Читать книгу: «Детектив к лету», страница 3

А в комнате говорили невидимые существа:

– Хозяин-батюшка, я привел грешницу. Продал ее за чудо душегуб продюсер.

Это был голос Лютикова! Вкрадчивый, сладкий, льстивый! Но только рычание последовало в ответ и странный хруст, от которого мурашки побежали по спине у Ивана и Кассандры, поежился Крымов и поморщился Антон Антонович.

– Ты в силе принять гостью свою желанную?

– Я готов принять ее, – низким глухим голосом отвечал второй.

– А готов ли ты отведать ее плоти? И кровушки молодой испить?

– Только о том и думаю. Давно мне пора вкусить человечины, подкрепиться…

Вопросы и ответы сопровождал тот же сухой треск и хруст. И тогда все поняли: это ломаются кости! Они трещат, а вместе с ними хрустят суставы. Мучительно и сладострастно подвывал тот, кто сейчас видоизменялся в этой комнате. Перерождался в нечто иное.

Долгополов не удержался первым и тихонько подтолкнул дверь вперед. Крымов хотел было помешать ему, но не успел. Дверь пошла внутрь, но движение не обнаружило себя.

Хозяину подземелья было не до них!

– Напьешься ее кровушки, отведаешь плоти и помолодеешь годков на пятьдесят, а? – нервно срывающимся голосом спрашивал Лютиков.

– А то и на сто, – отвечал грубый ломающийся голос под хруст костей и щелчки суставов. – Себя не узнаю потом…

Ну как было упустить такое зрелище? Даже под страхом смерти? Все четверо сунули головы еще дальше – и увидели то, чего никак не предполагали увидеть. Тень на стене видоизменялась – где-то рядом, в свете неровного огня, обнаженный человек-великан буквально ломал себя у них на глазах. Его кости были словно конструктор – они деформировались с невероятной быстротой, обретая новую конфигурацию. Помогая себе руками, он выходил из одной формы и обретал другую. Плечи раскладывались и становились шире, вытягивались конечности, разрасталась спина, тянулась под давлением рук шея. Он давил и под костный хруст изменял свой череп. Все это сопровождалось сухим треском, мучительными и сладостными стонами как минимум уже трехметрового существа. Тень козлиной бороды зловеще гуляла по стене, по худым костистым плечам расплескались длинные волосы.

– Пора, пора, – сказал самому себе великан. – Теперь пора…

Гигантская тень Кощея поползла черной тучей по золотистой корявой стене. Даже на ходу он продолжал видоизменяться, хрустеть костями и постанывать при каждом щелчке суставов. А потом они увидели и самого Кощея – со спины. Он был куда выше трех метров, сутулый, шагавший широко и вразвалку, потому что еще только учился ходить заново. Нагой, желтоватый, со вспухшими узлами только что сформированных мышц и в то же время похожий на мумию. Шел он к дальним закрытым дверям. Распахнул их, нагнулся, чтобы пройти, и вновь захрустел костями.

Когда существо протиснулось в дверной проем и вошло в жертвенную залу, где полыхало пламя, они услышали сдавленный крик женщины. Отчаянный. Было ясно, что ее рот забит кляпом. Но она уже увидела его – своего палача.

– Сейчас или никогда, – сказал Крымов. – Иначе он сожрет ее. Короче, я иду.

– Мы идем, – подхватил Долгополов.

– Иван, на вас Лютиков. Он будет за спиной. Увидите его – палите из дробовика и не сомневайтесь. Все ясно?

– Да, – хрипло отозвался молодой географ. – Буду.

– Отлично. Антон Антонович, в бой! Нам не привыкать!

– А я, что мне делать?! – вопросила Кассандра.

– Нас не пристрели, – ответил Андрей. – И выживи, прошу тебя! Иван, отвечаешь за нее.

Детектив уже заходил в жертвенную залу. Антон Антонович торопливо ковылял за ним. То, что они увидели, было и впрямь жутко. В середине пылающей по контуру звезды на стуле сидела привязанная девушка, несомненно, та самая вокалистка из подпевки Юрана Юрьева. Хорошо, если она еще не спятила от ужаса. Прямо перед ней стояло чудовище – великан Кощей. Девушка увидела их первой, а потом рывком обернулся и хозяин подземелья. Его рык был так оглушителен и страшен, что гостей обдало волной. Взбитые седые волосы и бакенбарды Антона Антоновича унесло назад, оба, Крымов и Долгополов, сморщились от могильного смрада, досталось даже стоявшему чуть поодаль Ивану.

– Да к черту его! – сказал Долгополов и первым открыл огонь из автомата «Узи», бившего серебряными пулями.

Кости гиганта-нелюдя разносились в осколки, когда Андрей Крымов из гигантского «Магнума» стал прицельно бить по его предплечьям, ключицам, по берцовым костям, Кощей оказался почти беспомощен. Серебро знало свое дело! Монстр перерождался, но не так быстро, как в обычной ситуации. Кости срастаться не успевали. Ребра чудовища вылетали одно за другим. Эстафету взял отважный Иван Тимофеев со своей двустволкой, пока Крымов перезаряжал револьвер. Первый выстрел серебряной дробью разнес левую кисть Кощею, и она уже не смогла восстановиться. Чудище только бессильно таращилось на искалеченную руку, не понимая, в чем тут дело, когда второй выстрел разворотил плечо. Вновь подключился Андрей и разнес ему тазобедренный сустав. Даже Кассандра успела сделать несколько выстрелов в голову ходячему гиганту-мертвецу. Тогда Кощей, рыча и стеная, стал неуклюже отступать – он уходил все дальше и дальше в нишу, пока за ним не упала решетка, а потом захлопнулась дверь.

Затем наступила тишина. Только горел огонь жертвенной звезды. Девушка, привязанная к стулу, была в отключке.

Кассандра стояла и не говорила ни слова. В ее синих глазах горело пламя. Увиденное перевернуло ее представление о жизни и смерти, о реальности и мифах. Обо всем сущем. Она знала, что работа ее друзей не так проста, но настолько?..

Крымов вытащил из кармана флакончик с нюхательной солью и сунул его под нос связанной девушке. Долгополов развязал тряпку у нее за головой и вытащил кляп, а потом освободил руки. Пленница открыла глаза и отчаянно заморгала.

– Что это было? – пролепетала она. – Что это?..

– Сон, это был сон, – объяснил Антон Антонович. – Кошмар. Сейчас вы проснетесь, милая. Еще немного, и проснетесь.

– Но я видела его – это чудовище…

– Оно вам приснилось, – подхватил Крымов. – Кроме нас тут никого нет.

– А кто вы? – спросила певица.

– Мы – положительные герои из вашего сна.

– Чудо-люди, – с гордостью добавил Антон Антонович.

И тут она словно очнулась.

– Стоп! А ведь я вспомнила! Этот сучий сын, Шмель, наш продюсер, привез меня сюда. Я думала, мы с ним в гостинице перепихнемся, а он все: экскурсия, экскурсия! И меня в эту пещеру заманил, тварь… Да какой это на хрен сон?! А Юран? Тот еще мудак! Пискля! – Она подскочила со стула, забыв, что ноги все еще связаны, и вновь рухнула на место. – Да кто вы такие, вашу мать? Герои, блин! Чудо-люди! Кто вы? И что это за хрен под потолок тут расхаживал?!

– Так! – строго прервал ее Крымов. – Будете ругаться, Вика, оставим вас в этом сне. И тогда никто не поручится, что монстр еще раз не придет за вами. Ясно?

– Ясно, – тяжело дыша, процедила капризная певица. – Чтоб вас.

– Вот и очень хорошо.

Они торопились покинуть жертвенную залу Кощея.

– А лучше, если бы это был сон, – оглянувшись на прощание, признался Иван Тимофеев.

– Как вы думаете его выманить, Крымов? – торопливо ковыляя за коллегой, спросил Антон Антонович.

– Библиотекарь Лютиков держит руку на пульсе времени и событий. Все сечет, что происходит. Тиснем пару-тройку статеек в областных СМИ и в интернете: «В одном из купеческих домов Царева найдено декоративное яйцо, возможно, Фаберже, „Царство Аида“. Владелец просил не разглашать подробности дела». Кассандра что-нибудь придумает. Да?

– Придумаю, – кивнула журналистка.

– А наш Иван последит за движухой на Сорочьем хуторе, – когда впереди в лучах фонариков уже замаячила спасительная лестница, продолжал Крымов. – Когда это случится, позвонит и рванет сюда первым. А теперь все наверх – на свежий воздух! Дамы и пенсионеры – первыми. Я прикрываю.

6

Вот уже несколько часов они сидели в кромешной темноте и ждали. Было далеко за полночь. В открытое окно вливалась душистая ночная прохлада. Ветер шевелил тюль. Проезжали редкие автомобили. Вдруг на улице нервно затявкала собака. Зарычала, жалобно заскулила.

Хлопнула дверь подъезда.

Прошло еще минут пять, прежде чем в замке стал проворачиваться ключ. Тихонько открылась дверь, а потом еще тише закрылась.

– Эй, хозяин! – позвал знакомый голос. – Есть кто?

Никто не откликнулся. Незваный гость вошел в спальню и, как видно, никого там не обнаружил. Заглянул на кухню, потом чуть смелее зашел в гостиную.

– А туточки тоже никого? Эй!..

Но вздохнуть с облегчением он не успел – вспыхнул свет люстры. На пороге гостиной с молотком в правой руке стоял Пал Палыч Лютиков. Несомненно, оружие припас для хозяина дома.

Он с величайшим удивлением смотрел на трех полуночников: здорового крепыша, старичка и молодого человека.

Особенно на него…

– Ванька, ты?! – изумился он. – Тимофеев, ну?

– Ноги гну, – сказал бодрый старичок с пушистыми седыми волосами и баками. – Библиотекарь, понимаешь.

– А вы кто такие?

Только тут все заметили, что его левый рукав закрывает кисть руки. Все долго соображали, что и к чему.

– Вы?! – вдруг хрипло процедил гость.

Он уже понял, что они догадались. Рукав прятал изувеченную руку. Более скрывать было нечего и не от кого. Тем более в руках крепкого мужчины уже появился огромный револьвер с длинным стволом, который снес бы ночному гостю голову зараз.

– Ну так что, Черный король, будешь сдаваться? – спросил здоровяк.

Скромный библиотекарь стал меняться на глазах. Кости его захрустели, лицо стало ломаться и приобретать другие черты, желтая кожа потянулась в разные стороны. Но он растерялся, и все пошло не так, как он хотел. Скоро трое мужчин увидели облик купца Столовертова, который и сам стал ломаться. Одежда расходилась на нем по швам. Он вновь стал разбираться и собираться как конструктор. В пальцах учителя географии Ивана Тимофеева появилась ржавая игла. Горящие глаза монстра, который стремительно деформировался перед ними, уже с козлиной бородой и растущими волосами, вспыхнули со всей силой.

– Любые сокровища за эту иглу! – рычащим голосом пообещал он. – Любые, Ваня!

Пальцы Ивана стали медленно гнуть иглу на глазах у ночного гостя. А тот уже разрастался в плечах, как это было в его пещере.

– Дай иглу, Ванька! – Кощей сделал шаг в их сторону. – Царем мира тебя сделаю!

– Это за моего прапрадеда – Константина Пожарского, – сказал учитель географии. – Сдохни, проклятый.

Он щелкнул – и в его пальцах осталось по два кусочка сломанной иглы.

– Не-ет! – успел низко и страстно выдохнуть монстр.

Рык Кощея превратился в хрип, глаза стали мертветь, он рухнул на колени, а потом повалился в сторону Ивана и головой почти что уперся в носы его башмаков.

– Вот так все просто? – брезгливо подбирая ноги, пробормотал Иван Тимофеев.

– А что, ниточку жизни ты перерезал, даже палить в него не пришлось, – объяснил Антон Антонович. – Ох, демоны! И с ними жизнь мерзкой кажется, а без них совсем жить грустно.

Труп Кощея скукоживался у них на глазах. Похрустывали косточки, щелкали, как затворы, суставы. Выпала борода и космы волос. Монстр медленно принимал облик библиотекаря Лютикова, а затем и от него ничего не осталось – только кожа да кости на полу в обрывках одежды и желтый столетний череп.

– Пора убирать эту падаль, и подальше, – сказал Крымов. – Никому не объяснишь, откуда она взялась. И возвращать домой пенсионера Федотова, а то он зажился в дорогой гостинице. Уверен, байке про ночного грабителя, который пришел за его Фаберже, он поверит.

7

На следующий день они сидели в саду Антона Антоновича Долгополова, но уже вчетвером. Два сорта наливки, варенье, булочки и баранки, яблоки, чай – все как положено.

– Иголка должна была на острове Буяне храниться, – рассуждал Долгополов, – как и тысячу лет назад. На веки вечные ее туда отправили! Но остров Буян, как известно, под воду ушел. С тех пор, как видно, Кощей и не знал, куда ее пристроить. А за этой иглой еще Пожарский охоту устроил, которому умирающая Елизавета-Василиса перед самой смертью открыла тайну ненавистного мужа. Так все и было, пока Кощей не запихнул свой секрет в стену дома купца Чувалова. И Чувалов, и Полозьев, второй хранитель иглы бессмертия, разбогатели благодаря подсказкам Кощея, за что жизнью поклялись хранить ее. Да и боялись они странного провидца купца Столовертова с окраины губернии, который одним взглядом мог испепелить. – Антон Антонович развел руками. – Ну а большевичков никто не смог предсказать, даже сам Кощей! Когда ворвались они в дом мироеда Столовертова, чтобы к стенке его поставить, то обнаружили мычащего косорожего дурачка из прислуги. Разрешили ему огород полоть и полы подметать.

– Но как он превратился в того, к кому стали приезжать за советом такие известные люди, как Сонька Золотая Ручка и Лев Троцкий? – спросила рыжая журналистка.

– Все очень просто, милая Кассандра, – ответил Долгополов. – Что ему стоило обрести новый облик? Новое имя? Создать вокруг себя легенду? Так, изменяя свою внешность, он и дожил до персоны библиотекаря Лютикова. А уж тайны, связанные с обогащением, игрой в карты, обманами любого сорта, ему открывались по демонической природе. Только привози время от времени рабов и рабынь – и бросай в его топку.

– Но плоть и кровь Кощея, – заметил Иван Трофимов. – Почему он не истек кровью, когда изменялся, не покрылся синяками, почему так быстро срастались его кости?

– Опять двадцать пять! – Антон Антонович прихлопнул ладонью по столу. – Физика вам из школьного учебника покоя не дает? – Хозяин дома взялся разливать золотистую облепиховую настойку по рюмкам. – Не примеряйте вы свои скромные человеческие возможности на монстра, демона, который жил тысячи лет! Это во-первых. А во-вторых, он был мертвецом. Его плоть и кровь существовали только благодаря магии. Черной магии! Которую вы сами и прервали, сломав иглу бессмертия. А вот как и почему появилась эта игла, мы никогда и не узнаем. Об этом даже сказки не рассказывают.

– А голоса? Почему он говорил разными голосами там, в подземелье?

– Ну, Иван! Вот хотите, чтобы я вам ответил на все вопросы, да?

– Желательно, – пожал плечами учитель географии.

– Желательно! Думаю, когда менялась его суть, то и личности его начинали двоиться и троиться.

– Трудно все это понять, – вздохнул молодой географ. – Очень трудно…

– А я постепенно привыкаю, – ободрила его Кассандра. – Тут вопросы веры на первом плане, а не привычных нам знаний.

– Устами младенца, – с усмешкой заметил Крымов.

– И никакой я не младенец, – осуждающе взглянула на него девушка. – А взрослая женщина, между прочим. И очень странно, Андрей, что ты этого упорно не замечаешь…

За столом возникло неловкое молчание. Пора было опрокинуть по рюмке, что они и сделали. Кассандра только осторожно пригубила за компанию.

– Вы сказали, что Константин Пожарский был вашим прапрадедом, – напомнил Крымов. – Не расскажете?

– Прямой предок по мужской линии, – ответил географ. – Он женился на троюродной сестре Елизаветы Марьиной – Авдотье, сироте. Пожарского убили за неделю до рождения сына. Долгая история.

– Ясно, – кивнул детектив. – Но вы отомстили воистину как герой сказки. Настоящий Иван-царевич.

– Когда у вас поезд, Иван-царевич? – закусив белым наливом, спросил Долгополов.

– Поеду на шестичасовом, – ответил тот. – Вот вернусь домой, и как жить дальше? Не представляю. Как обычную географию преподавать, когда прямо под тобой Кощеево царство? У вас есть ответы?

– Есть, – кивнул бодрый старик.

– И какие же?

– Музей! – с видом провидца потряс кривым указательным пальцем Антон Антонович. – Какой музей теперь у вас будет! Да ваш Сорочий хутор на весь мир прославится. И разбогатеет, кстати. К вам москвичи фильмы приедут снимать. Сказки! И фильмы ужасов. Если вы их пустите, конечно. Уж поверьте мне, молодой человек! – Он немного поутих. – Только бы там свалки из человеческих костей на обнаружили. А то конфуз выйдет. Следователи понаедут, уголовные дела откроют. Опечатают царство нелюдя. – Хозяин дома прихватил бутылку с наливкой и вновь потянулся разливать ее по рюмкам. – Я правду говорю, Андрей Петрович? Скажите нам, как капитан убойного отдела в отставке, просветите скромных дилетантов. Опечатают ваши коллеги в таком случае наше Кощеево царство?..

Татьяна Устинова. Божье место

У нас и было-то всего часа два, наверное.

У нас было часа два и очень плохое настроение – из рук вон. Так бывает, когда все поперек, все не ладится, в какую-то больницу надо ехать – господи, как мне надоели больницы! – везти родственников и ждать, чем дело кончится, – господи, как это ужасно, ждать в больнице! И жаловаться не на кого и некому, ничего особенного не происходит, просто время пришло. Никто не молодеет и не здоровеет, а все стареют и болеют, всем нужна помощь, поддержка, в больницу поехать, в командировку проводить, вещи собрать, потом еще подумать о чем-то возвышенном, например о летнем спортивном лагере для Тимофея.

В общем, времени «на отдых на природе» у нас было мало, почти совсем не было.

Муж мой приехал с работы в середине дня и сказал тусклым голосом, что послезавтра, в воскресенье, он опять должен улететь – это ненадолго, может, дня на четыре, а может, на неделю, а в общем, как пойдет. Очень хорошо, сказала я, скатертью дорога. Кажется, сумка твоя так и стоит неразобранная. Мы вытащим оттуда ватные штаны, ибо в тот раз ты летал за полярный круг, и всунем плавки, ибо в этот раз планируется южное направление.

– Подожди ты острить, – сказал он по-прежнему тускло. – Я сегодня больше на работу не поеду. Давай куда-нибудь съездим… по старой памяти.

– По старой памяти – это, значит, куда? – не поняла я.

Оказалось, что в лес. Ну как раньше ездили, когда дети были маленькие, деревья, соответственно, большие, березы белые, машина была «Нива», и мы страшно ее любили, потому что наша «Нива» лезла через любую лужу и любую размолотую трактором грязь, и только двигатель ее бодро и радостно урчал. Нашей «Ниве» нравилось возить нас в лес!..

Ругая Женьку, которого скрутил приступ сентиментальности – такое бывает крайне редко, – я нашла какие-то брезентовые штаны – с трудом нашла, между прочим! – косынку голубого цвета, клетчатую рубаху и какую-то торбочку. Зачем ездят в лес? В лес ездят, чтобы собирать ягоды и грибы на лесной поляне. До грибов дело не дошло, рано еще, выходит, едем за ягодами.

…И мы поехали!

Мы поехали «как раньше» – деревнями и узкими дорожками, чтобы не угодить в пятничные толпы страждущих вырваться из каменных джунглей.

Мы проехали Тимонино, Коренево, Собакино, поворот на проселок и съезд в лес в Никитском, это мы помнили со времен «когда деревья были большие», а дети маленькие и нас везла «Нива». Ничего вокруг не узнать, конечно. Дачные кооперативы «Ромашки», кафе «У Клавы» и хинкальные «Вкус № 1».

Но все-таки лес мы нашли. Он еще цел пока.

Мы пошли через поле – как нормальные люди, в брезентовых штанах и с торбочкой, и солнце палило так, что пришлось скинуть с плеч клетчатые рубахи, и мы удивились друг другу – под этим солнцем и на этом поле оказалось, что у нас какие-то неправдоподобно бледные лица и такие же белые, как тесто, руки.

Мы дошли до косогора, до берез, и здесь было просторно и прохладно, и даже оводы не летали. Бабушка моя очень любила это место, называла его «Божье», именно потому, что ветерок и никаких оводов. В колеях старой, заросшей мелким кустарником и иван-да-марьей дороги мы углядели крепенький белый гриб с кофейной шляпкой, а потом еще и еще один! Мы аккуратно срезали их и складывали в торбочку, и она моментально и приятно потяжелела. Березы шумели высоко-высоко, и небо было просторное, жаркое, какое бывает только в начале лета, когда все самое лучшее еще впереди.

Мы долго бродили по лесу, поверх боровичков насыпали еще две горсти земляники – на самом деле мы больше ели, чем собирали, а это уж так, детям и чтоб пахло! Нет более прекрасного запаха на земле, чем запах земляники.

Мы вернулись затемно, и в этот момент мы очень любили друг друга и нашу жизнь, которая, оказывается, была и осталась прекрасна.

Елена Дорош. Накануне свадьбы

Электричка резко затормозила, дернувшись, и Зина открыла глаза. Липовая гора. Зашли два парня и потопали в другой конец вагона. «Молодые мужики, с виду обычные работяги, непримечательные, без особых примет», – на автомате сделала заключение Зина и неожиданно заметила, как сидевший через проход мужичок напрягся и ногой быстро задвинул поглубже под сиденье черную спортивную сумку.

«Подумал, что бандиты? Что ж, бывает. Народ нынче пугливый».

И тут мужичок сделал кое-что еще: натянул на голову капюшон худи и отвернулся к окну, сделав вид, что собирается прикорнуть.

Ничего особо необычного в этом, конечно, не было, только в вагоне было жарко, и капюшон уж никак не добавлял прохлады. Кроме того, Зина видела, что сосед порядочно вспотел. Подмышки потемнели, и лоб покрылся испариной.

Зина стала незаметно поглядывать в его сторону, но мужичок как будто решил ничем не привлекать к себе внимание: застыл в неудобной позе и, кажется, через раз дышал.

Все это было странно, но не особо подозрительно, тем более что мужики, вошедшие на остановке, сидели смирно по разным сторонам прохода, никого не трогали и друг с другом не разговаривали. Хотя то, что расположились они у пугливого за спиной, вызывает вопросы. Впрочем, эти вопросы, возможно, возникают только у нее одной.

Зина зевнула и подумала, что привычка замечать все, что происходит вокруг, и анализировать поступки людей, не всегда полезна. А уж если едешь не куда-нибудь, а на свадьбу подруги, – тем более. Гораздо разумнее сейчас подумать о том, как выглядеть среди гостей не хуже других.

Вот с этим как раз была загвоздка. В принципе, платье, взятое напрокат, было нормальное. Но только в принципе. Потому что сидело на ней не очень. В груди жало, под мышками морщилось. В талии было как раз, только талия эта подскочила сантиметра на три, что было заметно. Ну, типа, как с младшей сестры снятое. Это было неприятно, но проблему можно было решить, накинув сверху пиджачок. Не слишком нарядно, да и жарковато по нынешнему лету, но хоть так. С головой дела обстояли гораздо хуже. В смысле с прической. Она привыкла носить хвост, перетянутый резинкой, и за все свои двадцать четыре так и не научилась пользоваться плойкой. Несколько раз пробовала завивать кудри, но каждый раз это заканчивалось какой-то ерундой. Не то чтобы на ее волосах завивка держалась плохо, но волос было слишком много, из-за обилия кудрей голова становилась на три размера больше, и Зина выглядела как будильник-переросток: огромная голова смотрелась нелепо в сочетании с туловищем.

Глупо, в общем, смотрелась.

Теперь туфли. Обувь на свадьбах – дело первостепенное. Целый день на ногах – это тебе не фунт изюма, поэтому выбору туфель были посвящены целых три субботы. Три! И что в итоге? Во время примерки лодочки показали себя отлично, но как только она попыталась их разносить, натерла такую мозоль, что теперь вообще сомневалась, сможет ли их надеть.

И это было самое ужасное.

Если, конечно, не считать того, что Алена выходила замуж за Олега Копылова, за которого Зина очень хотела бы выйти сама.

Дойдя в размышлениях до этого места, Зина скомандовала себе «стоп» и решила, что самое правильное сейчас – поспать. Взять пример с пугливого соседа.

Она искоса взглянула в его сторону. Мужичок сидел в той же позе и за все время, кажется, не шелохнулся, хотя в начале пути постоянно вертелся. Устраивался поудобнее, рассматривал других пассажиров, постоянно прикладывался к бутылке с водой – в общем, был раскован и бодр.

Что же так изменило его настрой? Те двое?

Зина встала с кресла, сделав вид, что хочет что-то вынуть из дорожной сумки, засунутой наверх.

Мужики, сидевшие в конце вагона, среагировали по-разному. Один, помельче, даже головы не повернул, продолжая пялиться в окно, а крупный и высокий взглянул с интересом, но типичным, то есть посмотрел так, как смотрят все мужчины на девушек.

Зина была уверена, что интерес был поверхностным, поэтому значения никакого этому взгляду не придала, сосредоточившись на реакции соседа.

Спиной она почувствовала, что мужик дернулся. С чего бы? Хотя, может, он от природы такой пугливый, кто знает.

Достав из сумки книжку, Зина села на место, краем глаза заметив – вот странно, – что мужик, глядевший на нее, улыбнулся.

Это еще зачем?

Глупый вопрос, конечно, но для нее сомневаться в том, что может нравиться, дело обычное. Вернее, привычное. Сама вырастила у себя здоровенный комплекс неполноценности, вот теперь и пожинает плоды. Развесистую клюкву. В том смысле, что от неуверенности в себе рожа у нее все время кислая и на парней она смотрит, как Ленин на мировую буржуазию – с подозрением.

Аленка второй раз замуж выходит, а она и первый еще не сподобилась. Перестарок, как батя говорит, даром что образованная и при должности. В полиции служит – в УВД города Ярославля. За три года уже и навыки кой-какие приобрела, научилась наблюдение вести и анализировать факты. Вот и сейчас она была почти уверена, что сидящий через проход мужичок чего-то страшно боится, и не просто так, а из-за того, что лежит у него в сумке.

Интересно, что?

Впрочем, долго размышлять на эту тему не пришлось. Впереди замаячило здание вокзала родной Нерехты, и через несколько минут электричка Ярославль – Кострома, несколько раз привычно дернувшись, остановилась. От вокзала до ее дома – минут десять-пятнадцать. Багаж не тяжелый. Справится.

Со ступеньки она спустилась осторожно – на каблуках все-таки, – подняла глаза и остолбенела. Метрах в трех стоял и лыбился, глядя на нее, Олежка Копылов собственной персоной. И не просто стоял, а с букетом.

Зина от неожиданности покраснела и, пытаясь скрыть неловкость, нагнулась, как бы поправляя ремешок босоножки.

Через секунду стильные туфли Копылова она увидела прямо перед своим носом и, призвав себя к порядку, выпрямилась.

– Привет, Зинок! Классно выглядишь!

Ну до чего же он красивый! Вот черт! А она-то думала, что все быльем поросло. Фиг тебе! Живот, как и прежде, сводит от одного взгляда этих бесстыжих зеленых глаз.

Хоть вообще не смотри!

Но смотреть все же пришлось. Полуобняв, Олег сунул ей букет. Собрав все свое мужество, она подняла голову, чтобы поблагодарить, не зная, выдержит ли его взгляд. Напрасно волновалась. Олег смотрел куда-то поверх ее головы, и вид у него был озабоченный.

– Спасибо, – все же выдавила она.

– Всегда пожалуйста. Аленка говорила, ты ей какую-то плойку привезла, просила забрать.

– Ага. Вот. Возьми.

Зина протянула пакет с плойкой.

– Ты на машине? – поинтересовалась она.

Было бы неплохо побыстрей попасть домой.

– На машине, только я тороплюсь очень. Прости.

– Да ерунда. Я просто так спросила. Все равно хотела прогуляться, а то душно в электричке.

Кажется, она говорила что-то еще, но Копылов уже не слушал. Махнув на прощание рукой, он быстрым шагом отправился к выходу с платформы.

«Везучая все же Алена», – глядя ему вслед, подумала Зина, подхватила сумку и краем глаза заметила, что те двое, оказывается, тоже вышли в Нерехте.

Она поискала глазами пугливого мужичка, но его видно не было.

Значит, поехал дальше. В Кострому.

Выйдя из здания вокзала, Зина снова увидела тех двоих. Друг на друга они не смотрели и двинулись в противоположные стороны. Значит, все ее выводы – чистая фантазия? Что ж, и такое бывает. Ей просто скучно было, вот и привиделось невесть что.

Зина протопала уже половину пути, как вдруг заметила впереди, метрах в пятидесяти, пугливого мужичка. И сумка при нем. Сразу видно, тяжеленькая. Ишь как накренился влево.

Как, интересно, он смог выйти незаметно? Наверное, пока она с Копыловым обнималась.

Движется в том же направлении, что и она. Интересно, к кому приехал?

Что-то смущало ее в этом типе. То ли странная для взрослого человека пугливость, то ли еще что-то. Она не могла сформулировать.

Между тем мужичок остановился возле дома с высоким забором и нервно постучал. Зина находилась далеко, но даже на расстоянии было заметно, что он хочет как можно скорее попасть внутрь. Притормозив, Зина перехватила сумку другой рукой, сунув букет под мышку, и сделала вид, что натерла ногу. Надо узнать, кто его встретит. Открыли быстро, однако пожилая женщина гостя впустила не сразу, сначала проверила документы.

Значит, они незнакомы. Постоялец? На выходные порыбачить?

Чего тогда так дергаться?

Наконец хозяйка отступила, пропуская мужика во двор, и Зина двинулась дальше.

Мама и так уже заждалась, наверное. Ну да ничего. Впереди четыре дня вместе. Наговорятся.

Утром Зина собиралась спать до упора. Выспаться перед загулом – первое дело, как сказал папка, знавший в этом толк, но проснулась она ровно в шесть. Привычка, ничего не поделаешь.

В доме было тихо. Мама во дворе кормит скотину, а отец еще со смены не вернулся. Обычно приходит в восемь.

Повалявшись – вставать все-таки не хотелось, – она поднялась и решила дойти до озера Любви. Раньше ее выходные всегда начинались с купанья.

После можно немного пройтись по городу. С некоторых пор Нерехта удивительно похорошела. Недаром ее стали называть музеем под открытым небом.

Старый, еще школьный купальник по-прежнему лежал в шкафу. Оказалось, что он еще вполне: даже лифчик не мал, хотя в этом ничего хорошего не было.

Выпив воды из чайника, Зина выскочила из дома, не сказавшись матери. Ну да успеет вернуться к завтраку.

До озера Любви минут двадцать, но это если по улицам, однако Зина знала короткий путь, через небольшой болотистый перелесок. В само болото лезть, конечно, не надо. Там досочки есть. По ним, что называется, три скока, и начнется берег.

Она бодро направилась в сторону леска, но через несколько минут неизвестно почему свернула к дому, куда вчера зашел пугливый попутчик.

Любопытство, как известно, сгубило кошку, но что поделаешь – уж такая она уродилась. И еще ей почему-то казалось, что у ее любопытства есть веская причина.

Чуйка не подвела. Возле дома стоял «УАЗ», а из калитки как раз выходили люди в полицейской форме.

Она поискала глазами пугливого и не увидела, хотя было очевидно, что приезжали за ним.

Любопытство стало настолько сильным, что, потоптавшись немного за углом, Зина одернула сарафан и смело двинулась вперед.

Странно, но ее появления никто не заметил. Только когда она, приблизившись к группе полицейских вплотную, кашлянула, все как по команде повернулись и уставились на нее в недоумении.

– Здравствуйте, – начала вежливая Зина. – Что здесь произошло?

Первым очухался самый старый.

– А ты что тут делаешь?! – сделав страшные глаза, рявкнул он. – А ну брысь отсюда, малявка!