Читать книгу: «Не стой на Пороге», страница 2

«Блин. Рука!»

Стоило ему отойти от шока, и чуть шевельнуться, как раны напомнили о себе. Нужно промыть и перевязать. Но дверь в ванную, прямиком за спиной твари в конце коридора.

«Что делать?»

Он вытер руку пижамной футболкой и обмотал, стараясь прекратить кровопотерю стащенной с подушки наволочкой.

«Будет ли заражение? Или бешенство? Какие последствия могут быть от слюны сверхъестественной твари? Черт! Что же делать? Нужно выбираться».

Существо видимо, осознало, что так просто она не прорвется. Остановилось и присело у порога на корточки. Странным образом напоминая Александру гопника. Только бандиты хотят отжать всего лишь деньги, эта же жаждала полакомиться свежим мяском александрятины. Но ни им в суровые девяностые, ни, тем более этой неведомой зверушке он поддаваться не собирался.

«Не на того напала!»

Вскочив, Александр ринулся к окну. План спасения был смутный. Про себя рассуждая, что нужно оценить расстояние до наружного блока кондера соседа. Перелезть через подоконник, постараться добраться до крепежей, удержаться на ненадежном на вид чуде техники и постучать в окно. А потом?

«Дай бог, кто-то дома и пустит, если нет – выбить стекло. Как потом объяснять случившееся – ума не приложу… Но сейчас главное – выжить».

Придвинув стул, Александр взобрался на него и уже поставил ногу на подоконник, как задумался.

«В тапках лезть или нет? В чем сцепление с поверхностью будет лучше? Резиновые пляжные сланцы или босиком?»

Лихорадочно соображая, Александр замер, разглядывая обувь.

Пошаркал по подоконнику.

Заключил, что у подошвы с поверхностью сцепление отличное, но слабое крепление к конечности смущало. Решив попробовать так, а позже, если будет мешать – скинуть, он подтянулся за ручку окна, собираясь окончательно взгромоздиться на подоконник. Молясь, чтобы все детали плана выдержали его вес.

Но тут перед глазами Александра, возникла легкая дымка в воздухе, густея на глазах она принимала все более явные очертания. Монстр будто продавливал себя сквозь мелкое ситечко в наш мир. Еще толком не материализовавшись он протягивал когтистые костлявые лапы, пытаясь схватить, удержать жертву на подоконнике.

Александр понимал, если твари это удастся, то ему точно каюк. Оттолкнувшись и спрыгнув на пол, пошатнулся и чуть не рухнул на порог. Но оглянувшись и увидев радостно распахнувшую объятья тварь, сумел сгруппироваться и остановиться буквально в десяти сантиметрах от входа.

«Еще чуть-чуть…»

Александр схватился за голову.

«Неужели подоконник, как и порог комнаты заняты тварью? Значит дело не в дверном проеме и проклятом турнике, с которого весь этот бардак начался? Эта комната! Может умер тут кто или призывал какую-то дрянь, которая, теперь скалясь, пускает слюни, ловко перемещаясь между проемами окна и двери, почти моментально, будто телепортируясь, стоит подойти поближе к опасному месту».

–

Ууу, тварь! Крови моей хочешь?! Подавись! – разозлившись, он швырнул мятую, испачканную футболку прямо ей в мерзкую харю и не сдержал удивления, – Чтоб тебя?

Футболка со свистом пронеслась сквозь нее. Прямо через голову и, шлепнувшись о стену, сползла на пол. Тварь может касаться только живых объектов? Неживые могут проходить насквозь? Или как? Дело в скорости пересечения опасного участка?

Александр на пробу бросил в нее тапок. Снова пропустила снаряд. Он плюхнулся поверх футболки.

«Продолжаем эксперимент».

Взял со стула ремень и стеганул наотмашь. Мимо! Тварь в ответ сгорбилась и беззвучно зарычала.

«Насколько она разумна? А если?».

Мысли Александра прервал звонок телефона. Схватив трубку и едва взглянув на экран, он застонал.

Что сказать начальнику, когда опоздал на работу уже на час и скорее всего сегодня не придешь? Определенно именно то, что Александр решил сказать сейчас:

– Алло, Тимофей Степаныч?.. Не смогу сегодня выйти. Шел на работу, напала собака и разодрала руку. Пойду в травмпункт. И отгул на несколько дней возьму… Спасибо!

Александр подумывал попросить о помощи. Позвать сюда. Но быстро передумал… «Кто из коллег или начальства тут может что-то сделать? Тут… Экзорцист, или как там его, нужен. И ведь, еще недавно ругал дочь, что увлекается таким. А оно вон, как оказалось. Знает ли она выход? Придумает что-то? Никогда не верил в подобную муть, когда узнал, какую она выбрала для себя профессию, вообще устроил скандал. Может, это повод помириться? Или хотя-бы попрощаться…»

Ненадолго задумавшись, Александр решился и набрал номер. После нескольких гудков из трубки донесся холодный женский голос:

– Доброго. Кто?

– Дашуля, милая, это папа.

– У меня нет отца, ушел за хлебом и спекся. Чего хотел?

– Не говори так, я не хотел тогда, чтобы так вышло. Но ты знаешь, твоя мама…

– Моя мама двадцать лет меня воспитывала в одиночку! Не тебе ее судить. Ты бросил не только ее, но и меня. Что ты хотел? Обсудить долг по алиментам? Не нужно. Ты не был с нами тогда, не нужен мне и сейчас. Будем считать, что незнакомы. Не нужно мне больше звонить. Мой телефон в объявлениях не для тебя указан.

– Доченька, у меня проблемы. Ты бы не могла подъехать? Я все тебе объясню.

– А по телефону не можешь?

– Это трудно описать, боюсь, что ты мне не поверишь. Я сам верю с трудом. Но все очень серьезно. Одна ты у меня и мне очень нужна твоя помощь.

– Вечером. Я смогу быть только вечером. У меня клиенты. Адрес?

– Ладыгина пять, третий подъезд, четвертый этаж, триста сорок первая квартира. Пожалуйста, мне очень нужна твоя помощь.

За разговором Александр не заметил, как тварь исчезла. Обернулся, а ее уже нет.

«Куда это чудо-юдо могло деться?»

Подойдя к двери, после внимательного осмотра Александр все же заметил неровную тень на краю порога. Толщиной с палец, в углу.

«Ха, обмануть меня решила? Думаешь, я дважды попадусь на один и тот же трюк? Держи карман шире!»

Александр отошел, удобнее устроился на кровати и приготовился ждать.

***

Прошло пять часов.

Александр думал о том, как же адски хочется жрать. И не только. Приспичило в туалет – сил нет. Но сидя весь день и наблюдая за коридором, заметил одну закономерность. Муха. Она летала свободно из коридора в комнату.

«Тварь интересуется только дичью покрупнее? Или дело в скорости пересечения? Ведь и со мной все было нормально, пока я не задержался на пороге? Вывод? Каждый с детства знает, что нельзя стоять на пороге, разговаривать и передавать вещи. Чаще всего мы привычно избегаем останавливаться на них. Но если бы такое случалось часто, то кто-то бы уже это заметил и пошли слухи? Но кроме смутной древней приметы никаких упоминаний. Почему нельзя? Особенно везучий тут я? Или косяк? Или дом? При учете, что у Ивана так же установлен турник – дело именно в этом косяке или во мне. Или в косячном мне. Но такой грех за собой я что-то не припоминаю. С другими дверными проемами подобное со мной не случалась. Тогда не во мне? Какие звезды сошлись, чтобы привести меня к подобному результату? Допустим, спустить в окно я еще бы мог. Но уж точно, срать с подоконника не сяду. Нужно что-то делать. Не то, что два часа, даже час я так уже не протяну».

Александр, спрыгнув с кровати, поприседал, размялся. Попытался помахать руками, но тут же скривился от дергающейся боли в руке.

«Черт… Рискну! Лучше умереть стоя, чем жить обосравшись».

Разбежался и прыгнул.

Удалось!

В первую очередь Александр рванул в санузел. Облегчить душу и тело, так сказать. После достал бутылочку с перекисью, бинты и занялся обработкой ран.

От перекиси уже подсохшая корочка сошла, и кровь снова выступила. Но, подумав, что, возможно, так будет даже лучше. Точнее понадеявшись, что вся грязь присохла сверху и из раны вымылась.

«Пока сойдет. Нужно будет сходить в больницу, придумать еще как объяснить метод получения такого странного ранения. Больно, блин. Обматывать бинтами такой длины порезы то еще удовольствие. Особенно одной рукой другую».

Чтобы уменьшить снова начавшееся кровотечение, Александр поднял руку выше груди и облокотился на зеркало в ванной, как раз, над раковиной.

«Достаточно одного испачканного кровью ковра в комнате, пижамы и стены отпечатком от брошенной футболки».

Борясь с путающимися бинтами, в попытке правильно обмотать вокруг пострадавшей конечности, Александр не заметил, как его отражение неуловимо начало меняться. Губы растягивал неестественный оскал, глаза с жадностью оглядывали тело, а тень из глубины зеркала постепенно наползала, скрывая под собой тыльную сторону ладони.

Дарья.

Ехала к отцу и чувствовала себя дурой. Что такого срочного и секретного произошло, что нужно было встретиться лично, причем сегодня? Задолжал кому-то? Его обложили коллекторы, он не может приехать сам?

Уехать-то у него отлично получилось. И, вот, двадцать лет спустя, нагулявшись, этот великовозрастный «Д'Артаньян» решил появиться. Сначала попытался снова подкатить к матери, но получил от ворот поворот и предложение еще раз уйти за хлебом и там затеряться между пышных чужих булок безвозвратно с концами.

Теперь, двадцать лет спустя, попытался наставить меня на путь истинный. Так и сказал. «Магия – это не работа, а самообман и мошенничество». Ха. Благословенны неверующие, ибо они не ведают, что вокруг них творится. Зло не исчезает. Оно копится, прорастает и однажды начинает давать плоды. Это ядовитое семя истончает грань между мирами. Боги ищут адептов, сущки** ищут жратву и все они хотят одного. Энергии. И если эгрегоры готовы давать взамен свои благословения и покровительство, то навьи твари жаждут быстро урвать, отхватить побольше любыми методами. Если бы не такие как мы, все давно бы полетело в тартарары. С другой стороны, некоторые из нас любят добавить волнения в уже нестабильную обстановку. По своей воле или наущению чего-либо…

Сопки! Как же я их не люблю. Весь город состоит из них. То карабкаешься вверх, то катишься вниз. А ветра не отстают, многократно отражаясь об углы новеньких многоэтажек, они становятся буквально физическим препятствием на пути. То преграждая путь упругой стеной, мешая и шагу шагнуть, то весело несут, подталкивая в спину прямо в пропасть. Пропитанный морской солью город падающих елок, ветров, сопок и миллионов историй. Город безудержного слияния архитектурных стилей, народов и религий. То скрытый плотным ковром тумана, прямиком из Кинговской Мглы, обвивает тебя влажными щупальцами, пропитывая одежду и оседая в волосах. То сверкающий, как ярчайшая из жемчужин.

Вскарабкавшись на Ладыгина, мне захотелось прилечь. Определенно нужно подумать о собственном транспорте. Но вид с сопки заворожил. Вдохнув свежий воздух, я огляделась. Как город прекрасен! Похож на гигантский кулич. Сверху прекрасные башенки и россыпь разноцветных присыпок, а внутри таятся изюм и твердые орешки. Город в эпицентре столкновений интересов, традиций, верований и тектонических плит. Город – калейдоскоп, собранный из тысяч кусочков. С какого ракурса на него посмотришь, таким он и будет для тебя.

Отец встретил странной улыбочкой. Нервничает? Что он опять натворил? Бинты на руке сразу привлекли внимание. Неужто подрался или попал в аварию? За эти несколько встреч, после его возвращения, я так и не привыкла к тому, как его изменили эти двадцать лет. Серебро покрыло виски и мелькало нитями тут и там в густой темной шевелюре. Стал шире в плечах и на талии уже появилась защитная подушка. Мы чем-то похожи и совсем не похожи одновременно. Цвет глаз, волос, изгиб бровей, остальное, кажется, досталось мне от матери.

– Ты либо выйди, либо впусти меня. Что ты замер на пороге, как страж врат? Зачем звал?

Он выбрал шагнуть ко мне на лестничную площадку. Даже чаем не угостит?

– Эээ… Дашуль, у меня уже все в порядке, прости, что так получилось. Но я очень рад, что ты приехала, давай, сходим, в кафе посидим, поговорим как ты, как работа. Я так соскучился. – эта подобострастная улыбочка, так раздражает. Ох, даже видеть его не хочу. Если что-то думает, что, нагулявшись, можно вернуться в семью, то он зря на это надеется. Хотелось развернуться и уйти. И так каждый шаг, что я делала вперед на одной силе воли и гиперответственности.

– Так ты позвал меня сюда, заставил бросить все и приехать сегодня только для того, чтобы поговорить? Серьезно?! Уфф…– я была дико зла, хотелось рвать и метать. Но все же постаралась выглядеть взрослым, спокойным, серьезным человеком. – У меня нет времени на кафе. Давай здесь. Что с рукой? Ты меня пустишь в дом?

– Шкаф. Упал. А руку поранил, пока ловил. Там сейчас такой бардак, вещи валяются, кровь… Давай в следующий раз встретимся. Я к тебе офис зайду. Посидим вместе где-нибудь.

– Так, помощь не нужна? – вычленила я ключевое. Все! Моя совесть чиста, – Тогда я пойду. А ты лучше в травму сходи, пусть нормально обработают рану. Может швы нужны. Да и бинт как попало повязан. С тобой сходить? – ляпнула и тут же прикусила язык. Дуреха, а, вдруг, согласится?

– Н… Нет, я как-нибудь сам. Хорошо, доча, рад был повидаться. Как-нибудь еще увидимся.

Спускаясь по лестнице, я чувствовала себя освободившейся от неловкого груза ответственности. Не дай бог мама узнает, что я к нему ходила. Я уже могу представить укор в ее глазах и тяжелое молчание. Но при этом я все еще пребывала в недоумении. И что это сейчас было? То приезжай, то не впущу? Семь пятниц на неделе у этого безответственного человека.

__________________________

* «A Well Respected Man» группа «The Kinks»

Оригинал куплета:

Cause he's oh, so good,

And he's oh, so fine,

And he's oh, so healthy,

In his body and his mind.

He's a well-respected man about town,

Doing the best things so conservatively

** Сущки (сленг) – сущности, духи-подселенцы, духи-пиявки. Вселяются в жертву, нашептывают нужные им действия, как второй голос, или напрямую руководят захваченным телом, одновременно пожирая душу владельца.

Глава 3 Это твоя вина

Первое правило магии:

Нет ничего бесплатного. За все будет своя плата. Так или иначе.

Татьяна.

Протолкавшись сквозь слой облепивших длинную барную стойку посетителей к бармену, Таня постаралась вложить всю уверенность в свой заказ:

– Безалкогольный мохито!

Бармен с недоумением смотрел на Татьяну. И она его понимала. Странно такое услышать в баре в вечер пятницы.

– Да, пожалуйста, сделайте безалкогольный коктейль. – стараясь быть достаточно убедительной, повторила Таня, перекрикивая музыку, ор солиста и болтовню посетителей.

Вот, она, вся такая нарядная и красивая пришла вечером в рок-бар «Рокс», чтобы пить смесь сока и газировки. И даже планирует кому-нибудь при этом понравиться.

За свои почти четверть века жизни, она впервые перешагнула порог бара. И то только потому, что устала пытаться найти предназначенную судьбой половинку в других местах. До сих пор не замужем и без детей. Метафорические часики уже оглушали голосами родных, требовавших остепениться. Почти скандируя: «Kinder, Küche, Kirche!». Другими словами: «дети, кухня, церковь!» и «что ты за женщина, если до сих пор без семьи?» Не то, чтобы она была такая прям гулена, скорее наоборот. Только карьера, только хардкор. Редкий вид аллергии мешал не только познакомиться, но и поддерживать знакомство.

Аллергия на спирт звучит как приговор личному счастью, но она решила бороться.

– Такая милая девушка, неужели одна? Или кого-то ждем? – на соседнее место подсел симпатичный парень.

Оценив высокий рост, приятные мужественные черты лица, красивые карие глаза с пушистыми ресницами, Таня скользнула взглядам ниже. Закатанные рукава рубашки парня демонстрировали длинные жилистые руки.

Таня улыбнулась. Молясь про себя, выглядеть при этом соблазнительно, а не как голодная до внимания нимфоманка.

– Ждала. Возможно, тебя, – облокотившись одной рукой на стойку, Таня другой поправила волосы и кокетливо стрельнула глазками.

– Тогда, вот, и я. – рассмеялся парень, придвигаясь ближе, – меня зовут Михаил. Можно Миша. Что пьешь? Еще не выбрала?

– Татьяна. Я… Просто Таня.

– Ваш безалкогольный коктейль – вмешался бармен и поставил перед ней стакан с напитком.

– Безалкогольный? За ЗОЖ, значит? – удивленно и немного скептически Михаил приподнял бровь и даже немножко отодвинулся.

– А нет-нет. Я не зожница. – почувствовав неодобрение понравившегося с первого взгляда симпотяги, немного разволновалась и поторопилась оправдаться Таня, – У меня аллергия на спирт. Организм не переносит.

– Ого, Тань, и ты не пьешь? Совсем никогда и даже на праздники?

– Нет, не пью, даже «на донышке».

– Да, я тоже не пью почти. Так. Иногда на праздники. Алкоголь – яд, вообще не стоит его пить…

Вечер был прекрасен, кружа голову Тане и без вина. Они слушали живой рок-концерт и болтали, весело перешучиваясь, находя все больше общих тем.

Ей казалось, что они могли обсудить что угодно, от погоды, до пословиц на латыни. От новых фильмов до старых комиксов. Весело подначивали друг друга, оперируя малоизвестными фактами, а потом смеялись до хрипа.

Когда бар закрылся, Михаил повел Таню гулять под звездами.

Восхваляя вечер и красоту Татьяны, он быстро завоевал ее сердце.

Когда он приобнял ее, держа за руку, ты была так счастлива, что хотела, чтобы эта ночь не кончалась.

Михаил забежал в магазин по дороге и по-джентельменски, не попросив внести долю, купил напитки.

Взобравшись на смотровую площадку, они устроили пикник на лавочке под лунном светом. В стаканчиках пузырился лимонад, переливаясь как волшебное зелье, отражая свет небесных светил.

Таня не думала, что она в Михаила так быстро влюбилась.... Просто звезды так ярко отражались в его глазах, что отпечатались в ее душе, заслонив собою весь мир. Он сиял в лунном свете и ей казалось, что вот, он – тот принц, которого она ждала. Лично ее и только для нее.

Эйфория переполняла Татьяну. Ей хотелось петь, танцевать, шутить и чудить. Разгоряченную кожу ласково гладил прохладными пальцами ветер. Она, не сдерживаясь смеялась так много и громко, что начало першить горло, а глаза слезиться.

Слишком поздно она поняла, что смех тут не при чем.

Аллергия.

Как? На что? Почему?

Попытавшись вскочить, Таня не удержалась на ногах. От слабости коленки подогнулись и уронили ее обратно.

Голова кружилась, но уже не от счастья. Кислорода не хватало. Язык и горло быстро раздувались, перекрывая путь к кислороду.

Адски чесалась кожа. Таня хотела царапать ее, содрать, срезать лезвием, лишь бы избавиться от зуда.

Задыхаясь, она пыталась попросить о помощи, но раздувшиеся язык и губы отказывались повиноваться. Лицо раздулось так сильно, что ощущалось как лишнее тело. Как маска из мокрой глины, залепившей рот и ноздри.

Гаснущим сознанием она видела искаженное ужасом лицо Михаила. Он, спотыкаясь и дрожа медленно отступал от нее. Из пакета, стоявшего за его спиной, предательски изобличая выглядывала бутылка, с крупной надписью «MARTINI».

Спирт!

Вытянув к нему руку, Таня попыталась еще раз попросить вызвать скорую, но с губ раздался только сиплый хрип. Перед глазами у нее сначала все расплылось, а потом потемнело.

Михаил.

Первая осознанная мысль Михаила после знакомства с Таней была:

«Бред. Аллергия на спирт? Что еще эти бабы придумают? Может боится, что развезет и выставит себя дурой? Хм, возможно».

Он поморщился. Его раздражали подобные высокоморальные Святые Девы. Вторая была недоумением с ноткой разочарования:

«Разве нельзя быть честной в своих желаниях и сигналах? Ты пришла в бар разве не для того, чтобы выпить и снять мужика? Обоим будет приятнее, если скажешь прямо и сразу. Без этих бредовых экивоков».

Но он готов был дать Тане шанс на исправление. Точеная фигурка, шелковый водопад волос и бойкий язычок, который, кажется, мог поддержать любую тему. Такой шикарной женщине можно простить многое. Правда, к прикосновениям строгая такая. Зажатая, осторожная. Дергается, как нервный зайчик и тут же виновато улыбаясь, поддается, но Михаил чувствовал, как она нервничает, замирая в его руках. Борется с собой. Явно не привыкла к такой близости.

Все произошло слишком быстро. Она раскраснелась и заливисто смеялась над его шуткой. Свет уличного фонаря за ее спиной казался нимбом. Он золотил ее кожу и кудри. Михаилу начало казаться, что Таня – сияющий ангел, посланный на Землю. Но, вдруг, она закашлялась, как будто подавилась чем-то и начала чесаться. Остервенело, царапая кожу до крови на лице и руках. Ломая ногти, пыталась чесаться через джинсы.

Михаил подскочил, судорожно пытаясь понять, что произошло и что делать. Прямо на глазах ее открытые части тела покрывались противными красными точками и опухали. Выпучив глаза и что-то прохрипев она протянула в его сторону руку, указывая на что-то. Михаил проследил за ее взглядом.

Она смотрела на мартини. Алкоголь! Аллергия? А он и не верил. Михаил оторопел. «Неужели так серьезно? Градус ведь небольшой. Еще и разбавлено».

– Я… Я не хотел. Прости!

Михаил успел подхватить на руки Таню в последний момент до падения, когда она потеряла сознание и положил на скамейку.

Достав телефон, собрался позвонить в скорую, но тут заметил, что Таня не дышит. Грудная клетка не двигалась ни на миллиметр. В надежде поднес палец к ее носу – ничего. Попытался найти пульс – он не прощупывался.

«Нет-нет-нет, как же так?! Она мертва?!»

Быстро собрав все вещи, на которых могли бы остаться его отпечатки и рукавом протерев лавочку, Михаил сбежал.

Все выходные он ждал, что за ним придут и арестуют, как только найдут тело. А его найдут. Все же смотровая площадка – популярное место туристов и романтически настроенных местных.

Михаил сходил с ума думая, что кто-то мог увидеть их вместе там и сообщить. Праздно гуляющие, ставшие свидетелями, бармен или записи на дорожных камерах?

Но было тихо.

Постепенно Михаил расслабился, думая о том, что даже если его найдут, то что ему могли бы вменить в вину? Неосторожное обращение с мартини, повлекшее смерть человека? Будут ли вообще разбираться, когда ее найду, на что именно у нее аллергия? Может, пчела ужалила. И умерла вместе с Таней. При чем тут он? Да, он ушел. Но он скажет, что когда уходил – она была жива.

Найдя себе оправдание перед Законом, Михаил ненадолго даже повеселел. Но когда утих страх, его поглотило чувство вины.

Он знал, что виновен.

Михаил старался не думать о Тане. Забыть тот вечер. Но память настойчиво воскрешала ту ночь в его сознании.

Ночью, стоило закрыть глаза он слышал ее хриплое дыхание, перед глазами прокручивались последние секунды жизни Тани.

Но было одно отличие. Теперь Таня указывала не на мартини. На него.

Понедельник – день тяжелый, даже в обычной ситуации. Михаилу всю ночь снились кошмары, поэтому невыспавшийся, он задремал на работе.

Ему снова приснилась Таня. Она покачивалась на каждом вдохе и выдохе. Михаил видел, как ей сложно совершать даже это простое. Естественное для всех живых действие. Хрипя и задыхаясь, Таня подняла руку и указала на него.

Михаил впервые услышал во сне ее голос.

– Твоя вина!

– П-прости! – Михаил, запнувшись, отступил на шаг.

А потом еще на шаг и еще. Но палец Тани неумолимо, обвиняюще продолжал указывать на него. Покачнувшись, он вспомнил, что там, куда он отступал, был обрыв. Но было поздно пытаться удержаться. Земля, словно змея выскользнула из-под его ног, и он воплем он рухнул вниз.

Остановил падение и крик удар, заставивший его проснуться.

Во сне Михаил опрокинулся вместе со стулом назад и теперь лежал на спине, задрав ноги и хватая воздух пересохшими губами.

– Ты чего? – напарник подскочил, помогая Михаилу подняться, – Как ты?

– Кошмар приснился, —потирая ушибленный затылок, Михаил поставил стул на место, – Спасибо, Паш. Выходные не задались, сил никаких нет.

– Аа, ну, подремли еще чуток, пока инцидентов не особо много, можешь поспать. Разбужу, в случае чего. – пожав плечами Павел вернулся на рабочее место.

– Спасиб, Паш, ты настоящий друг, но – нет, пожалуй. А то ночью не усну и завтра снова приду вялый как жухлый огурец.

Работая, Михаил все чаще стал замечать, как посторонний звук просачивается, усиливается и окружает его, куда бы он не шел.

Сиплое, с присвистом дыхание воспаленного горла.

– Паш, ты простыл? – с небольшой надеждой спросил напарника Михаил.

Павел, сняв одно ухо недоуменно поинтересовался:

– Нет, почему ты так решил?

– Да, вроде какой-то странный звук слышу. Как хриплое дыхание при простуде. Думал ты.

На минуту Павел перестал стучать по клавишам клавиатуры и сняв второй наушник, прислушался.

– Ничего не слышу. Может кулер твоего компа шалит? Пора бы почистить?

– Хм… Ну, ладно.

Михаил сосредоточенно продолжил работу. Сквозь клацанье клавиш, гудение процессора и гул кулеров, он все отчетливее слышал хрипы и сиплое дыхание. Словно кто-то подходил к нему все ближе и ближе. Но кроме него и Павла в кабинете никого не было.

Нервно оглянувшись, Михаил вставил в уши наушники и попытался снова сосредоточиться на работе. Но ощущение, что сзади стоит кто-то и сверлит спину полным ненависти взглядом, только усилилось.

Тревога нарастала. Михаилу начало казаться, что не слышать хрипы страшнее, чем слышать. Словно так он по звуку может определять расстояние и месторасположение источника. Без него он не узнает, когда это прижмется к нему вплотную.

Как в старом анекдоте про паука. Страшнее не увидеть паука, а моргнув, потерять его из виду. Возможно, в этот момент он у тебя на спине.

Напряжение нарастало, на лбу выступил пот, а мышцы спины сводило судорогой.

– Это твоя вина! – крик прорвался сквозь шумоподавление наушников и резанул по нервам.

Теперь Михаил был уверен. Это точно был Танин голос. Сорвав с головы наушники, Михаил огляделся и прислушался.

Никого. Ничего. Снова тишина. Павел будто бы ничего не слышал. Сидит рядом и продолжает работать.

Он успокоился. Выдохнул. И вернулся к работе думая, что у него на почве стресса совсем чердак потек. Судорога отпустила тело, но ядовитой змеей вцепилась в веко. Правый глаз задергался в каком-то своем ритме. Быстро набулькав несколько капель настойки пиона из аптечки себе прямо в рот не разбавляя, шумно выдохнул. Несколько минут закрыв глаза. Успокоительное подействовало быстро.

Тяжело ступая и постоянно оглядываясь, Михаил вернулся на рабочее место.

Он слышал хрипы, чувствовал холодное дыхание на своей шее. Но оглядываясь, никого не видел.

«Я… Сошел ли я с ума? Или это привидение? Хахх! С мотором*. Поэтому такой громкий звук при полете».

Едва рабочий день закончился, Михаил поспешил домой. Весь день стараясь не подавать виду, что с ним что-то не так, он вымотался так сильно, что буквально рухнул в кровать и заснул, как только пришел.

Всю ночь ему снова снилась Таня. Она кричала, обвиняла его, преследовала. Михаил проснулся весь в поту, дыша, словно загнанная лошадь.

Сполз с кровати и поплелся в душ, чувствуя себя измученным и почти разбитым.

Еле волоча ноги, он направился к шкафу с лекарствами. Когда он тянулся за настойкой пиона, рука наткнулась, скользнув, по пыльному боку бутылки «Уссурийского Бальзама».

Накапав себе двадцать капель пиона, Михаил подумал, что в прошлый раз ему этого хватило ненадолго. И решил добавить двадцать капель валерьянки, а потом столько же пустырника. Получившийся коктейль помог.

Весь день Михаил чувствовал себя уравновешенным и спокойным, как камень. Ни хрипов, ни странных галлюцинаций. Но стоило вернуться и оказаться наедине с собственными чувствами и мыслями, как хрип снова появился.

Михаил бросился к аптечке и одно за другим влил себе остатки успокоительного в рот. Но их было слишком мало. На этот раз настойки не помогли. И тогда его взгляд снова наткнулся на поллитровую бутылочку «Уссурийского Бальзама». Он помог. Но выпить пришлось весь.

Утро застало Михаила еще более худшем состоянии чем вчера. Он не помнил, что ему снилось и снилось ли вообще что-то. Голова разламывалась от похмелья на части. Казалось, что с каждым шагом от черепа откалывается кусочек и отваливается, усыпая следом за ним путь.

Хрипы снова вернулись. Громче, сильнее, чем ранее. На работу он пошел с заходом в вино-водочный магазин. Сегодня Павел был на выезде в филиал. Никто не должен был помешать ему принять «успокоительное», но он все же попался. Михаила отправили в отпуск с предупреждением, что если не приведет себя в порядок за неделю, то может не возвращаться.

Михаил понимал, что разрушает себя, свою жизнь. Но усвоив, что алкоголь помогает не слышать, он не мог перестать за ним прятать свою нечистую совесть. Михаил чувствовал, как тот яд, что погубил Татьяну, теперь поддерживает в нем жизнь.

Но трудно соблюдать необходимую степень опьянения. Пьяный он не слышит, как она хрипит, как подбирается все ближе и ближе. Не чувствует ледяного дыхания за спиной, от которого колючими лапками пробегают мурашки и встают дыбом волосы везде, где они только есть. Но если чуточку превысить дозу… Он вырубался. Где бы ни был. И в каком положении бы не находился. Лежа, сидя, стоя. Без разницы. И каждый раз теперь он видел один и тот же сон. Он стоит перед зеркалом и смотрит на себя. Белая рубашка, расстегнуты две верхние пуговицы, рукава закатаны и видно красивые, сильные руки. Темные джинсы обхватывают узкие бедра и подчеркивают стройность фигуры.

«Черт побери. Я великолепен! Ни одна цыпочка не устоит!» – думает Михаил в этот момент.

Но тут в его голову приходит, что что-то не так. Тонкое, неуловимое ощущение неправильности. Когда мозг знаем, что где-то ошибка, но глаза в панике обшаривают все вокруг и ее не видят.

А потом он вспоминает. Этот вид. Он был одет так в тот самый день.

Грудь сдавливает и трудно дышать. Сердце стучит как безумный барабан. Опустив глаза, он видит, как на идеально чистой ткани рубашки возникают пятна крови.

Михаил исступленно трет их ладонями, стараясь смахнуть, стереть, но только размазывает еще больше. Кровь липкая, холодная и склизкая. Похожа на жидкую томатную пасту.

И, вот, его руки уже по локоть в крови. В этот момент Михаил начинает чувствовать на себе пристальный, наполненный злобным ожиданием взгляд. Что-то смотрит на него и ждет, когда он посмотрит на него в ответ. Он не хочет этого видеть, но у него нет права выбора.

Подняв глаза на зеркало, Михаил видит, что в нем больше не отражается.

Там Таня.

Кровь стекает из ее ушей, носа и глаз. Открывает рот и оттуда, сквозь плеск крови он снова слышу задыхающийся хрип, сквозь который просачивается:

– Это твоя вина.

Михаил чувствует, как сердце на секунду замирает. Диафрагма пытается сжаться в точку, по ощущениям раздавливая сердце и легкие. Он задыхается вместе с Таней, не может вдохнуть ни капли воздуха. Сердце борется и продолжает гнать кровь.

Но Михаил чувствует, что он – как та самая игрушка с мягкой резиной внутри. Вот-вот его внутренности не выдержат и вылезут наружу, вместе с глазами и языком.