Читать книгу: «Спасение для лжепринцессы», страница 5

Глава 7. Вопреки всем вероятностям

– Кларас, а меня вот какая посетила мысль. Получается, что я выжила вопреки всем вероятностям, так? – нарочито невинным голосом спросила я.

– Так, – согласился он, отламывая половинку от потрясающе вкусно пахнущей свежей булочки.

Аппетит разыгрался не на шутку, но я решила, что пусть пока поиграет вхолостую – сначала дело. Буря согласно завыла за окном.

– Так, может, кона Ирэна применила какую-то технику особую? Или как-то повлияла на ход выздоровления? Изобрела какой-то новый метод? – с видом искренней озабоченности уточнила я. – Надо бы её расспросить в подробностях, что именно и как она делала. Поэтапно, пошагово, в деталях. Ты, как учёный, не можешь не понимать, что любая мелочь может оказаться важна. Необходимо выяснить, что именно, как и в какой последовательности она предпринимала для моего выздоровления.

– Я об этом уже думал. Согласен целиком и полностью. Мало ли какое случайное открытие она могла совершить. Нужно выведать у неё все подробности.

Я предвкушающе улыбнулась. Вот и пусть понервируют свекровище, наверняка она начнёт путаться в показаниях.

– Только важно убедиться, что она всё помнит. Может, артефакт правды применить. Или зелье какое-нибудь, – участливо подсказала я. – На благо науки, разумеется. Думаю, что она поймёт и согласится сотрудничать. Ведь скрывать ей нечего, так?

– Так, – уверенно кивнул Кларас. – Когда мы с Полин вернёмся в Листаматур, я этим вопросом займусь. Жаль, что артефактов и зелий правды у нас нет, но можно придумать что-то, для того чтобы облегчить ей процесс вспоминания. А для этого было бы здорово, если бы ты сама вернулась с нами.

– Посмотрим, – уклончиво ответила ему. – Пока что я никаких планов не строила.

И уж точно не планировала возвращаться в клан. Словосочетание «свободный город» привлекало куда сильнее. И на Мейера я, разумеется, обиделась, хоть и понимала, почему он так поступил. Кларасу проще мне верить, потому что он не вовлечён в ситуацию эмоционально, плюс имеет пусть слабое и косвенное, но доказательство того, что я теоретически могу говорить правду. А у Мейера этого нет. Но об отъезде жалеть, вероятно, не стоит. Возможно, разлука сама всё расставит по своим местам. В любом случае, бегать за ним с доказательствами я не стану. Если я ему нужна – пусть ищет и догоняет. Если нет, то уж как-нибудь не пропаду без него.

Псица-вьюга снова согласно завыла за окном. Почему-то больше буря не пугала, а придавала боевого задора. Словно покусала ледяными сосульками-клыками и заразила холодным язвительным бешенством.

– Клар, мы с Лизой хотели бы сойти с дирижабля в Граенгатте, чтобы кое-что купить.

– Исключено, прелестные коны. Граенны и Дарлегуры пока что в сложных отношениях. Последняя стычка из-за нападения на отряд с переселенками разозлила зелёноголовых. Сходить с дирижабля не безопасно. Вы обе незамужние, могут и украсть. Если требуется что-то купить, то пишите список, я схожу сам.

– А в Малми́ре? – поинтересовалась Полин.

– У желтоголовых ситуация не сильно лучше, а Малмир – город горцев, с ними вообще лучше не связываться. Так что сидеть вам в дирижабле до самого Фи́сборга, там поспокойнее.

Ходить с синими волосами ещё несколько дней не очень-то хотелось…

– А другие женские мелочи? С ними как быть? – робко спросила я.

Несмотря на новоприобретённое вилерианство, те самые красные дни, вероятно, никто не отменял, а они вероломно подкрадывались из-за угла календаря.

– Я куплю всё, что требуется, на аэровокзале. Пишите список, – беззаботно пожал плечами Кларас.

– А не опасно летать в такую погоду? Буря не помешает посадке? – спросила я.

– Не должна, все манёвры проводят при усиленной работе магических двигателей. Когда дирижабль в воздухе и двигатели работают в режиме полёта, то буря может, конечно, немного сбить с курса, но это не страшно, ведь ветер в какой-то момент обычно меняется. Если он станет попутным, тогда мы домчим до Файмарга быстрее. Если же будет бить в бок, как сейчас, то путешествие просто займёт чуть больше времени. Если буря совсем разгуляется, то мы сможем переждать её в Граенгатте. На аэропричалах есть специальные крепежи на такие случаи.

Закончив ужин, мы сложили тарелки на поднос, и вилерианец унёс его, снова оставив нас вдвоём.

– Полин, скажи, а у тебя случайно нет… средств гигиены женской… – смутившись, спросила я.

– Ой, нет, – опечалилась Полин. – У нас же короткая поездка планировалась, шесть дней туда, шесть обратно да десяток там. Я ничего такого с собой брать не стала.

Ничего себе у них тут короткие поездки! Мой организм вообще очень любит именно в поездку устроить сюрприз. А если она длинная, то и два.

– То есть до Файмарга получается шесть дней пути на дирижабле?

– Да, день от Листаматура до Граенгатта, сегодня вечером там остановка. Завтра днём будем в Малмире. А всего до Файмарга пять или шесть дней, в зависимости от ветра. Тут не угадаешь.

– Ясно, – я задумчиво вздохнула и тихо спросила: – Полин, и как же мне Клара просить о том, чтобы он купил средства гигиены? Это же жутко неловко…

Лет десять назад папа категорически отказывался покупать в магазине прокладки. Но потом подросла сначала я, следом Женя, а затем и Ева. Однажды в семье внезапно наступил острый кровавый кризис, и, ворча, что с такой нормой потребления единственный вариант нас всех содержать – это самому открывать прокладочную фабрику, папа отправился в свой первый поход за зипунами с крылышками. А потом привык и смирился, даже по акции периодически сам что-то покупал. Путал, правда, марки, но у нас даже самая распоследняя некондиция не залёживалась. А что делать: в семье четыре женщины и подрастающая пятая.

Но это папа. А тут брат, причём чужой.

– Да ты что! – энергично махнула рукой Полин. – Да он будет только рад!

– Рад? – хмыкнула я.

– Ну конечно! Раз покупает, значит, есть для кого. Ты что? Около прилавков с женскими товарами вечно толпа разных мечтателей, которые грезят о том, что будут что-то покупать для жён.

Я посмотрела на собеседницу, отчаянно надеясь, что кукуха у меня всё-таки не улетела, а Полин шутит. Но вилерианка была абсолютно серьёзна. Тогда я представила толпу бравых суровых девственников, мечтающих у прилавков с прокладками о том, как они эти самые прокладки станут покупать, и сдавленно закашлялась. Потом хрюкнула. Потом сложилась пополам и расхохоталась, как припадочная.

Полин, видя моё веселье, тоже принялась улыбаться.

Боже, дай мне сил, терпения и мешок транквилизаторов, чтобы это всё пережить! Что за странный мир? Почему вокруг одни девственники? Почему Елизавете Петровне достался сплошной неликвид? Где умудрённые жизнью герои-любовники, умело лавирующие между расставленными дамочками брачными сетями? Где казановы и донжуаны, томным взором раздевающие на вечернем балу, а наутро исчезающие навсегда? Где коварные обольстители, норовящие если не сорвать мой цветок невинности, то хотя бы потоптать клумбу чувственности?

Кларас вернулся, ещё не зная, какая радостная миссия ему предстоит. Интересно, а у них тут ПМС случайно не считается особым праздничным днём? Не удивлюсь, если тут есть какая-нибудь странная традиция звать в этот день соседей или всем рассказывать о таком счастье, ведь если так рассуждать, то радости ПМСа тоже доступны «не только лишь всем». Зато теперь понятно, почему на жене брата Мейера было такое подчёркивающее беременность платье. Странно, что она пришла без транспаранта, думаю, в вилерианских реалиях он был бы вполне уместен. Интересно, что они делают, когда в семье рождается девочка? Запускают фейерверки? Нет, это как-то слишком жидко, наверняка творится нечто совершенно эпическое.

– Когда будет остановка? – спросила я у Клараса.

– Мы уже давно снижаемся. Скоро прибудем. Вы подготовили список?

Полин принесла красивую ручку с листочком и принялась аккуратно выводить буквы. Сначала – целый перечень разных сладостей, и только в конце два нужных мне пункта. В этот момент дирижабль качнуло особенно сильно, и Кларас достал из шкафа подбитый чёрным мехом плащ. Раздался металлический скрежет, и аэростат несколько раз несильно тряхнуло.

– Пристали! Так, прелестнейшие коны, надеюсь, у вас хватит благоразумности не выходить из каюты в моё отсутствие. Мало ли какую глупость зелёноголовые готовы сделать.

– Ой, иди уже! – Полин фыркнула и возвела к потолку глаза.

– Полинада, оставаться в комнате – это приказ. Я достаточно понятно выразился?

– Достаточно! – демонстративно выдохнула она, округлив и без того большие глаза. – Иди уже, а то всё раскупят, пока ты тут к нам придираешься.

Кларас сделал суровое лицо, грозно посмотрел на сестру, сверкнул глазами на прощание и гордо удалился в пугающую вьюжную ночь, как и положено настоящему добытчику (а что он добытчик конфет, прокладок и краски для волос, это останется нашим маленьким секретом!).

– Полин, скажи, а как вообще эти ваши дирижабли работают? За счёт чего двигаются? Я толком даже ничего не успела рассмотреть с платформы, а сейчас из-за метели опять ничего не разобрать, – встала я у окна, пытаясь разглядеть хоть что-то в хаотичном танце ледяных крупинок.

Но видимость была примерно как моя удачливость – около нуля.

– Ну… у них есть воздушный… – она сделала руками несколько круговых движений, – …купол! Воздушный купол! И двигатели, – уверенно закончила Полин.

Судя по всему, на этом её знания об устройстве аэростата исчерпывались, но обвинять в необразованности девушку нельзя. Я вот с трудом смогла бы объяснить иномирцу, как работает вай-фай. К своему стыду, в отличие от приличного попаданца-прогрессора, что всегда носит в рюкзаке распечатку википедии, чертежи АК-47 и энциклопедию по химии, я даже устройство двигателя внутреннего сгорания вряд ли смогла бы толково объяснить вилерианцам. В школе по физике у меня была твёрдая и стабильная тройка. Но в этом есть свои плюсы. Как говорится, для тех, кто плохо учил физику и химию в школе, мир наполнен волшебством и чудесами. У меня всё так и получилось.

Кларас вернулся полчаса спустя, ещё более грозный и суровый, чем уходил. Вы посмотрите, как положительно влияет на мужественность поход за зипунами с крылышками! Прямо-таки фотографируй его и ставь на обложку книги «Кровавые будни вилерианца».

– Клар, ты чего насупился?

Сестра подскочила к нему, и, как любопытная кошка, тут же полезла в сумку, что он держал. Брат даже не успел поставить её на стул, как Полин одной рукой уже выудила свёрток с пахнущим карамелью печеньем, а другой залезла внутрь по локоть.

– Если честно, я ожидал, что мы переждём шторм в Граенгатте, но капитан решил, что ветер не слишком силён, и уже отдал команду на взлёт, – обеспокоенно посмотрел Кларас за окно.

– Капитану виднее, – отмахнулась Полин, доставая из сумки бутыль с мутно-жёлтым соком и яркую коробочку. – Так, это что?

– Краска, – отозвался её брат, снимая плащ.

– Это какой цвет, Кларас? – угрожающе спросила Полин.

– Рубиновый, как ты и написала, – нахмурился он.

– Рубиновый?! Рубиновый?! – задохнулась от возмущения сестра. – Это амарантовый, а не рубиновый! Неужели ты не видишь разницы?

Цвет на коробочке скорее походил на малиновый с глубоким красным оттенком. Не рубиновый, конечно, но интуиция подсказывала, что в данном споре лучше занять максимально нейтральную позицию и на всякий случай притвориться дальтоником.

– Полин, не кипятись, – неуверенно ответил брат. – Я попросил рубиновый, мне дали этот, я купил и принёс.

Снаружи раздалось лязганье, нас качнуло, и дирижабль оторвался от каменной площадки аэровокзала.

– Нет, Клар, ну что значит «дали»? А ты не смотрел, что тебе дают?! – возмущённо всплеснула руками Полин, едва не рассыпав печенье из свёртка. Это несколько поумерило её пыл, но ненадолго. Положив ценности на стол позади себя, Полин упёрла руки в бока и пошла в атаку на брата: – Нужно же смотреть, что тебе дают!

Я не выдержала и вмешалась в спор, грозивший перерасти в скандал:

– Знаете, а я всегда любила амарантовый. Прямо обожала! Просто мечтала об амарантовых волосах, глазах, ногтях, вещах, руках и ногах. Да. Так что спасибо огромное, Кларас, ты угадал как нельзя лучше. Чудесный цвет. Полин, идём, ты меня начнёшь красить прямо сейчас.

– Может, лучше завтра?.. На свету…

Полин немного растерялась, что позволило мне перехватить инициативу окончательно.

– Непременно прямо сейчас. Каждая минута жизни с синими волосами – мучительна и неминуемо ведёт к смерти. Впрочем, как и любая другая минута жизни. Идём, нечего их тратить понапрасну.

Вилерианка изумлённо на меня взглянула и позволила увести себя в нашу спаленку. Всучив ей коробочку, я выжидательно посмотрела на её живое выразительное лицо. Полин не менее выжидательно посмотрела на меня в ответ. Пару мгновений мы буравили друг друга взглядами. Наконец она улыбнулась, закусила губу и предложила:

– Ну что, давай начинать?

И мы начали.

Раньше я волосы никогда не красила, устраивал естественный цвет. Но за последний месяц жизнь настолько круто поменялась, что новые цвета волос смущали меньше всего.

– Надолго нужно оставлять?

– Нет, конечно. Сразу смывать, иначе волосы сожжём, – авторитетно заявила Полин.

Волосы – не мосты, их куда обиднее жечь, так что я поторопилась под душ. Кажется, я использовала едва ли не весь запас воды на дирижабле. Под конец струйка текла совсем тоненькая. Когда кроваво-красная вода сменилась прозрачной, я вытерлась полотенцем, вылезла наружу и посмотрела на своё отражение.

Уф-ф-ф.

Такие образы мне никогда не нравились, но теперь выбирать не приходится. Из зеркала взирала ведьма с рубиновыми глазами и горящими алым костром волосами. Лжепринцесса Кровавая, не иначе.

Самое удивительное, что было в отражении не только чуждое, но и нечто своё, родное. Как минимум, такая девушка может не бояться язвить вслух, скорее странным будет, если она станет молчать.

Что ж, Елизавета Петровна, дочь Петра и Екатерины, Лжелалисса Первая, самодержица всеничегойная и императрица из династии Романовых, моё почтение.

Да, мама с папой умели в юмор, ведь они даже поженились через два года после моего рождения. Правда, родившуюся вскоре младшую сестру назвали не Анной или Натальей, а Евгенией, а вторую – Евдокией, на что она всегда сердилась и требовала называть себя исключительно Евой. Имя для мелкой третьей сестры выбирали всем миром. Понятно, что если все женщины в семье на «Е», то нельзя традицию ломать. Ева настаивала на Елене, я – на Евангелине, а Женька (потому что вредина вредная) предлагала Евлампию. Но когда мелкая родилась, всем сразу стало понятно, что она – Ефросинья. Она считала, что спать – удел слабаков, умудрялась орать, даже вися у мамы на груди и совершенно не признавала никакого режима, кроме террора. В общем, мы в шутку звали её Фросей, а потом невыспавшийся измученный папа сделал две вещи: увековечил шутку в свидетельстве о рождении и записался на вазэктомию. А Фрося так и осталась Фросей, что совершенно не мешало ей жить, особенно среди своих одноклассниц Красимиры и Веселины, которых ласково прозвали Красей и Весей. В остальном, у них был класс как класс. Ни одного Серёжи или Димы, зато пара Магомедов и небольшой прайд из четырёх Львов.

Подсушив волосы полотенцем, надела пижаму и вернулась в комнату. Полин уже тоже переоделась ко сну и забралась на верхнюю койку с книгой. Я сначала хотела немного поболтать, но потом решила, что тишина в компании энергичной вилерианки – на вес золота, и молча забралась под своё одеяло.

За окном бесновалась буря, выл шквалистый ветер, кружила снег метель.

Я думала, что не усну, ведь спала, считай, весь день, но куда там. Стоило закрыть глаза и расслабиться, как я тут же провалилась в объятия Морфея. И были они ласковые и нежные, пока не закончились внезапно: ударом об стену.

Раздался жуткий треск, тонко пискнула сверху Полин, заискрила магия, тело пронзила жуткая боль, лопнуло окно. Маленькую каюту смяло, стены перекособочило, нас резко дёрнуло в сторону, а потом подкинуло. Я с размаху приложилась о верхнюю койку всем телом.

Нас закрутило и замотало, как кости в стакане рыночного шарлатана. Мебель швыряло из стороны в сторону, я заорала. Полин наколдовала щит, он вспыхнул и тут же погас, когда в него врезалась дверь, которую сорвало с петель. Осколки полетели из разбитого окна, внутрь ворвалась метель, всё вокруг звенело и скрежетало. Я кричала, но мой крик заглушали звуки ударов. Вокруг летали перья, щепки и вещи, я напоролась боком на угол двери, а потом сверху рухнула кровать. Наконец меня приложило об стену особенно сильно, и сознание померкло.

Наступила темнота.

Глава 8. Вопреки вообще всем вероятностям

Голоса тревожно гудели вокруг, словно пчёлы вдруг перессорились и решили разделить улей пополам. Они жужжали над ухом, требовательно жалили сознание и невыносимым гулом выдавливали меня из объятий темноты. Мерзкие голоса!

К ним присоединилась боль. Голодной тварью вцепилась в правый бок, вонзила когти в плечо и вгрызлась в затылок. Затем пришёл холод. Пробрался в лёгкие, выстудил нутро, украл остатки тепла. Я чувствовала себя куклой, которую забыли в проруби, и она вмёрзла в корку льда, затянувшую поверхность за ночь.

Снизу – ледяная чёрная вода. Сверху – морозное чёрное небо. Внутри – стылая пустота.

– Лиза! Лиза! – плакал и звал женский голос.

– Мама? – откликнулась я.

Но это была темнота. Холодная, равнодушная темнота.

– Лиза, это Полин. Ты меня слышишь?

Я не хотела слышать Полин. Не хотела бороться с этой темнотой. Хотела раствориться в ледяном мраке навсегда.

– Нужно попробовать подпитать её силой, – раздался незнакомый голос. – Иначе она не протянет до вечера.

– Я же говорил вам, что она пока в процессе вторичной трансформации. Слишком рискованно.

– Клар, если не сделать ничего, то девушка погибнет, – уверенно сказал незнакомец. – Нужно попробовать. Она слишком сильно пострадала. Начну я. Если не получится, то попробуешь ты.

– Пожалуйста, сделайте хоть что-то, – прорыдала Полин.

– Тихо! Соберись! Не до истерик сейчас, – сурово ответил ей брат.

Я с усилием открыла глаза. Над нами нависал пол. Пол. К нему примыкала стена, в проёме которой на ветру поскрипывала висящая на одной петле дверь. За дверью было небо. Вторая стена заканчивалась обломком, а вместо третьей виднелась мёрзлая скалистая порода.

– Мы упали? – прохрипела я.

– Да, – ответил Кларас. – Сигнал бедствия мы уже подали. Нас ищут и скоро найдут. Но ты очень слаба. Мы хотим попробовать поделиться с тобой силой. Если станет плохо, скажи.

– Может, пока не надо?

– Боюсь, что надо, кона Лиза, – вмешался седой незнакомец в драном плаще. – Вы ещё не настолько вилерианка, чтобы без последствий пережить крушение аэростата.

– Вы целитель?

– Нет. И поэтому не рискну сейчас сильно вмешиваться в процессы в вашем организме. Обезболил насколько смог и вправил перелом плеча, пока вы были без сознания. Но вы сейчас в таком хрупком и малоизученном состоянии, что я с трудом берусь предсказать, как ваше тело отзовётся на сильное воздействие магии. Лучше подпитать силой вас саму и положиться на природу. Судя по тому, что рассказал Кларас, вы достаточно сильны, чтобы справиться.

– Холодно, – едва слышно выдохнула я, в груди неприятно заклокотало.

– Мы пытаемся закрыть дыры в обшивке в этой части гондолы. Мы завернули вас в одеяла и плащи, которые нашли, и развели огонь. Большего пока, увы, сделать нельзя. Давайте я попробую поделиться с вами силой, а вы скажете, если почувствуете себя хуже.

Он взял мою левую руку в свою, и поначалу я почти ничего не ощутила. А потом показалось, будто в пальцы меня принялись жалить сотни шершней разом.

– Нет! – я вырвала руку и тяжело задышала, а потом закашлялась.

Во рту стало солоно и противно. Утихшая было боль принялась с остервенением кусать затылок с шеей и драть когтями правый бок с плечом. Булькающий кашель лишил последних сил. Показалось, что пол сейчас рухнет сверху, но нет. Просто всё плыло и мелькало перед глазами, словно я смотрела видео с камеры, которой размахивали из стороны в сторону. В лёгких клокотало и хрипело. Это кровь? Стало страшно. Я беспомощно посмотрела на Полин, но та лишь жалобно разрыдалась в ответ. В общем, не образец стойкости. Не удивлюсь, если мне же и придётся её утешать, а ведь я не знаю ни одного анекдота про пневмоторакс.

– Тогда я? – неуверенно спросил Кларас.

– Дайте ей небольшую паузу. Полин, поищите кружку, наберите чистого снега и растопите, а потом напоите вашу подругу, – распорядился седовласый.

– У меня совершенно нет сил, – шумно сглотнула она и появилась в поле зрения, упав рядом со мной на колени. – Я всё глупо потратила на щиты. Я думала, что это нападение. Простите!

Искусанные губы вилерианки дрожали, а глаза были припухшими от слёз.

– Полин, так разогрейте на костре! – строгим голосом приказал пожилой вилерианец, и девушка тут же вскочила на ноги и скрылась за его спиной.

Кларас осторожно забрал мою руку у незнакомца и согрел в ладонях.

– Очень плохо? – сочувственно спросил он.

– Бывало хуже, – честно прохрипела я в ответ. – Один раз.

– Если станет больно, дай знать.

Сила Клараса коснулась пальцев и ошпарила кипятком. Я инстинктивно отдёрнула руку и застонала от боли.

– Почему больно?.. – сипло спросила я.

– Раньше у тебя не было своей силы, а теперь она формируется и… не терпит вмешательства. Со временем эта острота ощущений уйдёт, а у целителей есть очень ценный и редкий дар подстраиваться под силу другого человека. Вот только среди выживших ни одного целителя нет.

– Выживших? – переспросила я, сосредотачивая мутный взгляд на Кларасе. – Выжили не все?

– Хорошо, что ты жива, – сквозь слёзы улыбнулась вернувшаяся Полин. – Нам повезло, что наши каюты находились в хвосте. Основной удар пришёлся на нос. Я нашла миску. Сейчас только снега наберу чистого и погрею. Подожди немного.

– Нужно позвать кого-то ещё, – поднялся с колен незнакомец. – Мы обязаны попробовать, может, найдём того, чья магия не будет отторгнута. А вам лучше не говорить и не напрягать лёгкие, – обратился он ко мне.

Я вопросительно посмотрела на Клара.

– Ты ранена. Мы подозреваем, что осколок ребра проткнул лёгкое. Лежи спокойно и постарайся дышать размеренно и не очень глубоко, – он спрятал мою руку обратно под плащ. – А ещё не волнуйся. В обычных обстоятельствах это быстро прошло бы, но сейчас понадобится чуть больше времени. Только и всего.

– Лежите спокойно. У вилерианцев огромный запас прочности. И хотя у вас трансформация ещё не закончилась, вы теперь всё равно одна из нас. Одна из самых сильных и выносливых форм жизни в обитаемых мирах, – уверенно сказал седовласый незнакомец и исчез из поля зрения.

Кларас тоже ушёл, и вскоре вернулась всхлипывающая Полин. Она аккуратно напоила меня тёплой водой и погладила по волосам.

Собравшись с силами, я спросила:

– Что случилось?

– Говорят, что буря к утру усилилась, и из-за неё дирижабль врезался в горы на полном ходу, – вилерианка шмыгнула носом и продолжила: – Если бы удар был один, то магический щит выдержал бы и погасил бы его. Но из-за аварии повредился и лопнул корпус, а потом аэростат покатился по склону вни-и-из, – Полин принялась подвывать, размазывая по лицу слёзы. – А потом разломился на несколько частей. Нам повезло больше всех, потому что наши каюты были в хвосте гондолы. Нос отвалился, рухнул в пропасть и загорелся. Мы организовали поисковый отряд. Нашли несколько человек. Но очень мало. Очень мало, Лиза. Ты только, пожалуйста, не умирай. Не умирай, пожалуйста, – она утёрла слёзы рукавом и жалобно на меня посмотрела.

– Всё будет хорошо, – тихо проговорила я.

Пошевелила правой рукой, что была закутана в плащ или плед, и Полин перехватила её. Плечо прострелило острой болезненной молнией.

– Помощь уже в пути. Три ближайших дирижабля. Нас обязательно найдут. Надо просто дождаться! – уговаривала то ли себя, то ли меня вилерианка.

Я прислушалась к себе. Боль поутихла, но не отступила. Если лежать вот так, не шевелясь, она становится тупой и глухой. Не исчезает, но и не грозится перегрызть горло. Я прикрыла глаза и постаралась расслабиться.

– Только не умирай, – запричитала Полин.

Вот заноза слезливая! Не даст ведь покоя!

А можно от меня отстать со всеми своими вирусами, дирижаблями и свекровями, разливающими воду по полу? Можно мне обратно на Таланн? Зря я привередничала, там было очень здорово, особенно в компании милейшего призрака обаятельной почившей королевы.

Я пошевелила пальцами, чтобы успокоить Полин, но даже крошечное движение отдалось болью.

– Сколько времени?

Полин шмыгнула носом и ответила:

– Около трёх часов пополудни, точнее не скажу. Авария произошла перед рассветом. Нам повезло, что мы обе в каюте остались и никто из нас не вылетел в окно. Тяжело было искать тех, кто… кто потерялся, – неловко закончила Полин. – Ещё и холод дьючий…

Я посмотрела на вилерианку вопросительно, она спохватилась и пояснила:

– Дьюки – это такие мелкие злобные зверьки. Вонючие, как сто гнилых помоек. На зиму наедают огромные бока и почти не вылезают из нор, но если такого тронешь – смердеть будет так, что за неделю не отмоешься. А про холод так говорят, потому что когда температура осенью падает, дьюки прячутся по норам, вот и выходит, что дьючий холод – это когда ни одного дьюка вокруг нет.

Наверное, дьюки подобны нашим скунсам, только жирные. Я вдруг осознала, как мало знаю о Вилерии, местных животных и растениях. Я ведь даже едой особо не интересовалась, всё время было не до того. И сейчас я растерянно смотрела сквозь пролом в стене на синее вилерианское небо.

Такое древнее и красивое, оно видело куда больше слёз и страданий, чем я могу вообразить. Оно было жестоко. И было милосердно. Придавливало к земле засухой и давало вожделенные дожди. Сковывало льдом и согревало лаской. Или же оставалось безучастным.

Сегодня ветер ещё поддувал, но бешеная вьюга утихла, и сейчас на фоне лазури сияло холодное зимнее солнце. Ещё более древнее, чем небо. И ещё более равнодушное. Падение скольких небес оно видело? Мне этого не узнать.

– Лиза? Лиза? – тревожно позвала Полин.

– М? – откликнулась я.

Сил повернуть голову не было.

– Ты только не умирай, ладно? – тихо прошептала она. – Скоро к нам кто-нибудь придёт. Клар кого-нибудь найдёт, это точно. Он знаешь какой упрямый? Жалко, что его сила тебе не подошла. Но это ничего. У меня, кстати, ещё один брат есть, младший, правда. Зато такой красавчик и обаяшка, ты бы видела его! И весёлый очень. Не такой угрюмый, как Клар. Я Клара в детстве Хмуром называла, представляешь? А он всегда в ответ сердился, отчего мне смешно становилось. Но ведь дети глупые, да? Им часто смешно то, что иначе как жестокостью не назовёшь. На самом деле я Клара очень люблю, он замечательный. Это он меня вытащил и подлечил. Родственникам же куда проще силой обмениваться. Изначально кланы на том и строились, что могли выставить отряд воинов, которые могли силы объединить. Чем больше семья, тем она сильнее. Ты же не спишь?

Полин нависла надо мной, заглядывая в лицо.

– Нет, – просипела я.

– Воды ещё принести?

– Нет…

– Так вот, кланы из семей и выросли. Их раньше больше было, кстати. А сейчас осталось немного. И не все между собой дружат. С зелёными вечно у нас стычки. И всё из-за портала. Раньше-то порталы исключительно на ничейных землях ставили. В горах обычно, там, где магический фон поплотнее. И каждый клан должен был дружину на дежурство отправлять. Постепенно территории вокруг заселили, и вот уже портал вроде как на земле Граеннов стоит, и надо им за переход платить. А наши не хотят платить, войной грозят. А зелёноголовые огрызаются. Клан у них меньше, но характеры… Дьюки все поголовно! – возмущённо вещала Полин. – Хорошо, что у нас хоть один свой портал есть, у Винраутов, вон, никакого, да только наш портал очень уж далеко от Листаматура… Вот и получается, что раз на раз не приходится. Иногда спокойно мимо зелёных пройдёшь, а иногда нет. Надо через южный портал ходить, видимо… Да только тихо было последние полгода, вот все и подрасслабились. А тут раз – и нападение.

Болтовня Полин гипнотизировала. Я медленно дрейфовала на плавных волнах её мелодичного голоса и вскоре заплыла так далеко, что когда она принялась похлопывать меня по щекам, не сразу пришла в себя.

– Лиза! Лиза! – отчаянно звала она.

Словно через пелену я почувствовала прикосновение. Внутрь тоненькой струйкой потекла чужая сила. Неприятно… но не больно.

– Помогает? – с надеждой спросила Полин, и я вяло кивнула в ответ. – Тогда вот…

В меня хлынул поток, от которого меня замутило.

– Хватит, – из последних сил выдохнула я, но Полин и так без сознания рухнула рядом со мной.

Я прикрыла глаза. Ну нет, Елизавета Петровна. Нельзя вот так просто брать и умирать, когда свекровище ещё не проучено. Ещё и с Лалиссой нужно поквитаться. Кто им отомстит, если не я? Да и Мейеру надо доказать, что он ошибается. Нет, порядочная женщина может умирать только когда всем доказала, что права была именно она.

Так что надо ещё побороться. Немножечко.

Кусачий холод уговаривал сдаться. Налёг сверху ледяной глыбой, взял в стылые тиски руки и ноги, пробрался под мех и лизал холодным языком. Но сила Полин, пусть противная и неудобная, была лучше, чем ничего. И когда над нами склонился встревоженный Кларас, я прошептала:

– Полин поделилась…

Он сгрёб сестру в охапку и принялся приводить в чувство, а я прикрыла глаза.

– Как вы? – участливо спросил седовласый господин в драном плаще, потрогав мои щёки.

Я посмотрела на него и медленно заморгала, набираясь сил для ответа.

– Мы привели троих, у кого ещё есть немного сил. Все пострадавшие и сами нуждаются в подпитке… Артефакт-накопитель нашли только один, случайно. И уже его израсходовали. Сила Полин подошла вам лучше?

Кивнуть не получилось, но я качнула подбородком и согласно моргнула.

– Вот и прекрасно, – сдержанно улыбнулся седовласый. – Возможно, из-за того, что она женщина? Кто знает? Женщин редко когда просят силой поделиться, у них её и без того меньше, чем у мужчин…

– Она… в… порядке? – заплетающимся языком проговорила я.

Незнакомец метнул на Клараса испытующий взгляд и поспешил меня успокоить:

– С ней всё будет в порядке. Помощь уже в пути, и она её точно дождётся. Как и вы. Вы молодец. Настоящий борец. До сих пор в сознании! Держитесь, милая. Продержаться нужно совсем недолго.

Я снова прикрыла глаза. Холод убаюкивал. Вот уж не думала, что он умеет так сладко и приятно обволакивать, ласково покачивая в ледяной колыбели.

– Нет-нет, милая, – вырвал меня из полузабытья голос седовласого вилерианца. – Не сдавайтесь. Смотрите, солнце уже клонится к закату. Нас скоро найдут. Видите дым от костра? Это мы жжём части купола. Горит отвратительно, дымит, как последняя сволочь. В общем, то, что нужно! Нас по нему найдут даже ночью. Ах, вы совсем холодная. Ну ничего. Я вас сейчас напою горячей водой.