Читать книгу: «Эпидемия ультранасилия», страница 29

– Открыть карту, – командую костюму.

На левой линзе тут же появляется проекция местности, сделанная с помощью дронов в первые дни после эвакуации. Я в двух километрах от границы, до которой добирались дроны. Все, что дальше, помечено как «Вражеская территория». Решаю остановиться на одной из крыш и рассмотреть все внимательнее. Лицом становлюсь к северу и снова вглядываюсь. Те же многоэтажные дома, простирающиеся явно дальше, чем на два километра. На сотни. Но карта уверенно показывает мне, что граница вражеской территории совсем рядом, а дальше – ничего не исследовано.

Этого не может быть. Что происходит?

Взгляд слегка поднимается, фокусируясь на темно-серых тучах, закрывающих всю небесную гладь и вот-вот готовых выплеснуть на землю копившуюся влагу. В одном конкретном месте облака выглядят как-то неестественно, слишком размыто. Эта размытость проходит длинной горизонтальной полосой по облакам. Там, где начинается одно облако, на другой стороне полосы уже два других, никак не связанных с первоначальным. Будто небо взяли и разделили. Разрезали, но потом, чтобы переход был не так заметен, решили размазать этот срез.

– Скрыть карту, – на выдохе говорю я.

Проекция пропадает с левой линзы.

Нет уж, хватит с меня новых чудес. Разобраться бы сначала с тем, что есть.

Немного передохнув от «попрыгушек», продолжаю путь. Я уже совсем близко. Буквально вижу отмеченное ШТИРом место. Вновь перекресток. Благо, полностью пустой. Никого и ничего. Ни последствий сражений, ни дальних звуков других битв, ни рева агентов. Приземляюсь в самый его центр.

Дома кажутся совсем незнакомыми. На них нет ни царапинки, все целы, но… Больше не смотрят. Ни надежды, ни сожаления, ни отвращения. Ничего. Они пусты. Прошло слишком много времени. Южным высоткам повезло больше. Повреждения можно исправить, а вдохнуть жизнь в мертвое – невозможно. Они ждали, ждали своих спасителей. Но не дождались. Смирились. Оставили все. Закрылись и обросли бетонной корой. От них остались лишь тела, возвышающиеся над всеми. Теперь им нет разницы, кто ползет у их подножья: люди с гибридами или агенты, свои или чужие. Теперь они – хранители мертвой тишины, а не великаны, закрывающие нас от опасностей и принимающие самые тяжелые удары врага. Таких тоже не изменить. Уже ничего не изменить.

Вглубь тишины склепа прорывается тихое-тихое стрекотание. Сначала не заметное, но усиливающееся, раздирающее ткань безмолвия. К стрекотанию медленно добавляется знакомый шум моторов. Звуки становятся все громче. Оборачиваюсь к южной дороге – единственному направлению, откуда они могли поступать. В небе зависли два новеньких вертолета, а за ними плетется пятерка простых вертушек. Последние выглядят так, будто их готовы уже пустить на детали, если не на металлолом. Лобовые стекла разбиты, шасси погнуты либо вообще отсутствуют, корпуса в глубоких вмятинах, в некоторых местах отсутствует обшивка. Кабины пусты. Пилотов нет, коптеры летают сами по себе. Экипаж есть только у двух экспериментальных разработок, что прилетели первыми. Опускаю взгляд на дорогу. В две колонны едут БТРы, танки и один грузовик. В сумме около десяти машин. Все так же покоцаны, как и пятерка вертолетов. У бронетранспортеров и танков не все колеса на месте, броня вскрыта с боков, на других ее частях выделяются глубокие следы когтей. Пушка одного из танков отогнута вниз, будто ее придавил микро-Исполин или большой чугунный.

На первый взгляд выглядит так же, как и армия Косого. Жалко. Но, тут есть хоть что-то. У побитых вертолетов все еще на месте пушки и распылители вакцины. У большинства танков боковые турели в рабочем состоянии, судя по виду, основные орудия тоже, не считая одного исключения. У БТРов небольшие башенки сверху не сильно повреждены, а значит, что-то против чугунных у нас есть. Коротенькие стволы могут обеспечить в бою крайне сильное превосходство над железнобокими, расстреляв их массивными снарядами с колючей водой. Брызги от одного такого разлетаются на десятки метров. Не сложно предположить, что пара таких точно сведет на нет всю броню даже восстанавливающегося чугунного. Это уже вселяет надежду. В кабине единственного грузовика, как и в кабинах повидавших виды вертолетов, нет человека за рулем. Машина едет сама, и это самое странное во всем этом походе восставшего металла.

Вполне очевидно, благодаря кому это стало возможным. Предположения подкрепляются, когда я обращаю взгляд на кузов грузовика. Громадный робот с устрашающей и немного неприятной на вид красной рукой, состоящей из связки щупалец, и серый человек в черной шляпе и таком же черном открытом пальто, которое покрывают несколько рваных дыр. Первый стоит по стойке смирно, а второй – сложив голову на руках, а их на бронированной кабине. В десяти метрах от меня колонны останавливаются, пассажиры покидают свои места. ШТИР подходит ко мне ближе. Взгляд, как и всегда, эмоций не показывает. Выражение лица нейтральное. Влияние Прямого слишком заметно. Вероятно, молчали всю дорогу.

Боюсь, не заговорит, если я не начну. В таком случае, сначала интересующее.

– Командир, можете объяснить, как все это – обвожу руками поломанную армаду, – функционирует? Почему нет пилотов?

– Система Экстренного Управления. Могу подключаться к бортовому компьютеру каждого аппарата, на котором установлена эта система, и управлять всеми возможными его процессами, – отчеканивает он, словно озвучивает какую-то документацию. Слова его мне кажутся смутно знакомыми. Вероятно, это было в документе о нем самом. – Мы с Ворониным обошли другие точки, откуда исходили сигналы о помощи. Никого живого там не обнаружили. Полагаю, агенты добили оставшихся, а значит, могут быть поблизости, так что необходимо быть особо внимательными. А ты, выходит, нашел выживших? – андроид вскидывает левую бровь, вновь напоминая этим, что является не просто бездушной машиной.

О нет, снова. Так, нельзя показать сомнения! Любая лишняя ужимка может стоить его доверия.

– Верно. Поставил на ноги, кого мог, а тем, кто сам мог ходить, поручил сопроводить неходячих до ближайшей точки контроля, – уверенно отчитываюсь я на одном выдохе.

– Отлично, – на несколько мгновений он замирает на месте, не двигаясь ни на миллиметр. Зрачок застывает в одном положении, но сразу же отмирает, направляясь на меня. – Наша нынешняя задача – продолжать следовать на север, пока не наткнемся на границу с территорией агентов. Пока неизвестно, что именно находится на самой границе. Известно о некоем отражающем барьере, не позволяющем увидеть, что за ним находится, но непосредственно сам барьер изучен не был. Все дроны, пытавшиеся собрать информацию, были выведены из строя. Стоит понимать, что мы можем столкнуться с чем-то, с чем не сталкивались ранее. Неясно, как поведут себя агенты, когда мы будем находиться в непосредственной близости к их территориям. Уверен, Командующий точно будет там, – корпус его опускается, а лицо приближается к моему. Теперь еще лучше могу рассмотреть его искусственную кожу, на которой заметны даже поры. Но, разумеется, взгляд приковывается к поврежденному глазу робота. Белая оболочка в области зрачка резко обрывается сколом, за которым находится темно-серая округлая пластина, перетекающая в слегка выпирающую полусферу, в середине коей еле-еле светится зеленый кружок. Яркость так мала, что заметить на расстоянии вытянутой руки его было невозможно, не то что сейчас. Косой не пожалел сил. – Безмятежев, я не смогу тебя защитить в экстренной ситуации. Контроль стольких единиц техники тратит слишком много моих вычислительных мощностей, я не смогу просчитать даже твои действия, не говоря уже о действиях агентов в отношении тебя. Рассчитывай только на себя. По возможности пытайся не подпускать ко мне агентов, так как свои действия я тоже контролировать смогу лишь отчасти. Прямой уже знает, что делать, о нем беспокоиться не стоит. Вопросов нет?

– Что делать, если появится лягушка?

ШТИР хмурится.

– О них слишком мало информации, чтобы составить определенный алгоритм взаимодействия. На данный момент могу лишь сказать, что к ним нельзя приближаться ни при каких обстоятельствах, – отвечает он и выпрямляет спину. – И еще кое-что, – снова внимательный и серьезный взгляд буравит меня, – Командующего агента нельзя подвергать действию вакцины. На нем использовать исключительно усыпляющие дротики. Его память может нам понадобится. Однако, это актуально только в том случае, если придется ему противостоять. Я постараюсь с ним договориться.

– Ч-что?! – на повышенных тонах спрашиваю я. – Договориться? Вы хотите согласиться на его предложение? Это же противоречит основной задаче!

Он снова хмурится.

– Ты неправильно понял нашу задачу. Нам необходимо обеспечить завершение конфликта с минимальными потерями. Если предложение Командующего будет соответствовать этому условию, то правильным решением будет с ним договориться. На нашей стороне все еще есть преимущество. Основные силы агентов разбиты, а мы способны противостоять тому, что осталось, как показало прошлое столкновение с Командующим. У нас есть право корректировать условия, и, если влияние непредвиденных обстоятельств будет не так велико, мы сможем добиться заключения мирного договора.

– Командир, я начинаю сомневаться, что это возможно, – отвожу взгляд и неловко потираю предплечье правой руки. – Командующий был слишком уверен, когда говорил, что наше наступление обречено на провал, однако, он не мог знать о том, что руководство Порядка так… необдуманно поступит с оставшимися его силами. Разумеется, есть вероятность, что он блефовал, чтобы подавить лично мой боевой дух, но это лишь вероятность, не более.

– Риски велики, согласен. Однако, альтернатив нет.

Как только он говорит последнее слово, я чувствую слабенький удар по самой макушке. Поднимаю лицо к небу и вижу, как темные тучи исторгают воду мелкими каплями, частота падений которых постепенно увеличивается. Одна за одной тяжелые прозрачные линии вонзаются в асфальт, но в момент столкновения раскалываются каплями поменьше и растекаются по поверхности. По-своему красиво. Хотелось бы смотреть на это еще несколько часов, но жужжащее глубоко в груди чувство беспокойства не дает расслабиться и насладится моментом.

Надеюсь, Косой не слишком быстро продвигается на север.

Устремляю взгляд на андроида.

– Командир, думаю, нам стоит поторопиться. Возможно, мы сможем занять более выгодное положение, – мое лицо автоматически искривляется в неуверенности. Благо, оно закрыто маской, однако интонация вновь частично выдает меня.

ШТИР прищуривается, но как-то неестественно. Приглядевшись, вижу, что веко над его поврежденным глазом не опустилось, а вот нижнее – поднялось, как и должно. Лишь бы дожили до момента, когда это починят…

– Справедливо, – медленно выговаривает робот с небольшим сомнением в голосе. – Но дальше мы пойдем пешком.

На мгновение в самом зрачке рабочего глаза моего командира проскальзывает яркая зеленая искорка. Техника за его спиной приходит в движение. Она делится на небольшие группы по две единицы каждая и разъезжается по разным дорогам перекрестка, но ни одна не едет по северной. На месте остается лишь один БТР с грузовиком. В то же время стрекотание лопастей заметно затихает. Над головой уже не парит пятёрка восставших коптеров, возможно, они приземлились на крышах высоток, но те две новых вертушки все еще в небе.

– Необходимо будет выждать момент, чтобы применить весь наш потенциал, – андроид прикладывает указательный палец к виску. – Полста первый, полста второй, разведать местность. Особое внимание на площади имени Звягинцева.

– Принял, – одновременно отвечают пилоты.

Оба вертолета тут же срываются с места и направляются к границе.

– Нам вперед, – взглядом указывает ШТИР и приходит в движение, поддерживая скорость быстрого шага.

Прямой в робо-костюме, до этого молча и неподвижно стоявший, следует за ним. Догоняю командира, пытаясь за ним поспевать. Такую шпалу попробуй еще догони! Перешагнет – не заметит. Правда, прогулка длилась недолго. Уже через пять минут пилоты вышли на связь.

– Говорит полста первый, на площади обнаружен танк. Половина… танка, – неуверенно заканчивает отчет человек. – Прием.

У ШТИРа округляется правый глаз, а сам он значительно ускоряет шаг, практически переходя на бег.

– Оставаться там, следить за объектом, не приближаться! – вновь этот приказной тон с ноткой искусственности. – Приняли? Прием.

– Принял! – вновь отвечают в унисон летчики.

– Безмятежев, занять позицию по высланным координатам. В Командующего – только усыпляющими. Понял?

– Понял.

На левой линзе высвечивается план нужного здания с видом сверху. Подписанный под картинкой этаж – седьмой. Судя по планировке, высотка не жилая. Офисные помещения. Пытаюсь найти глазами многоэтажку. По координатам подходит самая высокая в моем поле зрения. Классическое здание, построенное Порядком. Высокая бетонная коробка с парой сотен широких окон. Никаких изысков в виде украшений и особых дизайнерских решений, исключительный минимализм и эффективность. Великий рационализатор котирует только подобное, от того весь город выглядит довольно мрачным даже при хорошей погоде, которая крайне редко тут бывает.

Запрыгиваю сначала на крышу ближайшего низенького магазинчика, после чего на крышу второго, что на этаж повыше, а дальше – только прыжок в окно. Желательно попасть сразу на нужный этаж, поэтому прыгать придётся на шесть метров в высоту. Разбитых окон нет, выходит, стану на секунду тараном.

Что ж, делать нечего. Вдох-выдох.

Прыжок. Мгновения свободного полета. Группировка. Удар о стекло. Его хруст и звон ударяющихся об пол осколков. Приземление.

Оказавшись в лежачем положении животом на полу, я быстро вскакиваю на ноги и осматриваюсь. Мое вторжение подняло в воздух немало пыли, что теперь парит вокруг пушистыми хлопьями, плавно опускаясь обратно. Все помещение заставлено столами с компьютерами и стульями на колесиках, некоторые из которых перевернуты. Светлый ламинат устилает не только старая пыль, но и листы бумаг да разноцветные папки с документами. Видимо, тут эвакуация происходила значительно более резко и неожиданно, чем в остальных районах города. Оно и не удивительно. Буквально в окнах виден зеркальный барьер. Не хотели разводить лишнюю панику известиями о блокаде, а получилось, как получилось…

Пытаясь не сильно отвлекаться на рассматривание помещения, я подхожу к окнам, на подоконниках которых стоят горшки с завявшими в них некогда зелеными растениями. Распластавшиеся на земле, в последние месяцы видавшей влагу лишь за окном, тонкие и хрупкие серенькие листочки внушают своим видом лишь уныние. К этому настроению присоединяется давно выцветший рисунок на белом пластиковом горшке, изображающий разные цветочки и травинки. Мерный стук дождя о стекло яркости картине не прибавляет. За окном – бесконечный город, уходящий вдаль. Серые печальные квадраты и параллелепипеды натыканы, словно ушные палочки в цилиндрическую упаковку, плотно-плотно. Лишь относительно тонкие линии дорог разделяют их на группы. Сильно выделяется длинная площадь начинающаяся прямо у основания многоэтажки, в которой я нахожусь. В самом ее конце находится крайне невписывающееся в скучное окружение здание. Красивые белые колонны у входа, витиеватые узоры на их основаниях и под, вытянутыми вверх окнами, декоративная кирпичная кладка. Все какого-то кремового приятного цвета. Над большой входной дверью широкая надпись из золотистых букв: «Огорский Военно-Исторический Музей».

Впрочем, каким ещё музеем он мог быть? Это же старый добрый Порядок.

Напротив него, на другом конце площади спиной ко мне стоит внушительных размеров статуя первого и ныне действующего генерального директора организации Порядок – Звягинцева Юрия Владимировича. Выполнена она из какого-то серого металла и покрыта чем-то, что делает поверхность больше матовой, чем блестящей. Поза выбрана довольно необычная: левая рука поднята вертикально вверх, ее ладонь раскрыта к небу, правая же лежит на главе треугольного щита, боковые закругленные стороны которого выгнуты наружу, а в самом центре вырезана мишень с тремя кольцами и толстой серединой. Точно такой же щит выложен на самой площади в виде узора из брусчатки более тёмными, но все еще серыми, кирпичиками. Костюм для статуи выбрали как никогда подходящий под нынешнюю ситуацию: раскрытое пальто с жилеткой, рубашка с галстуком, классические брюки и мужские туфли. Выражение у главы нашего великого защитника стоическое, черты его худого лица, как и в телевизоре – идеально ровные. Хмурый взгляд, сжатые губы, крепкая хватка за щит – все говорит о суровости нашего руководителя. Вся эта четкость, весь этот порядок, все это – от него. Даже ШТИР, как выяснилось, не смог сравниться в безэмоциональности с ним. Однако сейчас важно не это. Прямо перед музеем стоит оплавленная с краю часть танка, повернутая открытыми внутренностями в сторону культурно значимого здания. Уже изрядно потрепанная машина, явно не годная для нормального функционирования и служащая лишь панцирем для того, против кого была создана, тихо лежит на своем месте без движения. Командующий ждет. Ждет ШТИРа. Глазами пытаюсь найти его где-то со стороны статуи, но обнаруживаю нечто иное. Те два вертолета, что прибыли сюда раньше нас, уже вбиты в брусчатку позади изваяния, а их лобовые стекла разбиты. Пилотов внутри не видно. От сбитых коптеров к танку отходят две тонкие еле различимые алые полоски, которые активно размазывает и смывает постепенно усиливающийся дождь, переходящий в ливень.

Командующий…

Наконец, на сцене появляется мой командир. Неожиданно приземлившись прямо перед памятником, он встает в полный рост и медленно подходит к зловещим остаткам наземной техники, в коей скрывается враг. Внезапно меня оглушает знакомый противный писк из наушников. Снова он решил поговорить.

– Прием, меня слышно? – та же мяукающая интонация, но теперь не насмешливая. Видать, запал иссяк.

– Слышно, – сухо и с явной агрессией в голосе отвечает андроид.

Пара секунд напряженной тишины заполняют эфир.

– ШТИР, прошу, выслушай меня. Я предла…

– Если в сделку не входит сохранение жизни для оставшихся людей, гибридов и вакцинированных агентов, я не согласен, – резко прерывает он разукрашенного.

И снова молчание.

– Это невозможно, ШТИР, – подавленно или даже удрученно отвечает Командующий. – От человечества нам нужен только ты и никто больше. Их технологии сильно уступают нашим в развитии, но работа, проделанная над тобой – поражает. Грубые военные машины, попытки вмешаться в свой же геном – все это не более чем…

– Достаточно, – вновь осаждает его мой командир. – Пока этот конфликт не завершится миром, я не соглашусь.

– Они не дадут этому случиться. Чего уж там говорить, этого не позволят даже агенты. Для нас чужды союзы и примирения, мы живем войной уже крайне долгое время. Но я хочу это остановить. Вместе мы смогли бы убрать причину всего этого, но гарантировать, что руководство не решит добить оставшихся я не могу. Меня просто не послушают. Не послушает.

– Почему убиты пилоты? – он словно игнорирует все то, что пытается донести Командующий.

– О-они… Они попыт-таулись напасть, – видимо из-за волнения начинают проявляться дефекты агентовской речи. От этого логопеды избавляют в первые недели после завершения полной процедуры вакцинации. Удивительно, что до этого он говорил вполне чисто. Переводчик дефекты не исправляет.

– Ты хочешь со мной договориться, но продолжаешь убивать моих подчиненных, так еще и нагло лжешь! – циничность переходит в явный гнев.

Этого я и боялся. Молю, хоть бы его не занесло. Если он не сможет контролировать эмоции, ни о какой тактике в бою и речи идти не может.

– Продолжаешь диктовать свои условия, но упускаешь тот факт, что с нашей силой нужно считаться. Уже в который раз ты недооцениваешь наши возможности, рассчитывая, что точно одержишь победу. И в который раз ты терпишь поражение. Пора признать, что мы равны, – робот делает несколько шагов вперёд. – Я требую встречи с руководителем ваших сил, участвующих в этом конфликте. Если требование не будет удовлетворено, то мне придется повторить успех операции по устранению Исполина.

Наступает гнетущая тишина. Эфир пуст. От Командующего не поступает ни слова, будто он вовсе отключился. Но неожиданно, танк, в котором он находится, начинает шевелиться. С моей точки зрения видно, как из его задней части высовывается несколько похожих на паучьи лап, но на концах которых находится по четыре противопоставленных когтя, впивающихся в щели между кирпичами брусчатки. Пока нечто выбирается из панциря, сбоку от ШТИРа встает только что подошедший Прямой. Его сталеварская рука обрастает слоем резинового металла, практически в точности повторяя правую. Я тут же расталкиваю в разные стороны столы и стулья, чтобы они мне не мешали, открываю окно во внутрь и занимаю позицию, зарядив усыпляющий дротик в винтовку. Через прицел наблюдаю, как агент покидает свою защиту и встает перед ней. Красный корень полностью оплел тело Командующего, расстелясь по черной броне и оставив видной только голову, к которой прицеплено переговорное устройство без защитного шлема. Два тонких стебелька отходят прямо в пасть кота через уголки рта. Морда, на удивление, полностью чиста. Никаких красных улыбок и синих треугольников над и под глазами. Белая и мокрая от дождя шерсть. Из спины торчит две длинных конечности с выгнутыми вверх коленями, основаниями с когтями упираясь в пол. Ноги разукрашенного просто висят вдоль тела, не касаясь земли.

– Падение Исполина – лишь случайность, – дефекты речи испарились, словно их и не было, а интонация стала куда серьезнее. Упоминание великана явно его не обрадовало. – Прошлое наше сражение – частичная победа лишь из-за недооценки всех войск противника. Ставка на объективную глупость человеческого командования сыграла. Траты ресурсов на подавление связи оправдались. Разгром вашей армии – результат эффективного использования имеющихся сил. Лично ваша победа – результат того же. Если вы намерены продолжить свой обреченный поход, наплевав на разумность моего предложения – пускай будет так. Надеюсь, отдел робототехники сможет разобраться в вашем строении, чтобы создать нечто более сговорчивое.

Ответа не следует. Все становится слишком очевидно. Целюсь прямо в шею Командующего и тут же стреляю. Враг стоит на месте, значит, попасть не проблема. Вдруг, в момент, когда дротик должен был вонзиться в тело, он отскакивает. Приглядевшись через прицел, вижу, что шея агента покрылась резиновым металлом в первую очередь, уже после нее в защитный слой погружаются остальные части тела. Сам кошак на длинных задних лапах отходит назад, пока с боковых относительно музея дорог начинают выходить агенты всех мастей: классические и чугунные всех размерностей, микро-Исполины, коты-баюны. Все в огромном количестве заполняют собой добрую четверть огромной площади. ШТИР наблюдает, не предпринимая никаких действий. Прямой тоже стоит, не шевелясь. Вдруг андроид вертикально поднимает левую руку ладонью вверх, правая сжимается в кулак. Агенты продолжают приближаться, но мой командир больше ничего делает.

Что происходит? Что мне делать? Я вообще должен что-то делать? Разукрашенного теперь не достать, выходит, бить по тем, по кому могу. Ну, пародии на Исполина, держитесь!

Благо, все они как на ладони, бери да стреляй только, что я и делаю. Совершая выстрел примерно раз в четыре секунды, я с мрачным осознанием понимаю, что мало чем могу помочь. Их слишком много, а количество патронов у меня ограничено. Как только я тянусь в подсумок за десятым дротиком, до моего уха доносится отдаленное стрекотание. Отпрянув от прицела, наблюдаю, как со стороны музея летит клином группа тех самых побитых вертолетов. Как только первый в построении пересекает черту, где начинается территория площади, все выпускают в воздух нестабильную вакцину, окутывая ей всю армаду агентов и пролетая дальше. Останавливаются они над статуей, после чего разворачиваются и рассредотачиваются. Павшие вертушки за ШТИРом медленно раскручивают свои винты пока не взлетают, а за самим андроидом показывается только-только подъехавший бронетранспортер. Белый туман потихоньку рассеивается, открывая вид на часть агентов нетронутых газом, на морды которых залезли мокрицы с надутыми мешками под брюшком. Не выстоявшими оказались только средние и малые классические да коты-баюны, которых из-за растянутого рта не спасли даже живые противогазы. Андроид в этот момент отпускает левую руку вниз. Вся воздушная сила начинает вести огонь по микро-Исполинам. К стрекотанию винтов присоединяется тарахтение наземной техники, выехавшей с боковых дорог, прилегающих к площади. Все четыре БТРа, включая тот, что стоит за ШТИРом, тут же открывают огонь по чугунным. Как только снаряды разрываются, оплавляя толпы железнобоких, по ним начинают работать танки, выехавшие навстречу врагу. Больших они устраняют из башенных пушек, подобных установке «Пуля», а более мелких из боковых дротикометов. Четверть изначальной армии уже подавлена, но неожиданная подмога в виде семи больших колесных, выкатившихся из самого здания музея, выбив двери, несколько сбавляет обороты покореженной техники. Двое свернувшихся калачом агентов устремляются к ближайшему танку, еще двое – к БТРу, оставшиеся трое попадают под выстрелы вертолетов. Те две пары на большой скорости врезаются в выбранную технику, тут же ее переворачивая на «спину». Дополнительной, но более серьезной помехой, становятся внезапно поднявшиеся из лабиринта многоэтажек плывущие. В сумме десять пушистых облаков разлетаются в разные стороны, чтобы, вероятно, не стать одной большой мишенью. Двоих один из экспериментальных коптеров подстреливает сразу, использовав обе боковые пушки, одного успокаиваю я. Все трое снижаются и оседают на крышах. Оставшиеся семеро, все это время вдыхающие воздух для залпа, концентрируют огонь на металлическом обидчике. Жаропрочная броня не выдерживает и плавится под давлением огненных лучей. Перед падением вертушка успевает еще раз выстрелить по плывущему. Приземляется она прямо на бронетранспортер, что стоял за моим командиром, сминая его, но не задевая ШТИРа.

Баталия продолжается. Старые вертолеты падают один за одним, разрезаемые лучами плывущих. Последние в свою очередь оседают на крыши, утомленные действием вакцины, кою в них всаживают то танки, то сами же вертолеты. Наземную технику в свою очередь уничтожают чугунные, наконец, добравшиеся до цели. Но теперь не хватает просто вскрыть «банку», агентам приходится постараться, чтобы вывести из строя бронетехнику, работающую без людей, из-за чего большинство нападок котяр кончаются не в их пользу. Из БТРов остается только пара рабочих, а железнобоких еще слишком много. Прямой срывается с места, видимо, получив команду от андроида, выжидавшего подходящего момента. Перевернутую наземную технику, он ставит обратно на колеса или гусеницы, а с резиново-металлическими котами разбирается своей новой рукой. Достаточно лишь одного касания, чтобы корень его сталевара проплавил чужую оболочку, обездвижив живую броню. Параллельно с этим его наплечные пушки работают по плывущим, выводя последних двух из строя, после чего переключаются на микро-Исполинов, которые группой из четырех котяр окружают его. Одного он вырубает наплечными подавителями агрессии, а второго гипнотизирует зеленым светом из нагрудного фонаря. Обе громады падают без сознания, а другие двое совсем близко подбираются к гибриду, готовясь напрыгнуть. Прямой несильно ударяет не своей рукой о брусчатку, кулак расходится на несколько щупалец, которые быстро подползают к лапам агентов и фиксируют их на одном месте. В мгновение, когда пародии на великана понимают, что не могут сдвинуться с места, в их тела уже вонзается по шприцу из пушек экспериментального вертолета, из-за чего они тут же отключаются.

Войско агентов тает на глазах. От былого их количества осталась лишь треть, все остальные либо заперты в своих же чугунных панцирях, либо вакцинированы. Однако и техники осталась только половина: две вертушки, три танка да два бронетранспортера. Некоторые расплавлены плывущими, другие проткнуты в нужных местах чугунными. Вроде, есть все шансы на победу, но активизируется сам Командующий, представляющий теперь из себя овальный резиново-металлический кокон на четырех паучьих лапах. Словно настоящий паук, перебирая конечностями, он подбегает к группе железнобоких, остановленных Прямым, и прикладывает к ним свободные лапы. Их когти прикипают к броне, которая стремительно тает, стекая вверх по конечностям разукрашенного, и собирается вокруг его кокона, образуя новые слои. Видимо, ШТИР обращает на это внимание, так как БТРы переводят свои башенки в его сторону и открывают огонь. Оба снаряда влетают ровно в кокон, сильно его плавя. Становится видна даже багровая сетка на теле Командующего. Но особого эффекта это не дает, так как панцирь тут же зарастает вновь. Однако брызги сильно задевают лапы, из-за чего те просто-напросто отваливаются, оставляя агента только с двумя ногами, на которых он спешно ретируется ближе к зданию музея, схватив по пути еще оставшихся в сознании, но сильно измотанных, двух колесных. Гибрид в робо-костюме уже было догоняет разукрашенного, оставив беззащитным бронетранспортер, который тут же вспарывает большой чугунный, но на его пути встает пара микро-Исполинов. В одного стреляю я, а второго коллега успокаивает подавителями и светом одновременно, чтобы быстрее перейти к погоне, но оказывается сбит протаранившим его третьим громилой. Кошак неудачно наступает прямо на правую ногу костюма, из-за чего его колено выгибается в обратную сторону. Благо, конструкцией предусмотрено положение стопы носителя выше колена брони. Маневр дает агенту всего пару секунд, чтобы резким ударом лапы сломать одну из наплечных пушек и вырвать зубами искусственную голову, после чего тот получает удар механической рукой по уже своей голове. Небольшие дырочки в углах нагрудных пластин костюма загораются синим светом. Дополнительные камеры, чтобы носитель не полностью лишился видимости при потере головного модуля. Схватившись металлическими щупальцами за шею микро-Исполина, Прямой направляет его морду прямо на подавляющий фонарь, что уже начал испускать лечащий свет. Несколько секунд воздействия такого вида излучения выводят котяру из строя.