Отзывы на книгу «Иосиф и его братья», страница 9, 145 отзывов

Да, каюсь, когда-то я читала Библию. Вернее, пыталась читать, но не осилила. Не то, что "многабукав", не то, что язык вычурно-убого-стилизованный, просто... Не зашло. Бралась несколько раз, читала по графику (строго глава в день). Не смогла. А порой как хотелось! Ведь это типа одна из тех ста книг, которые должен (!) прочесть каждый образованный (?) человек. Но вот не знаю. То ли я не образованная, то ли дело в моем мировоззрении... Это было вступление. Преамбула, так сказать. А теперь мы не спеша переходим к... В общем, разрешите еще два слова вставить о Библии. Я человек "слегка" не воцерковленный. То есть, когда-то крестилась (в здравом уме и твердой памяти, а не в младенчестве, как сейчас модно), ходила в церковь, пробовала соблюдать заповеди и даже иногда постилась. Но не смогла. В какой-то момент стало... скучно. И, читая литературу "на тему", натыкалась на весьма критические обзоры Библии. Дескать, это хороший памятник литературы, но... как СБОРНИК легенд и мифов Передней Азии, записанный в разное время (!) разными авторами и просто однажды кем-то собранный под одной обложкой. Там и скрупулезные записи мифов, и свод законов, и образцы поэзии и даже первые попытки написать художественное произведение, не говоря уже о местном варианте "Повести временных лет", сиречь, летопись, но составленная "постфактум". А "Повесть об Иосифе Прекрасном" (и его братьях) там подавалась как раз как нормальная такая художественная повесть. Сиречь, беллетристика. Мол, там есть все признаки - и связный сюжет, и характеры персонажей, и мораль, и все такое прочее. Повесть или роман, короче говоря, а вовсе не нечто религиозно-мистическое. Томас Манн, как мне кажется, попытался это упущение исправить. Он не просто практически переписал повесть, сделав из нее полноценный роман-эпопею. Он еще и добавил мистико-религиозные и морально-философские рассуждения, проводя параллели двух мессий - Иосифа Прекрасного и Иисуса Христа. У того и другого были братья. У того и другого родителям пришлось срочно бежать, спасаясь от преследования. У того и другого мать рожала в неподходящих для этого условиях. Того и другого предавали и практически продавали близкие люди (Иосифа вообще сперва хотели братья продать за тридцать серебренников, но сторговались за двадцатку). И обоих на прощание целовал Иуда... По-моему, параллели более, чем прозрачные. А если покопаться, разбирая отдельные моменты, там еще можно "нарыть". Но мы по ряду причин заниматься этим не будем. Ибо тогда пришлось бы писать много, порой неясно и запутанно. А тетралогия Томаса Манна и сама по себе весьма объемистое произведение, чтобы и отзыв тем же грешил. Автор, кроме скрупулезного следования сюжету (и к тому же еще и подробно расписывая юность его отца с предысторией и отрывками из биографии его деда вплоть до прадеда Авраама), еще и порой так увлекается описаниями и вниманием к мельчайшим деталям... ну, вот как если бы Лев Толстой в своем описании дуба (которое некоторыми не шибко умными, но считающими себя шутниками людьми выдается за шедевр "многоводия") не только описывал сам дуб, но и начинал подробно перечислять, какие у него там дупла, есть ли корявые сучья, сколько на нем гнезд и какие деревья и кустарники растут поблизости, а заодно "проехался" бы по коляске, в которой ехал князь Андрей, упомянул бы масть лошадей, фасон кафтана и цвет бороды кучера (и что в бороде его застряли листья капусты, которой его накануне потчевала кухарка Мария...), не преминув на обратном пути отметить поющих на ветвях птиц и стоимость одного кубометра древесины, которую мог бы выручить от продажи рощи ее владелец. Не устали еще читать это длинное предложение? А тетралогия ВСЯ написана вот так. Четыре тома многоводия, изобилующего подробностями, рассуждениями, отступлениями и описаниями. Порой хотелось бросить. Да, последние несколько десятков страниц (описание подробных похорон Иакова) лично мне показались... ну, не то, чтобы лишними, но дочитывать было откровенно скучно. Книгу рекомендую, тем не менее. И как воспитание силы воли (слабО?), и для ознакомления с древней историей, поскольку мне лично после этого захотелось почитать кое-что по истории Древнего Египта. И фараона Эхнатона в особенности. Ну и - да, немного полистать Библию. Для сравнения.

Автор применяет самые сложные из повествовательных техник литературы модерна для воплощения архаичных сюжетов, как универсальных (о сыне бога, о мачехе, влюбившейся в пасынка), так и специфически библейских (история патриархов, пророчества о Воплощении). Полное погружение, прикосновение к истории, и демонстрация огромной силы мифа в человеческом обществе.

Это мое первое знакомство с Нобелевским лауреатом по литературе 1929 года. Первая часть романа-тетралогии "Иосиф и его братья" впечатлила своей масштабностью и умело доказала, что Томас Манн действительно мастер эпической прозы. Создать такое огромное количество страниц (более 500) вдохновенного текста из около 10 глав Книги Бытия Ветхого завета - поистине талант гения. Как известно, целью автора было достижение реальности ветхозаветных историй и их максимальное "оживление" и приближение к действительности описываемого периода. Сравнивая описанное Т.Манном с библейскими событиями, а также комментариями ученых и толкователей Ветхого завета, могу с точностью утверждать, что в первой части эпоса это было достигнуто. Отдельное место занимает пролог в тетралогии, в котором Т.Манн окунает нас в прошлое, ставит вечные вопросы о жизни, Боге, истории, происхождении человека, его поиске Бога, тем самым стирая границы между прошлым и настоящим, между нами и такими же людьми из исторической части Библии. Роман начинается с беседы у колодца между Иаковом и его любимым семнадцатилетним сыном Иосифом. Далее следует "мелкодетализированный", подбробнейший рассказ предшествующей, "былой" жизни Иакова со ссылками на родословие его отца и деда, Исаака и Авраама. Знаменитые ветхозаветные жизненные события Иакова не прошли мимо авторского взора. Здесь описаны ключевые моменты его жизни - первородство, украденное им за чечевичную похлебку у брата Исава, его сон о лестнице, ведущей в небо, ставшей со временем достаточно известным символом христианства. Большая часть этого романа посвящена истории любви к Рахили, матери Иосифа, младшей дочери его дяди, его женитьбы с ее сестрой и с самой Рахилью, рождением одиннадцати сыновей, два из которых - Иосиф и Вениамин - были детьми от любимой жены, в последствии занявшие особое место в библейской истории. О чем будут рассказывать оставшиеся части тетралогии не сложно догадаться знатокам Библии. Но, убеждена, мастерство автора - легкий юмор и мудрый контекст, пространность повествования и конкретизация отдельных событий, психологизм и внутренний мир героев - будут изысканны и превосходны.

Это уже моя вторая ппытка, прочесть эту книгу. Первая тянулась около двух лет и бесславно закончилась в самом конце первого тома. В свое оправдание скажу только, что том был ну очень толстый :) Вторую попытку я предпринял, решив ,что такие книги надо читать ушами и нашел аудиокнигу. Записанную аж в 1987 году!!! Вторая попытка оказалась успешной. Я провел очень приятный месяц в компании танахических героев. Сухие и скучноватые истории оказались весьма интересны, порой забавны и грустны, и очень поучительны. Не уверен, буду ли я читать другие книги Манна, но эта не была потерянным временем!

Не дочитала эту книгу из-за огромного для меня объема. Посудите сами: прослушивание этого романа-тетралогии займёт у вас 71 час 35 минут.

И все бы ничего, но имеющаяся «озвучка» в не очень хорошем качестве, начитка для меня слишком быстрая, текст труден для восприятия на слух из-за большого количества историко-культурной информации.

Оставляю «Иосифа» до лучших времён. Думаю, что Нобелевский лауреат, потративший то ли 10, то ли 16 лет на написание этого трактата, заслуживает внимательного и скрупулезного прочтения.

Манн может быть местами нудным, но его троллешейское чувство юмора бесценно. Каждая его книга стоит того, чтобы ее прочитали.

А бог поцеловал кончики своих пальцев и, к тайной досаде ангелов, воскликнул: «Просто невероятно, до чего основательно эта персть земная меня познает! Кажется, я начинаю делать себе имя с ее помощью? Право, помажу ее!»

Тончайший десерт приправленный ароматными пряностями. Терпкое вино, насквозь пропитанное лунным светом. Аромат далеких стран воскуряющийся к небесам с медного треножника. Вот какая это книга. Не книга, песня. Это не простая книга и книга восхитительная. Нет, она восхитительна совсем не от своей непростоты (и не нужно возводить ее в ранг интеллектуальной классики). Она восхитительна как течение реки, как закат солнца, как морозный ветер в горах.

Да, читателю стоит основательно подготовиться перед чтением этой книги, чтобы на страницах ее встретить давнишних знакомцев. Это касается не только и не столько библейских персонажей - они герои главные, но отнюдь не единственные. Казалось бы, это достаточно известная библейская история, но перед читателем она предстает не совсем известной. Читателю предстоит приноровиться к необычным написаниям имен, к непривычным рассказам и неизвестным словам. Предстоит вместе с героями погрузиться в историю, затронувшую много поколений людей (и автор этого не скрывает, в самом оглавлении указывая нам, что речь в книге пойдет не только и не столько об Иосифе и его братьях).

Идея облечения библейского предания в художественные образы и литературный язык не нова. Еще за полвека до Манна из краткой Песни песней взрастил историю Суламифь Александр Куприн. Пережил вместе с героями свои и их чувства, наделил их жизнью и посмертной памятью. Но Манн идет дальше Куприна в художественной реализации. Немного менторский тон текста, рассказ от автора, описание проиходящего несколько свысока у него резко сменяется ближним планом. Словно наезд камеры в кинематографии, и вот мы уже видим происходящее глазами героя сцены, чувствуем вместе с ним, участвуем в жарких спорах или немом страдании. Только что ты был сторонним свидетелем, один миг - и ты уже непосредственный участник действия. А часть книги словно “недоснята”, и мы читаем отпечатанный на стареньком Ундервуде сценарий диалога между действующими лицами с указанием автора реплики. И для пущего погружения читателя в мир книги перед нами предстают целые абзацы мыслей; поток сознания, вязкий и затягивающий. Все это делает библейских персонажей Манна настолько живыми и самобытными, какими я их не видела со времен Суперкниги (что, собственно, неудивительно, в 10 лет все мультяшки кажутся самыми что ни на есть живыми и настоящими людьми). Да и сама книга - не только художественный пересказ известной истории, причем пересказ далеко не линейный, изобилующий хронологическими прыжками и побочными историями. Это и философский трактат, и шпионский детектив, и любовный роман, и семейная сага, и авантюрные приключения и роман становления.

Манн пишет про Иосифа, но начинает издалека, чтобы дать читателю понять почему он стал тем, кем стал. Он не оправдывает Иосифа и не укоряет его, он просто повествует. Заслужил ли Иосиф свою судьбу? Возможно, в какой-то мере его склонность к показушничеству, карьеризму, эгоцентризм и наивная вера в избранность провели его по тому жизненному пути, каким он прошел и привели туда, куда он в итоге пришел. Но мне кажется Манн аккуратно подводит читателя к мысли, что этот путь был предопределен Иосифу его окружением, семейными традициями и той цикличностью истории, о которой автор не забывает периодически напомнить зазевавшемуся читателю. Предопределенн ли этот путь в религиозном смысле или в историческом? И что есть “религиозность” в романе? Религиозность Иакова - фанатичность с впитыванием окружающей действительности. Религиозность его сыновей граничит с приспособленчеством - богов вокруг много, кто-нибудь да поможет. Религиозность купцов - просто дань традициям места. А вот религиозность Иосифа, не отражает ли она мысли самого автора по этому поводу? Похоже, не смотря на четкую позицию избранного агнца, Иосиф не совсем определился.

Не поэтому ли в романе появляется плут и воришка проводник - сначала как отдельный персонаж, а позже как одна из ипостасей самого Иосифа. Загадочный проводник. Кто он? Египетский Анубис-Инпут или лунный Тот-Маат или шумерский Намтарру? Азраил? Или все же нежданно-негаданно появился в нашей истории воришка Гермес? Гермес, лиру которого передаст в дар молодой фараон Аменхотеп загадочному узнику-толкователю снов. Гермес, с которым в итоге отождествляет Иосифа и сам автор. Посредником между Солнцем и Луной, мужским и женским, верхом и низом зовет его автор. А в уста фараона вкладывает не менее лестную характеристику ему: "потомственный плут". А Иосиф действительно гордится плутовством своего отца и матери. Бабки и деда. Да и свои поступки превращает он с течением времени в шалости, достойные рассказа потомкам.

Сладко почивай, – проникновенно ответил Иосиф, – после дневных трудов! Пусть твои ноги, опаленные жаром своей стези, блаженно ступают по прохладному мху покоя, и журчащие источники ночи усладят твой усталый язык!

Эта фраза означает «Спокойной ночи!». Произнесена она была во время торга в доме у Потифара. Действительно, такая книга, читаемая по вечерам после насыщенного трудового дня, способна кого угодно вогнать в сон. Однако Манн пишет так, что от книги просто не оторваться! Между тем, события в книге идут не быстро, автор не только ведет читателя в будущее, но и довольно часто обращается к прошлому. К примеру, в первой книге, после сцены у колодца, мы возвращаемся к истории Иакова (отца Иосифа) и узнаем о том, что он (с помощью матери) обманом получил благословление Исаака и уехал, спасаясь от гнева Исава к Лавану, сыну Вафуила, из земли Арам Нахараим, брату Ревекки.

В третьей книге автор интригует читателя блестящим будущим Иосифа, однако оканчивается она спуском Иосифа «в темницу и яму во второй раз». Первый раз – это тот, когда братья кинули Иосифа в пересохший колодец, где тот просидел трое суток. Обаяние и ум Иосифа сделали его в темнице «устами и помощником» коменданта. В тридцатилетнем возрасте Иосифа вытащили из темницы, чтобы тот истолковал два сна фараона о колосьях и коровах. В награду Иосиф получил должность «Верховных Уст, начальника начальников и смотрителя смотрителей, через которого передавалась воля царя, наместника бога». Дальше в тексте перечислялись другие титулы – официальные и неофициальные. Так Иосиф стал жить в богатстве и роскоши.

Братья Иосифа пришли в страну Египетскую из нужды, и им не могло прийти в голову,

что этот знатный язычник, восседающий на престоле под опахалами в белой, как лепестки цветов, одежде, совсем по-египетски подчеркивавшей коричневую смуглость его лба и рук, – что этот владыка и здешний властитель торговли,

их брат, которого они когда-то продали. В конце романа Иосиф примирился с братьями – «их снова стало двенадцать», и после долгих лет разлуки снова встретился с отцом.

Некоторые слова и выражения из романа мне не понравились. К ним, к примеру, можно отнести «ручной фонарик» из первой части. Я уверена, что в те древние времена слово «вакансия» не употреблялась, а в тексте она встречается. Я бы хотела перечитать этот роман в каком-либо советском издании книги, либо Собрании Сочинений – сравнить впечатления и перевод.

В книге говориться о разнообразии верований в то древнее время, варварских обычаях (к примеру, эпизод принесения в жертву Лаваном младенца – своего первого сына). Я плохо знакома с Библией и история, рассказанная Манном, открыла для меня очень многое. Но, наверное, я ещё не скоро решусь открыть эту великую книгу.

Томас Манн-прекрасный писатель, величина в современной западноевропейской литературе. Насколько увлекательно, красиво, живо представляет он древние библейские образы. Он так ярко и красочно описал быт, нравы, суеверия древних народов. Его персонажи предстают перед нами живыми и чувствующими людьми. Нельзя не отметить, что своих героев он описывает с толикой иронии. Мы несомненно понимаем их, радуемся и сопереживаем им, но и улыбаемся немножко снисходительно. Для меня невероятно интересно было узнать что-то о древних ритуалах, богах, божках, гениях и хранителях людей, скота и жилищ древних людей. Какие великолепные традиции восточных стран, особенно интересно была описана культура Древнего Египта. Это невероятная книга, прочтение каждой страницы в которой не оставит читателя равнодушным.

С восторгом будут вспоминать имя его, ибо ему удалось то, что удается немногим: найти благоволение в глазах бога и в глазах людей. Это благословение редкое, ведь обычно приходится выбирать и нравиться либо богу, либо людям; а ему дух прелестного посредничества даровал способность нравиться и людям и богу.

Открывая эту книгу, мы вторгаемся в пространство мифа, причем мифа, настолько плотно сросшегося с исторической тканью, что отделить одно от другого не представляется возможным. Рассказчик ведет меня за руку, иначе в одиночку я бы давно заплутала в этих древних песках, в этой толчее прародителей, потомков, их жен и богов. В мире, где сами герои не вполне уверены кто же они на самом деле, и читатель со временем начинается сомневаться в своем существовании.

Нас занимают не числовые выражения времени, а то уничтожение времени в тайне взаимозаменяемости предания и пророчества, которое придает слову "некогда" двойное значение прошлого и будущего, и тем самым заряжает это слово потенцией настоящего

Былое Иакова открывает тетралогию, слово гигантский пролог. В этой части мы узнаем об истории отца благословенного Иосифа, и об истоках такой безграничной отцовской любви. И хотя самого Иосифа там по большей части еще нет, но это лишь современная точка зрения, ибо история - это повторение былого и жизненный путь Иакова - это прообраз жизненного пути его любимого сына - "переселение и приумножение". Зато какая страсть в отношении к Рахили - миловидной и единственно любимой жене!

Тогда у него еще была жива Рахиль, прекрасноокая, тяжко доставшаяся, опасно похищенная и спасительно уведенная в страну отцов, праведная и самая любимая, услада глаз его, радость сердца, утеха души.

Юный Иосиф Как "дитя у бездны", мальчик, заигрывающий с луной появляется перед нами юный баловень Иосиф, и колодец здесь - символ отцовской тревоги, символ предстоящих падений, но колодец в зведной ночи, отражающий небо - еще и прообраз возвышения. Явственно разные отношения у Исаака с богом и у его сына, Иосифа. Исаак словно не доверяет богу, словно ждет его немилости или проверки своей веры. Иосиф же с детским простодушием переносит на бога свое отношение к отцу - любовь, доверие и веру в его неизменное доброе отношение. Может быть осторожность и тоскливое недоверие Исаака - лишь следствие его разбитого сердца, его опыта, опаленного дыханием времени? Или его недоверие его богу есть естественное следствие природы самого бога,

Так жил отец потому, что служил богу, далекому от покоя и житейских удобств, богу помыслов о грядущем, богу, чья воля требовала становления каких-то неясных, но великих и многообещающих дел, которыйи сам-то вместе со своей волей и вынашиваемыми замыслами находился еще в становленье и был поэтому богом беспокойства, хлопотным богом: он хотел, чтоб его искали, и ради него всегда приходилось быть свободным, подвижным и начеку.

Иосиф пока еще раздражает - такая невероятная самоуверенность, такая вера во всеобщую любовь. Избранность просто зашкаливает у этого великовозрастного по тем временам "дитя" (напомню, что на момент попадания в колодец ему 17 лет). Неудивительно, что братской любовью к нему воспылать трудно, Вениамин, "малыш" (всю дорогу "малыш" - до самого конца пути) - не в счет. И фразой, что "Иосиф был гад" можно завершить характеристику героя на данном этапе, хотя обошлись с ним, конечно, сурово. Со дна колодца начинается лестница карьерного роста Иосифа бен Ицхака. Иосиф в Египте - поначалу эта часть поражает широкомасштабным описанием путешествия по Египту - вверх по Великому Нилу, тонкие и ироничные зарисовки бытовых сценок египетских городов, разбором египетского пантеона - всех этих немного пугающих полулюдей-полубогов-полуживотных (единых в своей сущности, но разделенных плотскими образами). Иосиф спускается в свой собственный ад, не теряя веру в свое предназначение и руку бога, прокладывающего на карте его маршрут. Вообще-то Иосиф бен Ицхак - довольно заносчивый малый, его порой и стукнуть хочется, чтобы привести в чувства. Особенно это заметно в центральном сюжете третьей части - отношениях Иосифа и его госпожи Мут-эн-энем (или нежно - Эни), которую скопчество мужа и близость знойного красавца довели до фактического безумия, а Иосифа привели прямиком с должности управляющего крупным имением к участи тюремного заключенного и раба фараона. Иосиф-кормилец предстанет перед читателем во всем блеске своего возвышения - ближайший друг и наперсник фараона Эхнатона, спаситель, отведший костлявую руку голода от народа египетского. Спустя двадцать лет состоится встреча Иосифа и братьев, и самое важное - самое трагичное - воссоединение (и отчуждение) с отцом. Исаак обретет своего любимого сына, но кажется не до конца признает его в важном египетском сановнике. Столько лет в разлуке - это почти смерть, и порой даже хуже смерти. И с любимой Рахилью Исаак никогда не воссоединиться - может быть виной тому моя бессонница, но я не смогла сдержать слез, когда читала эти строки

А потому унеси прах мой из Египта и похорони его в их гробнице, что зовется Махпелах, или Двойная пещера, в земле Ханаанской. Там лежит Авраам, почетно удлиненный, которого в пещере его рожденья вскормил принявший козье обличье ангел, он лежит там рядом с Саррой, героиней и высочайшей избранницей. Там лежит неугодная жертва, поздно зачатый Ицхак, он лежит там с Ревеккой, умной и решительной родительницей Иакова и Исава, которая все исправила. И еще там лежит Лия, первопознанная, мать шестерых. С ними со всеми хочу я лежать, и я вижу, что мою волю ты принимаешь с сыновним благоговеньем и с готовностью к послушанью, хотя тень сомненья и немого вопроса и омрачает при этом твой лоб. Глаза мои уже не очень остры, ибо я вступил в предсмертную свою пору и взгляд мой заволакивается темнотой. Но тень, омрачающую твое лицо, — ее я прекрасно вижу, ибо знал, что она омрачит его, — как же иначе? Ведь есть же могила при дороге, у самой почти Ефрафы, что зовется теперь Вифлеем, могила, куда я положил то, что было мне милее всего на божьей земле. Так разве я не хочу лечь рядом с ней, когда ты меня покорно доставишь домой, и лежать с ней особняком у дороги? Нет, сын мой, я этого не хочу. Я любил ее, я слишком ее любил, но выше всего не чувство, не своевольная мягкость сердца, а величие и послушание. Нет, негоже мне лежать у дороги, Иаков ляжет рядом со своими отцами и рядом с Лией, первой своей женой, которая родила наследника. Черные твои глаза полны сейчас слез — я и это хорошо еще вижу — и так похожи на глаза премноговозлюбленной, что кажутся ими. Это хорошо, дитя, что ты так похож на нее в тот час, когда ты в благоволенье кладешь руку свою под стегно мое и клянешься, что похоронишь меня, как того требуют величие и послушанье, в Двойной пещере Махпелах.

Язык книги просто гениален! Я даже не побоялась найти первоисточник - и насладиться исполинскими фразами по-немецки! насколько порой тягуче звучит в мозгу фраза на пол-страницы на русском языке - это страшно было представить на на немецком, учитывая особенности его грамматики и словообразования... Это я не к тому, что я - знаток немецкого языка, отнюдь - просто второй творец этой книги, во всяком случае для всякого русскоговорящего читателя - это переводчик - Соломон Константинович Апт.

И вот не удержусь от маленькой рекомендации - почти кощунственной по отношению к тетралогии - даже если вы не решитесь взяться за нее, прочтите, умоляю, прочтите и насладитесь вступлением к четвертой книге - это просто искрометный и ехидный монолог одного из "присных Господа" - ангела, по поводу всей этой ситуации с богоизбранным народом и с отдельными его представителями!

обогатить репертуар мира злом можно было не иначе, как создав человека.

Просто удивительно как Манн умеет с серьезной темы "соскочить" на юмор или внезапным анахронизмом в речи понизить градус момента. Внезапное tres beacoup (при дворе фараона), неожиданная инвестигация (в Вавилоне, ага), или такое из уст фараона

— Как грустно! — сказал он. — Он умер, этот древний старик? Это удар, это депремирующий удар для Моего величества.

Послушай, друг мой: разве это шествие комильфо, если оно состоит только из детей и детей детей? По-моему, ни за чем дело не стало, и проводы эти — вполне достаточный повод устроить Великое шествие.

И не могу не похвалить (нет, как-то высокомерно - я - и "хвалить Манна"!), нет, не могу не восхититься тем, какие очаровательные, уютные есть персонажи в книге - начальник острога Маи -Сахме - сначала тюремщик, а затем друг и управляющий домом Иосифа, фараон Эхнатон, мечтательный и нежный, сообщающий своему рабу "как приятно быть женатым" и называющий свою супругу - прекрасную Нефертити "утренним облачком с золотым краем". Спасибо - спасибо-спасибо, господин Манн за это погружение в древние воды истории, спасибо за дитя у бездны и за прекрасную историю любви, равно как и за горькую историю разлуки.