый день в семь часов вы собираетесь с Чусом и остальными приятелями – у кого еще не развился цирроз, – чтобы пропустить по стаканчику.

– А, точно! Так и есть. – Пожилой мужчина потер лоб кончиками пальцев. – Я пришел одеться! – Он посмотрел на себя в зеркало, которое занимало всю дверь шкафа. – Смотри, на что я похож! Даже штаны не надел! Какой стыд! – сказал он, спешно натягивая брюки.

– Послушай, пап, это ведь с тобой уже не в первый раз случается, да? – нахмурился Андер.

Кармело задумчиво посмотрел на него водянистыми глазами. Взгляд у него был потерянный, будто он силился вспомнить что-то важное.

– Случается, забываю что-то, это правда. Несколько раз было за последнее время. То сахар найти не могу, то соль, то ключи. Но в конце концов все всегда находится. Это возраст. Мне уже немало лет, Андер. – Он натянуто улыбнулся, стараясь не выдать своей тревоги. Ему не хотелось, чтобы сын волновался. Больше всего в жизни он хотел видеть его счастливым.

– Это серьезные звоночки, папа, нельзя их игнорировать. Мы завтра же пойдем к твоему терапевту, – решительно сказал тот.

– К этому идиоту? Да он только и умеет, что выписывать ибупрофен или парацетамол налево и направо. Даже задницы от стула не оторвет, – возмутился Кармело.

– Это не обсуждается. Пойдешь – и точка. Я запишусь онлайн прямо сейчас. – Андер достал мобильный телефон.

– Ладно, – уступил Кармело.

Он подошел к шкафу, надел пижаму и развесил уличную одежду на плечиках. Андер, внимательно наблюдавший за каждым движением отца, облегченно вздохнул, заметив, что последовательность действий была выполнена нормально.

Кармело подошел к сыну и погладил его по плечу.

– Так что, сынок, с чем ты ко мне пожаловал?

– Да так, просто зашел. Или мне без приглашения нельзя? – Андер не стал бередить душу отца рассказами о вновь открывшихся ранах и терзаниях, связанных с делом сестры.

– Я тебе всегда рад, что ты! – ответил тот, счастливо улыбаясь. – Сейчас приготовлю твое любимое блюдо на ужин – тортилью с зеленым перцем.

– Здорово.

Андер последовал за ним по коридору, решив не упоминать об Энаре. Одного ее имени достаточно, чтобы разбить измученное сердце пожилого мужчины на тысячи осколков.

3

«Egun on!¹⁰ Приветствуем всех, кто нас слушает этим пятничным утром двадцать второго ноября две тысячи девятнадцатого года. Всех, кто, как и мы, встречает ненастье с улыбкой и надеется, что сегодняшний день станет лучшим в жизни. Мария, давай к новостям…»

Мирен выключила радио и заглушила машину. Уже два дня она не переставая думала об убийстве в Олабеаге. Картина увиденного преследовала ее: тело, прислоненное к фонарному столбу, неподвижное, застывшее вне реальности и времени. Только крики чаек, дробный стук дождя по воде и ее собственное прерывистое дыхание нарушали это жуткое оцепенение. Позже она пыталась расспросить коллег о ходе расследования, но в ее участке никто ничего не знал. Газеты раздули из случившегося сенсацию, но не привели ни одного достоверного факта.

Резкий сигнал клаксонa вернул ее к реальности: девушка машинально шагнула на проезжую часть, даже не заметив машину. За запотевшим стеклом надрывался водитель, гневно жестикулируя и сыпля беззвучными проклятиями. Она подняла руку в знак извинения и быстро перешла дорогу.

Новый Центральный комиссариат Бильбао располагался неподалеку от просторного бульвара Садов Герники, в районе Мирибилья. Здание с асимметричным, полиморфным фасадом поднималось вверх на четыре этажа. Оно настолько выделялось среди остальных своим новаторским дизайном, что заглушить это не мог даже утренний туман. А вот облицовка из тонких алюминиевых пластин неизменно напоминала Мирен контейнеры с едой, заботливо обернутые фольгой и спрятанные в холодильнике.

Комиссариат торжественно открылся в марте 2012 года, сменив старый участок в Гарельяно. Тогда сюда перевели более восьмисот сотрудников муниципальной полиции, а вместе с ними – пожарную службу и скорую помощь Бильбао. Действительно значимое для города событие.

В отделе агентов кипела жизнь. Жар от батарей, а также непрерывный поток снующих туда-сюда полицейских и граждан нагоняли духоту, которая обрушивалась на каждого входящего с мощью фирменного удара Кермана Лехарраги¹¹. Нужно было сделать пару хороших вдохов, чтобы привыкнуть к этой парной.

Мирен как раз приходила в себя, когда заметила, что Горка Элисеги вытянул шею из-за стола и, активно жестикулируя, зовет ее.

– Тебя ждут в приемной, – кивнул он в сторону коридора. – Кажется, снова та женщина.

– Я так и думала. Она каждую пятницу приходит, хотя прекрасно знает, что этим делом занимается Эрцайнца и оно вне нашей компетенции.

– Подозреваю, что ты у нее вместо психолога, – заметил Горка, бросив взгляд в сторону коридора.

Полицейская вздохнула и кивнула.

– Ей важно, что я ее слушаю. Разговор дает ей надежду, что она сделала хоть что-то, чтобы найти мужа. Спасибо, Горка.

Девушка похлопала его по плечу и направилась в приемную на встречу с Тересой Гарридо.

Тереса впервые пришла в комиссариат Мирибильи в конце июля. В тот день Мирен подменяла коллегу в отделе по работе с гражданами, поэтому именно она приняла заявление женщины о пропаже мужа.

Карлос Бонапарте, преподаватель Инженерной школы Бильбао, в день исчезновения, как обычно, отправился на работу. Это была его последняя смена перед летним отпуском. В половине четвертого он вышел из кабинета, попрощался с коллегами до сентября, и… с тех пор его никто больше не видел.

Мирен оформила документы, и дело передали в Эрцайнцу. Однако месяц спустя Тереса снова появилась в комиссариате Мирибильи, чтобы поговорить с ней. С тех пор она ежедневно обивала пороги полиции, пытаясь добиться хоть каких-то ответов, но все напрасно. Следователи не проявили к ней ни капли сострадания. В ее жизни воцарилась гнетущая тревога, удушающая неопределенность, и единственное, что помогало не сойти с ума, – возможность быть услышанной. А Мирен оказалась единственной, кто ее слушал.

Зная, что Тереса обязательно придет, каждый четверг девушка звонила в отдел розыска Эрцайнцы, чтобы выяснить, как идет расследование. Но ответ всегда был одинаковый: «Без изменений». Поэтому в пятницу Мирен встречала Тересу и деликатно и мягко сообщала ей неутешительные вести.

Завидев агента, Тереса вскочила с места, словно пружина, и шагнула вперед, протягивая руку. Под ее распахнутым шерстяным пальто Мирен заметила голубое хлопковое платье с цветочным принтом и яркие фирменные резиновые сапожки. Волосы ее были слегка взлохмачены – видимо, она пыталась пригладить их рукой после того, как утренний ветер Бильбао беспощадно растрепал темные пряди. Мирен также обратила внимание на темные круги, подчеркивавшие морщинки вокруг выразительных карих глаз Тересы. Женщина выглядела бледной, скулы заострились, придавая лицу болезненную хрупкость. Она оставалась красивой, но теперь на этой красоте стояла печать страдания.

Они пожали друг другу руки, и, поддавшись внезапному порыву, Тереса крепко обняла девушку.

– Есть какие-то новости, Мирен? – спросила она, отстранившись.

– Тереса, боюсь, что ситуация не изменилась с тех пор, как мы говорили в прошлый раз, – ответила Мирен сдержанно. Ее беспокоило, что женщине становится все труднее контролировать эмоции.

– Скажите мне правду. Они уже не верят, что он найдется? – Тереса в отчаянии рухнула на стул. – За последние недели его никто и не искал, разве не так?

Горло Мирен сдавил предательский ком. Тереса была права: поиски Карлоса Бонапарте в самом деле отошли для автономной полиции на второй план. Дело превратилось в очередной запрос в межведомственную базу данных, а мужчина стал очередным лицом на сайте полиции в разделе «Разыскивается». Они обе это понимали. Но иногда от озвученной правды становилось только больнее.

– Не говорите так, что вы! Не отчаивайтесь, нельзя терять надежду, – ответила Мирен. – Полиция продолжает поиски. Его фото размещено в списке пропавших без вести на сайте Эрцайнцы, и все остальные подразделения правоохранительных органов тоже получили на него ориентировку.

Тереса раздраженно цокнула языком и покачала головой.

– Эрцайнцу интересовало только одно: принимал ли Карлос какие-то лекарства, хорошие ли у нас отношения, не было ли в семье домашнего насилия. – На ее лице отразилось недовольство. – Казалось, будто я сама виновата в исчезновении мужа.

Мирен не стала возражать, потому что в глубине души понимала, что так и есть. В Стране Басков ежедневно регистрировалось по девятнадцать заявлений о пропаже. Большинство из них «раскрывались» сами собой – иногда люди исчезали по собственной воле. Однако, если по прошествии нескольких дней от пропавшего не было никаких вестей, дело заходило в тупик, а со временем и вовсе умирало.

– Но скажите мне одну вещь. – Тереса вскочила и, оказавшись всего в нескольких сантиметрах от лица Мирен, принялась настойчиво постукивать указательным пальцем правой руки по раскрытой ладони левой. – Вот куда он мог уйти без одежды и без денег?

Девушка бережно положила руки ей на плечи, и тут женщина окончательно сломалась, сдерживаемые эмоции хлынули наружу. Она безутешно рыдала, прижавшись к Мирен в долгих, отчаянных объятиях.

Спустя пять минут полицейская вернулась к своему столу. Рядом со стулом, выпрямившись, словно статуя, стоял субофицер Отаменди.

– Агент Сарандона, – произнес он с нарочитой любезностью, – сегодня в двенадцать состоится совещание в Центре совместной полицейской координации. Хочу, чтобы вы там присутствовали. Не опаздывайте.

– Да, сеньор, – ответила та, изумленно наблюдая, как Отаменди удаляется, даже не дождавшись ответа.

День превзошел все ожидания: утро, которое обещало быть напряженным, на деле превратилось в настоящее безумие. После ужина с отцом Андер вернулся домой пораньше, чтобы спланировать дела на следующий день и лечь спать. Однако провалиться в глубокий сон ему так и не удалось. События в доме отца и убийство, совершенное Н9, не выходили у него из головы.

Спустя несколько мучительных часов в поисках покоя и удобной позы он решил встать. За окном убывающая луна наблюдала за сном города, то показываясь, то прячась за стремительно бегущими гроздьями низких облаков.

Креспо спустился на кухню и выпустил Горритчо на улицу. Туман все еще стелился над горой Кобетас, стоял пронизывающий холод. В округе не слышно было ни звука, кроме случайного лая соседской собаки да далекого уханья совы или другой ночной птицы.

«Оно и к лучшему», – подумал он, радуясь, что зимняя тишина поможет привести бушующие мысли в порядок.

Затем он отправился в комиссариат Деусто.

Вечером Андеру звонил Гардеасабаль. Инспектор заезжал в приют Элехабарри, чтобы проверить регистрационную книгу. Он пролистал записи до ночи девятнадцатого числа и действительно обнаружил там имя Горки Бланко. Гардеасабаль уточнил у консьержа, мог ли кто-то из постояльцев, числящихся в списке, незаметно ускользнуть и провести ночь за пределами приюта. В ответ он услышал категоричное «нет». Каждую ночь персонал совершал поэтажный обход, проверяя каждую комнату, после чего двери запирались до утра. Если бы в ту ночь Горки не оказалось в комнате, инцидент был бы зафиксирован в журнале. Таким образом, его алиби подтверждалось.

По дороге в участок Андер забежал в бар позавтракать: кофе с молоком и два щедро намазанных сливочным маслом и персиковым вареньем тоста. Он отпустит Горку, но сначала задаст ему пару вопросов.

– Твои вещи. – Инспектор швырнул на койку в камере небольшой пакет. – И кофе, чтобы проснулся. Радуйся, он не из автомата, а из кофеварки.

Задержанный подскочил как ошпаренный. Он даже не слышал, как открылась дверь. Горка выглядел напуганным и то и дело бросал на Андера косые взгляды, демонстрируя явное недоверие. Но в конце концов жажда кофе перевесила сомнения. Он взял стакан, осторожно снял крышку и медленно вдохнул аромат напитка.

– Я могу идти? – нервно спросил он, сделав глоток горячего кофе.

Андер присел на корточки перед задержанным. Жизнь явно того потрепала: лицо было испещрено отметинами, шрамами от порезов и синяками, нездоровый цвет кожи и пятна указывали на длительную героиновую зависимость. Левая рука забинтована. Его иссохшее тело представлялось Андеру хрупкой веткой, которая вот-вот переломится. Но, проработав много лет в правоохранительных органах, инспектор научился не судить по внешности. Зло может обретать любые формы.

– Пойдешь, как только расскажешь мне заново, где и как ты нашел кошелек.

– Да я же уже рассказал это другому инспектору! – возразил Бланко с выражением усталости на лице.

– Вот именно. Ты рассказал это другому инспектору, а не мне. Выкладывай, я не могу с тобой целый день сидеть.

Мужчина на мгновение прищурил свои закисшие глаза, а затем заговорил:

– Бывает, что я просыпаюсь и чувствую: «Сегодня мой день». Тогда я наудачу заглядываю на причал Олабеага. Знаете, инспектор, там народу много ходит. Кто-то может и пачку денег уронить, не так ли?

Он подмигнул Креспо. Тот никак не отреагировал.

– Короче говоря, у тебя была ломка, и ты решил пройтись по причалу в поисках бедолаги, который оплатил бы тебе дозу, – заключил Андер.

– Нет-нет-нет, агент, я в завязке, – забеспокоился Горка, закатал рукава и показал изможденные предплечья. – Уже больше двух лет, как я слез с тяжелых наркотиков, – теперь разве что косячок иногда выкурю. Должны же оставаться в жизни какие-то радости, – улыбнулся он, обнажив редкие гнилые зубы.

Мужчина кивнул, сохраняя серьезное выражение лица.

– Продолжай.

– В тот день дождь лил так, что даже Ной нанял бы плотников, чтобы побыстрее закончить ковчег. – Задержанный посмеялся над собственной шуткой. – Я хорошенько обошел и набережную, и окрестности, особенно ту часть с зарослями, куда люди тайком выбрасывают мусор. Там я и нашел кошелек.

– Где именно?

– Прямо перед зданием Соньяр.

Он имел в виду здание в Олабеаге, рядом с железнодорожными путями Ренфе. Там на стене огромными буквами было написано SOÑAR.

– Что еще привлекло твое внимание, кроме кошелька? – спросил Андер.

– Больше ничего. Сплошной хлам: банки, пакеты, битая посуда, ржавое железо, ну, в общем, все как всегда. Ничего ценного не было, уверяю вас, инспектор.

– Отлично, Горка. А теперь суперигра. Если ответишь правильно, заберешь главный приз. Что было в кошельке? Только перед ответом хорошенько подумай, потому что, если попробуешь меня обмануть, как обманул моего коллегу, клянусь, я оставлю тебя здесь еще на два дня.

– Вы не имеете права так делать! – возмутился тот.

– Выбор за тобой. – Андер склонил голову набок и взглянул на него, словно судья, готовый вынести приговор.

Задержанный обхватил голову руками и на несколько мгновений замолчал. Массируя виски большими пальцами, он явно взвешивал все за и против. Наконец Бланко поднял голову и уставился на мужчину стеклянными взглядом.

– Хорошо, инспектор. Там были деньги, много денег, – выдавил он из себя, облизывая губы. – Я никогда столько не видел.

– Сколько? – спросил Андер, лукаво прищурившись.

Парень сунул руку себе в штаны. Креспо с изумлением наблюдал, как тот достал из трусов коричневый конверт и бросил его на пол.

– Я не считал, – зло буркнул задержанный. – Можете сами это сделать.

Инспектор развернул конверт и поднял брови: внутри была пачка как минимум из пятидесяти купюр по сто евро. Рядом с деньгами лежала записка:

«ОСТАЛЬНОЕ В ДЕВЯТЬ НА ПАРКОВКЕ САЛЬТО ДЕЛЬ НЕРВИОН».

Ему сразу бросилось в глаза, что как бумага, так и почерк были схожи с теми, что нашли во рту жертвы. Эта улика могла подтвердить ее личность: Глория Редондо. Казалось, ответ на первую загадку убийцы был совсем близко.

– О чем она только думала, столько денег с собой носила? – спросил Горка.

Андер встал и спрятал конверт в кармане жилета.

– Горка Бланко, можешь идти. Ты свободен, – сказал он, указывая на дверь камеры.

– А деньги? – спросил тот, раскрыв от удивления рот.

– Этот конверт – улика по делу об убийстве. К тому же эти деньги тебе никогда не принадлежали, – холодно заметил полицейский, выходя из камеры.

Конверт скрывал немало загадок. Деньги либо получили за шантаж, либо должны были отдать за него же. О какой сумме шла речь в той короткой записке? Инспектор склонил голову. Ясно было одно: у Глории Редондо имелись секреты, которые придется раскрыть без нее.

Андер Креспо покинул участок и поехал за отцом, чтобы отвезти его к врачу. Пока они ждали, когда медсестра пригласит их в кабинет, мужчина бездумно теребил конверт, все еще лежавший у него в кармане.

Откуда он у Глории? Может, это она кого-то шантажировала? Но кого? Своего убийцу?

Слишком много вопросов без ответов, но теперь появилась хоть какая-то зацепка. Надо сосредоточиться на женщине и детально изучить последние часы ее жизни.

Андер огляделся: отец смотрел прямо перед собой. Он нервничал, хотя и пытался скрыть чувства от сына. Болезненный инстинкт гиперопеки не отпускал Кармело. Царила типичная для медучреждений атмосфера: уклончивые взгляды, сдержанная тишина, тревога. Мужчина ненавидел комнаты ожидания в принципе, а в больницах в особенности. На соседних стульях сидели люди, главной заботой которых, похоже, было узнать, на какое время назначено остальным. Андер подозревал, что эти любители позадавать вопросы сами были записаны на прием гораздо позже, но коротали время, рассчитывая завязать беседу и в красках рассказать обо всех своих хронических болезнях и перенесенных за последние несколько десятков лет операциях. Чтобы никому даже в голову не пришло доставать их болтовней, Креспо надел форменный жилет Эрцайнцы. Они прошли в кабинет, не обменявшись ни словом с окружающими.

Хотя врач не поставил никакого диагноза, Андер покинул кабинет сильно обеспокоенным. Кармело же, напротив, сохранял бодрое расположение духа. Вероятно, он напускал на себя беззаботный вид, чтобы не волновать сына. А как иначе? Тем не менее три глубокие морщины прорезали его загорелый, широкий лоб. Кармело был высоким, даже выше Андера, и крепким мужчиной – мускулатура его развилась во многом благодаря многолетнему труду на земле. Его руки были жилистыми и сильными, и он гордился своим здоровьем.

– Вот видишь, сынок, зря переживали. Забывчивость из-за переутомления, только и всего, – сказал он.

– Врач не так сказал, папа, – нахмурился сын. – Он дал тебе направление к неврологу. Тот нам лучше объяснит, что с тобой происходит. А пока ты слышал: никакого алкоголя.

Кармело с досадой махнул рукой, а потом жалобно посмотрел сыну в глаза и приобнял его.

– Да разве ж это алкоголь? Всего два стаканчика в день.

– Папа, послушай меня внимательно. Я сейчас не шучу. Говорю тебе совершенно серьезно: если узнаю, что ты пил – а поверь, я узнаю, – то пристегну тебя наручниками к кровати. – Андер пригрозил отцу, постучав ему указательным пальцем по голове.

– Ну и кого же я вырастил, Грязного Гарри? – пробормотал Кармело. – Еще бы сказал: «Давай, порадуй меня»¹².

Андер покачал головой, но не смог сдержать улыбку. Он высадил отца у подъезда и поспешил на важное собрание в комиссариат Мирибильи.

Субкомиссар Торрес назначил совещание с представителями муниципальной полиции в Центре совместной координации сил правопорядка, известном как ЦСК. Большие начальники любят устраивать подобные заседания, однако для рядовых агентов они, как правило, оказываются пустой тратой времени. Впрочем, в этот раз Андер был вынужден признать, что встреча имела смысл – расследование требовало мобилизации максимального количества сотрудников, а одна Эрцайнца не могла обеспечить выполнение всех задач по надзору и обеспечению общественной безопасности.

Дело не стояло на месте. Теперь, когда предполагаемая личность жертвы была известна, оставалось лишь подтвердить ее путем сравнения образцов ДНК, чем и занимался Гардеасабаль. Судебно-медицинский отчет и заключение криминалистов, возможно, помогут найти другие важные улики – отпечатки пальцев или следы биоматериала, принадлежавшего кому-то еще, кроме самой жертвы. Андер скрестил пальцы на удачу. Однако что действительно его беспокоило в последние часы, так это статья в «Эль Коррео».

Заголовок «Кровавое преступление у реки» и множество фотографий с места убийства, за которым следовал рассказ о том, что анонимные источники автора описали как «чудовищную расправу». Хотя в статье не приводилось конкретных данных о расследовании, одна деталь зацепила Андера настолько, что он отложил отчет об убийстве Глории Редондо и принялся размышлять, как ему связаться с журналистом. В публикации упоминался белый фургон – возможно, именно на нем Н9 добрался до причала Олабеага.

Фургон. Белый. Все сходится, конечно сходится. Неприметная машина каких вокруг сотни. Такие носятся по улицам с раннего утра: развозчики газет, пекари, рабочие, спешащие на стройку… Заурядность автомобиля делала его практически невидимым.

Но чего инспектор не мог понять, так это как они упустили свидетеля. Как так вышло? Кто этот анонимный источник, на которого ссылается журналист? Андер был в ярости.

До совещания оставалось десять минут. Он припарковался на улице Хардинес де Герника и набрал номер редакции.

– «Эль Коррео», слушаю вас, – ответил женский голос.

– Доброе утро. Говорит инспектор Креспо из Эрцайнцы. Мне нужен ваш сотрудник, Искандер Алонсо.

– Конечно, секундочку. Не отключайтесь.

В трубке заиграла музыка, вынудив мужчину отодвинуть телефон от уха.

– Инспектор Креспо? Искандер Алонсо, – раздался голос журналиста, неожиданно прервав акустическую версию «Great Balls of Fire». – Чем могу помочь?

– В своей статье вы упоминаете белый фургон, – сразу перешел к делу тот.

– Все так, – осторожно подтвердил Алонсо.

– Откуда у вас эта информация?

– Я никогда не раскрываю источники, инспектор. Скажем так, мой собеседник предпочел остаться анонимным. – Журналист произнес слова медленно и четко, и Андер понял, что в подобных ситуациях он чувствовал себя как рыба в воде. – Кстати, это вы руководите расследованием? Я могу задать вам несколько вопросов? – тут же ловко перехватил инициативу репортер.

На пару секунд повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь стуком дождя по лобовому стеклу.

– Вы играете с огнем, Искандер. Мешаете следствию. Неужели вы верите, что если информация верна, то убийца продолжит ездить на этом фургоне? Он просто избавится от него, не оставив нам шанса найти улики, которые могли бы доказать его причастность. Нам нужно поговорить со свидетелем.

– Инспектор, свидетель помнит, что во время прогулки с собакой видел припаркованный у причала белый фургон, а когда он возвращался домой, его уже не было. Это может быть важной деталью, а может, и нет, но я не понимаю, как это повлияет на ваше расследование. Я всего лишь фиксирую хронику событий и интерпретирую ее, опираясь в первую очередь на полученную мной самим информацию. Я всегда проверяю факты перед публикацией.

– Это вы на ходу сочинили или у вас на визитной карточке записано? – язвительно ответил Андер. Цинизм журналиста выводил его из себя. Он сделал пару глубоких вдохов, прежде чем продолжить. – Проехали. Знаете ли вы еще что-то о фургоне? Марка, номер, отличительные знаки, наклейки? Любые детали.

– Ничего, честное слово, инспектор, свидетель запомнил только цвет.

– Ясно. В следующий раз консультируйтесь с полицией, прежде чем выдвигать в своих статьях провокационные гипотезы.

– Если бы вы согласились дать мне официальный комментарий о ходе расследования, их бы и выдвигать не пришлось.

– Не будет никакого комментария. Всего доброго.

Андер положил трубку, повернул ключ зажигания и снова выехал на дорогу.

В ЦСК было полно людей. Все застыли в ожидании: пустовало только кресло Андера. Инспектор бодрой походкой вошел в зал и поздоровался с присутствующими, после чего сел на свое место.

– Субофицер Отаменди, агенты. – Креспо кивнул, приветствуя сотрудников местной полиции. – Простите за опоздание, в Бильбао ужасные пробки. Может, нам стоит получше регулировать движение на дорогах? – пошутил он.

Отаменди поудобнее устроился в кресле. Он был похож на ожившего египетского сфинкса: надменный взгляд и аристократические манеры, вытянутое лицо и ярко выраженные скулы, выпирающий подбородок – все вместе эти черты придавали ему крайне властный вид. Густые каштановые волосы были разделены правым пробором и зачесаны на одну сторону, а униформа сияла безупречной чистотой.

Рядом с субофицером сидели агенты Мирен Сарандона и Клаудио Биуррун. С Клаудио Андеру неоднократно приходилось сталкиваться по работе: это был порядочный агент, трудяга, на которого не страшно положиться в сложной ситуации. О новенькой, Мирен, он не знал ничего, хотя ее поведение на посту в Олабеаге ему понравилось. Он увидел в ней сильную личность, что сейчас было редкостью.