Читать книгу: «Пять попыток вспомнить правду», страница 4

Тридцать третье эбреля. Глубокая ночь

Попытка побега провалилась, и я знала, что последует наказание.

Наконец рассмотрела внешность своего пленителя и особенно – глаза. Две чёрные бездны, в которых кипела концентрированная смоляная ярость.

– Ты могла погибнуть, – едва сдерживая злость, бросил он и шагнул ко мне.

Я даже не дёрнулась – сбежать босиком от тренированного воина? Да ещё и по ночному лесу? Нереально. Ирвен выглядел так, будто это он – самая главная опасность во всей непролазной чаще.

– Пожалуйста, отпустите, – всхлипнула я, держась обеими руками за саднящее горло.

– Зачем, Гвен? – раздражённо спросил Ирвен, подбирая свой кинжал с земли. – Чтобы тебя прикончила кнутохвостая бата? Или блейз? Или ещё кто-нибудь из лесных обитателей?

– Я не хочу становиться вашей женой! – выплеснула я страх и гнев, бурлящие внутри.

– Это я уже слышал, – язвительно усмехнулся маг. – Но твои желания ни на что не влияют. Я уже принял решение и не отступлюсь от него.

– Но почему? – воскликнула, не в силах сдерживать эмоции.

– Если я начну тебе всё объяснять, то ты вспомнишь, Гвен. А если ты вспомнишь, то снова попытаешься провести свой дурацкий ритуал, который я запретил тебе проводить.

– Почему запретил? – осипшим голосом спросила я.

– Потому что он тебя убьёт, – резко ответил Ирвен, а затем огляделся.

Вокруг раздавались взволнованные крики птиц, а по ту сторону ручья в кустах что-то зашуршало.

– Но твой ритуал тоже может меня убить…

– Может убить и непременно убьёт – две большие разницы. Кроме того, я действительно хочу на тебе жениться.

– И мои желания тебя не волнуют? – убито спросила я, уже зная ответ.

– А чего именно ты хочешь, Гвен? Провести свой маленький ритуал и торжественно умереть в его финале? Это ты предпочтёшь браку со мной?

Я сжалась в комок. И с чего бы мне так страстно хотеть провести ритуал, если он меня убьёт? Нет, что-то не вязалось. Всё внутри кричало, что задуманное необходимо выполнить, а вот идти замуж за Ирвена никак нельзя.

– Знаешь, это больно ранит моё самолюбие. Прямо-таки уничтожает. Но у тебя ещё будет вся жизнь, чтобы передумать. А пока – нам надо уходить. Чем дальше в ночь, тем злее твари.

Приближаться к Ирвену я не хотела. Боялась. Особенно боялась его глаз. Он сам шагнул ко мне, подхватил, усадил на валун, затем достал из внутреннего кармана пахучую мазь и велел обработать ноги, а после вынул из рюкзака мягкие кожаные ботинки и заставил их надеть. Ноги нещадно щипало, глаза пекло от непролитых слёз, а горло саднило. И хотела бы я во всём этом винить Ирвена, но почему-то не могла.

Где-то позади нас хрустнула ветка, и он резко вскинул засветившуюся голубым руку. Однако ничего не произошло.

– Идти сможешь или тебя понести? – вдруг спросил он.

– Смогу, – пробормотала я, хотя уверенности не было.

Сюда как-то дошла, но теперь все царапины разнылись, и я с трудом запихала припухшие ноги в обувь. Когда встала, оказалось, что каждый шаг отдаётся болью, но терпимой.

– Гвен, я приказываю тебе идти следом за мной, в случае опасности пригибаться и замирать, а также не пытаться сбежать или колдовать. Поняла?

Я кивнула, смиряясь. Это всё равно лучше, чем если бы он связал меня моим собственным поясом и поволок по камням. Мы двинулись сквозь светящийся ночной лес, и я шла нарочито медленно, ловя лучи луны, что яркими полосами разрезали пространство между густыми кронами.

Когда Ирвен резко остановился, я чуть не врезалась в него по инерции. Вокруг меня вспыхнул щит, и я на всякий случай присела. И только потом заметила огромную оскаленную морду медведя, что перегородил нам дорогу. Ирвен стоял и смотрел на него абсолютно спокойно, держа в обеих руках по нестерпимо синей шаровой молнии. Из сгустка электрической силы во все стороны били крошечные разряды.

Откуда-то из глубины сознания выплыло убеждение, что нельзя смотреть медведю в глаза, но, кажется, Ирвена это не волновало. В рваной тишине ночного леса схлестнулись два взгляда – чёрный и звериный.

И чёрный победил.

Медведь опустился на четыре лапы, что-то недовольно буркнул и ушёл в чащу. Мы подождали, пока он не отдалится, а затем продолжили путь.

Идея дожидаться озарения в лесу больше не казалась такой уж умной, но я была в отчаянии… Неужели Ирвен продумал и предусмотрел всё? Как его перехитрить? Как вывести на чистую воду?

Спустя полчаса мы вышли к забору, за которым нас ожидал экипаж. След-колея из примятой травы вёл вдоль ограды.

– Как ты меня нашёл?

– По крови, – коротко ответил Ирвен. – А потом по звукам нападения кнутохвостой баты. Забирайся внутрь. Хочешь горячего успокаивающего отвара?

– Нет, – ответила я, подозревая, что «жених» снова накачает меня зельями.

Ну уж нет, после того, что я слышала от целителя – только насильно. Добровольно я ничего пить не буду.

– Можно было и не спрашивать, – зло хмыкнул Ирвен, сел в экипаж следом и трижды стукнул по перегородке.

Мы тронулись. Я кусала губы, глядя в открытое окно, сквозь которое нас заливала светом луна. Ко мне возвращались обрывки воспоминаний, но медленно… слишком медленно! Был велик соблазн что-то спросить у Ирвена, но я понимала, что он либо не ответит, либо солжёт. Иначе какой ему смысл опаивать меня зельем беспамятства?

Я вдруг вспомнила, что южная столица Лоарельской Империи называется Кербе́нн, и чуть не расхохоталась, как припадочная. Очень полезное знание в моих обстоятельствах.

– Ирвен? – осторожно прошептала я. – Почему бы нам не отложить свадьбу и не узнать друг друга чуть лучше? Я вижу, что ты по-своему обо мне заботишься и защищаешь… быть может, мы со временем смогли бы поладить? Понимаешь, мне плохо и страшно. Очень плохо и очень страшно. Я ничего не помню, и у меня нет возможности убедиться, что ты говоришь правду. Я бы очень хотела тебе верить, но не могу…

Требовалось потянуть время, чтобы разобраться в происходящем. Воспоминания были так близко, я их ощущала почти физически. Ещё немного – и прорвёт плотину.

– Ждать нельзя, – жёстко ответил он. – Завтра будет полнолуние, нужно использовать это время. Я понимаю, что тебе плохо и страшно, но это всего лишь эмоции, Гвен. Нельзя принимать важные жизненные решения, опираясь на эмоции. Со временем ты привыкнешь ко мне и смиришься с ролью моей жены, как бы сильно ни ненавидела сейчас. Но могу предложить тебя утешить. Хочешь – иди ко мне, – Ирвен распахнул руки в жесте, который в текущих обстоятельствах был почти издёвкой, и я изо всех сил вжалась в сиденье.

Бесчувственный монстр!

Когда мы подъехали к имению и поднялись на крыльцо, я последний раз взглянула на правящую ночным небом Гесту и внезапно заметила вторую луну – насыщенно-рыжую, почти красную. Она величественно поднималась с другой стороны небосклона, заливая мир багряным светом.

Вторая богиня, и именно ей я должна была посвятить свой ритуал! Рука инстинктивно скользнула в карман, где ещё лежала схема.

– Что это у тебя там шуршит? – нахмурился Ирвен и проверил мой карман, а потом выудил из него мятый листок. – Поразительное упрямство!

Бумага вспыхнула в его руке синим пламенем, и я вздрогнула, хотя схема уже накрепко запечатлелась в памяти. Наконец всё с этим ритуалом встало на свои места.

– Таната… – прошептала я и вдруг отчётливо вспомнила вчерашний день.

– Нет, Гвен. Никакой тебе Танаты… Лучше поделись со мной силой.

Ирвен схватил меня обеими руками, и к нему сама струйкой потекла скопленная за вечер сила. Я забилась, пытаясь вырваться, но он ловко скрутил меня, связав запястья моим собственным поясом, а потом достал из внутреннего кармана мерцающий отвратительным зелёным светом пузырёк.

– Пей, Гвен. Это приказ!

Он влил зелье мне в рот, а я смотрела в обсидиановые глаза и отчаянно пыталась не отдать те воспоминания, которые только что успела обрести.

– А как же твоё вчерашнее обещание? – тихо прошептала я, чувствуя, как в голове становится пусто, и меня с невыносимой силой тянет в сон.

– Я всё ещё его держу.

Ирвен подхватил меня на руки, и я отключилась, уткнувшись в его плечо.

Часть 3. ПОПЫТКА НОМЕР ДВА. Тридцать второе эбреля 1135-го года

Тридцать второе эбреля. На закате

Я чувствовала тепло объятий и чужое дыхание на своей щеке. Пахло чем-то неуловимо древесным и при этом острым, как кайенский перец. Пошевелилась и с удивлением поняла, что связана.

– Только не брыкайся, – раздался глубокий бархатистый голос. – Я тебя развяжу, если пообещаешь не делать глупостей, Гвен.

Я широко распахнула глаза, а потом невольно зажмурилась, потому что сделала это слишком резко. Лежащий рядом мужчина спросил:

– Пить хочешь? Или есть? Как себя чувствуешь?

Это было настолько дико, что я на секунду засомневалась, не наглоталась ли я таблеток безумия. Как я могу себя чувствовать, будучи связанной?

Разглядев мужчину хорошенько, содрогнулась. Все его глаза были залиты тьмой. Все. Целиком. Без остатка. Две блестящие в закатных лучах чёрные пропасти.

Я отпрянула, и его это, кажется, задело.

– Гвен, мне пришлось тебя связать, чтобы ты не причинила себе вреда. Произошло нечто очень странное, и я должен поехать и выяснить все обстоятельства, а пока ты останешься под присмотром.

– Пожалуйста, развяжите меня, – хрипло попросила я, не поверив.

Никакой вред себе я точно не собиралась причинять, а сказать он может что угодно.

– Мы теперь снова на «вы»? Что ж, этого следовало ожидать.

Он тяжело вздохнул, размотал покрывало, в которое я была завёрнута, и развязал все путы. Правую руку ломило и оказалось, что на ней – огромные синяки.

– Это что? – ужаснулась я, глядя на кровоподтёки.

– Ты упала с балкона, а я тебя поймал. За руку. Ты меня помнишь?

Я отрицательно помотала головой.

– Меня зовут Ирвен. А ты – моя невеста.

Нахмурившись, я потёрла лоб. Что-то в его словах было неправильным.

– И когда у нас свадьба? – глухо спросила я, прислушиваясь к своим ощущениям.

Нет, выходить за него замуж я вовсе не желала. Может, воспоминаний не осталось, но чувства никуда не делись.

– Вероятно, совсем скоро. Гвен, я понимаю, что всё это выглядит очень сомнительно, но, поверь, я не причиняю и не причиню тебе вреда.

– Обещаешь? – тихо спросила я, глядя в его невозможные глаза.

Почему-то показалось, что в этом он не лжёт.

– Обещаю. Я сделаю всё, чтобы тебя сберечь, Гвен. Чего бы мне это ни стоило.

Его слова успокоили. Я уткнулась лицом в его грудь и замерла, а потом спросила:

– А что у тебя на виске? Вот это?

Указала на змеившуюся странным узором голубую печать на левой стороне его лица.

– Это родовая печать, Гвен. Все магически одарённые дети рождаются с такой. Так как я ещё не женат, то ношу печать своих родителей. Когда мы поженимся, она изменится, станет чем-то общим между нашими печатями, и наши дети станут носить уже её, общую.

– Как интересно… А если муж один, а отец у детей другой? Какая тогда будет печать? – удивлённо спросила я.

Ирвен аж вздрогнул.

– Что ты имеешь в виду? – напряжённо уточнил он.

Разве не очевидно было, что именно я имела в виду?

– Ну… супружескую измену…

– Мы же не полуденники, чтобы изменять, Гвен. Даже не знаю, с чего ты вдруг заговорила об этом. За измену и нарушение брачных клятв жестоко карают боги, и никто в здравом уме не пойдёт на подобный шаг, так что измен среди магов практически не бывает.

– А внебрачные дети бывают? – растерянно уточнила я.

– Да. Они рождаются с такой печатью, которая получится у родителей при вступлении в брак. Но родить ребёнка с отличающейся печатью… Это… – он замялся, подбирая слова, – очень позорно и сильно осуждается.

– Ясно… – протянула я. – А я случайно не бастард?

– Нет, что ты, – нахмурился он. – Ты родилась в семье, некогда занимавшей крайне высокое положение в Империи. Правда, теперь ваш род сильно обнищал, а твои родители погибли несколько лет назад, но ты – законная Боллар, старшая дочь. Ваш род до сих пор входит в Синклит и является одним из высших.

От сердца отлегло. Ирвен нежно погладил меня по щеке и взял за пострадавшую руку. Осмотрел, а потом спросил:

– Болит?

– Немного, – признала я.

– У тебя был вывих, но целитель сказал, что кости не сломаны.

– Что произошло вчера? Почему я ничего не помню?

– Я не могу рассказать. Рассказ может всколыхнуть воспоминания, а это опасно. Ты хотела навредить себе, я это предотвратил.

Ответ не принёс удовлетворения. С одной стороны, я не испытывала перед ним страха, с другой – чувствовала, что он говорит неправду. Я не могла быть его невестой. Всё внутри восставало против мысли об этом. Но вслух обвинять не стала. Замолчала и затаилась, решив понаблюдать.

Ирвен снова погладил меня по лицу.

– Не веришь? – горько усмехнулся он. – Жаль. Но это не имеет значения. Мне необходимо уехать и встретиться с твоим братом. Думаю, что у него будут нужные мне ответы. Мы с тобой знакомы всего месяц, но мне казалось, что мы узнали друг друга достаточно хорошо и сблизились. А вчера ты сделала нечто, выходящее далеко за пределы того, что я ожидал и считал возможным.

Что такого я могла сделать?

И тут меня настигло озарение – вчера я ему отказала. Он предложил мне брак, но я отказала. Отчётливо вспомнились все детали – и мои ощущения, и его глаза, и слова. Я отказалась выходить за него замуж, а он попытался меня убедить! Спорил, злился…

Я похолодела и сжалась.

Ирвен лжёт. Нельзя ему верить…

– Хорошо, – мило улыбнулась я, пытаясь не выдать эмоций. – Пока тебя не будет, я почитаю или посплю.

Ирвен наклонился и поцеловал меня в щёку. Прикосновение его губ заставило смутиться и разволноваться. Он прислонил пальцы к виску, и с него сорвался сгусток магии. Стремительной синей молнией понёсся куда-то прямо сквозь стену, и вскоре за дверью раздались тяжёлые шаги.

– Кеммер, заходи. Гвен, ненаглядная, это мой брат. Он присмотрит за тобой, пока меня не будет.

Братья оказались очень похожи. Настолько похожи, что было невозможно определить, кто из них старший. На левом виске Кеммера свилась сложным узором идентичная Ирвеновой печать, только глаза были не чёрными, а нормальными. Голубыми.

Когда мой «жених» ушёл, Кеммер расположился на кресле у кровати и открыл книгу. Разговаривать со мной он не собирался, и это почему-то задело. Показалось, что он меня терпеть не может.

Вскоре принесли еду, и я утолила голод. Попробовала уснуть, но ничего не получилось – присутствие Кеммера нервировало слишком сильно. Вскоре скука стала настолько невыносимой, что я обратилась к своему соглядатаю:

– Господин Кеммер, вы могли бы принести мне какую-нибудь книгу?

– Какую именно? – оторвался он от чтения.

Я растерялась. Не ожидала, что он поинтересуется моим мнением.

– Ирвен сказал, что супружеских измен между магами не бывает и что за них наказывают боги. Это так странно… Я бы хотела почитать о причинах.

– Историю Солара, Гесты и Танаты? Хорошо. Сейчас принесу. Но прежде мне необходимо убедиться, что ты никуда не денешься, пока меня не будет. Понимаешь?

– Понимаю… – протянула я, надеясь, что он уйдёт, а я хотя бы выгляну наружу.

Происходящее мне совершенно не нравилось.

– Тогда давай запястья, – подхватил он с пола брошенную Ирвеном верёвку.

Отступать было некуда, я и позволила себя связать. Кеммер ловко накинул петли мне на ноги и руки, стянув их вместе. Явно делал нечто подобное не первый раз, и осознание этого заставило насторожиться и взглянуть на него иначе.

– Ай, – возмутилась я.

– Это всего на пару минут… Сейчас уже не получится ослабить, только перевязывать. И не пытайся высвободиться, узел затянется ещё сильнее.

Он осмотрел дело своих рук, удовлетворённо кивнул и вышел из комнаты, а я осталась одна и попыталась освободиться от пут.

Кеммер не солгал – узлы затянулись так сильно, что на глазах выступили слёзы. Но я терпела. Запястья и щиколотки обожгло болью. Я вдруг вспомнила, что у меня есть магия, но она то ли была слишком слабой, то ли просто не подходила для того, чтобы пережечь путы. Когда брат Ирвена вернулся, он заметил, как туго верёвки врезались в кожу, но ничего не сказал, пока развязывал. Молча протянул мне книгу и сел рядом как ни в чём ни бывало.

Я открыла первую страницу «Истории сотворения магов». Нахлынуло странное ощущение. Провела пальцем по яркой иллюстрации с огненно-рыжим солнцем в образе девушки, чьи яркие волосы лучами света спускались на землю.

Прочитала вслух:

– Таната…

Сердце забилось часто-часто, и я с головой погрузилась в чтение, ища ответы на вопросы, которые даже не могла сформулировать.

Иллюстрация: Таната

Тридцать второе эбреля.

После заката

Легенда о Соларе, Танате и Гесте

Когда-то давно на дневном небосклоне мира сияли три солнца. Самым ярким и мощным был Солар. Он согрел воды океанов, породил жизнь, дал силы растениям и животным. Рядом с ним неотлучно находились две сестры – зажигательно-рыжая Таната и сдержанно-холодная Геста. Они обе хотели стать жёнами Солара, но он не мог отдать предпочтение ни одной из них. Каждая пленяла его по-своему. Младшая Геста – красотой и кротким нравом, старшая Таната – пламенной внутренней силой.

Солар начал встречаться с Танатой, но отказаться от её сестры не смог. В конце концов, он предложил брак обеим богиням, и они нехотя приняли его условия. Сёстрам не нравилось делить мужа, но каждая любила его, как умела, и каждая мечтала подарить ему детей.

Огненная Таната стала матерью первой. Она родила Солару прекрасных, невероятно мощных драконов, чьи сила и великолепие затмевали звёзды. Они поселились на земле и научились принимать не только звериный, но и человеческий облик. Будучи хищниками, драконы воспевали охоту и право сильнейшего, устраивали ристалища и жертвоприношения в честь своей матери, ежедневно вознося ей почести.

Таната возгордилась. Она начала смотреть на сестру свысока и не уставала напоминать той о неспособности зачать. Вскоре она начала называть себя не только Первой Матерью, но и Первой Женой. Всячески оттесняла сестру от Солара и изо всех сил старалась сделать так, чтобы муж проводил с той как можно меньше времени. Ежечасно вовлекала его в дела детей и потворствовала тому, чтобы Солар проводил с ними как можно больше времени, а сама всегда находилась рядом.

Дети Танаты и Солара процветали.

Геста попыталась урезонить сестру, но та лишь обозлилась в ответ. Сказала, что Геста сама виновата, что не может понести от мужа. Да и Солар стал относиться ко второй супруге прохладнее, хотя она и была красивее сестры.

Однако чудо, которого так алкала Геста, всё же случилось. Она забеременела от Солара и родила ему прекрасных детей – магов. Она подарила каждому из них частичку своей божественной силы, оставив на их висках ярко-голубые отметины. Дети Гесты разительно отличались от детей Танаты – они легко овладели магией своей матери и стали созидателями. Придумали музыку и живопись; научились делать прекрасные ткани, изысканное оружие и посуду; возвели невероятные здания.

В противостоянии один на один любой сын Гесты был слабее сына Танаты, но дети младшей сестры оказались плодовиты и быстро размножались, тогда как прекрасные драконы редко рождали потомство и с трудом могли найти подходящую пару.

Огненно-рыжая богиня не могла с таким смириться и потребовала, чтобы дети её младшей сестры стали прислуживать драконам, ведь маги слабее и уязвимее. Её сестра не только отказалась, но и с вызовом заявила прямо при Соларе, что если дети Танаты так сильны, то отчего же она за них переживает и постоянно вмешивается? Неужели боится, что её могучие отпрыски не настолько уж могучи?

Сёстры поссорились, и Солар на тысячу лет запретил обеим вмешиваться в дела детей. Им пришлось подчиниться.

Таната гневалась, видя, что дети Гесты становятся сильнее и сплочённее с каждым поколением. Поначалу они боялись драконов и уступали им во всём, но вскоре нашли способы противостоять и даже убивать их. Драконы считали Довар своим миром, так как пришли в него первыми, и поэтому отказывались искать компромисс. Маги предлагали разделить территории пополам, но гордые драконы не хотели отдавать сводным братьям ни пяди земли.

Развязалась кровопролитная битва. Божественные сёстры кинулись к Солару, и тот сказал: «Пусть дети сами решат, как им жить дальше». Он запретил своим жёнам вмешиваться и постановил, что их дети должны сами обрести мир, а не полагаться на поддержку матерей.

Но разъярённая Таната ослушалась приказа Солара не вмешиваться. Она спустилась с небес и провела страшный ритуал – наложила проклятие, лишив большинство детей Гесты магических способностей. Геста разгневалась в ответ и, видя, как драконы сминают в боях её лишённых сил детей, тоже спустилась на землю и создала в ней гигантский Разлом. В него она хитростью заманила всех детей Танаты и заковала там, используя свою уникальную божественную силу. Закончив, попыталась вернуть магию своим детям, но не преуспела – те были прокляты Танатой, и только она могла это проклятие снять.

Сёстры снова кинулись к Солару. Он разозлился, когда выслушал их. Сказал, что любит всех своих детей одинаково и потребовал, чтобы одна вернула магам силу, а другая – выпустила драконов на свободу. Но вот незадача – ни одна из сестёр не захотела делать первый шаг. Геста считала Танату подлой, а Таната боялась, что как только она вернёт магию своим пасынкам, те уничтожат запертых в неволе драконов.

Сёстры бранились и ссорились целыми днями, и Солар не смог их примирить, как не смог разрушить кованые решётки Гесты и снять проклятие Танаты. Тогда он лишил сестёр почти всех сил и изгнал обеих с дневного небосклона на ночной, под страхом божественной кары запретив всем своим детям иметь двух жён.

С тех пор Геста питает магов своим светом по ночам, наделяя их силой и божественной искрой. Её одарённых потомков называют полуночниками, и вся их жизнь проходит под покровом темноты, ведь Солар разрушает чары Гесты, стоит лишь его лучам коснуться их.

Дети Танаты заперты под земной твердью. Каждую ночь Геста насыщает сдерживающие их оковы своей силой, а огненная богиня с удовольствием насылает на магов проклятия. Она жестоко наказывает любого мужчину за измену, так как считает, что Солар предал её, взяв вторую жену.

А полу́денники – навсегда лишённые магии дети Солара и Гесты – отреклись от матери и начали поклоняться своему отцу. И он проливает на них свою милость солнечным светом. Они растят урожаи, строят дома и не показываются под лучами Гесты по ночам, ибо верят, что их может настигнуть гнев матери за то, что они предпочли возносить молитвы отцу.

Солар пообещал принять своих жён обратно, когда они помирятся, но прошли сотни лет, а сёстры до сих пор ненавидят друг друга, стараясь затмить на ночном небосклоне.

***

Закрыв книгу, я безмолвно уставилась в пространство.

Проклятие Танаты…

Это словосочетание вспыхнуло в мозгу мириадами искр. Озарение настигло внезапно. Я отчётливо вспомнила, что должна снять с себя проклятие.

Я проклята Танатой… Но почему?

Воспоминания возвращались медленно и крайне неохотно. Я изо всех сил старалась сосредоточиться именно на проклятии и выудить из памяти хоть что-то, но преуспела лишь частично.

Ритуал! Точно! Он должен был помочь мне снять проклятие!

Прикрыла глаза, и перед ними возникла мешанина знаков. Схема ритуала никак не хотела складываться, и от напряжения заболела голова.

Когда показалось, что я уже на грани повторного озарения, в комнату ворвался Ирвен. Неимоверно злой, словно его напоили ста зельями ярости.

Он посмотрел на брата, и тот всё понял без слов. Поднялся из кресла, кивнул мне и вышел.

Ирвен опустился на кровать рядом со мной и долго прожигал взглядом обсидиановых глаз, а затем сказал:

– Не знаю, вправе ли я чувствовать себя преданным, но мне больно, что ты даже не попыталась рассказать мне правду. Мне жаль, что ты сочла меня недостойным доверия.

Упрёк повис в воздухе. Ирвен не находит, что несколько странно ставить в вину человеку то, чего тот не помнит?

– Не знаю, о чём идёт речь. Я практически ничего не вспомнила, кроме того, что не хотела выходить за тебя замуж…

– Касательно этого… Боюсь, что твоё согласие больше не требуется, Гвен. Я уже всё решил, – его слова тонкими иглами вошли под кожу, но он даже не попытался сделать вид, что моё мнение хоть что-то значит: – Ты станешь моей женой. Я не отступлюсь и не откажусь от тебя даже после того, что рассказал твой брат.

– Допустим, стану… А потом? Что будет потом, Ирвен?

– А потом мы проведём ритуал слияния наших душ, и я умру, – насмешливо ответил он.

– Почему? – тихо спросила я.

– Потому что ты стоишь того, чтобы умереть, Гвен. И точно стоишь того, чтобы воскреснуть.

– Я не понимаю… – потерянно смотрела я на него, чувствуя, как в душе поднимается протест.

Ирвен ошибается. Он не знает чего-то очень важного, какой-то детали, которая меняет всё. И именно поэтому я против нашего брака и задуманного им ритуала.

– Нет, Ирвен! Что-то неправильно. Нужно разобраться… Ты ошибаешься!

Он достал из внутреннего кармана флакон с переливающимся перламутрово-салатовым зельем и сжал в кулаке.

– Это ты ошибаешься, Гвен.

Ирвен вдруг притянул меня к себе и поцеловал. Сначала нежно и трепетно, а потом – горячо и отчаянно, так, словно от этого поцелуя зависели наши жизни. По телу пробежала жаркая волна, а руки сами оплели его шею. Тонкая струйка силы потянулась от меня к нему, но я не возражала. Напротив, с удовольствием напитала его силой и вдруг осознала, что это далеко не первый наш поцелуй. Губы пылали от требовательных ласк Ирвена, а в мыслях, ощущениях и воспоминаниях творился полный сумбур. Этот мужчина вызывал во мне настолько противоречивые чувства, что я не стала даже пытаться их называть.

– Через три дня, в полнолуние ты станешь моей женой, – отчеканил Ирвен, разорвав поцелуй.

– Нет, Ирвен. Я, кажется, проклята… – прошептала я, отчаянно желая ему довериться.

– Я всегда знал, что ты проклята, и всё рассчитал. А теперь пей снотворное и зелье беспамятства, пока ты не натворила больше глупостей.

– Подожди, я не хочу! – взволнованно ответила ему. – Пожалуйста, не надо. Лучше просто поговори со мной…

– Зачем? Объяснять слишком долго, ты всё равно ни во что не поверишь, а у меня много дел. Пей зелье. Это приказ, Гвен.

Это слово отозвалось во мне мощнейшим диссонансом. Я почувствовала, что обязана подчиниться и почти возненавидела Ирвена за то, что он делал.

«Жених» поднёс к моим губам флакончик, и хрупкое желание доверять распалось ледяными осколками, больно ранив душу. Все воспоминания вдруг исчезли, и осталось только одно ощущение: Ирвен ошибается, и мне нельзя ему доверять и выходить за него замуж.

Никак нельзя!

Иллюстрация: Геста