Читать книгу: «ЭдЭм «До последнего вздоха»», страница 3

Эдвард с неизменным интересом расспрашивал её о жизни, которой она жила, но она всё время чувствовала себя настороженно. И хотя её сердце радостно откликалось на его слова, Эмилия не могла избавиться от мысли, что она не имеет права быть так близко к нему. Не из-за него, а из-за того мира, в котором она живёт. Мире, который чужд таким чувствам, как её собственные.

И всё же… Стоило ей остаться одной, как её охватывали сомнения. Каждый раз, возвращаясь домой, она упрекала себя. Что она делает? Зачем позволяет себе надеяться на что-то большее? Эдвард – англичанин, чужеземец, который в любой момент может исчезнуть из её жизни. Что ей стоит держаться на расстоянии и не позволять себе ничего лишнего.

Но стоило ему появиться перед ней вновь, как все доводы теряли свою силу. Эмилия чувствовала, что рядом с ним её мир становится ярче. Но страх – он оставался. Он не покидал её, и она снова начинала оглядываться, проверяя, не следит ли кто-то за ними.

Все эти встречи, которые происходили тайно, Эмилия не решалась рассказать даже Зейнеп. Она знала, что подруга заметит изменения в её поведении, как всегда. Зейнеп, как никто другой, могла прочитать её по глазам, но Эмилия не могла раскрыться перед ней. Это было слишком важно и слишком опасно. Но, несмотря на все усилия скрыть свои чувства, Зейнеп всё же заметила, что с Эмилией происходит что-то странное. Что-то, что заставляло её глаза светиться, а лицо – смягчаться.

Однажды, не выдержав, Зейнеп спросила:

– Эмилия, ты не хочешь мне что-то рассказать?

Но Эмилия, словно почувствовав угрозу, поспешила сменить тему. Она не могла признаться в том, что происходило между ней и Эдвардом.

И всё же, в её сердце был такой порыв, что скрывать это было уже невозможно. Она знала, что рано или поздно Зейнеп всё поймёт.

И в один из дней она всё таки решилась.

Эмилия и Зейнеп сидели в комнате Эмилии. Тёплый солнечный свет мягко струился сквозь лёгкие занавески, придавая всему вокруг особую нежность. Эмилия нервно теребила в пальцах кружевной платок, так сильно, что тот чуть не порвался. Она никак не могла найти нужные слова, тяжело вздыхая.

– Зейнеп, – с небольшой паузой произнесла она, —Я… встречаюсь с одним человеком .

Зейнеп прищурилась, внимательно глядя на подругу, чуть улыбаясь.

– Я давно заметила это , что с тобой что-то происходит. И? Кто он?

Эмилия опустила глаза и, не сразу, чуть виновато, ответила:

– Это… Эдвард.

Зейнеп нахмурилась и спросила, словно не поверив:

– Кто?

– Тот иностранец, – чуть тише сказала Эмилия, – возле консерватории, помнишь?

Глаза Зейнеп расширились, она удивлённо подняла брови:

– Этот иностранец?

– Господи, Эмилия… – Зейнеп качнула головой, – ты в своём уме? Как так получилось? Ты знаешь что это означает ?

Эмилия кивнула, её взгляд на мгновение затуманился.

– Я знаю, – тихо ответила она, теребя край покрывала. – Но помнишь, что ты сама сказала тогда —“Немного неправильного делает жизнь интереснее”

Зейнеп, услышав свои же слова, закатила глаза, затем хохотнула, покачав головой.

– Ох, ну вот, теперь ты против меня мои же слова используешь! – она игриво толкнула Эмилию в плечо. – Но, знаешь… Я не совсем это имела в виду.

Они на мгновение встретились взглядами, и в глазах Эмилии промелькнула искорка, такая живая и яркая, что Зейнеп не смогла не улыбнуться.

После признания Эмилии в комнате повисла тишина. Зейнеп с минуту просто смотрела на подругу, словно не веря услышанному. Затем, вздохнув, она наклонилась ближе и прошептала, с тревогой в голосе:

– Эмилия… это опасно. Если кто-то узнает… Ты же понимаешь, к чему это может привести? Последствия могут быть… не очень хорошими.

Эмилия тихо выдохнула…

– Да. Знаю.Если бы мне кто-то сказал раньше, что я буду испытывать чувства к англичанину… – она едва заметно усмехнулась, покачав головой. – Я бы никогда в это не поверила. Я бы рассмеялась ему в лицо и сказала, что это невозможно. Но… вот сейчас… Встречаюсь с ним тайно. Зная, какие могут быть последствия, если об этом узнает мой отец.

Зейнеп внимательно слушала, не перебивая.

– И всё же… – Эмилия подняла глаза, в которых плескались и страх, и надежда. – Я не могу приказать своему сердцу. Я пыталась… пыталась остановить это чувство, держаться подальше, но… каждый раз, когда я его вижу… всё, что я себе обещала, исчезает.

– Знаешь… – Зейнеп слегка прищурилась, наблюдая за подругой, – я всё-таки надеюсь, что ты поступаешь правильно. Я впервые вижу, чтоб ты так о ком-то отзывалась.И знаешь, ты изменилась… за это время.

Эмилия чуть порозовела, опустив взгляд.

– Думаешь?

– Думаю, да, – Зейнеп мягко улыбнулась. – Этот иностранец… он словно пробудил в тебе что-то настоящее. И, как мне кажется, у тебя к нему большие чувства.

Эмилия ничего не ответила, но в её взгляде читалось больше, чем могли бы выразить слова.

Зейнеп внимательно посмотрела на подругу, её глаза мягко блестели от лучей солнца, которые окутывали комнату .

– Какой бы ни был твой выбор, я всегда буду с тобой, – сказала она, слегка сжав её руку. – Только… прошу тебя, будь осторожна. Я искренне надеюсь, что его чувства к тебе такие же сильные, как твои к нему. Но, Эмилия… не открывай своё сердце слишком сильно. Иначе… – она замолчала, подбирая слова, – иначе оно может быть разбито.

Эмилия на мгновение задумалась, затем, с лёгкой улыбкой на губах, обняла Зейнеп, её объятия были крепкими и тёплыми.

– Обещаю, – прошептала она. – Я буду осторожна.

Зейнеп чуть отстранилась, посмотрела в её глаза и, заметив в них искренность, мягко улыбнулась.

– Вот и хорошо, – сказала она, пригладив непослушный локон на голове Эмилии. – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

Эмилия кивнула, чувствуя, как сердце теплеет от поддержки подруги.

Зейнеп, чуть склонив голову на бок, посмотрела на неё с лёгкой грустью и нежностью.

Прошло несколько дней.

Наступил один из тех редких, почти священных часов, когда они могли встретиться вдали от чужих глаз. Озеро, укрытое раскидистыми деревьями, вновь стало их молчаливым свидетелем. Поздним утром Эдвард уже ждал – взволнованный, всматривающийся в тропинку, ведущую с холма.

Когда среди листвы показалась знакомая фигура, лёгкая улыбка тронула его губы.

– Я начинаю подозревать, – проговорил он с иронией, – что вы нарочно заставляете меня ждать, мисс Эмилия.

– А я всегда считала, – ответила она, улыбаясь с едва заметной игривостью, – что терпение – одна из главных английских добродетелей.

– Быть может. Но когда речь идёт о вас… – он покачал головой. – Все добродетели будто теряют силу.

Эмилия отвела взгляд. Сердце предательски ускорило свой ритм.

– Сегодня особенно тепло, – произнесла она тихо. – Весна, должно быть, близко.

– Пожалуй, впервые вы заговорили о погоде, – сказал он, чуть наклонившись вперёд. – Это знак, что я вас утомляю?

– Иногда… трудно найти правильные слова, – её губы тронула печальная улыбка.

– А может, слова и вовсе не нужны. Иногда глаза говорят больше.

Она вздрогнула – его взгляд проникал слишком глубоко, слишком откровенно.

– Вы всё усложняете, Эдвард…

– Напротив, – мягко возразил он. – Я хочу всё упростить.

Между ними повисла тишина. Та самая, в которой звучит больше, чем в длинных речах.

– Что удерживает вас, Эмилия? – спросил он едва слышно. – Страх?

– Страх… и разум, – выдохнула она.

Он сделал шаг вперёд, не нарушая приличий, но с явным внутренним усилием.

– А сердце? – спросил он. – Что говорит сердце?

Эмилия сжала в руках тонкий платок.

– А сердце …борется с разумом .

Она тяжело вздохнула.

– Сегодня я пришла всего на несколько минут. Отец вернётся домой раньше обычного. И сейчас пришла только потому , что дала вам слово. Но завтра я обещаю что буду ждать вас с новой книгой , которую обещала дать вам почитать, я её сегодня закончу.

Он смотрел на неё так, будто только взглядом и мог дотянуться до её души.

– Это прекрасно! И ваше слово для меня дороже всего, – прошептал он с трепетом. – и продолжил с легкой улыбкой – Но сейчас, не смею вас задерживать .

Она опустила глаза. Всё в ней просило задержаться – хотя бы ещё на мгновение, но не могла .

– Ну что же … – произнесла она с грустью, – Мне пора.

Она пригладила платье – будто пыталась унять дрожь в пальцах.

Эдвард посмотрел на неё. Его голос был полон тихой печали:

– Значит, сегодня разум всё же победил сердце…

Эмилия встретилась с ним взглядом. В её глазах отражались нежность и невысказанная боль.

– До свидания, мистер Эдвард.

– До скорой встречи, мисс Эмилия, – ответил он, чуть склонив голову.

– Я буду ждать.

Эмилия слабо улыбнулась в ответ, не решившись сказать больше. Лёгкий порыв ветра развеял складки её платья, и, не оглядываясь, она ушла, оставляя Эдварда стоять у воды, полные любви глаза провожали её тонкий силуэт.

Эдвард смотрел ей вслед.

Каждый её шаг, каждый порыв ветра, трепавший подол её платья, казались ему безмолвным признанием.

Он заметил, как она на мгновение замедлила шаг, как будто внутренне боролась с собой, но снова ускорилась, исчезая за поворотом аллеи.

Он стоял так ещё долго, не двигаясь, будто веря, что стоит только подождать – и она обернётся.

Но она не обернулась.

Эдвард медленно опустился на ту самую лавку, где всегда сидели вдвоём.

В его груди всё смешалось – нежность, тоска и тихая, упрямая вера.

“Я подожду, Эмилия,” – подумал он.

“Сколько бы времени ни понадобилось.”

С каждой встречей , Эмилия и Эдвард тянулись друг к другу, хотя оба скрывали свои чувства, защищаясь вежливостью и осторожными беседами.

Эдвард восхищался её умом, её утончённостью, тем, как она отличалась от всех других девушек. Он ловил каждый её взгляд, жадно прислушивался к её голосу, как если бы слова, которые она произносила, были бесценными. Но каждый раз, когда в его мыслях мелькала мысль сказать больше, что-то в нём останавливало его. Это был страх – страх разрушить хрупкую связь, которая уже установилась между ними.

Эмилия, в свою очередь, чувствовала, как её сердце замирает всякий раз, когда она видела Эдварда. Он был не просто привлекательным молодым человеком; он был кем-то, чьё присутствие приносило ей радость. Но она боялась признаться себе, что её чувства к нему были гораздо более глубокими, чем просто симпатия. Эти чувства были опасными, скрытыми, как неведомая буря, готовая вспыхнуть в самый неподобающий момент.

Их разговоры казались невинными, но между строк, в молчаниях, в каждом взгляде скрывалось куда больше. Они улыбались, смеялись, делились своими мыслями, но каждый из них знал, что за этими словами таилось нечто гораздо более важное. Нечто, что становилось всё труднее скрывать, но оба боялись признаться в этом вслух.

Они оба боялись того, что между ними возникло что-то большее, чем просто дружеское общение. И каждый раз, когда их взгляды встречались, истина становилась более очевидной. То, что начиналось как простое любопытство, теперь превращалось в нечто более глубокое, в нечто, что оба пытались игнорировать, но это всё сложнее удавалось.

Встречи становились более интересными, более частыми . И вот, в один из этих дней, Эдвард пошёл к озеру, как они и договорились. Тихий берег, окружённый цветущими деревьями, стал их тайным убежищем. Он был там вовремя, с нетерпением ожидая её появления. Сердце его билось быстрее от предвкушения встречи, и он ловил взглядом каждое движение деревьев, каждый шум в воздухе, надеясь увидеть её среди зелени.

Но Эмилия в тот день так и не пришла. Он сидел на скамейке, всё глядя в сторону, где она обычно появлялась, но её не было. Его мысли заполнили тревога и недоумение. Может, что-то случилось?

На следующий день он снова оказался на том же месте, надеясь, что она просто ошиблась днём. Но её не было и тогда.

Каждый миг, который он проводил в ожидании, казался вечностью. Эдвард чувствовал, как его надежда тает, как осознавал, что, возможно, между ними всё не так просто, как он надеялся. И когда день закончился, и он остался один, лишь с эхо своих мыслей, он понял: их встреча, их тайное убежище, теперь стало чем-то ещё более важным. И если её не было здесь, он не знал, когда она снова придёт.

Эдвард чувствовал, как его мысли переплетаются, как волны, стремящиеся в одну точку, но при этом не находящие выхода. Что, если она уже не хочет его видеть? Или что , если её отец всё узнал? Неужели это был конец?

Дни тянулись, как долгие часы, наполненные мучительным ожиданием. Эдвард пытался найти хоть какой-то след её присутствия, и, набравшись смелости, пошёл в училище . Но, к его разочарованию, она была закрыта на ремонт . Табличка которая висела на стене, дало понять ему что впереди было целых две недели без единого шанса увидеть её.

Он чувствовал, как его душу охватывает беспокойство и пустота.

Воспоминания об их одной из встреч, и той прогулке, он провожал её ,когда она опаздывала домой. Она шла быстро , а он, скрываясь в тенях, наблюдал за ней издалека. Он лишь хотел убедиться, что она добралась домой безопасно. И вот, тогда, он увидел её дом , как она вошла в него , надеясь раствориться от потусторонних глаз соседей.

Теперь это воспоминание стало его единственным ориентиром. Единственным способом хоть как-то связаться с ней. Он принял решение – он должен найти её, даже если это означало нарушить покой её семьи. Даже если ему придётся нарушить её тишину. Он знал что этот поступок был необдуманным, что он сильно рисковал этим. Но еще один день без вести , сведет его с ума.

Ночью, когда город погружался в тёмную безмолвность, Эдвард решился на шаг, который, возможно, изменит всё. Он направился к её дому, полагаясь на надежду, что хотя бы это сможет дать ему ответы.

Дом Эмилии погрузился в полночную тишину. Лишь бледный лунный свет, пробиваясь сквозь густую листву сада, серебрил дорожки и очертания ветвей. В тени старого дерева , затаившись, стоял Эдвард. Сердце его билось неровно: прошло уже больше недели с того самого дня, когда они должны были встретиться – но Эмилия не пришла.

Стараясь не издавать ни малейшего звука, он ловко перелез через садовую ограду и, ступая осторожно, как призрак, приблизился к дому. Он помнил: Эмилия как-то обмолвилась, что её окно выходит в сад. Но теперь, в темноте и тишине, он не был уверен – не ошибся ли.

Он опустился на колено, набрал с земли несколько мелких камешков и с затаённым волнением бросил один в стекло. Лёгкий, почти неразличимый стук. Потом другой. Ответом ему была всё та же тишина. Каждый новый бросок был как удар по собственному сердцу – и каждый раз он боялся, что в окне покажется вовсе не Эмилия, а её отец.

Наконец, створка окна чуть дрогнула. Он затаил дыхание. В темноте было трудно разглядеть лицо, но, когда тень заоконной фигуры наклонилась вперёд, он узнал её.

– Эмилия… – прошептал он, выходя из тени кустов.

Она вздрогнула, вслушалась в голос, будто не веря.

– Эдвард?..

– тревожно прошептала она. – Что вы здесь делаете? Вас могли увидеть!

– Я должен был увидеть вас, – так же тихо ответил он. – Вы не пришли в тот день…и после . Я тревожился. Боялся, что с вами что-то случилось.

– Я… – Эмилия опустила глаза. – Я немного простудилась . Уже несколько дней не могу выйти из за температуры . Простите меня… Я никак не могла предупредить вас.

– Не извиняйтесь, – сказал он мягко. – Главное, чтобы с вами всё было в порядке. Я… не находил себе места. Столько думал, столько передумал. Сейчас вам лучше?

– Да, но Эдвард, – торопливо заговорила она, с испуганным взглядом оглядываясь через плечо. – Вам нельзя оставаться здесь. Если отец узнает… Это опасно.

– Я бы рисковал снова и снова, – прошептал он с искренностью. – Лишь бы знать, что вы целы.

– Вы… вы безрассудны.

– Быть может, – слабо улыбнулся он. – Но если дело касается вас, я не умею быть разумным.

Она смотрела на него из полумрака, сжимая пальцами подоконник. Его присутствие, тревожное и родное, согревало, но в то же время причиняло боль.

– Эдвард… прошу вас… – шёпотом сказала она. – Уходите. Если вас заметят…

– Я уйду, – кивнул он, – но покоя мне не будет, пока не узнаю, когда увижу вас вновь.

Эмилия чуть помедлила, словно борясь с собой, затем едва слышно прошептала:

– Я не могу сказать точно , отец сейчас в отпуске ,поэтому выйти пока он дома, у меня не получится . Но сейчас… пожалуйста, уходите.

Он кивнул снова, и в этот кивок вложил больше, чем могли сказать слова.

– Хорошо. Я буду ждать . До встречи, Эмилия.

Она закрыла створку окна, но глаза её ещё долго следили, как он исчезает во мраке сада, растворяясь в ночной тишине. Сердце её сжалось от боли – сладкой, мучительной, запретной.

Ночная прохлада Стамбула мягко скользила сквозь приоткрытое окно, неся с собой запах моря и далёкий, едва слышный гул улиц. Эдвард закрыл за собой дверь гостиничного номера, не включая свет, опустился на край кровати. В комнате царила полутьма, а в ней – она. Эмилия. Как будто её образ остался с ним, едва он отошёл от неё.

Он лёг на спину, сцепил руки за головой и уставился в потолок, будто надеялся найти там ответы. Сердце билось тише, но каждый его удар казался наполненным её именем.

Он никогда раньше не чувствовал подобного. Это было не просто влечение – это было тихое, уверенное падение. Без сопротивления. Без желания остановиться. Он влюбился.

– Я влюблён в неё… – прошептал он в темноту. Голос дрогнул.

И вдруг в груди стало тесно. Не от страха – от правды. Ему уже не вырваться из этого чувства. Оно пустило корни глубоко. Эмилия вошла в его жизнь, как свет пробивается в тёмную комнату: сначала робко, но с каждой минутой всё увереннее. Он знал, что теперь не сможет отпустить. Не захочет.

Но вместе с этим пришло другое чувство – беспокойство. Отец. Мать. Они не поймут. Никогда. Его отец… он будет в бешенстве, когда узнает. Турчанка? Эдвард усмехнулся сквозь тяжёлый вдох. Он сам ведь даже не думал, что когда-то он может полюбить турчанку. А теперь – будто всегда её знал. Всегда ждал.

Он закрыл глаза. Перед ним стояла она – в белом, с лёгкой улыбкой и этим внимательным, глубоким взглядом. И он понял: всё, что было до неё, было бледной тенью жизни. А с ней… всё стало настоящим.

Он встал, и подошёл к креслу у окна. В кармане пиджака его пальцы нащупали то, что он всё это время носил с собой – как тайну, как обет. Он вытащил платок. Маленький, с вышивкой ручной работы. Такой же тонкий, как и момент, когда он его нашёл.

Тогда, у озера , когда Эмилия стояла в тени, готовясь уйти. Она обернулась в последний раз, кивнула ему мягко, с лёгкой, почти робкой улыбкой, и пошла прочь. А он, собравшись уже скрыться, вдруг заметил что-то на земле – белое, невесомое.

Он наклонился и поднял её платок. Мелкий, аккуратный узор был вышит с любовью – он понял это с первого взгляда. Наверняка, это была её работа. Он поглаживал его пальцами, словно нащупывая каждый узор, затем сунул платок в карман. Это было для него словно подарком , которую он хотел сохранить себе.

Теперь же, в своей гостиничной комнате, он держал его в ладонях – так осторожно, словно боялся разрушить что-то живое. Он опустился на кровать, лёг на спину и прижал ткань к груди.

– Ты даже не знаешь, что он у меня… – прошептал он, глядя в потолок. – А я уже не могу с ним расстаться.

Сердце глухо билось под тканью. Она была слишком близко, слишком в нём. Он чувствовал запах её духов – еле уловимый, но настоящий, такой, что щемило всё внутри.

Он закрыл глаза. Эмилия была повсюду – в мыслях, в пальцах, сжимающих платок, в каждом медленном вдохе. И вдруг понял – теперь он её не отпустит. Никогда. Пусть отец будет в ярости, пусть мир встанет на уши… но она уже стала его частью. Как дыхание. Как жизнь.

Прошло всего два дня. Из Лондона пришло письмо , которого он не ждал . Письмо было от отца Эдварда . Прочитав письмо , Эдвард нахмурился , сжав письмо в руках швырнул его в сторону . После строк слов которые написал отец ,Эдвард не находил себе места.

“Как теперь быть” подумал он про себя .

Мысли терзали его, словно острые иглы, не давая ни покоя, ни здравого смысла. Он знал, если не поговорит с ней сегодня , то завтра для этого могло быть поздно .Знал что если не увидит её – не переживёт ещё одной ночи. И решился , что больше не сможет продержаться. Он должен был её увидеть, он должен был высказать то, что так давно хранилось в его сердце.

Глава 5: Признание

Когда над городом вновь опустилась ночь, тёмная и безмолвная, Эдвард вернулся к её дому. На этот раз он был ещё осторожнее. Скользя в тени деревьев, он двигался вдоль высокой изгороди, пока не оказался у знакомого окна.

Он поднял руку и бросил маленький камешек. Потом ещё один. Тишина. Прохладный воздух жёг лёгкие, сердце колотилось так громко, что, казалось, его стук мог разбудить весь дом.

Он бросил третий камень и замер. Скрипнула створка, и в проёме показалось её лицо – бледное, словно вырезанное из мрамора, с глазами, в которых лунный свет отражался особенно глубоко.

– Кто там? – донёсся до него её слабый, но до боли родной голос.

– Это я, Эмилия, – шепнул он, выходя из тени. – Простите…Я не мог ждать дольше… Я должен был увидеть вас.

Она вздохнула и оперлась на раму, словно устав от собственной беспомощности.

– Вы же только два дня назад видели меня, – тихо проговорила она. – Я сказала вам не приходить. Это опасно.

Он, не отрывая взгляда от её силуэта, прижался спиной к небольшому дереву.

– Мне всё равно. Я буду приходить каждую ночь, если потребуется. Вы даже не представляете, как я переживал…

Эмилия не ответила. Но её взгляд – тёплый, тревожный, испуганный – сказал больше любых слов. Она смотрела на него, будто боялась, что он исчезнет, если она отведёт глаза.

– Эмилия… – прошептал он, – могу ли я увидеть вас? Пусть ненадолго… Пожалуйста.

Она замялась, тревожно взглянув в сторону дома, и всё же кивнула – быстро, почти незаметно.

– Хорошо… Только подождите. Я выйду в сад. Дайте мне немного времени.

Он кивнул в ответ. Эмилия скрылась за шторой, а он остался в тени, прислушиваясь к звукам дома и отбивая в груди тяжёлые удары сердца.

Спустя несколько томительных минут, она появилась в саду. Накинутая на плечи тонкая шаль чуть колыхалась от ветра. Она шла осторожно, легко ступая по мокрой от росы траве, как тень, как дыхание ночи. Эдвард замер, заворожённый её появлением.

– Идёмте, – прошептала она, делая знак рукой. – Нам нужно уйти подальше от дома.

Он кивнул, и они вместе двинулись вглубь сада, туда, где у самого края возвышался старый дуб. Под его ветвями, в тени и тишине, они могли спрятаться от мира и хотя бы на миг – быть наедине.

Ночь была тёплой, напоённой ароматами весенних цветов. Сверчки стрекотали без умолку, словно сама природа охраняла эту встречу, делая её почти волшебной.

Они дошли до дуба и, не говоря ни слова, прислонились к его мощному стволу. Мягкий лунный свет ласкал их лица, скользил по шелку шали Эмилии и светлой ткани рубашки Эдварда, а в просветах листвы играли дрожащие тени.

– Вы , кажется, рискуете своей жизнью, Эдвард, – прошептала она хрипловато, не поворачивая головы.

Он взглянул на неё, серьёзно, но с той нежностью, которую уже не мог скрывать:

– Я не мог не прийти. Не видеть вас – было невыносимо. Каждый день я думал о вас… И, если вы не против… может, нам стоит перейти на «ты»? Так будет проще. И, как мне кажется, давно пора.

Эмилия медленно повернулась к нему, и на её губах появилась слабая улыбка.

– Хорошо… – произнесла она тихо. – Но, Эдвард… Вы …ты ведь понимаешь, что так нельзя?

– Понимаю, – вздохнул он. – И всё же… я здесь. Потому что иначе я бы просто не уснул этой ночью.

Они опустились на землю, присев у корней старого дерева. Ветерок шевелил траву, ночь пела сверчками, а в небе рассыпались звёзды. Они говорили о пустяках – о его днях, о её недомогании, о том, как изменилась погода… Но чем дальше, тем тише становился голос Эдварда. Он всё чаще замолкал и просто смотрел на неё – долго, внимательно, почти с благоговением.

– Эмилия… – его голос стал низким, почти приглушённым. – Я должен сказать тебе то, что давно держу в себе. Иначе я сойду с ума.

Она встретилась с ним взглядом и в его глазах увидела что-то новое. Опасное. Слишком честное.

– Эдвард… – прошептала она.

– Я устал притворяться. Устал говорить с тобой, как будто ты – просто подруга…просто собеседник …Я… – он запнулся, не зная, как сказать это, не спугнув.

Эмилия сбилась с дыхания. Её пальцы сжались в складках шали. Она почувствовала, как сердце забилось чаще, и чтобы унять волнение, вскинула голову к небу.

– Посмотри, Эдвард… Как прекрасны звёзды сегодня, – произнесла она оживлённо, почти натянуто.

Он не взглянул наверх. Его глаза оставались на ней.

И в этот миг одна звезда сорвалась с небосклона, пронзив небо золотой линией.

– Упала звезда! – воскликнула Эмилия, вскинув руки. – Загадай желание, Эдвард!

Она закрыла глаза, прижала ладони к груди и, как ребёнок, что-то прошептала себе под нос.

Эдвард не мог отвести от неё взгляда. В лунном свете она казалась почти нереальной – живой мечтой, воплощением всего, чего он когда-либо желал. Его голос был тих, но звенел искренностью.

– Эмилия… Ты загадала?

– Да, – прошептала она, всё ещё глядя в небо.

Он посмотрел в её профиль, на её ресницы, слегка подрагивающие от волнения, и решился.

– А есть ли в твоих желаниях место для меня?

Она обернулась к нему с растерянным выражением. Её щёки вспыхнули от волнения, глаза заблестели – то ли от удивления, то ли от тревоги.

– Что?.. – выдохнула она.

– Я не прошу невозможного, – сказал он тихо, с грустью. – Но скажи мне правду… Есть ли я в твоих мечтах, Эмилия?..

Эмилия опустила взгляд, не зная, что ответить. Она боялась признаться, что её мысли всё время возвращались к нему.

– Потому что в моих мечтах и желаниях нет никого, кроме тебя. – произнёс Эдвард почти шёпотом. – Каждый день… Каждую ночь. Я не могу думать ни о чём другом.

Он сглотнул, нервничая, но продолжил, несмотря на дрожь в голосе.

– Ты же не ребёнок, Эмилия. Ты понимаешь мои чувства… И знаешь, что они настоящие. Я не могу больше молчать. Я… Я влюблён в тебя. До глубины души.

Эмилия замерла. Слова Эдварда обрушились на неё внезапно и оглушающе. Она пыталась найти подходящий ответ, но вместо этого лишь смотрела на него, осознавая, что её собственное сердце уже давно принадлежит ему.

Ночь обнимала сад, тишина пела вместе со сверчками, а лунный свет струился сквозь листву старого дуба. Эдвард тоже замер, когда наконец произнёс заветные слова. Казалось, даже воздух вокруг застыл в ожидании.

Эмилия сидела рядом, не шевелясь, словно боялась разрушить этот момент. Её тёмные глаза расширились, дыхание стало частым и прерывистым. Она смотрела на него так, будто слова Эдварда прожгли её насквозь.

Внезапно она резко встала, словно пронзённая острой болью. Руки её дрожали, взгляд метался, избегая его глаз.

– Эдвард, не надо… Я прошу тебя… Не продолжай, – её голос прозвучал глухо, словно слова давались через боль.

Она прижала руку к груди, будто пытаясь удержать разрывающее её сердце.

– Это всё ошибка. Наша дружба… Эти встречи… Всё это – одна сплошная ошибка. С самого начала… Я не должна была позволять себе надеяться… Позволять тебе надеяться…

Эдвард смотрел на неё с растерянностью и болью в глазах. И в след за ней , встал с места.

– Почему ты так говоришь? Эмилия, я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Я вижу это в твоих глазах. Зачем отталкивать меня, когда всё так ясно?

– Потому что нам не суждено быть вместе! – голос её дрогнул, и она быстро отвела взгляд. – Ты не понимаешь, Эдвард. Ты ничего не понимаешь…

Она глубоко вздохнула, стараясь удержать слёзы. Слова, которые она говорила, словно раздирали её изнутри.

– Ты англичанин, Эдвард. Я – турчанка. Ты христианин… А я мусульманка. Наши миры никогда не пересекутся. Никогда. Даже если весь мир объединился бы… Мой отец… Он никогда… Никогда не позволит нам быть вместе.

Она замолчала, с трудом проглотив комок в горле.

– Всё это… Эти встречи… Они вредят нам обоим. Мы лишь терзаем друг друга… Заставляем страдать. Ты не представляешь, какой это риск… Если хоть один намёк об этом дойдёт до моего отца… Это разрушит мою жизнь. А если он узнает, что ты бывал и тут у нас ночью…

Она содрогнулась, будто сама мысль об этом обжигала её.

– Я не могу позволить себе… Позволить нам… – голос её сорвался, и она опустила голову, прикрывая лицо руками. – Нам нужно прекратить… Это никогда не закончится ничем хорошим.

Её слова были острыми, как ножи, но за каждым из них скрывалась истерзанная боль. Эдвард видел, как тяжело ей говорить это, как её душа кричит от противоречий.

– Эмилия, прошу тебя… Не говори так, – тихо произнёс он. – Я не верю, что это ошибка. Разве чувства могут быть ошибкой? Я не могу забыть тебя, как бы ни пытался.

Эмилия опустила взгляд. Губы её дрожали, но она продолжала молчать.

– Ты боишься своего отца, – сказал он мягко. – Я понимаю. Боюсь ли я? Да. Но я боюсь потерять тебя куда больше. И даже если наши миры разные… Разве это должно нас разлучить?

Эмилия сжала руки, словно пытаясь унять боль, пульсирующую внутри.

– Ты говоришь, что это невозможно… – продолжал Эдвард, вглядываясь в её лицо. – Но разве ты сама этого хочешь? Чтобы я ушёл? Чтобы я оставил тебя навсегда?

Она замерла, не в силах ответить. Он шагнул ближе, голос его стал тише, почти неуверенным.

– Если ты скажешь мне уйти навсегда – я уйду. Но если хоть часть тебя хочет, чтобы я остался в твоей жизни … Я буду бороться за нас до конца .

Эмилия всё ещё молчала, но её взгляд был полон боли – и чего-то, что Эдвард не решался назвать надеждой.

– Эмилия, – произнёс он после паузы. – Сегодня я пришёл к тебе с большим ожиданием. Я думал… Нет, я надеялся, что ты ответишь мне взаимностью. Потому что есть кое-что, что я должен тебе сказать.

Он опустил взгляд. Слова застряли в горле. Он пришёл сюда с такой надеждой – что её ответ придаст сил, поможет пережить всё, что ждёт впереди. Что после отъезда его будет ждать не просто мечта о ней, а её слово, её обещание. Но её молчание выбивало почву из-под ног.

Эдвард глубоко вдохнул и, наконец, решился:

– Я должен уехать, Эмилия… Вернуться на родину. Я откладывал этот разговор, как только мог. Потому что… потому что я боялся. Боялся услышать от тебя то, чего больше всего не хотел.

Она посмотрела на него с тревогой.

– Я не знаю, как долго меня не будет. Но мысль о том, что я уеду, так и не услышав от тебя ответа… Что, возможно, потеряю тебя навсегда… – голос его дрогнул. – Я не смогу это вынести, Эмилия.

Его слова про отъезд прозвучали, как удар. Этого она не ожидала. Что-то холодное сжало её грудь. Она пыталась сдержать свои чувства, надеясь, что это убережёт её от боли. Но сердце её уже предательски выдало всё.