Читать книгу: «Пожиратели. Зов Крови», страница 2

В доме лежали два изувеченных тела, их жизнь разорвана в клочья вместе с плотью. Где-то там, за пределами этого кошмара, пропала девушка – возможно, единственная свидетельница этой трагедии. Но никто за стенами этого дома не узнает правду. Этот мир, столь равнодушный и ослепленный своими мелкими заботами, услышит лишь лживую, удобную версию. Правды не будет. Никогда.

4

Морган устало опустился на пассажирское сидение полицейской машины. Его плечи немного поникли, как у человека, который не хочет делиться своим напряжением, но и скрывать его больше не может. Внутри все кипело, но лицо оставалось каменным, как и всегда.

Уинстон, наоборот, выглядел жизнерадостным, почти развязным. Он хлопнул дверью, быстро застегнул ремень безопасности и, не удержавшись, ухмыльнулся.

– Ловко ты их, – хихикающе начал Уинстон, карикатурно приложив пальцы к вискам, – Даю установку, в комнате нет ничего необычного.

– Заводи давай, нужно в башню, – угрюмо прервал его Морган, – И давай без лишней трепки.

Не теряя бодрости, Уинстон послушно вставил ключ в зажигание. Двигатель заревел, заполняя машину ритмичным шумом. Уинстон наклонился к рулю, но, конечно, не смог удержаться от продолжения.

– В башню, это мы мигом, – улыбка Уинстона неконтролируемо расплылась еще шире, чем обычно.

– Конечно, тебе же не терпится увидеться со своей подружкой, – фыркнул Морган в ответ.

– Эй, у нее есть имя, и ты это знаешь, хотя она мне совсем не… – он решил быстро перевести тему, сразу поняв, чем закончится разговор, – Все-таки хорошо, что ты не можешь использовать свои способности на мне.

Морган приподнял одну бровь и, повернув голову к напарнику, сказал максимально серьезным тоном:

– Да ладно? Помнишь те пончики, что ты покупал вчера утром?

– Что? – тот нахмурился, задумавшись, – Я не помню, чтобы покупал пончики вчера утром.

– Вот именно, – ответил он отвернувшись.

– Стой, что?! – Уинстон резко обернулся к нему, его глаза округлились, как у ребенка, – Ты что используешь на мне свои силы? Как ты… Зачем? Я бы итак тебе их отдал, зачем ты так со мной? Подожди…

– Да успокойся ты, – Морган не сдержавшись, громко рассмеялся, хлопнув его по плечу так, что машину повело в сторону, – Я просто прикалываюсь над тобой.

– Точно? – его голос звучал чуть выше обычного.

– Да.

– Точно-точно?

– Уинслоу, – Морган нарочито медленно произнес его искаженное имя, заставив его сморщиться, – Замолчи, пока я не врезал тебе, и следи лучше за дорогой.

– Да, да, хорошо, – Уинстон сделал серьезное выражение лица, но его не хватило надолго, его почти сразу же озарила улыбка, и он продолжил сквозь смех, – Ты видел, как он их раскромсал, бедняги были похожи на отбивные.

– Эй, придурок, – Морган тяжело вздохнул, пытаясь сохранять самообладание, в его голосе прозвучало раздражение, – Если бы на их месте был ты, ты бы не сильно отличался от них. Или ты что, думаешь выстоял бы перед ним? Думаешь, что твои силы могли бы тебе помочь и здесь?

– Нет, я не думаю… – его улыбка мгновенно поблекла.

– Вот именно, что ты не думаешь. Как ты считаешь, почему именно ты работаешь со мной?

– Ну, – Уинстон замялся, понимая, что разозлил его, не пытаясь шутить, но слова не казались от этого серьезнее, – Я хорош в своем деле?

Морган едва заметно ухмыльнулся, но это была скорее тень усмешки, чем настоящая улыбка.

– Все остальные боятся оставаться со мной наедине, а ты слишком глуп, чтобы понять это.

– Я не совсем понял, это комплимент или нет.

Морган отвернулся обратно к окну, глядя на серые здания, мелькающие за стеклом.

– Вот об этом я и говорю.

На мгновение в машине повисла тишина, нарушаемая только гулом мотора. Уинстон нахмурился, но быстро вернулся к привычному легкомысленному тону.

– Я понимаю, что это все очень важно, но нужно же как-то скрашивать наши мрачные дни, не находишь?

Вопрос Уинстона так и остался без ответа, но это было привычным в их необычном тандеме. Все уважали Моргана за его силу – не только физическую, но и ту непоколебимую стойкость, что превращала каждое его слово в приговор, а каждый взгляд – в наказание. Он был откровенным и прямым, почти грубым, никто не сомневался, что этот пронзающий взгляд – лишь зеркало жестокой правды, которая не терпела возражений.

Уинстон же был совсем иной. Его неукротимая энергия, словно буря, что постоянно требовала выхода, по-прежнему оставалась неизмеримо далеко от привычных для всех норм. Но больше он удивлял своей бесстрашностью, как тот, кто слишком долго смотрел в лицо смерти и видел в ней лишь забаву. В нем не было страха, только стойкое ощущение, что он сам может бросить вызов тем, кто стоял перед ним. Даже сам Морган, когда-то один из приближенных Заракса, не внушал ему того же ужаса, что остальным.

5

Огромный кабинет Эбигейл был устроен так, чтобы вызывать благоговейный трепет. Светлые тона стен контрастировали с темными деревянными элементами мебели. Окна во всю высоту комнаты выходили на город, пропуская мягкий дневной свет, который затапливал помещение. Однако снаружи, из коридора, кабинет был скрыт от чужих глаз обычными стенами.

Эбигейл сидела за массивным письменным столом, заваленным бумагами. Ее взгляд блуждал по документам, но скука, застывшая на ее лице, выдавала, что мысли ее были далеко отсюда. Не здесь и не с ней.

Дверь резко распахнулась, и ее спокойствие было стремительно нарушено. В кабинет вошел Морган, злобно сжимая в руках папку. Его движения были чересчур уверенными, даже дерзкими.

– Спасибо, что постучал, – Эбигейл бросила короткий взгляд на него и вздохнула, пытаясь сохранить спокойствие, – Конечно, проходи.

Морган не удосужился ответить. Его шаги были тяжелыми и суровыми, когда он подошел к ее столу. Не церемонясь, он сел напротив, вытягивая ноги и бросив папку на стол.

– Что-то случилось? – холодно спросила она, наблюдая за ним настороженно.

Не отвечая, Морган сразу раскрыл папку. Он достал из нее кипу фотографий и небрежно бросил их перед Эбигейл. Картинки рассыпались по столу, как мозаика из самой преисподней. Она нахмурилась, увидев содержимое: на каждой фотографии были изображены изуродованные тела убитых, которых Морган осматривал этим утром.

– Что это? – ее голос звучал ровно, но в нем проскользнула тень тревоги.

– Это то, что творит твой дорогой Заракс, – с издевкой ответил Морган, откидываясь на спинку стула. Его взгляд был ледяным, будто он наслаждался тем, как ее лицо меняется, – Все становится только хуже каждый раз. Если раньше он тащил их с улиц, теперь то и дело вырезает семьи, забирая девку. Что, ты опять скажешь, что нужно вернуть его?

Эбигейл поморщилась, посмотрев на фотографии. Она отвела от них взгляд и сложила руки перед собой, пытаясь найти слова.

– Если бы он вернулся к нам, возможно, всего этого бы не было, – сказала она наконец, но ее голос уже не звучал уверенно. Как если бы ее воображаемый мир начинал трещать по швам.

– Эбс, открой глаза, – голос Моргана стал громче, звучал жестко, словно удар, – Нужно с ним поговорить обо всем этом. Так больше не может продолжаться. Я сыт по горло уборкой за ним. Ты сама твердишь, как важна Маскировка, но твои слова перестают действовать там, где дело касается него. Я делаю что могу, но я не могу быть везде. Если ты этого не сделаешь, сделаю я.

– Ладно, – она взволнованно подорвалась к дальнему краю стола, где сидел Морган, – Я с ним поговорю.

Он прищурился, ощущая явное превосходство в ситуации, а его губы тронула едва заметная усмешка.

– Ты так боишься, что я с ним встречусь?

Эбигейл пыталась сохранить самообладание, но напряженное лицо выдавало ее.

– Не хочу, чтобы ты сгоряча сказал что-то не так, – ее голос звучал ровно, а в глазах мелькнула искра страха.

Морган поднялся со стула, глядя на нее сверху вниз. Ее тонкие попытки манипулировать ситуацией только укрепили его уверенность в своих мыслях. Он направился к двери, не оглядываясь, спиной ощущая растерянность Эбигейл.

– Ты не заберешь? – ее голос дрогнул, когда она указала на фотографии, все еще лежащие на ее столе.

– Оставь себе, – бросил он через плечо и вышел.

Выйдя за дверь Морган остановился. Его мысли крутились вокруг ее слов и поведения. Она что-то скрывала, это было очевидно. Но чего она боялась на самом деле? Того, что он скажет Зараксу? Или, возможно, наоборот.

Он чувствовал, что здесь было что-то большее, чем простые опасения и перестраховка. Не только Заракс, Эбигейл тоже менялась – ее уверенность и хладнокровие начали иссекать, обнажая тревогу и, возможно, слабость. И если в ней что-то изменилось, это происходило не в лучшую сторону. Что бы она ни замышляла, Морган не собирался упускать из виду ее скрытые планы.

Глава 3: Из Темноты

1

Лили лежала на холодном бугристом полу темницы и пальцем водила по грубому камню, пытаясь сфокусироваться на его неподвижных формах, таящих в себе память об ужасах, происходивших когда-то в этих стенах. Все та же белая футболка, те же шорты, которые неизбежно напоминали о случившемся. Тот день, когда Лили укутывала младенца в точности такую же ткань, когда Хейли, истекая кровью, испустила свой последних вздох, оставив Лили наедине с этим бесчувственным монстром.

В комнате было тихо, но этот зловещий покой лишь усиливал чувство неизбежности, которое сжимало грудь. Она не могла забыть того, что происходило, не могла освободиться от мыслей о Хейли и Коди, о том, что она потеряла. После того кошмарного дня, когда Лили пыталась выбраться, и он очень грубо, но весьма понятно, показал ей, что может произойти в случае непослушания, он, на удивление, не трогал ее и пальцем. Вероятно, его слова о том, что она совсем не в его вкусе, могли быть и не ложью, он лишь преподал ей урок, не ощущая больше интереса к ней, оставил в покое. Он приносил ей еду и средства гигиены, чистую одежду и… вырезки из газет.

– Эй, тебе нужно поесть. Ты же не можешь так лежать целыми днями, – голос Хейли прорезал тишину, ее привычная настойчивость и игривость вновь звучала в ушах, как нечто знакомое и чуждое одновременно.

– Я не хочу, – слабо ответила Лили, почти не двигаясь.

– Как это не хочешь? Ты давно не ела. Давай же, – голос был все таким же твердым и задорным, но Лили чувствовала, как он постепенно теряет свою силу.

– Я не хочу тебя слушать, – ее слова едва срывались с губ.

– Почему? Потому что он сказал, что это я хотела, чтобы ты была тут? – спросила Хейли, и в голосе прозвучала обида.

– Нет, – Лили поднялась, медленно села, – Потому что ты умерла.

Она резко обернулась, но комната была пуста. Хейли не могло быть здесь. Лили сама видела, как ее подруга погибла. Ее разум понимал это, но инстинкт самосохранения пытался хоть как-то удержать Лили на плаву. Для нее Хейли была не просто галлюцинацией, она была ее якорем стабильности, чтобы помочь пережить ей ту боль и одиночество, что стали ее теперь единственными спутниками.

Лили все же встала, ощущая ноющую боль в нижней части спины, и подошла к тумбочке, на которой стоял поднос с парой бургеров и колой. Она не была прикована, хоть и ограничена в движениях рамками этой комнаты, но недостаток света со временем все же проявился. Регулярная разнообразная пища и вода лишь замедляли этот эффект, но остановить его не могли. Лили села на кровать, взяла один из бургеров – он уже был почти остывший, но еще слегка теплый, – и почувствовала, как этот кусочек пищи напоминает ей о том, что жизнь за стенами ее адской темницы не остановилась. Лили могла бы быть заточена в этих стенах, не понимая, сколько уже прошло и какое время суток, а мир все равно продолжал двигаться вперед. Она закрыла глаза и почти ощутила запах закусочной, шум непринужденной болтовни за столиками, звон стаканов и звук колокольчика над только что открывшейся дверью.

Но это значило и другое: если сегодня в меню фастфуд, значит, у мучителя есть дела поважнее. Это казалось ужасно иронично, но Лили была уверена, что он сам готовит для нее еду, она не была похожа на ресторанную, в ней было что-то домашнее. В этот момент из-за решетки до нее долетел чей-то пронзительный плач. Лили открыла глаза и обернулась, чувствуя, как что-то внутри нее сжалось. Но плач вскоре сменился диким криком, который так же внезапно затих. Она слышала это много раз, но к такому невозможно было привыкнуть.

Лили положила бургер обратно на поднос, а сама легла на кровать, отвернувшись к стене, на которой скотчем были приклеены те самые вырезки из газет – на них были лица ее отца и мачехи. В статье говорилось об убитой горем семье, которые ищут пропавшую дочь. «Они все еще не теряют надежды» – подумала Лили, даты были достаточно свежими. Это было так же приятно, как и больно, но она могла хотя бы видеть их лица. Лили попыталась погрузиться в свои мысли, чтобы найти в этом отдушину, вспомнить те светлые дни, что у нее были, с ее отцом, Хейли, Коди. Чтобы не слышать тот кошмар, что снова и снова прорывался сквозь ее попытки уйти от реальности. Стоны, всхлипывания, крики – чей-то ужас, который обходил ее стороной.

Когда у нее уже почти получилось, раздался еле слышный зов:

– Лили…

Этот голос был едва различимым, но Лили ясно уловила, что он не принадлежал Хейли, значит, мог не являться лишь частью ее воображения. Она поднялась, оглядываясь, не понимая, откуда мог исходить этот странный голос. Он раздался снова, и вот она уже двигалась на звук, ступая по холодному полу, пока наконец не оказалась у зеркала, в котором было совсем не ее отражение.

Там, в зеркальной глади, стояла девушка с белой, почти прозрачной кожей и пепельными волосами. Она смотрела на растерянную пленницу изнутри, ее глаза были полны тревоги и странной настороженности.

– Лили, – прошептала она, и ее голос звучал как приглушенное эхо, – Подойди ближе.

Лили застыла, ее тело словно окаменело от увиденного. Ей уже приходилось встречаться со странным отражением, хоть оно и было враждебным, но оно было ее, в этот раз происходило что-то совсем иное. Лили сделала робкий шаг навстречу, но в ее душе было лишь замешательство.

– Кто ты? – ее голос прозвучал почти неощутимо, словно она задавала вопрос себе, все еще боясь, что это все ей лишь кажется.

Девушка в зеркале улыбнулась, ее губы двигались с необычной грацией, почти как в замедленной съемке. Перед глазами сразу возникло лицо Заракса – его ухмылки никогда не обещали ничего хорошего – только лживые и гнусные игры, что следовали за этим, только обман и жестокость. Но улыбка этой девушки казалась настоящей и искренней. «В любом случае, разве может все стать еще хуже?» – задумалась Лили и, наконец, подошла ближе.

– Я хочу помочь тебе, – произнесла она с такой убедительностью, что Лили почувствовала почти ощутимую в теле эйфорию, – В ближайшее время к тебе придет Заракс. Он будет просить тебя о помощи.

– Что? – Лили отошла на шаг назад, ее дыхание учащалось, восторг сменился замешательством, а голос стал громче, – О чем ты говоришь? С чего ты это взяла?

– Тише, Лили, пожалуйста, не так громко, он может услышать, – ответила незнакомка, и ее голос стал еще невесомее, словно она произносила нечто важное, что нельзя было бы повторить дважды, – Потому что я скажу ему, что так нужно. Но ты должна согласиться. Ты должна сказать, что поможешь в обмен на свою свободу. Это твой шанс выбраться отсюда. Пока еще не поздно.

– Зачем тебе помогать мне? – Лили почувствовала, как ее голос предательски дрогнул, но она уже была научена не доверять всему, что слышишь, даже от самых близких людей.

– Скоро кое-что грядет. Было бы неразумно бросать тебя здесь на произвол судьбы, – ее слова оставались загадочными, не открывая всей картины, но в них было нечто, что заставило Лили чувствовать себя частью игры, в которой она была лишь пешкой.

Незнакомка исчезла так же внезапно, как и появилась, а зеркало снова показывало лишь Лили, оставшуюся в недоумении наедине со своими мыслями. Что бы это ни значило, но было бы глупо не воспользоваться такой возможностью, если эта странная девушка говорит правду. Ведь лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что сделано не было, не так ли?

2

Мэдди медленно приходила в себя. Ее тело, словно отброшенное волной, казалось тяжелым и чужим. В голове пульсировал шум, перекрывающий все вокруг. Каменные стены комнаты дышали сыростью, покрытые странными темными разводами, стоял густой, приторный запах, от которого Мэдди начало мутить. Металлический аромат свежей и запекшейся крови перемешивался с едва уловимыми нотами гнили и кислым запахом человеческого страха. Каждый вдох давался с трудом – воздух казался тяжелым, влажным, будто пропитанным самой болью этого места. Лежа на боку, она почувствовала, как ее ладонь соприкоснулась с чем-то влажным. Ее пальцы, не слушаясь, дрогнули, и липкая субстанция оставила неприятное ощущение на коже. Мэдди с трудом приподнялась на локоть, села, откинувшись назад, чтобы не упасть, и вытерла ладонь о бедро, пытаясь избавиться от липкого ощущения, что только приумножало тошноту. Еще немного усилий – и она подтянула ноги к себе, упершись скованными руками в камень.

Пол под коленями Мэдди был холодным и липким, испещренным мелкими буграми, что болезненно впивались в кожу. В углу на металлическом столе лежали инструменты, чьи изогнутые лезвия и шипы ржавели в ожидании следующей жертвы. Тусклый свет, забитый пылью, падал с одинокой лампы под потолком, отбрасывая на стены кривые тени, похожие на жуткий танец призраков, что все еще оставались здесь, не обретя покоя. Из-за них казалось, что сама комната была живой, впитав в себя столько чужой боли, которая просочилась в каждую трещину на поверхности этих старых камней.

Мэдди с трудом подняла веки, и в тот же миг все нахлынуло на нее, как грязная волна. Картины прошлой ночи вспыхнули в памяти: кровавое лицо матери, застывший ужас в глазах отца и силуэт, забравший у нее все это. Холод прокрался к самому сердцу, разливаясь липким страхом по всему телу. Она судорожно вдохнула, но воздух обжег легкие, как едкий дым, пронизанный горечью.

Ее руки дрожали, а запястья ныли от металлических оков. Она опустила взгляд на свои колени, замершие на мерзком полу. Сдавленный стон вырвался из ее рта – это место дышало болью, и она теперь была частью этого безмолвного кошмара. Глаза метались по комнате, выхватывая засохшие пятна крови на поверхностях, пока не остановились на нем…

Заракс стоял в темном углу, почти слившись с густыми тенями, которые обволакивали его силуэт. Алые глаза холодно и жадно мерцали в полумраке, как пара углей в остывающем пепле. Как только она заметила его, он тут же направился в ее сторону.

Его шаги были медленными, но уверенными, как у хищника, приближающегося к уже загнанной добыче. Свет, падающий из-под грязной лампы, постепенно открывал черты его лица, его выражение было доброжелательным. Он слегка наклонил голову набок, с его свойственной животной характерностью, с интересом разглядывая Мэдди.

Она почувствовала, как ее тело само отпрянуло назад, пока холод каменной стены не коснулся ее лопаток. Она прижалась к ней всем телом, сердце колотилось в груди так громко, что, казалось, его можно было услышать даже с другого конца комнаты.

Заракс остановился в шаге от нее. Наклонившись вперед, он засунул руку в свой карман. Мэдди невольно сжалась, ожидая худшего, но вместо этого его ладонь достала небольшой ключ. Металл блеснул в тусклом свете, и спустя несколько мгновений с едва слышным щелчком ее оковы раскрылись.

Свобода пришла неожиданно. Она не сразу осознала, что тяжелые металлические браслеты больше не сжимают ее покрасневшие запястья. Мэдди автоматически потянулась к ним, потирая болезненные следы.

– Было некрасиво так поступать, – мягко проговорил он, и его голос, на удивление, звучал почти искренне, – Но позволить тебе бродить тут одной, было бы опаснее.

– Ты убил их… – шепот сорвался с ее губ, тонкий, почти невесомый.

Его улыбка оставалась прежней, словно это обвинение ничего не значило. Словно это было лишь пустяком.

– Так было нужно, ты должна понять.

Он медленно выпрямился, склонившись над ней, и протянул ей руку, предлагая помочь встать. Мэдди подняла на него взгляд. Она сидела у его ног, раздавленная грузом страха и непонимания. Все внутри нее кричало, умоляло не доверять ему, но взгляд его ужасающих глаз был странно притягателен. Ее внутренний мир перевернулся, превращаясь в хаотичный вихрь из отчаяния и растерянности. Взгляд остановился на его лице, на его серой коже и бесконечных черных глазах с горящей красной радужкой. Будучи посетителем кафе, он всегда был предельно вежлив и обходителен, страшно было признавать, но она каждый день ждала его, ждала, что он придет и снова подарит эту улыбку, от которой она чувствовала себя… особенной, живой.

– Что ты хочешь от меня? – спросила Мэдди, срывающимся голосом.

Ее слезы текли по лицу, когда она, все еще дрожа, приняла протянутую руку Заракса и поднялась на ноги. Ее колени обессиленно подгибались, но он удержал ее, а его хватка была неожиданно нежной. Его губы сложились в легкую, успокаивающую улыбку, что еще больше не соответствовало обстоятельствам их встречи.

– Вопрос не в том, чего хочу я, а чего хочешь ты, – проговорил он, проводя пальцем по ее щеке.

Его прикосновение было ледяным, как дыхание самой смерти, но в нем чувствовалась какая-то странная интимность, словно извращенная форма заботы. Мэдди отшатнулась, но не смогла отвести взгляд от его алых глаз.

– Помнишь, что ты сказала мне, когда мы виделись в кафе последний раз? – продолжил он, его голос звучал спокойно, даже мелодично, как у человека, ведущего приятную беседу.

– Помню, – выдавила она сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как слова буквально застревают в горле.

– И что же? – его голова снова склонилась набок, он внимательно следил за каждым ее словом.

– Что я, наконец, накопила на учебу… – ответила она, пытаясь скрыть дрожь в голосе, ее дыхание участилось, грудь болезненно сжималась от волн страха и отчаяния.

– А дальше? – он сделал шаг ближе, его присутствие заполнило пространство вокруг, лишая ее ощущения свободы.

– Что… – прошептала она, но затем хлынувшие слезы оборвали ее голос, капли катились по щекам, пока она не смогла договорить, – Будет жаль, что я больше не буду видеть тебя каждый день.

Его улыбка моментально исчезла с лица, но в этом жесте не было злобы или издевки, только некое подобие сочувствия. Он опустил брови, словно ее признание действительно тронуло его.

– Оу, – протянул он с почти грустной интонацией, – Согласен, было бы очень печально.

Он сделал еще шаг вперед, но Мэдди на этот раз замерла, ощущая внезапно появившийся ужас в каждой клетке своего тела. Словно невидимая аура, исходящая от него, окружила ее и захватила полностью, лишая движений.

– Ты наверняка хотела бы, чтобы твой рыцарь забрал тебя, и я решил дать это тебе, – продолжил он, – Понимаю, это не совсем то, чего ты ожидала, но нужно немного привыкнуть.

– Я хочу выйти, – выдохнула она, с трудом находя в себе силы говорить, ее голос дрожал, а взгляд метался по комнате, – Пожалуйста, мне трудно дышать…

Мэдди вспомнила, как Кира предупреждала ее. Просила держаться от него подальше, но эти слова казались просто забавным волнением за подругу. Совершенно беспочвенным. Но не сейчас. Сейчас они обрели смысл и заставили Мэдди пожалеть о том, что она к ним не прислушалась когда-то. Возможно, если бы она не заговорила с ним в ту последнюю смену, ее бы сейчас здесь не было. Она подняла глаза, полные слез, и прошептала, почти моля:

– Джеймс, пожалуйста.

– Я помогу, – удовлетворенно ответил он шепотом.

3

Он медленно прошел за ее спину, будто намеренно растягивая момент, наслаждаясь напряжением, наполнившим комнату. Его руки легли ей на плечи, мягко, почти ласково. Затем он наклонился ближе, вдохнув ароматы ее кожи и волос. На мгновение могло показаться, что этот жест – проявление нежности, но его взгляд выдавал совсем иное.

Его пальцы сомкнулись вокруг шеи Мэдди, как стальные клещи, и в тот же миг, когда она попыталась вдохнуть, его ладонь закрыла ей рот и нос, полностью перекрыв доступ к кислороду. Он наклонился ближе, так близко, что его лицо почти касалось ее. На секунду он замер, слегка приоткрыв губы, молча впитывая ее страх. Задыхаясь, она начала отчаянно бить его по рукам, удары сначала были сильными, но с каждой секундой слабели. Ее движения становились хаотичными, а глаза – все более мутными, словно жизнь постепенно покидала ее.

Когда ее сопротивление почти прекратилось, он медленно убрал ладонь с ее лица, оставив другую руку сомкнутой на шее. Она судорожно вдохнула, кашляя и хватая воздух так, будто каждую секунду он мог снова исчезнуть.

– Теперь, когда воздух хотя бы поступает, каким бы он ни был, дышать стало намного легче, правда? – его голос прозвучал почти заботливо, словно это была действительно помощь с его стороны, он ухмыльнулся, наслаждаясь моментом, а его глаза горели странным удовлетворением.

– Джеймс, пожалуйста, – сквозь рыдания твердила Мэдди, – Ты ведь не такой. Я знаю, что за этим жутким видом скрывается совсем другой человек.

– Не знаешь, детка… – прошептал он, наклонившись так близко, что его губы коснулись ее уха, – И это даже не мое имя.

Она напуганно простонала, но прежде чем смогла что-то ответить, он снова сдавил ей лицо, отрезая доступ к воздуху. Ее тело судорожно дергалось, мышцы напряглись в отчаянной попытке вдохнуть хотя бы каплю.

Он чувствовал все это. Чувствовал, как ее кровь насыщается адреналином, как бешено бьется сердце под тонкой кожей, которая начинала бледнеть. Время словно замерло. Он смотрел в ее глаза, где теперь отражались лишь отчаяние и мутнеющий взгляд.

И в этот момент он ощутил, как его собственное сердце ускорило ритм. Это не было простой игрой или бессмысленным насилием, достаточно было сдавить сильнее и не отпускать. Жизнь Мэдди сейчас буквально в его руках. В этом моменте, в ее мире он был самим богом, решающим ее судьбу, ее будущее. Он чувствовал, что никогда больше не окажется в той ситуации, которая лишила его гордости и уважения к самому себе. Что он не пустое место.

В почти животном порыве он сорвал с нее одежду, и яркое чувство удовольствия заполнило его разум, предоставляя все его действия одним лишь инстинктам. Для него это было сродни новой дозе наркомана, погрязшего слишком глубоко, чтобы остановиться. Взор затмила пелена, смешанная из его возбуждения и жестокости, он потерялся в своем собственном безумии, не замечая, как далеко зашел. Та малая доля человеческого в нем растворилась, оставив лишь зверя, наслаждающегося своей добычей.

Когда разум снова к нему вернулся, он ощутил странную тишину, будто мир внезапно остановился, оставив его одного в этой пустоте. Мэдди уже не сопротивлялась. Ее тело, обмякшее и безжизненное, словно тряпичная кукла, выскользнуло из его рук и рухнуло на холодный пол.

Его дыхание было прерывистым, в ушах шумела кровь, но вместо удовлетворения или триумфа он чувствовал… только пустоту. Каждый раз на смену наслаждению приходила эта пустота. Она заполняла его изнутри, тяжелая и холодная, словно камень, который давит на грудь, не позволяя сделать глубокий вдох.

Он не помнил, когда потерял контроль. Не помнил тот момент, когда инстинкты взяли верх, затопив его сознание. Все было размытым, как сон, но одно он знал точно – она больше не дышала. Его взгляд упал на ее шею, где тонкая бледная кожа была испещрена красными следами его пальцев. Он машинально сжал свою руку, ощущая фантомное сопротивление, которое исчезло в тот самый момент, когда жизнь покинула ее тело.

4

Огромный особняк возвышался на краю холма, одиноко охраняя окрестности. Его фасад был выполнен из изысканного белого камня, перед домом простиралась ухоженная лужайка, с тщательно подстриженными кустами и идеально прямыми дорожками, выложенными плиткой. Заракс, в своем человеческом облике, медленно спускался по ступеням крыльца. На улице дул сильный порывистый ветер, а небо было тяжелым и свинцовым, как будто вот-вот обрушится дождь. Но Заракс, как обычно, не замечал холода – на нем была лишь тонкая футболка, которая обтягивала его могучие плечи и открывала шрамы, таящие в себе старую боль.

Он прикурил сигарету, затянулся и лениво выдохнул дым, который тут же растаял в воздухе. Лицо его было неподвижным, но в глазах читалась какая-то тень грусти, словно он только что потерял что-то важное, или оно ускользало из его рук.

– Заракс… – чуть слышный голос донесся из-за спины.

Когда он обернулся, перед ним стояла девушка с пепельными волосами, которые развевал ветер, и кожей, настолько бледной, что она почти сливалась с пасмурным небом.

– Ты еще кто такая? – злобно рявкнул в ответ Заракс.

Он наклонил лицо в сторону, его хищные глаза медленно считывали ее с ног до головы. Девушка невольно дрогнула, когда Заракс сделал шаг вперед, изучая ее реакцию, и принюхался, пытаясь уловить что-то, кроме запаха весеннего воздуха. И ему удалось, от нее смердило тьмой, как от одной из приближенных Тиамат, Богини, стоящей в пантеоне наравне с Ашшуром.

– Ты одна из Сумеречных, да? – наконец, продолжил он, прищурившись.

– Да… – она ответила, хоть и с трудом.

– Ты пришла в мой дом, назвав меня по имени, наверняка понимая, что это может быть твоей последней ошибкой в жизни. Что же тебе нужно?

– Я пришла предупредить, что тебе и твоей дочери угрожает опасность…

– Это угроза? – он не дал ей закончить и подошел еще ближе, глядя снизу вверх.

– Нет… – испуганно пролепетала она, – Нет, я не пыталась… Это предупреждение, я лишь хочу предложить помощь…

– От тебя? – усмехнувшись, он отошел на шаг назад, – С какой стати тебе мне помогать? Ты думаешь, я поверю тебе на слово?

– Ты не знаешь всей правды, – она приблизилась к нему, хотя продолжала бояться, – Ты ведь не знаешь, как на самом деле работают твои силы.

– О чем ты?

– Когда ты входишь в сны этих бедных девушек, ты впускаешь их и в свой мир тоже, – ее голос стал чуть смелее, – Они ведь видят тебя потом во снах, видят то, что было и происходит сейчас с тобой?

– Откуда ты это знаешь обо мне? – его тон стал настороженным, а рука сжалась в кулак, когда он приблизился к ней.

– Я Тарати. Одна из Сумеречных, в этом ты прав, – она кивнула, – И я знаю то, чего не знаешь ты.

– Чего же, например? – усмехнулся он, затянувшись и презрительно выдохнув дым ей в лицо.

– Вас, Пожирателей, создал не один только Ашшур, он не так силен. Ему помогала Тиамат, она всецело принимала в этом участие, дала вам многое от себя, можешь считать ее вашей матерью…

– У меня нет ни матери, ни отца, меня создали, чтобы я уничтожал, – он снова перебил ее и наклонился так, что холод его гневного дыхания касался лица Тарати, – А потом бросили, как надоевшую игрушку.