Читать книгу: «ЭдЭм «До последнего вздоха»», страница 5

Эдвард посмотрел на него с благодарностью, потом откинулся назад, вытянув ноги.

– Завтра я встречаюсь с ней снова. У озера. Я… хочу, чтобы ты пошёл со мной.

Адам поднял брови, но в его глазах промелькнуло уважение.

– Представить её мне?

– Да, – тихо сказал Эдвард. – Я хочу, чтобы она знала, кто рядом со мной был всё это время. Кто помог мне не потеряться, когда весь мир казался чужим.

Адам улыбнулся, чуть смущённо, но искренне.

– Тогда завтра я надену свой самый важный галстук. Для самой важной встречи.

Они оба рассмеялись – устало, облегчённо, по-мужски тепло. Потом снова наступила тишина. Но она была светлой – такой, которая живёт только после признаний и настоящей дружбы.

Утреннее солнце уже начало припекать, воздух был наполнен сухим теплом и запахом травы, чуть солоноватым бризом от воды. Адам стоял, облокотившись на ствол тонкой берёзы, лениво оглядывая гладь озера. Эдвард – немного впереди, ближе к кромке воды, – задумчиво вглядывался в даль, где линия берега терялась в дымке.

– Эдвард, – вдруг произнёс Адам, щурясь от солнца, – слушай, а как мне с ней вообще говорить? Я же не знаю турецкий. Или ты будешь переводить за меня?

Эдвард, не отрывая взгляда от воды, едва заметно усмехнулся.

– Не волнуйся. Она знает английский лучше тебя.

Адам выпрямился, изогнув брови в изумлении.

– Что, правда? Ты мне этого не говорил. Вот как… – Он прищурился, с притворным укором глядя на друга. – А я-то думал, как ты щебетал все эти слова любви и поэтические бредни… Представлял себе, как ты изливаешь душу на турецком, словно восточный принц с романтической тоской.

Эдвард тихо рассмеялся, покачал головой.

– Нет. Она понимала меня даже тогда, когда я сам не знал, что говорю.

– Тогда я уж точно должен быть на хорошем счету, – с ленивой иронией протянул Адам, – вдруг она поймёт все мои мысли до того, как я их скажу. Придётся вести себя прилично.

Он вытер лоб платком и с притворной усталостью добавил:

– Только если она вообще придёт. Сколько можно стоять под этим проклятым солнцем? Мы тут скоро поджаримся, как рыба на сковородке.

Эдвард повернул голову, взгляд его стал мягче. Он увидел то, что ещё было скрыто для Адама.

– Не волнуйся. Она уже идёт.

Адам выпрямился, прищурился в ту сторону, куда смотрел друг. Вдалеке, среди пыльной дорожки и зелёной листвы, медленно приближалась фигура. Девушка в светло зелёном платье, идущая с тихой уверенностью, точно шаг её не нарушал тишину этого места.

Адам ухмыльнулся и толкнул локтем Эдварда:

– Ну теперь я понял, почему ты с ума сходил, дружище. Не напрасно. У тебя отличный вкус.

Эдвард лишь покачал головой с лёгкой улыбкой.

– Адам… Хватит.

Когда Эмилия подошла ближе, её взгляд чуть настороженно скользнул по фигуре рядом с Эдвардом. Она не ожидала, что будет кто-то ещё. Остановилась в нескольких шагах.

– Здравствуй… – мягко сказала она, глядя на Эдварда, а затем перевела взгляд на Адама, чуть нахмурившись, но вежливо кивнув.

Эдвард шагнул вперёд, успокаивающе улыбнувшись.

– Не бойся. Это Адам. Я рассказывал тебе о нём, помнишь? – Он обернулся к другу. – Адам, познакомься – это Эмилия.

Адам, подойдя ближе, галантно наклонил голову:

– Признаться, приятно наконец увидеть ту самую девушку, из-за которой мой друг не ел, не спал и, боюсь, совсем перестал слушать, что ему говорят.

Эмилия чуть смущённо улыбнулась, но глаза её заискрились от живости и доброжелательности Адама.

– Очень приятно, Адам, – мягко произнесла она. – И спасибо, что не позволили ему совсем забыть себя.

Адам усмехнулся, прищурившись:

– Уж поверьте, он был ближе к тому, чем вам кажется. Но теперь я вижу – оно того стоило.

– Я… надеюсь, это не слишком отразилось на вас.

– О, напротив, – с самым серьёзным лицом ответил Адам. – Это был интереснейший опыт наблюдения за человеком, который одновременно влюблён, растерян, упрям и способен часами смотреть в окно. Не часто такое увидишь.

Эдвард чуть оттолкнул его локтем, едва сдерживая смех:

– Я же просил, без мемуаров.

– Прости, друг, не удержался, – с лёгкой насмешкой сказал Адам, затем повернулся к Эмилии. – Но если серьёзно – я рад. Очень рад за вас обоих.

Она кивнула, чуть смущённо опустив глаза.

– Спасибо… Мне приятно, что вы с ним. То есть… рядом с ним, – поправилась она, совсем чуть-чуть.

После минутной, почти домашней беседы, Адам снова слегка поклонился:

– Ну что ж, не буду мешать. Я побуду неподалёку, дам вам немного времени. А ты, – он бросил взгляд на Эдварда, – не теряйся. Я знаю, ты умеешь быть неловким, когда это важнее всего.

– Ты уверен, что не хочешь остаться и продолжить выставлять меня в самом смешном свете? – с усмешкой спросил Эдвард.

– Уверен, – рассмеялся Адам. – Но только потому, что ты заслужил этот момент.

Когда Адам ушёл, оставив их наедине, повисла почти невесомая тишина. Слышался только лёгкий шелест листвы и плеск воды. Эмилия стояла напротив, чуть опустив взгляд, будто сама не верила, что это всё происходит по-настоящему. Что он – здесь. Рядом.

– Он словно твой брат, – тихо сказала Эмилия, улыбаясь. – С чувством юмора… и каким-то удивительным светом в глазах.

Эдвард кивнул, глядя ей в глаза:

– Да, он и есть мой брат. Такой, о котором мог бы мечтать каждый.

– Ты счастлив с ним рядом. Это видно.

– А теперь… я счастлив, что рядом – и ты.

Эдвард смотрел на неё, не отводя глаз. Его сердце билось быстро, но взгляд был спокоен – словно он знал, что теперь всё наконец на своём месте.

– Я всё думаю, – начал он негромко, – как я вообще дышал без тебя, эти два месяца?

Она чуть улыбнулась, не решаясь заглянуть ему в глаза.

– А я… – прошептала она, – я всё время боялась, что ты не вернёшься.

– Я бы вернулся даже с конца света, – сказал он, подходя ближе. – Понимаешь, я уехал телом, но сердце моё осталось здесь. С тобой. Я просыпался и засыпал с мыслью о тебе. Я вспоминал каждый изгиб твоей руки, каждый взгляд, твой голос. Даже тишину между нами – я вспоминал её, потому что в ней ты была ближе, чем весь остальной мир.

Эмилия всё ещё молчала, щеки её порозовели. Она опустила глаза, будто не могла выдержать силы его слов.

– Посмотри на меня, – прошептал он, мягко касаясь её руки. – Пожалуйста.

Она медленно подняла взгляд, и в этих глазах он увидел то, что знал всегда – ту же самую любовь, такую же настоящую, как и прежде. Только теперь – без страха.

– Я не отпущу тебя, – сказал он, тихо, но с решимостью. – Никогда больше. Ни на день, ни на час. Пусть всё рухнет, пусть мир станет против – я буду рядом. Я не позволю судьбе снова забрать тебя у меня. Ты поняла?

Она кивнула, глядя на него с лёгкой дрожью.

– Я думала, что, может быть, всё это только в моей голове. Что ты уже не…

– Не смей, – перебил он с нежной улыбкой. – Не смей даже думать так. Я любил тебя каждый день. И теперь, когда я держу тебя рядом, я не собираюсь терять ни одной минуты.

Он взял её ладони в свои, склонился чуть ближе.

– Я хочу быть рядом, хочу просыпаться и знать, что ты где-то рядом – даже если не рядом физически, то хотя бы здесь, – он прикоснулся к своей груди, – в сердце. Хочу слышать, как ты смеёшься, как играешь, как просто дышишь.

Она чуть сжала его пальцы, шепнула:

– Я тоже … И ты был везде. В каждом сне. В каждой мелодии.

Эдвард коснулся её палец губами, почти невесомо.

– Я обещаю тебе, – сказал он, – что теперь ты больше никогда не будешь ждать. Никогда не будешь плакать по ночам, не зная, вернусь ли я. Я здесь. Я твой. Навсегда.

И в этих словах было всё – и страх, и нежность, и клятва. А потом он просто прижал её руки к своей груди – не для того, чтобы удержать, а чтобы быть ближе, тише, роднее. Так, как ждут только одного человека в этом мире.

Глава 7: Сон и явь

С каждым днём их любовь разгорался в темных уголках Стамбула, под покровом ночи, в тени роскошных деревьев сада, где они часто встречались, скрывая свои чувства от любопытных глаз. Их встречи были украдены, тихие и напряженные, наполненные страстными взглядами и молчаливыми обещаниями, которых они боялись открыто озвучить. Эмилия, зная, что её отец может уничтожить всю их любовь, не позволяла себе показываться на улицах города в одиночестве. Всё происходило в строгой тайне . Каждый шаг был продуман до мелочей, каждый взгляд – взвешен.

В один из дней Эдвард не выдержал – и пришёл к её дому.

Он не имел права появляться у порога. Даже подойти ближе казалось вторжением. Но стоять на противоположной стороне улицы, в тени кипариса, казалось терпимее, чем не видеть её вовсе. Он не знал, почему именно сегодня, но что-то тянуло – будто сердце соскользнуло с привычного ритма и отбивало тревожную дробь.

Прошло уже несколько дней, как они не виделись. Ни у озера. Ни в саду. Ни случайно, ни нарочно.

Он просто ждал – что вдруг она выйдет. Хоть на минуту. Хоть издалека.

И она вышла.

Сначала он увидел Зейнеп – её фигура показалась первой. А потом – её. Эмилия. Всё внутри у него дрогнуло.

Они говорили тихо, словно музыка всё ещё звучала где-то между словами. Эмилия смеялась – коротко, сдержанно. Лёгкий ветер колыхал подол её платья, солнце играло в волосах.

Они шли не спеша, сворачивая за угол. Эдвард медленно последовал за ними, держась на расстоянии, почти неслышно, будто боялся разрушить хрупкий момент своим дыханием. Он не знал, куда они направляются – и неважно было. Он просто хотел быть рядом. Пусть даже как тень.

Они прошли несколько улиц. Город звучал глухо: колёса по мостовой, чьи-то шаги, голуби. Эмилия и Зейнеп остановились у небольшого бутика. Эдвард затаился, притворился прохожим, спиной к витрине. Ждал.

Затем они вышли – у Зейнеп в руках был маленький пакет, у Эмилии – чуть больше, перевязанный тонкой лентой. Они что-то обсуждали, шагая бок о бок, и вскоре свернули за угол.

Эдвард медленно направился за ними.

Позади, из-за поворота, бесшумно шагнул силуэт – знакомый, но пока невидимый для них. Он держался в тени дерева, рядом с колонной, что закрывала его от прямого взгляда. Его шаги были неслышны, будто сам воздух подстраивался под его движение.

Он немного ускорил шаги вперёд, потом откашлялся —

– Кхм-кхм…

Девушки продолжали идти. Он повторил чуть громче:

– Кхм…

На этот раз Зейнеп будто почувствовала взгляд в спину. Повернулась. И, увидев его, выдохнула:

– Эм… подожди.

Она остановила Эмилию, слегка взяв её за локоть.

– Что такое? – удивилась та.

Зейнеп не ответила, только продолжала смотреть назад. Эмилия, следуя её взгляду, обернулась.

И тут время будто замерло.

Эдвард стоял в нескольких шагах, под солнечными бликами, упавшими сквозь листву. Он выглядел немного неуверенным, но в его глазах читалась та самая знакомая решимость – та, что однажды уже заставила его пересечь ради неё целый город. Улыбка тронула его губы – виноватая, робкая.

– Эдвард ? Что ты здесь делаешь?.. – тихо, с ноткой удивления в голосе, спросила она.

– Просто… – он развёл руками. – Проходил мимо , и не мог уйти, не увидев тебя. Хотел… просто поговорить с тобой . Не займу много времени. Прошу тебя. Я… я буду ждать тебя у озера.

Он взглянул по сторонам – улица по-прежнему была почти безлюдной, только звенел где-то вдалеке детский смех и цокали копыта проезжавшего экипажа. Эдвард кивнул ей коротко и пошёл прочь – быстрым шагом, не оборачиваясь.

Эмилия смотрела ему вслед, пока его спина не исчезла за поворотом, среди кипарисов и зелёных решёток сада.

Зейнеп тронула её за руку.

– Ну? – произнесла она с улыбкой. – Иди уже. Я ведь знаю, что ты хочешь этого.

– Я не знаю даже . Отец ждёт меня дома . – ответила Эмилия с тревожным голосом .

– Не волнуйся, – Зейнеп погладив её за плечо. – Я подожду тебя. Не вернусь без тебя.

Эмилия молчала, потом посмотрела на подругу с мягкой грустью.

– Спасибо Зейнеп. Извини. За то ,что так вышло.

– Не глупи, – Зейнеп кивнула. – Давай. Не заставляй его ждать. Я буду ждать тебя , у себя . Всё равно моих родителей нет дома.

Эмилия кивнула и, бросив последний взгляд на Зейнеп, медленно направилась туда, где в тени деревьев исчез её Эдвард.

Эмилия приближалась к озеру медленно. Солнце медленно меняло место , и вода уже дремала в своём собственном покое, отражая розовые прожилки неба. Среди деревьев, на камне, сидел он – как и всегда. Спокойный, чуть нахохлившийся от лучей солнца , словно ждал именно её всё это время.

Он услышал шаги и поднял голову. Улыбнулся. Встав с места , сделал шаг.

– Ты пришла, – сказал просто, будто не ожидал что она придёт..

– Пришла, – откликнулась она, немного сдержанно, но без холода.

– За десять дней… – Эдвард посмотрел на воду, потом вновь на неё, – …мы виделись с тобой один раз. И то – на несколько минут.

Эмилия чуть прищурилась и склонила голову.

– Ты ведь знаешь, я не могу просто так выходить, когда вздумается. – Она слабо усмехнулась. – Не всем так везёт быть свободными, как тебе.

Они подошли вдоль озера, чуть в стороне от привычной дорожки. Лёгкий ветер трепал волосы Эмилии, а сияющие лучи солнца, ложилось ей на щеки. Эдвард шагал рядом, руки в карманах, глаза косились в её сторону с неприкрытым теплом.

– До признания мне в любви мы виделись чаще, чем сейчас, – с дразнящей улыбкой бросил Эдвард, переглянувшись с ней через плечо.

Эмилия, не сразу повернув голову, прищурилась игриво:

– Вам что-то не нравится , мистер Баркли? Жалуетесь?

Он усмехнулся, шагнул ближе, тихо, чтобы никто не слышал, произнёс:

– Не жалуюсь… но, знаешь… Я бы хотел видеть свою возлюбленную чаще. Говорить ей слова, которые столько времени держал внутри. Слушать, как она смеётся, как молчит. Даже, как сердится.

Эмилия замерла, как будто каждое слово касалось её сердца. Медленно обернулась, сдерживая улыбку:

– И что бы ты сказал?

Он посмотрел на неё, серьёзнее, теплее.

– Что скучал. По тому, как ты сидишь у воды и тихо трогаешь край платья, будто музыка играет в голове. Как закидываешь волосы назад, когда ветер мешает. Как… молчишь. Ты даже в молчании будто что-то говоришь. Я люблю, как ты поджимаешь губы, когда о чём-то задумываешься. Как закусываешь край ногтя, когда волнуешься. Как ты смеёшься – чуть приглушённо, будто боишься, что кто-то осудит за это счастье. – Он улыбнулся, – и как ты кладёшь руку на сердце, когда смотришь на луну… Ты всегда это делаешь. Всегда.

– Ты правда всё это замечаешь?

– Замечаю всё.  С тобой – хочется и чувствовать. И говорить. И молчать. Всё сразу. Потому что ты – это всё, чего мне не хватало.

Эмилия молчала, смотрела в озеро. Затем тихо сказала:

– Ты знаешь, что тоже делаешь вещи, которых не замечаешь?

Он обернулся к ней, удивлённо вскинул брови.

– Ах да? И что же?

Она повернулась к нему лицом. Улыбнулась – светло, с лёгкой грустью.

– Что когда ты волнуешься, ты всё время касаешься запястья. Думаешь, никто не замечает, а я – замечаю. Ты морщишь лоб, когда сосредоточен, даже если думаешь о пустяках. И ты всегда вдыхаешь глубже, перед тем как сказать мне что-то . Даже по-мелочи. Ты берёшь паузу, думаешь, а потом только говоришь. Но в этих паузах – вся правда.

Эдвард усмехнулся.

– Никто мне об этом не говорил. Ты первая.

– Потому что я смотрю на тебя, – сказала она просто. – Не просто вижу. Смотрю.

Эдвард смотрел на неё, как будто впервые увидел. Он хотел что-то сказать, но слова были лишними.

Она коснулась его руки.

– Мне не нужно видеть тебя каждый день, чтобы чувствовать. Мне просто нужно знать, что ты – есть.

Он накрыл её ладонь своей.

– А я хочу видеть тебя. Каждый день. Утром. Вечером. Даже если ты сердишься. Даже если молчишь. Мне всё это – родное.

– Тогда не теряй меня, – прошептала она. – Даже если я вдруг исчезну на день-другой. Даже если замолчу. Я рядом, Эдвард. Всегда рядом.

Он кивнул. Глаза его были теплее любого солнца.

– А я буду помнить каждый твой жест. Даже если забуду собственное имя.

И они просто стояли так – рука в руке, взгляд в взгляд. Ничего не требуя. И уже не мечтая. Они были. И этого было достаточно.

Эдвард всегда умел удивлять её без громких слов. Иногда он оставлял под её окном полевые цветы, собранные, казалось, мимоходом. Когда она не могла выходить из дома.Иногда – сладости, которые она так любила с детства, завернутые в пакет .

А в конце июля ,на её день рождения, он принёс ей платье. Голубое, как весеннее небо, простое, но удивительно нежное. Она тогда солгала отцу, сказав, что это подарок от Зейнеп, – сердце стучало слишком громко, чтобы сказать правду. А платье… она бережно хранила его, как память о той тишине, где было всё.

И она, тоже дарила ему тепло – по-своему. Иногда пекла пироги, стараясь угадать, что ему сегодня захочется – яблочный? С вишней? А в конце сентября, на его день рождения, подарила свёрток. Связанный её руками тёплый свитер, тёмно-синего цвета. Он тогда сказал, что наденет его только в самый холодный день, чтобы было за что держаться.

После последнего приезда , Эдвард лишь один раз уезжал в Англию, его поездка была короткой , он остался там, не более чем двух недель. И возвращаясь в Стамбул, он, казалось, приносил с собой не только свою усталость, но и мысль, которая не давала ему покоя. Эмилия была для него не просто запретным плодом – она стала частью его жизни, которую он не мог игнорировать.Каждая разлука заставляла его сердце сжиматься, и лишь мысль о возвращении в Стамбул заставляла его дышать полной грудью. Но он понимал, что это не может продолжаться вечно. Они должны были найти путь, чтобы быть вместе, несмотря на все препятствия.

С каждым письмом отцу , Эдвард становился всё более решительным. Он уговоривал своего отца, с которым у него были сложные отношения, остаться в Стамбуле на длительный срок. Но отец всегда игнорировал его просьбу. Эдвард обещал себе, что не отступит. В своей новой роли Эдвард был готов жить здесь, быть рядом с Эмилией и, дать ей надежду на будущее. Но до тех пор, пока он не мог открыть правду родителям , всё оставалось в тени.

Время проходило незаметно. Дни казались такими короткими, когда они находились вместе ,и такими длинными в разлуке .

Прошла неделя как Эдвард вернулся из последнего визита в Лондон. В день приезда он пришёл к ней ночью , они встретились лишь на несколько минут. Так как в день его приезда, у Эмилии были гости , которые остались на ночь. Поэтому свидание было очень коротким, которым для двух влюбленных не хватило.

Эмилия сказала ему чтоб он подождал пару дней , и она сможет свободно встретиться с ним , так как отца не будет дома. Услышав это , Эдвард был безумно счастлив , и сказал Эмилии что в тот день он отвезет её в одно красивое место . Но подробностей не дал , так как хотел её удивить.

Осень ступала по земле мягкими шагами. Листья шелестели, словно шептали друг другу последние тайны лета, а море дышало глубоко и размеренно, как будто знало, что в эту ночь случится что-то необычное .

Небо было усыпано звёздами – не ярко, не дерзко, а будто робко, осторожно, чтобы не спугнуть тишину.

В доме было необычно тихо. С тех пор как Галип-бея вызвали в соседний город по делам на два дня , Эмилия осталась дома лишь с Зейнеп и прислугами, которые , уложив всё по своим местам, давно разошлась по комнатам. Ночь опустилась на двор мягким покрывалом. Где-то в саду посвистывал ветер, тонкие ветки жасмина всё ещё цеплялись за ставни, хотя цветы давно осыпались. Осталась лишь лёгкая, почти призрачная сладость в воздухе – напоминание о прошедшем лете.

Эмилия стояла у зеркала. На ней было простое, но изящное коричневое платье, плотно облегавшее талию, а сверху – вязаный жакет чёрного цвета, не новый, но любимый. Она нервно поправила волосы, оглянулась через плечо к подруге .

– Ты уверена, что хочешь пойти? – спросила Зейнеп, стоявшая у окна и напряжённо вглядывавшаяся в тёмную улицу.

– Я не знаю – Эмилия прижала ладони к груди. – Мне немного страшно. Мы впервые выйдем за пределами наших таинственных мест.Но и не пойти – невыносимо.

– Тогда иди уже , он наверное уже окаменел там дожидаясь тебя .

Затем они вышли с тихими шагами через дверь, направляясь в сад. Заметив силуэт который ждал её, Эмилия помахав рукой подруге быстрыми , но и в тоже время бесшумными шагами побежала к Эдварду.

Зейнеп лишь молча кивнула, отпуская её, и прикрыла за ней калитку, словно оберегая эту минуту – без слов, без вопросов.

У ворот её ждал он.

– Здравствуй, – смотря на него невинно, —Надеюсь ,не заставила тебя долго ждать?

– Здравствуй моя Эми, – ответил он улыбаясь , – Я готов ждать тебя вечно.

Взяв за руку ,он притянул Эмилию ближе к себе , затем наклоняясь поцеловал тыльную сторону её руки.

–Куда ты меня отведешь? – спросила Эмилия с тихой улыбкой.

– Это сюрприз, – ответил Эдвард, взглянув на неё снизу вверх, будто изучая заново. – Но скажу сразу – туда, где нет посторонних глаз серьёзных тётушек , ни одного стражника с усами и абсолютно никаких правил.

– Опасно звучит, – пошутила она.

– Тогда нам точно туда, – Шутливо подмигивая ей.

Они шли вдоль пустых улиц, держась немного поодаль друг от друга. Эмилия то и дело озиралась, и каждый шаг отдавался в груди лёгким стуком. Она впервые вышла ночью с ним . Но тревога утихала, стоило ей уловить его спокойный взгляд.

На полпути Эдвард вдруг замедлил шаг. Повернул голову и заметил, как она сжала руки на груди и немного съёжилась от холода.

– Ты дрожишь? – спросил он, уже снимая свой тёмный пиджак. – Вот, возьми.

– Нет, я… всё в порядке, – тихо ответила она, но он уже шагнул ближе и мягко накинул пиджак ей на плечи.

– Не спорь. Я вижу ,тебе холодно.

– А ты?

– Я одет тепло, – усмехнулся он. – Да и, если честно, этот свитер – особенный. Он греет не только тело, но и душу. У него есть волшебная нить – называется любовь к вязальщице.

Заметив что на нём именно тот свитер, который она подарила ему на день его рождения, Эмилия слегка опустила взгляд, не удержав улыбку.

– И часто ты так девушек пиджаками укутываешь?

– Только красивых , и особенных . К тому же – ты не просто девушка. Ты ночная беглянка, покорительница сердец и моя главная соучастница.

– Соучастница чего?

– Великого преступления, – прошептал он с заговорщическим видом. – Мы крадём время у сна, чтобы стать немного счастливее.

Она тихо рассмеялась, и шаг за шагом они дошли до берега.

Море простиралось перед ними, как живое зеркало, в котором отражалась луна. Волны с лёгким шорохом лизали песок. Эмилия замерла, ошеломлённая видом.

– Эдвард… – выдохнула она. – Это не сон да?… это всё по-настоящему?

– Абсолютно, – кивнул он. – Всё настоящее. Даже этот камень, на который я предлагаю сесть, подозрительно реальный.

– Почему ты привёл меня именно сюда? – её голос был полон удивления и тихой благодарности.

– Помнишь, ты говорила, что однажды тебе приснился сон? – он опустился на плоский валун и потянул её за руку. – Что мы с тобой … сидели у моря ночью, и было спокойно, и светло?

– Да, – прошептала она.

– Я просто решил, что сны не всегда должны оставаться снами.

На глазах Эмили застыли слёзы счастья, но сдержав их ,она тепло улыбнулась ему .

Они сели рядом. Эмилия снова запахнулась в пиджак, он положил руку позади неё, почти не касаясь. Ветер трепал её волосы, и Эдвард не удержался:

– Можно… я приобниму тебя? – тихо спросил Эдвард, словно опасаясь нарушить тишину между ними.

Эмилия не сразу ответила. Она чуть повернулась к нему, её взгляд скользнул по лицу Эдварда, остановился на его глазах. В уголках её губ дрогнула тень улыбки – тёплая, тихая.

– А зачем спрашиваешь? – произнесла она негромко, но с оттенком удивления. – Я ведь уже рядом.

Эдвард на миг опустил взгляд, затем вновь посмотрел на неё – нежно, с каким-то светом, что трудно выразить словами.

– Просто… ты кажешься такой хрупкой сейчас. Будто стоит дотронуться – и всё исчезнет.

Эмилия чуть наклонила голову, её волосы скользнули по плечу. Она посмотрела на его руки – одна была на его колени, другая позади неё ,опираясь на камень.

– Не исчезну, – сказала она. – Если обнимешь – останусь.

Он чуть кивнул, будто получив разрешение, и аккуратно обвёл рукой её плечи. Прикосновение было лёгким, почти невесомым, но в нём было больше смысла, чем в сотне слов. Эмилия чуть сжалась, будто от внезапной теплоты, а потом расслабилась и склонилась к нему – тихо, без слов, как будто именно туда и стремилась всё это время.

И больше говорить уже не хотелось.

– Эдвард, – шепнула она через миг. – А что, если нас увидят?

– Тогда скажем, что просто обсуждали философию на свежем воздухе. Ты – восточная мыслительница, я – потерянный поэт. Всё прилично.

– Ты неисправим,покачав головой Эмилия усмехнулась .

– И слава Богу. Иначе ты бы сейчас сидела здесь одна. Или – что хуже – с кем-то другим.

Эмилия опустила глаза. Молчала. Он посмотрел на неё сбоку, а потом, немного тише, добавил:

– Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь сидела с кем-то другим, – помедлив продолжил – Я не вынесу этого.

Она подняла взгляд. Небо отражалось в её глазах.

– Я тоже .

В этот момент Эдвард еле сдержал себя , чтоб не поцеловать её, но он не коснулся её. Не осмелился. Но этой ночи, этой тишины, этого моря – им было достаточно.

В ноябре Эдварду вновь пришлось уехать в Англию. Он оставался в разрыве с Эмилией, и не мог и дня прожить, не думая о ней. Между ними начиналась переписка, тайная, как и их отношения. Каждое письмо, которое он отправлял, было наполнено тоской и нежностью, которые он скрывал от всех. Он писал Эмилии, что скучает, что его мысли всегда с ней, и даже в самых обычных делах его сердце было рядом с ней.

Эмилия в свою очередь тоже не могла забыть его ни на день . Она ждала писем с нетерпением, зная, что каждое письмо – это шанс почувствовать его рядом, даже если это было всего лишь на бумаге. Иногда она перечитывала их снова и снова, каждый раз переживая тот момент, когда она получила письмо, его слова, его мысли. Все её мечты и надежды были связаны с этим человеком, и, несмотря на все сложности, она верила в их любовь.

Эмилия писала письма украдкой, под покровом ночной тишины, когда дом замирал, и даже ветер казался осторожным, чтобы не выдать её тайны. Бумага, на которой ложились её слова, была тонкая и хрупкая, чуть пахла розовой водой, и каждое слово на ней рождалось с особым трепетом – будто она писала не чернилами, а сердцем.

Она не могла открыто посылать письма Эдварду – слишком много глаз, слишком много ушей, слишком много стен. Но вместе с Зейнеп, своей верной подругой, Эмилия нашла способ. После занятий они будто бы отправлялись на прогулку, однако шаги их всегда вели в одно и то же место – маленькое почтовое отделение на окраине Бейоглу. С виду неприметное, почти забытое, оно стало единственным связующим между ней и Лондоном.

Письма уходили под маркой «До востребования», адресованные на имя, написанное небрежно и с чуть изменённой фамилией, чтобы не привлекать внимания. Почтовый клерк, пожилой и молчаливый, уже знал её лицо, но не задавал лишних вопросов. Он просто принимал письма, ставил печать, и обещал – завтра утром оно улетит.

И она ждала. Сначала – терпеливо, потом – беспокойно, а под конец – с замиранием сердца при каждом скрипе двери. Ответ приходил не сразу. Иногда спустя две недели, иногда позже. Но когда он появлялся – конверт, чужая марка, знакомый, родной почерк – Эмилия забывала, как дышать. Она уносила письмо с собой, держала его у сердца, как самую ценную вещь, и читала в одиночестве, вновь и вновь, запоминая каждую строку.

Эдвард тщательно берег эти письма, укрывая их в самых потайных местах, чтобы никто не мог их найти. Он знал, что, даже несмотря на свою любовь к Эмилии, они рисковали всем, и каждое слово, каждое письмо могло стать последним, если их кто-то обнаружит. Но они продолжали, потому что не могли остановиться.

Эдвард почти всё время, находился рядом с Адамом . То ли он у них , то ли наоборот. И в один из этих холодных зимних дней, он был у Адама.

В гостиной стоял мягкий полумрак – вечерний свет скользил по краю книжных полок, цеплялся за фарфоровый чайник на столе. Он сидел в кресле у камина, с чуть взъерошенными волосами, держа в руках чашку чая, которую так и не попробовал. Адам устроился напротив, положив ногу на ногу, в одной руке бокал, в другой – согнутая книга, заброшенная после третьей страницы.

– Знаешь, – начал Эдвард после долгого молчания, – скоро будет год. Как я впервые увидел её. У консерватории . Она стояла тогда – будто не касаясь земли.

Адам кивнул, слегка улыбаясь. Он не перебивал – знал, что слова идут с глубины.

– И всё, – продолжил Эдвард, глядя в пламя. – После этого не осталось ни до, ни после. Только она. Всё, что я знал, обесцвечилось. А с ней… даже страх стал живым. Даже боль.

Он замолчал, наконец пригубил чай. Адам некоторое время смотрел на него, будто оценивая что-то невидимое, прежде чем тихо спросить:

– Ты всё ещё не рассказал, о ней родителям?

Эдвард слегка опустил голову, взгляд стал жёстче.

– Нет. Пока нет.

– И знаешь почему?

Тишина повисла, как влажный туман, и только потрескивание дров нарушало её.

– Потому что… они видят всё по-своему, – сказал наконец Эдвард. – Для них это будет как ошибка. Как нечто, что нужно “исправить”, упаковать в приличные рамки. А она… она не про рамки. Мы не про это.

Адам посмотрел на него с какой-то братской теплотой, слегка наклонив голову:

– Ты боишься, что они не примут её?

– Я уверен в этом, – резко, почти с горечью. – Но мне всё равно. Я просто… хочу, чтобы она была в безопасности. Чтобы мы были вместе, как бы банально это ни звучало. Понимаешь?

Адам сделал глоток и вздохнул.

– Понимаю. Очень даже. Но всё равно – однажды придётся им сказать.

– Знаю, – кивнул Эдвард, глядя в чай. – Просто ещё не сегодня.

Глава 8: Годовщина

И вновь январь. Стамбул был окутан зимней тишиной, будто сам город затаил дыхание в ожидании чего-то важного. Морозный воздух стоял прозрачный, сухой. По улицам лениво плёлся туман, а небо, усыпанное звёздами, спокойно смотрело вниз, как немой свидетель судьбоносной ночи.

Эдвард стоял перед её домом, сжимая в кармане пальто небольшой свёрток. Больше двух долгих месяца тишины и разлуки. Он планировал всё заранее: хотел приехать именно сейчас, чтобы быть рядом в этот день. День, когда год назад он впервые увидел её. Когда всё началось.

Он склонился, поднял небольшой камень и, не раздумывая, слегка стукнул им в окно на втором этаже.

Эмилия лежа в постеле вздрогнула. Сердце сжалось, будто предчувствие – тёплое и родное – пронеслось по её телу. Она медленно поднялась, подошла к окну, откинула занавес. И – замерла.

Внизу, на фоне темноты, освещённый лишь слабым светом уличного фонаря, стоял он. Его фигура была ей до боли знакома. Он. Эдвард.

Она сдержала порыв вскрикнуть – радость рвалась наружу, готовая вырваться восторженным визгом. Но ночь… Все в доме спали. Она лишь прижала ладони к губам, чтобы не выдать себя, а глаза её засверкали.