Читать книгу: «Призрачная нога», страница 9

ГЛАВА 12. Безликий король

Ранний час и густые серые тучи не помешали жителям Оустрейса собраться на заставленной скамьями площади. Сотни суровых мужчин, полуобнаженных женщин и одетых в тряпье детей терпеливо ждали поединка. Некогда на этом месте проходили бои. Муж вступал в диалог на мечах с обидчиком жены или же просто два пьянчуги-бунтаря выясняли кто сильнее. Но те времена прошли. Старые традиции редко приживались в Оустрейсе, и эта не исключение. Сегодня народ ждал забег.

Толпа расступилась, и на пыльную дорожку вышел худой рыжебородый мужчина с впалыми щеками. Он хмурым взглядом оббежал присутствующих и фыркнул. Следом за ним, опираясь на костыли, двигался одноногий противник. Жители Оустрейса взорвались криками и аплодисментами.

– Ты сможешь! ― завизжал кто-то.

– Уделай его! ― подхватили забравшиеся на лавку беспризорники.

– Почему-то мне кажется, что им нет разницы, победишь ты или нет… в их глазах ты уже победитель, ― пробормотал Коган, подворачивая рукава холщовой рубахи.

– Ты соревнуешься со мной, ― напомнил ему Смолл, ― мне есть разница. ― Он отбросил костыли в сторону, почесал козлиную бородку и крепко завязал тонкой красной веревкой отросшие за восемьдесят дней угольно-черные волосы. Его левая ладонь неприятно покалывала, но это не шло ни в какое сравнение с ноющей болью в культе.

– Выглядишь бодро, ― сказал Коган. Смолл через плечо посмотрел на него. ― Нет, правда! Молодой, крепкий, сильный… Ты главное меня не жалей. Беги во всю силу! ― Он расхохотался.

– Ты тоже! ― улыбнулся Смолл. Он знал, что этот ответ взбесит лекаря, и с удовольствием наблюдал за его реакцией. Но Коган, надо отдать ему должное, умело замаскировал свое недовольство.

Джоз закончил чертить линии старта и финиша и подбежал к ним.

– Готовы к забегу? ― спросил он, пыхтя.

– К запрыгу, ― поправил Смолл. Он заметил в толпе Ганса Патрона и кивнул ему. Рубцы на культе затянулись, но странное чувство, что нога все еще при нем никуда не делось.

– От старта до финиша сто шагов, ― сообщил Джоз. Его карие глаза блестели, а большое добродушное лицо выражало беспокойство. Последние десять дней он только и делал, что пытался отговорить Смолла от дебильной, по его словам, затеи. Но Смолл был непреклонен. ― Ты главное не перенапрягайся, Смолл.

– У него и так шансов нет, а ты еще просишь его мне поддаться?

– Не поддаться, ― возразил Джоз, ― а поберечь силы. Он всего ничего стоит на ногах.

– Ноге, ― с ухмылкой поправил Коган.

– Джоз, все обойдется, ты же знаешь, ― пообещал Смолл. ― Я уделаю старичка одной правой, и мы пойдем выпьем по стаканчику.

– Сильное заявление… для калеки. ― Коган опустился на корточки и туго затянул ремешки на потесанных сапогах из крокодильей кожи. ― Теперь мы готовы.

Смолл встал на линию старта и сжал пальцы в кулак. Он предвкушал начало забега, как давно не предвкушал что-либо, но вместе с тем и боялся того, что будет после. С тех пор как он потерял ногу, лишь мысль о сегодняшнем поединке заставляла его не отчаиваться, толкала вперед. Смолл упорно трудился, чтобы оказаться здесь. И вот цель достигнута. Но порой достижение цели удручает нас не меньше, а то и больше неудачи.

– Мы начинаем! ― крикнул Джоз в толпу.

– А как же дамы и господа?

– Да заткнись ты уже, Коган! ― Джоз отошел в сторону и кивнул Марлу, стоящему сбоку от финишной линии. ― Приготовьтесь! На счет три! Три! Два! Один! Погнали!

Смолл реагировал быстрее. Один прыжок, другой… Культя горела, но Смолл уже не чувствовал желания наступить на вторую ногу. Ветер приятно щекотал лицо, земля и зрители прыгали перед глазами. Он снова был на ходу, он снова был живым. И он на полкорпуса опережал противника, когда тот вдруг рванул вперед, точно его с силой толкнули, и оторвался. Зрители недовольно засвистели. Смолл финишировал, глядя в узкую спину Когана.

– Слишком предсказуемо. ― Рыжебородый тяжело дышал.

– Сколько? ― По вискам Смолла стекал пот.

– Шагов пять, ― ответил Марл, ― не больше.

Лицо Смолла осветила улыбка. Он развернулся и на большей для одноногого человека скорости попрыгал обратно к линии старта. И так раз десять: от старта до финиша и обратно. В груди у него гулко стучало. Марл бежал рядом и хохотал. Площадь медленно пустела. Люди насмотрелись на старания калеки и вернулись к своим делам. Остались только дети, им нравилось наблюдать за Смоллом, для них он был сродни герою.

Раздался гром, небо окрасили оранжевые, желтые и перламутровые вспышки.

– Небесные вены! ― воскликнул Марл. Набегавшись, они со Смоллом присели на лавочку, и Марл вытащил из просторного кармана брюк сладкий корень неуверенного дерева. «Неуверенным» дерево называлось из-за того, что не могло подолгу стоять на одном месте и вечно передвигалось.

– Ты запомнил? ― изумился Смолл.

Марл задрал рукава пожелтевшей рубахи, больше напоминающей тунику, и улыбнулся.

– Небо тренирует мышцы. Подход за подходом. На небесном теле выступают вены, словно молнии. Небо потеет, и льется дождь. Я все запоминаю. ― Он разломил корень напополам и протянул Смоллу. ― Не благодари.

– Спасибо, Марл.

Паренек смутился. Он всегда смущался, когда его хвалили или благодарили.

– Этот за тобой до сих пор следит, ― тихо сказал Марл, прикрыв ладонью рот.

– Знаю, ― выдохнул Смолл. ― Аверлин выходи! Хватит прятаться!

Мгновение природа наслаждалась тишиной, затем прогремел гром, и из-за угла каменного дома с трещиной на всю боковую стену уверенной походкой вышел человек в черном плаще. Он остановился перед Смоллом и скинул капюшон.

– Что меня выдало?

– Ганс. Он бы просто так не пришел.

– А еще бабы, ― добавил Март, ― они больно часто за угол заходили и больно часто возвращались оттуда ни с чем. Даже самые красивые из них. Простаки их бы не заинтересовали, а нормальные мужики… они бы красивых баб не прогнали бы, как это сделал ты.

– Зачем ты прятался? ― спросил Смолл.

– Король велел не спускать с тебя глаз. Это лучше делать невзначай, больше узнаешь.

– И что же ты узнал?

– Потеря ноги не сломила тебя.

– Без обид Аверлин, но Марл бы узнал гораздо больше за каких-нибудь пять минут.

– В этом разница между профессионалом и любителем. Любитель узнает столько о тебе, что ты будешь шокирован, профессионал же разочарует тебя, но будет знать абсолютно все.

– Чего-то я не догнал… ― начал Марл.

– Король хочет встретиться со мной?

– Он больше не будет ждать, ― подтвердил Аверлин.

– А если я откажусь идти?

– Мне кажется, ты дорожишь своей правой ногой. Или я ошибаюсь?

Рот Смолла напрягся. Теперь вес каждой угрозы для него увеличился вдвое.

– Ты умеешь убеждать, ― холодно сказал он.

Аверлин кивком головы велел ему следовать за ним.

Смолл взъерошил кучерявые волосы недовольного Марла и пообещал, что скоро вернется.

Темнело. Крупные капли дождя звонко бились о крыши домов. Аверлин шел широким шагом, Смолл едва поспевал за ним. Он насквозь промок, но не жаловался.

ХЛЮП-ХЛЮП!

Смолл прыгал по лужам, брызги летели во все стороны. Он тяжело дышал, борясь с желанием остановиться. В окнах домов горели огни, издали напоминающие звезды. А ведь Смолл раньше любил сидеть на крыше домика на своем цветке и глядеть в ночное небо. Как же он скучал по созвездию павлина, без него здешний небосвод казался таким плоским и таким пустым… Он вспоминал беззаботные времена, когда мог целыми днями рыскать на двух ногах по округе в поисках приключений, вспоминал о родителях и о Флоре. Смоллу не хватало улыбки принцессы, ее наивных вопросов. Сопровождая девушку на пути к Фондорийскому Древу, он чувствовал себя особенным, от его поступков зависела судьба другого человека. Но теперь он снова сам по себе.

…Смолл не заметил, что Аверлин остановился, и налетел на него.

– Твоя гордость тебя погубит, ― сказал Аверлин.

– Не гордость, а седой человек в плаще, который забывает, что ведет в замок калеку. ― Смолл сел на мокрую лавочку и отдышался.

– Справедливое замечание, ― согласился Аверлин.

Очень скоро они снова двинулись в путь. Улицы Оустрейса пустовали. На горном плато и в солнечный день было прохладно, а сейчас уж тем более. Нога Смолла невыносимо ныла, он с трудом отрывал стопу от земли. Наконец, показался замок. Замок стоял на пологом холме и состоял из череды едва ли не сливающихся с чернотой ночи башен, чьи круглые окошки горели пугающим зеленым светом.

Смолла поразило, что замок не огражден стеной.

Они подошли к огромной железной двери, Аверлин постучал, и стражники пустили их внутрь.

– Король у себя? ― спросил Аверлин твердым, непоколебимым голосом.

– Он не покидал своих покоев. ― Стражник, высоко подняв подбородок, смотрел вперед. ― Вас сопроводить?

Аверлин кинул взгляд на Смолла. Смолл сначала пожал плечами, затем до него дошло, что Аверлин спрашивает «Нужна ли тебе помощь, чтобы подняться?», и ретиво покачал головой.

– Тогда нет, ― сказал Аверлин.

– Как скажете, ― отозвался стражник. ― Разрешите вернуться к своим обязанностям?

– Ступай.

Аверлин повел Смолла вдоль широкого тускло освещенного коридора. На мраморных стенах изображались причудливые фрески объемных фигур, на полу ― эмблемы Оустрейса. Они по винтовой лестнице поднялись на третий этаж. От контраста у Смолла перехватило дыхание. Великолепие первых двух этажей сменилось практичностью. Блеклый серый камень пришел на смену изящному мрамору.

– Это точно этаж короля? ― спросил Смолл. ― Больше походит на темницу.

– Король не нуждается в показном великолепии, ― холодно ответил Аверлин. ― Какая разница, какого цвета стены и есть ли на них картины? На что это повлияет?

– На настроение. Приятнее смотреть на…

– Как можно любоваться красотой стен, когда твои подданные голодают? ― Аверлин остановился возле черной двери. ― Мы пришли. ― Он достал ключ и отворил дверь. ― Проходи.

В центре гостиной стояли круглый столик с двумя гладкими стульями, пару узких шкафов и бесцветная ширма. Смолл слышал, что король никому не показывает свое лицо, но считал это нелепым слухом.

– Почему король…

– Присаживайся. Я сообщу королю о твоем визите. ― Аверлин не дослушал и скрылся за ширмой. Смолл сел на стул и потер уставшую ногу. С мокрых волос капала вода. Пыльный налет на ковре превращался в грязь.

– Здесь вообще убираются? ― вслух подумал Смолл. Он поднялся со стула и попрыгал к ширме. Заглянув за нее, он увидел темный проход, которому не было конца. Смолл прислушался; тишину прорезал низкий голос, эхом гуляющий по стенам коридора.

– Убираются. Хоть я и прошу их не делать этого. Такова королевская учесть ― людям так и норовит тебе угодить.

– Смолл, ты ведь слышал о том, что происходит с людьми, увидевшими короля? ― спросил Аверлину.

– Прошу тебя, Аверий, не пугай юношу.

Смолл услышал шаги и попрыгал обратно. Он сел на стул и сжал пальцы в кулак, стараясь подавить нарастающую в теле дрожь. Низкий, громоподобный голос короля до сих пор звучал у него в голове. «Этот голос не может принадлежать человеку», ― думал Смолл.

– Присаживайтесь, ― сказал Аверлин. Недостаточно высокая ширма не скрывала его седой макушки. ― Мне Вас покинуть?

– Нет, останься, ― ответил король. ― Итак, Смолл, Аверий сказал мне, что ты родом с Фондории. Это так?

Смоллу захотелось соврать. «После визита к королю впечатленыши не возвращаются, ― говорил ему Ганс. ― Что ты там будешь говорить ― дело твое, но имей в виду, тебе нужно быть чертовски убедительным». Он наполнил легкие воздухом и утвердительно кивнул. Потом вспомнил, что его не видят, и ответил «Да».

– Как ты попал сюда? Расскажи, что помнишь.

– Ну… я прыгнул с цветка в туман. Обычно полет вниз занимал несколько секунд, но в тот раз я летел вниз, наверное, минут пять, пока не приземлился здесь.

– Что было дальше?

– Я увидел целое полчище белоглазых людей и побежал. Ноги… ― Смолл запнулся на этом слове. ― Ноги несли меня прочь. Я спотыкался, врезался в деревья, но поднимался и продолжал бежать. Я тогда впервые встретил туманных и был в ужасе. Жуткие пустые глаза, неестественные движения ― все это я до сих пор вижу в ночных кошмарах. Наверное, я уже прилично от них оторвался, когда у меня буквально взорвался мозг. Страшная головная боль сковала все тело. Не помню, что произошло дальше, помню лишь, что когда боль отступила, туман вокруг бесследно исчез…

– Как это исчез? ― Голос короля повысился настолько, что Смолл ни сразу понял, кому он принадлежит. ― Этот туман никогда не исчезает.

– Ты знаешь, что мы делаем с лжецами? ― подал голос Аверлин.

– Я не лжец! Туман исчез. Не знаю, как и почему это произошло. Я говорю, что видел!

– Король не прощает лжецов.

– Значит он не прощает себе подобных? ― Смолл, не выдержав, вскочил на ногу. Он знал, что этого говорить не стоит, но уже не мог остановиться. ― Король, которого никто не видел в лицо, ― лжец. Он прячется за ширмой, пока храбрые мужи, рискуя жизнями, отправляются в ночные вылазки ради общего блага. Мне хватило восьмидесяти дней жизни здесь, чтобы понять, что Оустрейс существует только благодаря вылазкам. На горном плато едва ли растут фрукты, пшеница гниет, кукуруза безвкусна… из скота у вас есть только полсотни коз. Этого недостаточно! Народу нужна поддержка, но король-лжец не может ее дать!

Смолл достал из-за пазухи кинжал, готовясь отражать возможную атаку Аверлина. Но ее не последовало. Король молчал. В воздухе повисло напряжение.

– Ты знаешь, почему король скрывает свое лицо? ― в голосе Аверлина одновременно слышались вызов и печаль.

– Аверий, я сам, ― сказал король. ― В четырнадцатый год моей жизни не стало десятерых наследников престола. Все началось со смерти отца. Ранним утром состоялось его выступление на площади Ангинго. Ребенок в толпе попросился к нему на руки. Отец очень любил детей. Он взял малыша на руки… и упал замертво. Малыш поцарапал его покрытым ядом стеклышкам. Затем на престол взошел мой дядя. Он правил ровно семь дней. После публичного выступления на площади Ангинго дядю нашли мертвым в своих покоях. Его глаза вылезли из орбит, шея чудовищно распухла, а кожа на животе натянулась струной и лопнула, окрасив потолок омерзительными черными внутренностями. Настал черед моих братьев и сестер. Больно терять родных, но еще больнее осознавать свою беспомощность. Поочередно они взбирались на престол и неизменно погибали. Площадь Ангинго стали называть проклятой, ее застроили кладбищем. Но выступления на новой площади не принесли изменений. Едва народ узнавал в лицо своего правителя, как того неизменно убивали. Когда очередь дошла до меня, я решил, что народ никогда не увидит в лицо своего правителя.

Смолл подумал, прежде чем ответить.

– Зачем людям правитель, которого они не знают?

– Правитель заслуживает доверие не лицом, а принятием верных решений. Кому есть дело до того как выглядит Бог? В него верят, ему молятся, на него надеются, но никто не видит его в лицо.

– Скромное сравнение, ― заметил Смолл. ― Так вы верите в Бога?

– Бог есть. Только ему давно нет дела до того, что происходит на земле. Народ гибнет, число туманных растет…

– Откуда они взялись?

– Туманные? Сколько я знаю, они были всегда. Дед правда рассказывал, что когда-то давным-давно еще до появления Оустрейса в мире нашем не было тумана. Под горным плато тянулся длинный хвойный лес, уставленный деревянными избами. По лесу носились дети, собирали красные в белую точку ягоды, кисло-сладкие на вкус… ― Король зашелся кашлем. ― В те времена мир делился на шесть крупных государств. Все жили в достатке, и лишь редкие войны за власть приносили горе и разруху. Но потом пришел туман. Он спустился словно бы из не откуда, и появились проклятые туманные. Одного их прикосновения было достаточно, для того чтобы обратить человека. За считанные дни пали все шесть крупных государств, в живых остались лишь те, кто укрылся в горах.

– Туманные боятся высоты?

– Им тяжело забираться так высоко.

– Но такое случается?

– Случается. Ты видел стену вокруг города, она стоит там не красоты ради.

– Но как им это удается? Плато гладкое, там не за что уцепиться!

– Туманные прилетают верхом на птераксах.

Смолл так привык к голосу короля, что высокий женский голос заставил его подпрыгнуть. Дверь со скрипом отварилась, в покои короля вошла девушка в синем атласном платье. Она посмотрела на Смолла, затем на ширму и громко вздохнула.

– Простите, что подслушала, ― сказала она. ― Отец, с Гири Эльдмунтом покончено.

Смолл с опаской покосился на девушку. «С виду хрупкая, ― подумал он. ― Неужели она способна на такое?» Девушка заметила его взгляд и с улыбкой добавила:

– Всю душу из него высосала.

– Эрен, как будешь готова, приступай к следующей, ― сказал король. Контраст между их голосами околдовывал Смолла. ― Смолл, последний вопрос. Как звали твоих родителей?

– Какая разница?

– Как их звали? ― повторил король.

– Ну, Артур и Марта.

– Марта? ― переспросил король изменившимся голосом.

– Что вас так удивило? ― оскорбился Смолл. ― Странное имя для Оустрейса, да?

– Очень красивое, ― заметила Карен. ― И необычное.

– Д-да, ― подтвердил король. ― Уже поздно, я велю выделить тебе комнату. Оставайся в замке до рассвета. Утром вернешься к себе домой.

Смолл почувствовал облегчение, но сдержать неугомонный язык все равно не смог.

– Значит слухи о том, что вы не выпускаете из замка впечатленышей вроде меня, лживы?

– Смелый вопрос, ― усмехнулся король. ― Я оставлю его без ответа.

– Отец, можно я провожу гостя? ― вызвалась Эрен.

– Нет, этим займется Аверлин.

– Но пап! Его комната в трех пролетах перед библиотекой!

– И что?

– Да то, что нам по пути!

– Ладно, ― наконец согласился король, ― но будь осторожна.

– Буду, ― пообещала Эрен. ― Смотри не отставай от меня, Смолл.

Смолл встал со стула, и Эрен приоткрыла рот: заметила, что у него нет ноги.

– Боже, прости, я не знала, ― девушка переменилась в лице. Теперь в ее взгляде читалась жалость, а не игривость. Смолл ругнулся про себя. Больше всего на свете он не хотел, чтобы на него смотрели так.

ГЛАВА 13. Королевские летуны

Принцесса Флора старалась не обращать внимания на звон мечей. Он стоял повсюду. Король велел выделить для ее тренировок отдельную комнату, но принцесса настояла на обратном. «Чтобы стать сильнее, нужно тренировать и тело и дух. Воины преодолевают все трудности. Даже для принцессы не должно быть исключений», ― говорила она.

Первый уровень Фондорийского Древа принадлежал мужам войны. Ночные стражи ― первый рубеж защиты ― обосновались прямо над основанием Древа. Выше располагались гнезда королевских летунов и авадо-гвардейцев. Про последних вообще мало, что известно было. Теневые фигуры, подчиняющиеся напрямую Грегори. Им всегда поручали особые задания.

Через решетчатые окна тренировочной зоны пробивались солнечные лучи. Флора стала первой девушкой, захотевшей научиться военному ремеслу. В пыльном, пропахшем потом бараке все взгляды мужчин были прикованы к ее хрупкому телу.

– Принцесса, поднимите локоть чуть выше. Да, вот так. ― Роджер Баркалинстер стоял позади Флоры и указывал ей на ошибки. ― Теперь плавно отпустите тетиву. Так плавно, как только можете. Словно вы…

Флора отпустила тетиву. Кончик стрелы угодил в мишень.

– Мне нравится этот звук. Нравится слышать, как кончик стрелы вонзается в дерево. ― Принцесса вытащила из колчана следующую стрелу. ― На этот раз попаду в самый центр.

– Ваш прогресс впечатляет, ― заметил Роджер. Командир королевских летунов взглядом оценил стойку принцессы и качнул головой. Стрела вонзилась в ладони от центра мишени. ― У вас слишком напряжена правая рука. И локоть следует держать чуть выше.

– Это неестественно. Если локоть поднять чуть выше, я ощущаю дискомфорт в плече. Вы же сами говорили, простота и естественность ― основа любой техники.

– Верно. Я забыл лишь добавить, что эта естественность достигается путем сложнейших тренировок. ― Роджер Баркалинстер заметил, что звон мечей прекратился. Королевские летуны, опустив клинки, глазели на принцессу. ― На что уставились?! А ну вернулись к тренировкам!

Роджер понимал ребят. В этих узких брюках и светлой рубашке из легкой, как паутина, ткани, Флора выглядела невероятно притягательно. Когда еще юнцы смогут воочию налюбоваться принцессой?

– Они что никогда не видели девушек? ― Флора положила лук на стол и заправила рубашку в брюки.

– Таких как вы, принцесса, точно не видели, ― признался Роджер.

Флора словно и не заметила комплимента.

Закончив стрельбу из лука, она приступила к работе с мечом. Эта часть тренировки ей никогда не нравилась. По приказу короля кузнец выковал для принцессы длинный двуручный меч из фондорийской стали. Идеально сбалансированный, со специально спроектированной под руки принцессы рукояткой ― он казался Флоре слишком большим и тяжелым. С луком в руке ― девушка летала, с мечом ― падала вниз.

– Рубите сверху. Быстрее. Движение должно быть единым, не разбивайте его на части. Вкладывайте в меч вес своего тела. Да, вот так. Только в несколько раз быстрее. Повторите удар пятьдесят раз. ― Роджер Баркалинстер следил за каждым движением принцессы. ― С вашего разрешения, я отлучусь ненадолго?

– Конечно, ― ответила Флора. Она вытерла левым рукавом рубашки пот со лба и крепко ухватилась за рукоятку Авроры. Принцесса дала клинку имя в честь покойной матери. Она верила, что это принесет ей удачу.

Принцесса подняла меч над головой и рубанула.

– Меч ― это продолжение руки. Меч ― это продолжение руки, ― словно мантру повторяла Флора, занося Аврору над головой снова и снова. Звон мечей за спиной больше не раздражал, ритм клинков напоминал барабаны… только по ним бил пьяный барабанщик.

Принцесса повторила рубящее движение нужное количество раз и направилась в конец комнаты к деревянному манекену. Роджер говорил Флоре, что нельзя бить стальным клинком по деревянному человеку, но разве принцесса будет его слушаться? Взмах ― меч описывает в воздухе широкую дугу ― и рубящий удар по корпусу манекена. Лицо принцессы осветила улыбка. Клинок, словно призрак, прошел сквозь дерево. Верхняя часть куклы с грохотом ударилась об пол.

Флоре понравилось это чувство. «Почти также приятно, как попадать стрелой в мишень», ― думала она. В ее тренировочной комнате не нашлось других манекенов. В поисках деревянного противника принцесса пошла в соседнюю комнату, где тренировались мужчины.

– Вам чем-нибудь помочь, принцесса? ― спросил один из летунов. Его тренировочные доспехи и латники были в трещинах, а на щеки сочился глубокий порез.

– Здесь есть манекены?

– Целых два, ― он указал в угол комнаты. На лавочке возле стены сидел королевский летун, а рядом с ним стоял стальной манекен. ― Выбирайте любой. ― По группе летунов пролетел хохот.

Принцесса подошла к манекену. Стальному.

– Подвинься в сторону, я буду тренироваться, ― бросила она мужчине, сидящему на лавочке.

– Хм… Забавно. ― Он встал и отодвинул лавочку в сторону.

Флора пару раз примерилась клинком к манекену и застыла.

– Что тут забавного?

– Принцесса с мечом в руке, ― просто ответил он, глядя в пол. ― Не женское это дело, знаешь, со сталью возиться. Вилки там, ложки… это я понимаю, но меч… Серьезно?

– Я хочу стать сильной. Совсем недав…

– Еще вот иголки, ― перебил он. ― Женщина должна уметь шить.

– Ты разговариваешь с принцессой! ― возмутилась Флора. Пыл быстро сошел на нет. Она уже пожалела, что не может взять слова обратно. «Сама ведь говорила, что не хочешь выделяться».

– И? Я должен от этого ссать кипятком? Или может пытаться тебе всячески угодить?

Флора так крепко сжала рукоятку Авроры, что костяшки побелели.

– Дай угадаю, тебе хочется рубануть по мне мечом? ― Он посмотрел на принцессу. ― Хочется, я вижу. Но ты боишься. Первый раз всегда тяжело убивать. Но потом, как войдешь во вкус, уже не остановиться. Спроси у своего отца, он подтвердит.

– Я больше не стану это слушать…

– …сказала принцесса и осталась на месте.

– Чего ты добиваешься? Тебе не дорога твоя жизнь? За такие слова тебя могут казнить! ― воскликнула Флора. Казнили в Фондории самым жестоким способом ― отправляли, как и все трупы, под Древо на удобрение корням.

– Нашла чем пугать! ― хохотнул летун. ― Приказом святейшего короля меня сегодня отправляют в поход…

– И что в этом такого страшного? ― спросила Флора.

– Ты ничего не знаешь о ПОХОДЕ? ― он горько усмехнулся. ― Отец, видно, сильно бережет свою дочку. Сегодня ночью тридцать ДОБРОВОЛЬЦЕВ отправляют в туман.

Флора вздрогнула, что не ускользнуло от глаз королевского летуна.

– О, ты знаешь, что там… И знаешь, что живыми нам не вернуться.

К горлу принцессы подступил комок. «Отец не может так поступить, ― думала девушка. ― Должно быть, он не знает…» Мужчина сказал еще что-то, но Флора не слушала. Она развернулась и понеслась прочь.

Меч в руках предательски тянуло к земле. Принцесса перекладывала его из одной руки в другую. Не помогало.

«Слишком тяжелый».

Флора остановилась у двери, ведущей в покои короля. По коридорам замка гулял прохладный ветерок. Тело мокрой от пота девушки покрывали мурашки. Стражники расступились. Флора коснулась ледяной ручки двери и замерла.

– Принцесса, вы в порядке? ― спросил стражник.

– Да-а… ― Она открыла дверь и вошла.

Король Грегори Фондорийский Седьмой сидел за столом в гостиной. Он играл в шахматы с принцессой Катией.

– Ты хорошо подумала?

– Да, отец.

Флора мельком взглянула на доску. Ее младшая сестра только что потеряла ферзя.

– Ну вот, опять продула! ― воскликнула Катия, вскочив со стула. ― Сестра, ты знаешь, как его победить?

– Нашла у кого спрашивать. Флора еще большая неумеха, чем ты! ― Король рассмеялся.

– Когда мне было восемь, я почти победила, ― оскорбилась Флора.

– Верно. Но я играл без слонов и ферзя.

– Любишь ты хвастаться!

Катия звонко рассмеялась.

– Давайте танцевать! ― маленькая принцесса приподняла подол зеленного атласного платья и стала кружиться по гостиной. Она хохотала, визжала, ее каштановые кудри прыгали на плечах. ― Ну же, давайте вместе! ― Король поднялся со стула, вытянул руки в стороны и зашевелил бедрами. Это был последний удар. Флора залилась хохотом.

Минутка веселого безумия подошла к концу, король, одетый в черные кожаные доспехи, с любопытством посмотрел на Флору:

– Уже передумала?

– Ты о чем? ― Флора положила клинок на стол и села в кресло напротив отца. Теплое, обшитое мехами сидение походило на колыбель. Катия ушла, теперь никто не мог претендовать на это уютное место.

– Дочка, ты передумала обучаться искусству королевских летунов?

– С чего ты… ― Флора вспомнила причину визита к отцу и сжала пальцы в кулак. ― Это правда, что сегодня ночью тридцать человек отправляют в туман?

Лицо короля Грегори очернила злость, но очень быстро он взял себя в руки.

– Правда, ― ответил он тихо, словно это могло успокоить дочь.

– Но это же самоубийство! Отец, они не вернутся обратно! ― Флора с надеждой заглянула в глаза отца и ужаснулась. ― Ты это знаешь!

– Порой королю нужно принимать тяжелые решения…

– Зачем?! Зачем отправлять тридцать невинных мужчин на верную смерть?!

– Все это ради государства.

– Не смеши меня! Зачем государству терять своих людей?

Король сурово поглядел на дочь.

– Лучше потерять тридцать человек, чем триста тысяч.

– Отец, я тебя не понимаю.

Рот короля Грегори напрягся.

– Этот поход ― жертвоприношение, ― сказал он. ― Жертвоприношение Богу тумана.

По телу принцессы пробежал холодок. Она невольно схватилась за рукоятку Авроры. Клинок, казалось, согревал.

– Бог тумана, ― повторила Флора отчего-то шепотом. ― Это он делает те страшные вещи с людьми? Когда я была в Туманной Долине, отец Смолла сказал, что видел человека с бездонно белыми глазами. Он вышел из тумана и попытался взобраться на цветок…

– Туманные люди ― дело рук Бога тумана, ― кивнул отец.

– А еще, ― вспомнила Флора, ― когда я была в домике на цветке, цветок начало трясти… и у Маура склеился рот. Помню, он распорол себе губы и прохрипел что-то вроде: «Привели эта…», после чего прыгнул с цветка. Потом за ним прыгнул и Генри. Отец, их забрал Бог тумана?

Король молчал. Его холодные серые глаза глядели на принцессу, но он ее будто и не видел. Застывшее тело походило на манекен.

– Отец, ― позвала Флора. Он не ответил. Тогда она закричала: ― Отец!

– Не знаю, дочка. ― Король сделал четыре глубоких вдоха, будто снова возвращаясь к жизни, и облокотился на спинку кресла. ― Почему ты так на меня смотришь?

– Ты меня напугал, ― призналась Флора.

– А ведь знал, что не стоит тебе про жертвоприношения рассказывать…

– Меня не жертвоприношения напугали. Хотя и это тоже… Просто ты внезапно замер, как статуя, и не шевелился.

Король улыбнулся.

– Я задумался. С возрастом и ты, быть может, станешь иногда превращаться в статую.

Принцесса заставила себя улыбнуться.

– Отец, неужели нет другого выхода?

– Я бы знал, если бы таковой имелся.

– Но это неправильно! Неправильно посылать людей на верную смерть!

– Правильно и неправильно ― эти понятия больше уместны для учебных занятий. Взрослея, ты понимаешь, что мир делится не только на черное и белое. Все куда сложнее, дочка. Не все могут смириться с этим, но король должен. Ему приходится принимать решения в интересах всего государства. Жизни тридцати людей не стоят жизней сотен тысяч людей. Это сложное решение, но я обязан его принять.

– Но почему? Что будет, если жертвоприношения прекратить?

– Тени поработят мир, ― горько ответил король.

– «Тени»?

– Создания без тела и души. Они жестоки, почти бессмертны и завладевают человеческими телами. В тумане тени чернеют, и судороги выдают их носителя. В тумане тени можно различить, но при свете дня они неуловимы. Они могу быть среди нас. Их-то и сдерживает Бог тумана за небольшую плату.

– Ты понимаешь, как это звучит?

– Безумно? ― Грегори вздохнул. ― Безумно это звучит только для тех, кто никогда не бывал в тумане…

– Ты был там? ― Флора приложила ладонь ко рту. Сотни вопросов завертелись у нее на языке. ― И что там? Я рассказывала тебе про цветок Смолла, что могло его так растрясти? Что создало землетрясение?

– Я не уверен. В ночи прячется слишком много всего, чтобы знать наверняка.

– Расскажи мне.

– Чтобы ты по ночам просыпалась с криками?

– Я уже не маленькая! ― воскликнула Флора.

– Но ты моя дочь, а я не хочу пугать дочь. По крайней мере, до тех пор, пока не появится необходимость.

– А она появится?

– Рано или поздно ― обязательно. Но если мы расторгнем соглашение с Богом, предадим его доверие… Боюсь, это наступит слишком скоро.

Принцесса вышла на балкон. Отсюда, казалось, был виден весь мир. На тысячи двойных шагов тянулись зеленые равнины, разрезанные тонкими, напоминающими вены, реками, горы и хребты. В воздухе с ревом носились бородатые хищники.

Солнце медленно клонилось к горизонту. Флора видела, как один участок земли за другим лишался света. Оранжевый солнечный диск еще не скрылся из виду, когда землю снизу начал застилать туман. Он взялся, словно бы из ниоткуда, и уверенной поступью окутал весь мир.