– Сир Марсий угощается, отцу вчера из Люмоса привезли заказ, – Арман шумно зевнул, за что получил удар подушкой по лицу, и та сразу отправилась под голову.

– Тогда это надолго, – имея в виду гастрономические наклонности отца, вздохнула Мари, поёрзав спиной, – можно даже успеть выспаться… Кстати… (зевок) у тебя появился соперник.

Арман вопросительно повернулся на бок:

– Ты о чём? Или о ком?

Мари не торопилась с ответом, хотя взгляд юноши, так казалось, сверлил её левый висок с руной:

– Антуан получил наследство от дедушки…

– И что в нём?

– В нём были сладости и три ма… мало изученных фрукта, – она фыркнула и не выдержала, снова рассмеялась. Кое-как успокоившись, с остатками смеха в голосе продолжила. – Антуан загорелся идеей вырастить сад из этих фруктов, разбогатеть и, я подозреваю, жениться на Люсиль, покорив сира Аурелия тем, что тот так любит – золотом.

Арман посмеялся, но Мари полусерьёзно его осадила:

– На твоём месте я бы не недооценивала рвение моего братца.

– Охотно тебе верю…

Сонное состояние улетучилось, и Мари поднесла к глазам книгу:

– «Жизнеописание и приключения сира Дролля Ригголо, антимага и обманщика». М-м-м, название какое многообещающее! – Мари открыла книгу посередине, не выбирая страницу. – «… «И что же вы, сир Ригголо, не вкушаете этих нежнейших пулли?» – спросила хозяйка, наклоняясь ко мне так, что её пышные формы готовы были выпрыгнуть на одну тарелку к аппетитнейшим пулли с их задранными косточками ножек, как бы намекая на предрасположенность готовившей блюдо»… Гхм… «Я, в свою очередь, не мог и слова сказать. Молодое вино, так щедро влитое в мой бездонный бочонок, именуемый животом, взыграло, поднимая моё естество и тем самым отвлекая внимание от нежнейших пулли…» Готова поспорить, книгу выписала Люсиль. Это была твоя любимая история?

Арман подхватил заразительный смех:

– Нет, это было в библиотеке моего отца. А у тебя удивительная способность открывать книгу в нужных местах.

– Просто эту главу слишком часто перечитывали, книга сама на ней открылась.

Арман забрал потрёпанный томик из рук Мари после непродолжительной борьбы.

– Не отдам, ты мне дал её в учебных целях! – возмутилась она.

– Погоди, я найду важный момент! – юноша откашлялся, переворачивая листы.

– Страница восемьдесят, пятая строчка сверху, – Мари перевернулась на левый бок, пальцем задерживая перелистывание. – Что там? Я снова нашла хорошее?

Арман перевернул несколько страниц и, то и дело поглядывая на слушательницу поверх книги, медленно начал читать:

– «… И понял я… что медлить больше нельзя… ибо недаром мне выпало это испытание… вознамерился я облобызать… возлёгшую рядом со мной… и готовую разделить со мной… радость плотских утех…»

Книга опустилась, пряча прочитанную страницу. На девичьем лице замешательство сменило ироничную улыбку. Арман подтянулся ближе, кладя голову на угол подушки, занятой Мариэль. Дыхание обоих не успело сбиться с привычного темпа окончательно, как неловкую затянувшуюся паузу разбила Мари, поднимаясь с перехваченной книгой. Восьмидесятая страница была открыта и строки прочитаны вслух:

– «Конь мчал меня до тех пор, пока мы не миновали границу этой проклятой богами деревни…» Ты меня обманул! – возмущённо с долей удивления воскликнула Мариэль и ударила книгой юношу по плечу. – Несчастный! Ты меня обманул! Меня!..

И книга второй раз приземлилась на обманщика, поморщившегося и зашипевшего от удара. Юноша закатил глаза и схватился за место удара, застонал.

– Что такое? – шутливость моментально испарилась. Тревожно заглядывая в страдальческое лицо Армана, Мари спросила: – Лоуренс опять тебя потрепал?

– Немного… – пробормотал юноша, поглаживая грудную клетку.

Мари отбросила книгу и потянулась к пуговицам на камзоле, отталкивая руку Армана:

– Не лезь!.. Попадётся мне ещё раз, я его твоей водой задушу!

Пуговицы на камзоле были расстёгнуты, Арман приподнялся, чтобы легче было задрать рубашку… Грудь и живот с убегающей вниз полоской волос оказались чистыми, без намёка на повреждения. Мари сжала губы и занесла руку с кулачком, готовясь нанести раны, которых и в помине не было:

– Ты когда научился так врать?! Актёр! Ты используешь мой дар мне же во вред, не могу этому поверить! Отдай его назад, немедленно!

Юноша перехватил удар и молниеносно перекатился, подминая под себя пискнувшую девушку. Только хруст, раздавшийся под Мариэль, не дал прикоснуться к испуганным губам.

– Что я сломал? – спросил тихо.

– Н-ногу, – так же тихо ответила Мариэль, но уголки её губ поползли вверх.

Воспользовавшись замешательством, она оттолкнула юношу и соскочила с кровати. В комнате поплыл резкий аромат духов:

– Матушкин подарок! – вытащила из напоясной сумочки намокший футляр и расстроилась. – Что ты наделал!

– Дай посмотрю! Прости, я же не знал… – принявший вертикальное положение Арман, протянул руку.

Через весь гранённый флакон безнадёжно пролегла трещина, позволяя душистым каплям щедро сочиться на пол. Мариэль держала стекляшку двумя пальцами за горлышко, как нечто опасное, испуг в глазах казался неподдельным.

– Чудовищно! Я буду пахнуть с ног до головы, как парфюмерная лаборатория! – пробормотала она, не зная, что делать с утратой. Откуда было знать Арману, что после перевоплощения в Мароя, впитавшийся запах мог погубить дело?

Юноша подставил руку под капли:

– Подожди, сейчас соберём, у меня где-то был флакон…

– Ну, уж нет! – Мариэль мстительно подошла к кровати, вытащила стеклянную крышку и перевернула флакон над постелью, беспрепятственно, под весёлым взглядом Армана, выливая последние капли на покрывало и подушки. – Это тебе в наказание за обман!

Но как только пустой флакон полетел к изголовью, а девушка потянулась за оставленной на кровати книгой, мускулистые руки перехватили её за талию и привлекли к благоухающей кровати:

– Отпусти! Я… мне нельзя сильно пахнуть! Я не выветрюсь! – но её аргументы смешили ещё больше. – Отпусти!

Истеричные нотки заставили руки разжаться и дать сбежать. Мари сердито поправляла платье и причёску, не глядя на безмятежно лежащего юношу:

– Надо было сразу поговорить и уехать!

– Это так она работает? – Арман улыбался. – Твоя руна. Прости, я хотел проверить.

Руки Мариэль опустились, вопрос привёл её в замешательство, а объяснение поступка выбило почву из-под ног. В глазах стало горячо, на плечи будто навалился неподъёмный груз.

– «Проверить»? – прошептала она, и губы задрожали: – Я… Мне надо идти… Прощай!

Он догнал её возле двери, потускневшую враз и снова напомнившую об обиде, нанесённой недавно, привлёк к себе, порадовавшись, что она не отталкивает, значит, простит быстро и не наделает глупостей снова. Уткнулась в плечо, и он замкнул руки на её спине, боясь спустить ниже, чтобы не спровоцировать. Просто ждал, зная: всё расскажет сама.

– Сначала я хотела написать тебе письмо, но… не смогла, – голос звучал глухо и еле слышно. – Когда Некромант сказал, что ты никогда не сможешь выполнить условия моей клятвы, я потерялась… Наверное, надеялась… Я верила, что Люсиль украла тебя у меня, что она играет тобой, как и остальными. И я должна была спасти тебя от неё, от этой мишуры и фальши. А потом задумалась и поняла: это у нас всё было неправильно, не так… Как прекрасный морок… Тебе не нужно это всё. Тебе не нужна я – и с этим я пытаюсь смириться, но пока плохо получается… Потому что знаю: больше никогда не смогу тебя обнять. Не будет больше фальшивых поцелуев, чтобы обманывать себя…

– Про какие фальшивые поцелуи ты говоришь? Это ещё что такое? Чего придумываешь? – с недоумением оборвал её Арман, отстраняясь и пытаясь заглянуть в лицо той, что была ниже его на голову.

И Мари перечислила: первый раз – из жалости, второй – под принуждением, третий, в гроте де Трасси, – ради спасения, четвёртый – под уговорами друзей, пятый – условие Некроманта, чтобы выбесить Анри…

Арман вынужден был согласиться, и впервые совесть уколола так больно за совершённое, слишком много было сделано неправильно.

– Что же нам делать? – спросил растеряно.

Девушка подняла лицо:

– Ты сказал «нам»?.. Я хочу тебе кое-что показать, – она потянула его к банкетке. Усадила, поправила колени Армана, соединяя их, и села верхом, обхватила руками лицо юноши, бессознательно поводя большими пальцами по щетинке, прижала свой лоб к его, – я покажу тебе, что чувствую…

Ментальная магия всколыхнулась, с удовольствием получив сложную задачу, подключила свет Владычицы для лучшей передачи картинок – и в сознание Армана хлынула весенним потоком проснувшейся речки, понесла по течению вместе с обломками льдин, мусором и потоком ледяного серебра.

Воспоминания детства и более поздние. Сначала – нежность. Потом – взрыв эмоций. Боль. Страх за него. Собачье поклонение и смирение ради редкого взгляда и улыбки. Желание обладать, неуёмное, отключающее разум и границы дозволенного. Готовность защитить любым способом и презрение к собственной смерти…

– Ты всё увидел? Где здесь «мы»? – она с горечью отодвинулась, попыталась встать, но чужая рука удержала, прижимая через несколько юбок, собравшихся складками на бёдрах.

– Подожди, дай мне минутку, – хрипло попросил Арман, отирая выступившие капли со лба. – Так невозможно чувствовать. Я… подозревал, но… Не умею… Прости… И я… запутался, шархал побери!.. Возьми мои воспоминания, посмотри сама, иначе я не смогу объяснить.

Он требовательно взял её руки и вернул к своему лицу:

– Ты должна всё знать!

Мари колебалась, и лишь необходимость сделать что угодно, лишь бы не потерять голову от близко находящихся темнеющих серых глаз, ожидающе поднятых бровей и полураскрытых губ, – только чтобы избежать искушения, согласилась:

– Хорошо, но ты сам должен помочь, без тебя не получится. Направь ментальную силу на меня, – она прикоснулась лбом, – сделай это, ради Владычицы, быстрее, я… не могу…

Они, поглощённые передачей воспоминаний, не услышали стука в дверь. А затем Вернер тихо ступил в комнату, открыл рот для приготовленной фразы и остолбенел от увиденного.

****

В густом аромате женских духов, заполнившем комнату, они сидели лицом к лицу. Девчонка верхом на коленях молодого сира – непозволительно для невинной сирры! Но Вернер быстро догадался: ничего, во всяком случае, пока предосудительного не происходит. Оба закрыли глаза и прижались лбами друг к другу. Вернер поднял ладонь, направляя её в сторону парочки, – так и есть, колебания магической вязи ударили по пальцам. Передача явно была обоюдная, ментальная… Но у сира Армана не было такой магии, значит…

Неровное дыхание сидящих напомнило Вернеру о том, что третий – лишний, и слуга бесшумно отступил в коридор, оставляя за собой приоткрытой дверь. Единый выдох пары дал понять: то, что видел нечаянный свидетель, окончилось. И Вернер замер у стены солдатом на карауле, выполняя поручение сира Марсия.

Мариэль отёрла своей ладонью капли пота на лбу Армана, воспоминания которому дались нелегко:

– Всё будет хорошо, – обняла его и устало положила голову на мужское плечо. – А что это за вспышки страшные? Лошадь, лабиринт, женщина…

– Любимые кошмары, – усмехнулся Арман, благодарно погладив спину девушки.

Прошлое Армана так разительно отличалось от её воспоминаний: море любви у де Венеттов и аскетичное, если не сказать жестокое, отношение к единственному сыну. Нежность к нему, мальчику, вдруг резко иссякла, едва он начал взрослеть. Можно было не сомневаться, что Арман получил прекрасное образование и воспитание, но какой ценой! Как будто его готовили к чему-то… (Страшному? Опасному?)

«Ничего, разберёмся и с кошмарами тоже!» – Мари пообещала мысленно другу. Вслух же сказала:

– Ничего, это обязательно пройдёт. Я уверена.

Вернула ладони к вискам Армана, обхватывая его лицо и последний раз заглядывая в него, ласково и добро:

– Мне пора, – нежно поцеловала кончик носа напротив и отстранилась, чтобы встать. – Береги себя… и свой нос, ради меня. Потому что он – моя самая любимая часть в тебе, чтобы ты знал.

Мужские руки отпустили её, скользнув по талии:

– Когда вернёшься?

Девушка промолчала, поправляя юбку дорожного платья внизу. Шутливо напомнила:

– А ты мне так и не сказал, что делать с жаждой. Как от неё отделаться?

Арман поднялся, снял камзол, усмотрев на нём болтающуюся на нитке пуговицу, заправил рубашку, подошёл к шкафу, достал оттуда другой камзол, тёмного цвета, как и предыдущий:

– Никак. Вода сама успокоится в тебе, полностью подчинится, и всё пройдет. Можно плавать, если есть, где. Мне помогало полное погружение в купальне.

Мариэль кивнула, придирчиво осматривая дорожную сумочку, вытащила браслеты, некогда выданные сиром Фелисом Тирром, принюхалась. Показалось, что даже сурьянский металл пропитался ароматом вишни:

– Да, конечно, в Лапеше наверняка есть тёплые женские купальни. Спасибо за совет, обязательно попробую, – определилась не подвязывать сумку к поясу, а нести в руках, чтобы избавиться от неё сразу после визита к де Трасси. Подобрала книгу с кровати и обернулась к юноше. – Благодарю за всё. Не провожай меня, проветри комнату и, пожалуйста, передай мой поклон сирре Элоизе.

Грациозно сделала книксен и быстрым шагом направилась к двери. Неожиданное прикосновение рук к плечам заставило вздрогнуть, остановиться и вопросительно обернуться – Арман стоял достаточно далеко. Вспомнились комбат-де-бу и первый опыт в ментальном прикосновении:

– Быстро учишься, – подмигнула. – Прощай!

Дверь захлопнулась перед ней, а юноша преодолел разделяющее расстояние, схватил за плечи по-настоящему, руками:

– Обет невинности, «прощай» – мне не нравится твоё настроение! Ты опять что-то придумала?

– Ты должен дать мне уйти, – спокойно посмотрела в глаза, хотя внутри бесновался огонь, требуя эмоционального выброса. – Всё хорошо. Так надо.

– Что значит «так надо»? Зачем на самом деле едешь в Лапеш? – спросил прямо, рассматривая пристально. Лёгкая усмешка вместо ответа не устроила, и уже начинавшая ему подчиняться ментальная магия заподозрила неладное:– Ты поступила в Лапешскую Академию?

– Да, бабушка договорилась. Не останавливай, не надо… Так будет лучше для всех, – упрямо повторила, пятясь к двери.

Вернер, ждущий в коридоре, моргнул от неожиданного хлопанья двери рядом. Закрывшись, она почти сразу снова распахнулась, и слуга сделал шаг назад, поворачиваясь на девяносто градусов, чтобы встретить выходящую девушку лицом к лицу.

– Ты с ума сошла? Или тебе кто-то подсказал это умное решение? – возмущённый голос Армана, а за ним последовал шелест резко повернувшихся складок юбки, – например, Анри?

– Да отпусти ты меня, что на тебя нашло?! Это! Моё! Дело!

Вернер невозмутимо ждал, чем закончится намечающаяся ссора; дверь в очередной раз захлопнулась, отрезав от фразы начало: «Я не позволю тебе …»

Мари с испугом смотрела на Армана, перехватившего её за запястья и начинающего злиться. Но даже от такого грубого прикосновения до сих пор отлично державшееся самообладание отключилось. Мозг вяло посоветовал уточнить, что именно имеет в виду Делоне. Но Мари только облизала пересохшие губы. Огонь на эти приближающиеся сердитые глаза и цепкую хватку не мог иначе реагировать.

– Я не позволю тебе, Люсиль, Антуану – любому из вас – подстраивать свою жизнь под моё личное счастье или безопасность! Моя жизнь – это моя жизнь. Какого шархала ты должна приносить себя в жертву? Тебе всего девятнадцать! Что ты можешь знать о долге? Что ты можешь знать об обетах, которые даёшь? И что это за увлечение самоистязанием? Ты собралась принести себя в жертву ради моего благополучия? Отвечай, Мариэль Адерин Ригхан, шархал тебя побери! Это так?

Арман встряхнул девушку за плечи. Испуганный взгляд на побледневшем лице стал красноречивым ответом. Юноша не знал: Мари поняла так, будто во время ментальной передачи она неумышленно раскрыла свой договор с Вестником. Поэтому все планы рухнули вместе с мыслями – разом, в единую пропасть.

– Ты понимаешь, под чем подписалась?

– Да, – ничего длиннее она бы и сказать не смогла, в горле встал ком страха с шипами.

– И твоих родителей устроило твоё решение?

– Да…

Арман рыкнул, подтаскивая Мариэль, оседающую на ослабевших ногах, к банкетке:

– Сядь! – заметив, как она в который раз облизывает пересохшие губы, налил воды, протянул кубок, все ещё надеясь отговорить от эксцентричного решения. – У тебя блестящее будущее, твоя магия уникальна, это ты понимаешь? – Мариэль кивнула покорно. – Так, какого шархала ты собираешься разменять своё будущее и будущее своей семьи?

«Потому что ты мне и семья, и мать, и отец», – в голове промелькнула фраза одного героя, которого Мария не поняла тогда. А сейчас бы повторила не задумываясь.

– Потому что… это… моё решение, – она боялась поднять глаза. Метка Вестника молчала, очевидно, дожидаясь однозначного подтверждения нарушения.

Арман шумно и протяжно выдохнул через нос, медленно потёр переносицу. Думал, раздумывал, как более доходчиво объяснить очевидную глупость:

– Выбирай: или ты сейчас добровольно подчиняешься, и я снимаю с тебя обет – к шархалу Лапешскую Академию. Или принудительно, но тогда дедовским способом.

Мариэль сердито сверкнула глазами:

– Я под Ирминсулем его приносила, у тебя всё равно не получится!

– Получится.

– Нет, – она сделала попытку сбежать, но руки не только вернули её, но и подтянули ближе. – Это моё решение!

– Это твоё поспешное решение. Я потом в глаза сирре Иларии как буду смотреть? Значит, слушай. Я сейчас, – Арман говорил не шутя, – принесу клятву о том, что принимаю твой обет чистоты и готов взаимно принести такой же. Мы будем обручены, и нам будет дан испытательный срок на три месяца. За Люсиль не переживай: она поймёт и подождёт. За это время ни ты, ни я не сможем заводить отношения с другими партнёрами и давать другие обеты кому или чему-либо без обоюдного соглашения. Соответственно, ты можешь учиться, где угодно, только не в лицемерном валгофе* («проклятом месте»* – авт).

По истечении испытательного периода мы должны будем встретиться ровно день в день, в этот же час, и подтвердить или расторгнуть договор. Сразу предупреждаю, не приехать не получится. В свидетели возьму Белого Возницу, чтобы домчал тебя из Лапеша или другого места, где бы ты не находилась. До того времени ты либо одумаешься, либо я придумаю что-нибудь новое. Ни инквизиция, ни пуритане тебя не получат.

«Кто-о? Инквизиция и пуритане?» – машинально подумала Мари, начиная догадываться, что, вероятно, они оба говорили о разных вещах.

– Какой обет ты хотел снять? – голос вопящей интуиции, наконец, был услышан.

– Покорности судьбе, разумеется.

Мари молчала, пытаясь переварить сказанное и сообразить, что делать со всем этим. Перевела взгляд на часы над головой Армана и ужаснулась: прошло намного больше времени, чем она рассчитывала. Сир Марсий, поди, уже не знал, чем занять соседа.

И, понадеявшись, что чистая правда ускорила бы прощание, высказалась:

– Боюсь, что у тебя всё-таки не получится. Во-первых, я не имею понятия, как надо на самом деле приносить этот обет. – Арман нахмурился, напоминая ту минуту, когда она спонтанно поклялась на крови, поэтому сразу оправдалась: – Не переживай, я сделала выводы про свои поспешные решения…

Она подвернула обшлаг рукава, обнажая левое запястье с сохранившейся руной Чёрного Некроманта – древесными корнями.

– И в этот раз это была просто молитва с просьбой. Немного обещания постараться сдерживать себя, чтобы стать достойной своей семьи… – девушка порозовела, – и твоего доброго ко мне отношения. Вот и всё. Я не могу отказаться от этого обета, потому что моя семья должна быть уверена в моём честном и правильном поведении… И ещё я не понимаю, о каких инквизиторах и пуританах ты говоришь. Никому из них я ничего не должна… Теперь ты меня отпустишь?

Напряжение сходило с лица Армана, оставляя лёгкое сомнение.

– Я не верю, что это ты, – наконец медленно признался он, протягивая руку и касаясь пальцев, сжимавших жёсткий угол банкетки, но они немедленно выскользнули.

– Если хочешь помочь, сними лучше это, – Мари повернула левую руку запястьем вверх. – Чёрный Некромант не скоро вернётся, но я не хочу носить это напоминание своей глупости и твоей, прости, несостоятельности.

– Не понял, какой несостоятельности? – вмиг похолодевший тон показал, насколько сильно юноша был задет.

– Не обязательно сейчас и сегодня, – поправилась поспешно, – но если бы ты постарался… Я о том, что говорил Некромант.

После непродолжительной паузы Арман кивнул:

– Хорошо. Но я не совсем понимаю, что именно должен сделать. – Часы неумолимо торопили. Юноша поймал брошенный на них взгляд. – Покажи, как надо.

Мариэль неопределённо повела головой, то ли согласилась, то ли отказалась. Поднялась и сразу шагнула в сторону, чтобы избежать касания.

– Я думаю, тебе лучше об этом попросить Люсиль. Она с удовольствием научит. А я… и без того пытаюсь перестать быть навязчивой со своей одержимостью. Не обесценивай мои попытки, пожалуйста.

– Струсила? – в спину прилетело провокационное.

Её спас стук в дверь. Арман, не вставая с банкетки, снял печать и на чопорную фразу вошедшего Вернера о том, что сир Рафэль ожидает свою дочь, ответил:

– Передай, она скоро спустится, извинись от моего имени, скажи, что беседа безотлагательная.

– Боже мой, о чём ещё ты хочешь безотлагательно поговорить?! Я тебе показала больше, чем должна была! – Мариэль безнадёжно озиралась в поисках запасного выхода. – Этот день никогда не закончится… Я жалею, что заехала к тебе попроща…

Слишком неожиданно невидимая спираль в животе скрутилась от скольжения рук к животу. Громкое дыхание коснулось уха, а когда сухие губы захватили кожу на шее, сдалась – выгнулась, хватаясь за обе его руки, одна из которых поползла по шершавому рисунку ткани вверх, к корсету:

– Ар, отпусти, пожалуйста… Ты знаешь, что я чувствую к тебе, а я и так слишком долго продержалась…

– На прощание, всего пять минут, как тогда… – глухая просьба губами в висок под адажио пальцев на животе.

Отчего в эту минуту с телом происходило непонятное, незнакомое? Пересохшее горло больше не удивляло, слабость в теле тоже. Она хватала губами воздух, чувствуя себя утопающим, уходящим в водоворот.

Никогда ещё ощущения не казались такими острыми, откликающимися где-то внизу от прикосновения к шее и застёжке на лифе. «Лучше бы снова показало картинку с деревом!» – попросила ментальную магию отчаянно, но в этот раз видения упорно не хотели спасать. Отданная на две трети ментальная магия ослабела.

Цепкие пальцы внезапно сжали узкую дорожную юбку на бёдрах, а хриплый стон над ухом разорвал тишину, и она, подчиняясь движению всё той же спирали, – обернулась, сама потянулась к губам: утопающему жизненно необходим был глоток воздуха, чтобы набраться сил и вытолкнуть себя на поверхность. Свой стон не узнала, как будто рядом находился некто третий, и губы малодушно разорвали поцелуй. В голову ударила гулко кровь: «Мало! Мало!» – зубы впились в подставленное плечо, кусая через тонкую ткань, не сильно, ровно настолько, чтобы ощутить живую реакцию чужого тела.

Рывок – невесомость – и мягкое падение на знакомую поверхность, пахнущую матушкиными духами. Сверху спасительно накрыло телом. Мари замерла: от тяжести, в том числе и на животе, стало спокойнее – сделала то, чего в этот миг хотелось больше всего. Повторила движение Армана, досадуя на длинную узкую юбку, сковавшую ноги. Такую ненужную в этот момент и такую целомудренно спасительную.

Мокрый горячий лоб прижался к её, а истомлённый выдох доказал: Арман сдался, пожалел о собственной самонадеянности. Безуспешная попытка сдвинуть с места несколько слоёв юбки его отрезвила:

– Прости, – извинился, но в следующее мгновение от покусывания плеча он тихо засмеялся.

Мари открыла глаза и увидев над собой желанное лицо. Сощуренные серые глаза в обрамлении чёрных ресниц, нос с такой любимой горбинкой и почти не заметной ямочкой на кончике, свесившиеся влажные пряди на округлённых скулах. И сухие губы, приоткрывающие белоснежные, чуть крупноватые верхние резцы.

– Надо остановиться… Нельзя… – простонала, понимая всю опасность ситуации, но руки решили иначе – пропустили меж пальцев пряди на чужом затылке и, сжимая их, притянули лицо. Ещё минуточку, всего одну!..

Минуты три, пока пена накопившегося желания не выбежала, они терзали друг друга поцелуями, но вот движения губ замедлились – и юноша отстранился, чтобы стянуть с себя рубашку. Тёмный взгляд Армана напугал. Но ещё больше ужаснуло безмолвие височной метки. Как же так? Разве так можно? Обмен воспоминаниями отключил у гаранта невинности откат для подобного случая? И Мариэль испуганно вцепилась в рубашку, не давая снять её:

– Хватит! Нельзя!

«Где ты там, чёрт тебя дери, спишь?!» – выбранила ментальную магию, расслабленную, когда хозяйке нужна была помощь. Спит она…

«Да вот же, рядом», – лениво зевнула спасительная идея.

Пока она искала выход, Арман перекатился на бок, устраиваясь поудобнее и разворачивая девушку к себе лицом.

– Покажи мне себя, – попросил, придвигаясь ближе и касаясь лбом, как полчаса назад.

– Ты с ума сошёл! Меня ждёт…– она предприняла очередную попытку, но сопротивления хватило ровно до того мгновения, пока правая рука не поползла по спине, обжигая через ткань. Фон комнаты Армана вдруг поплыл, высветляясь.

Бездельничающая сила с любопытством откликнулась на родной призыв. Незнакомое белое пространство с развеваемыми ветром отрезами воздушной ткани. Напротив Арман, в рубахе, будто слепленной из миллиарда снежинок, и таких же коротких штанах.

– Покажи мне себя, – повторил, протягивая руку, с которой слетел рой снежинок, обнажая по локоть мускулы и незабудковую сетку вен на неестественно белой коже.

Мари опустила голову, рассматривая своё снежное платье с завязками на груди, крест-накрест и порхающими над ними снежинками-бабочками.

– Мириам, – позвал он, дотрагиваясь до завязок и пугая вспорхнувшие снежинки. – Mariam fy maban annywyl pois-h… Gadeh ymy gyffradh-h a hy, gadeh ymy foh ynn… Fonyhh wy annonlen-nu…*

Странно, но она поняла древний язык, помедлила, думая над ответом.

– Мириам… – с лёгким акцентом шепнул Арман, и она узнала своё имя, другое, забытое.

– Аргирис…– откликнулась и не узнала свой голос, более тягучий, медовый, с хрипотцой. – Dagoisyn hai-hi**

Он не заставил себя упрашивать – бабочки разлетались медленно, открывая плечи, грудь, живот, чтобы она не торопясь рассмотрела его. Бёдра… Руки машинально сжались на затылке, хватаясь за короткие пряди. Не испугалась, – скорее, рассматривала с любопытством.

Арман приблизился, провёл рукой над её плечами, прогоняя снежное платье, распадающееся на бабочковые молекулы…

– Kaniata y my***, – рука в белом видении коснулась обнажившегося тела, и реальное осязание напомнило о забытой пружине внутри.

«Давай!» – скомандовала ментальной магии, зависшей от интересного кино.

Продираясь сквозь пламя, прожигающее губы и те части тела, к которым прикасались прохладные руки, через стоны, свои и чужие, упрямо направляла неторопливую, вязкую нить к затылку, в чужую память, – словно шла против урагана, срывающего с неё одежду и силу воли. Неужели ментальная сила настолько ослабела? Или же она не слушалась, желая увидеть финал истории, поменявшей вертикальный ракурс на горизонтальный? Снова лицо сверху, и кожу жжёт чужая кожа, задевая…

– Miriam, kaniata y my, – просят губы её, рассеянную, раздираемую на два противоречивых чувства. –… klyffarr-r-r****…

*Моя малышка, позволь прикоснуться к тебе, позволь владеть… Назови меня по имени…

** Покажи себя

*** Позволь

**** умница

Боль пронзает: пружина сжимается под нажатием и одновременно включается метка Вестника. Словно в неё воткнули копьё – вдоль всего тела… Удушливый смрад проникает в лёгкие.

Пружина успевает дважды откликнуться, как вдруг Арман замирает, руки его опадают.

Белое кино растворилось. Рядом со своим лицом Мари увидела его, погрузившегося в сон. Схватившись за плечо, она поднялась и поняла, почему невозможно дышать – по комнате плыли дымовые щупальца, кажется, от камина.

Две секунды, и она выплёскивает на смрад последнюю воду из кувшина, умножая её движением руки и затапливая угли грязью. Сразу после этого рывок рамы вверх – и живительный воздух врывается в комнату, колкий и желанный, как родниковая вода, выпуская дым, смешанный с ароматом цветущих вишен.

Мысли возвращаются к обычному своему состоянию, стыд захлёстывает. Словно не она позволила сделать всё это с собой. Обернулась на спящего Армана. «Аргирис?» – вопросительно вспоминает незнакомое имя. Укрыла его, заворачивая покрывало, чтобы не простыл на сквозняке, подхватила книгу, сумочку и, у двери оглянувшись назад, выскользнула в коридор.

Невозмутимый Вернер поклонился:

– Сирра Мариэль, позвольте сопроводить вас.

– Не нужно, сама спущусь. Там, – показала на дверь, – проследи. Что-то с вашим камином случилось, мы чуть не угорели. С Арманом всё в порядке, он просто спит.

Вернер повёл носом и метнулся в приоткрытую дверь, забывая о гостье, припустившей по коридору к лестнице.

Бежать, бежать без оглядки! Пока не проснулся, не вспомнил, не догнал! По дороге отправила свет и воду залечивать зуд на истерзанных губах, снимать розовую кайму.

Влетела в гостиную. Отец, стоя у окна, внимательно рассматривал рисунок на ножнах от длинного клинка. При появлении дочери сразу отложил интересный предмет.

– Простите, мы немного увлеклись разговором о любимых книгах, – приказывая себе не краснеть, робко ответила она и подняла томик повыше.

– Благостного дня, сирра Мариэль, – знакомый голос откуда-то сбоку повернул к себе.

– Благостного дня… сир Анри… сир Оливер, – пробормотала она, всё-таки краснея – не от стыда, так от неожиданности. – Поздравляю вас с новым статусом, господин старший инквизитор.

Сир Марсий хмыкнул, разглядывая Ленуара, словно только что его увидел. Анри поморщился:

– Это вынужденная мера, сирра Мариэль. Я не хотел афишировать новость.

Мари кивнула и обернулась к отцу, стоявшему рядом, подала ему руку:

– Едем, отец?

Рафэль коротко поклонился собравшимся господам:

– Да, уважаемые, был рад всех видеть. Жду вас всех к четырём. До встречи.