Детектив на краю лета

Человечки метались так довольно долго, потом Владимир Иванович сказал:

– Вот! Отсюда!

Трудно было разобрать, и видно плоховато, но вот в свою каюту вошла Таша. Потом мимо пробежала Розалия Карловна – это было очень смешно, за ней Лена, за ними проскакал Герцог Первый, похожий на муху.

Потом Ксения тоже пробежала, перебирая ногами, похожими с этого ракурса на паучьи.

– Смотри, смотри, – велел Владимир Иванович.

На палубе показался матрос. Он тащил прямоугольное ведро и швабру. Возле Ташиной каюты он притормозил, покопался с замком и вошёл.

– Вот так, по всему видно, чемодан к ней и занесли. В ведре.

– А что это за матрос?

Капитан сказал со вздохом:

– А мы не знаем. Во-первых, лица не видно, во-вторых, скорее всего, это переодетый кто-то, не из команды.

– Но она из каюты не выходила!

– Спала она, – сказал Владимир Иванович. – Ухо у неё болело, может, приняла чего. Ты смотри, что дальше будет.

На палубе долгое время никого не было, потом к Ташиной двери подскочила Наталья Павловна и стала стучать. Таша открыла, они секунду поговорили, и дверь опять закрылась.

– Подожди! – рявкнул Степан Петрович. – Матрос не выходил! Она же не могла проснуться и не заметить, что у неё в каюте посторонний!

– То-то и оно.

– Что – оно?! – совсем рассвирепел Степан. – Она сообщница, ты к этому ведёшь?!

– Да подожди, не ори!

– Быть этого не может!

Он оттолкнул человека в форме, сам сел к столу и ещё раз просмотрел запись.

Всё верно. Вот матрос с ведром зашёл. Вот постучала Наталья. Вот дверь открылась, Таша на пороге. Вот дверь закрылась. Опять открылась, и вышел матрос с ведром.

Было очевидно, что в ведре у него ничего нет, пусто, точно так же, как в начале записи было видно, что ведро очень тяжёлое.

– Проверять надо девчушку-то, – протянул капитан. – Допрашивать. Она тут не сбоку припёка, при делах она.

– А могло быть так, что она с Натальей поговорила и опять заснула. – Степан посмотрел на Владимира Ивановича с надеждой. – А вор переждал и потом вышел.

Владимир Иванович пожал плечами:

– Да всякое бывает, но уж больно невероятно.

Степан ещё раз просмотрел запись.

– Чего ты её туда-сюда крутишь?

– Надо мне, – огрызнулся Степан. – А вечер, когда доктора прикончили? Можно посмотреть?

– Там вообще ничего не разобрать, – сказал капитан. – Но посмотреть, конечно, можно!.. Одни тени. Вроде тот же матрос зашёл, а потом Семёныч. Ну, матрос вышел спустя время, больше никто не выходил.

– Что это за матрос такой?! – сам у себя спросил Степан. – Откуда взялся?! Хоть женщина это или мужчина? Рост какой?

– Стёп, ты видишь, как камеры висят? Где тут рост-то?! Откуда его увидишь?

– А где он потом появляется? Ну, после? Какие камеры его берут? Возле рубки или на второй палубе? Или где?

– Нигде не появляется. – Владимир Иванович придвинул железный стул и сел. – Ты что, думаешь, я не сообразил?.. Как в воду канул, нет его, и всё.

Степан Петрович побарабанил пальцами по столу.

– В воду, – протянул он задумчиво. – Может, и в воду, кто его знает.

– Ты о чём?

– Мне подумать надо.

– Погоди, вместе подумаем! – крикнул Владимир Иванович ему вслед, выглядывая из-за компьютера. – Да погоди ты!..

Следом за Степаном он вышел на палубу, и они встали рядом, глядя на воду.

– У тебя курить есть?

Владимир Иванович полез в карман.

– Пять лет как бросил, веришь, а вчера вот купил. – Он достал сигареты и зачем-то добавил: – В баре! По спекулятивной цене!

Они улыбнулись друг другу.

Степан закурил, вдохнул, выдохнул и подождал, покуда утихнет шум в голове – всё же он тоже давно бросил и тоже навсегда, – а потом сказал:

– Не верю я, что девчушка причастна, Володь.

– Ты к ней неровно дышишь.

– Ну неровно, и что?.. Всё равно не верю.

– А запись? Она была в каюте, когда этот неизвестный принёс чемодан!

– Чем-то она объясняется, эта запись. Должна объясняться! Ну, допустим, проспала!

– Да она же не медведь в берлоге, – вымолвил с досадой Владимир Иванович. – Того, как в спячку заляжет, пушкой не разбудишь, и эту тоже?

– Не знаю, я с ней не спал, – сказал Степан, и у него вдруг покраснели щёки и шея.

Здрасти-приехали, подумал Владимир Иванович.

– И сегодня, – продолжал Степан, затягиваясь сигаретой, – когда Лев, старухин сын, объявил, что драгоценности ненастоящие, она и ухом не повела! Нет, если бы она была замешана, её бы это в первую очередь касалось! Крали миллионы, а украли подделки! Человека из-за них убили!

– Против фактов не попрёшь, Стёпа, – сказал Владимир Иванович спокойно.

– Есть какое-то объяснение, – упрямо возразил Степан. – Точно тебе говорю.

– Ну не знаю.

Они ещё помолчали, глядя на воду.

– Во сколько корабль отойдёт?

– По расписанию в двенадцать должен, а там кто знает. Полиция-то на борту, как они скажут, так и отойдёт.

– А ты спросить не можешь?

– Чего у них спрашивать, Степан? Они небось и сами не знают. А ты что? На берег хочешь сойти?

– Я сегодня собирался совсем сойти, – признался Степан. – Вот хочешь верь, хочешь не верь.

– Почему, я верю, – отозвался Владимир Иванович. – Говорить или не говорить, что не пара она тебе, что ты в Нижнем, она в Москве, что лет ей всего ничего, а ты мужик взрослый, дела у тебя большие?

– Можешь не говорить.

– Ну тогда не буду. Пойдём вон в этих креслах посидим, как они называются?

– Да что ты придуриваешься, Владимир Иваныч! Шезлонги они называются!

– Сам-то ты не придуриваешься? – сказал его напарник и друг. – Как кепочку напялил с пуговкой, как под мышку нарды пристроил, так и ходишь!

– Так я для дела!

Владимир Иванович усмехнулся:

– Ну, а я по привычке.

Они сели в полосатые шезлонги. Ветер в вышине трепал флажки, щёлкала выгоревшая ткань, и небо было синее, летнее.

Замечательное небо.

– Значит, набросаем планчик. – Владимир достал свою знаменитую записную книжку. – Первое дело: Таша. Кто такая, что у неё тут за дела. Самое главное – откуда деньги на такую шикарную поездку. Она не Ксения Новицкая и не этот хрен с косой, а деньги есть.

– Дед наследство оставил, – бухнул Степан Петрович.

– Это ты по делу говоришь или просто так?

– Просто так.

– Второе: Наталья Павловна. С этой всё наоборот – она должна в Ниццу сейчас ехать в Восточном экспрессе, а не на палубе теплоходика по Волге болтаться.

– А он туда идёт?

– Кто?

– Восточный экспресс.

– Куда?

– В Ниццу.

Владимир Иванович вздохнул:

– У неё на пальчике бриллиант каратов на пять. И наряды! Соображаешь? Это тебе не кот напи́сал.

– Может, бриллианты как у Розалии Карловны.

– Не, не, не. Непохоже. Наталья вся с головы до ног… настоящая.

– Слушай, – вдруг сообразил проницательный и не зацикленный на своём огромном чувстве Степан Петрович, – она тебе нравится, да?

Владимир Иванович некоторое время писал в блокноте, как бисер сыпал.

– Она не про мою честь, – в конце концов сказал он. – И я это понимаю. Я же постарше тебя буду. Да и вообще!..

– На сколько ты меня старше?! На три года?

– Хоть на три, а всё равно старше. В мои годы ошибаться… нельзя. Плохо кончиться может.

– В чём ошибаться-то?! Или ты сразу жениться собрался?!

– Стёп, говорить мы об этом не станем, – с торжественной грустью заявил Владимир Иванович, видимо, поставивший на себе крест.

Степан Петрович, также поставивший на себе крест и теперь недоумевавший, куда этот крест подевался, сказал, что только об этом и стоит говорить, а всё остальное ерунда.

– С Натальей разберусь сам, – не нарушая торжественно-печального тона, продолжал Владимир Иванович. – Теперь потаскуха эта светская. Ксения. Ей тут явно невмоготу, прямо извелась вся. Во-первых, спаржу на пару делать не умеют. Во-вторых, устриц в Волге не водится. В-третьих, она всё ажиотажа ждёт, когда вокруг неё светопреставление начнётся, папарацци набегут, вертолёты налетят, а дело ни с места. Плывёт она себе в каюте номер три, и танцы вокруг неё один Богдан вытанцовывает, и то по глупости только.

– Что-то её здесь держит, – сказал Степан Петрович, думая, как это вышло, что он влюбился в Ташу.

– Или кто-то, – согласился его напарник. – Богдан вроде разъяснился, но тоже, знаешь… Не особенно. Кто это станет ему пребывание здесь оплачивать и тем более рекламу заказывать, если он такой скандальный персонаж! Везде драки затевает, революции налаживает и народ к свержению власти призывает?

– Это верно.

– И два гаврика последних. Саша, не знаю, как фамилия его, ну не Дуайт же! И Владислав, тоже без фамилии. Обоих нужно проверять.

– По базе? – спросил Степан Петрович, вспомнив глупость из кино.

– Оба живут на второй палубе, каюты у них получше наших будут. Ну, допустим, Саша этот, как и Ксения, у кого-то на содержании. А Владислав? Его точно никто ни содержать, ни спонсировать не станет.

– И он за борт упал, – напомнил Степан Петрович. – Загадочным образом.

– Тоже фортель, мне непонятный, – согласился Владимир Иванович. – Как это случилось?

– А на камерах что?

– Ничего, – сказал полковник в отставке язвительно. – Камеры в первый вечер вообще не работали. Профилактика была. Да говорю я тебе – вы все в эти камеры верите, как в «Отче наш», а это не панацея! Они то не показывают, то не работают, то их дождь заливает! Они, знаешь, только в кино безотказно действуют. Ну ГИБДД пользу приносят. А чего там особенного? Дорога прямая, по ней машины шпарят, снимай, не хочу.

Они ещё посидели. Уж больно хорошо было сидеть в шезлонгах под щёлкавшими на ветру флагами.

– Значит, план-то у нас какой? – спросил Степан, чувствуя, что просто так сидеть они не имеют права. Они должны действовать!..

– Ты Ксенией займись и её пребыванием на теплоходе. И девчушку свою понаблюдай. Расспроси, только осторожненько. Может, и не замешана она, только получается, что замешана.

– Она не может быть замешана, Володя.

– Понятное дело. А я с Натальей разберусь и с этими двумя гавриками, с Владиславом и вторым, с неясной фамилией. И вот ещё что, это мы с тобой тоже учитывать должны: с теплохода, по сведениям полиции, никто не сходил. Следовательно, драгоценности, хоть и поддельные, пока на борту.

– И что из этого?

– Да ведь преступник или преступники не знают, что они поддельные-то!.. Мало ли что из-за них натворить могут.

Степану такая мысль не приходила в голову.

– Так что ты по сторонам поглядывай, – заключил Владимир Иванович, – не только на девчушку глаза пяль!

– Да я не пялю!..

Они разошлись в разные стороны, Степан долго копался в Интернете, читал, думал, сопоставлял. Владимир Иванович был неизвестно где, и чем занимался – тоже неизвестно.

Ближе в обеду, когда теплоход собрался отходить, они опять встретились на верхней палубе, и тут выяснилось, что ни Таши, ни Натальи, ни Веллингтона Герцога Первого на борту нету.

Пропали.

– Так они гулять ушли, – сообщила Степану Лена. – Ещё когда!.. Просили позвонить, когда отход объявят. Я звонила Наталье Павловне на мобильный, не отвечает никто. Я эсэмэску написала, но тоже ответа нет.

Наталья Павловна сказала, что они немного погуляют – уж очень красивый город Ярославль, – и вполне успеют к отходу теплохода. Лена позвонит, когда объявят отправление.

Таша согласилась гулять. Она была в прекрасном настроении.

Пусть та, прежняя, какой она была когда-то, вернулась совсем ненадолго – просто одним глазком заглянула в нынешнюю Ташину жизнь, – но всё же встреча с ней была радостной, как возвращение в юность. Таше казалось, что её юность закончилась в один день, она даже знала дату.

Она точно знала, что до такого-то дня такого-то месяца и года она была юной девушкой, а на следующий день стала взрослой тёткой. В той её лёгкой, девичьей жизни всё было совсем не так, как в нынешней, и очень хотелось снова пожить той, хоть немного.

– Девочки, – басом сказала Розалия Карловна, провожая их на берег, – только не вздумайте опоздать к обеду! Вы же не хотите лишить меня аппетита и последних сил! Кроме того, сегодня на обед обещали заливную стерлядь, мы просто обязаны её попробовать!.. И вот я буду не я, если не выпью перед обедом холодной водки!

– Мы попробуем, – голосом из той, прежней, жизни сказала Таша. – И выпьем водки. Правда, Наталья Павловна?

Для прогулки по городу Наталья нарядилась в короткие льняные брючки, маечку с открытыми плечами и белые кроссовки. Через плечо крохотная сумочка, на руках собачка.

Таша немного огорчилась, увидев Наталью на палубе. У неё не было таких нарядов – да и быть не могло! – она осталась в платье с маками.

– Куда это вы собрались? – спросила Ксения.

Она загорала в шезлонге и открыла глаза, когда Наталья осторожно, стараясь не задеть, переступила через её шпильки.

– Погуляем немного, – сказала Таша.

– Без кавалеров?

– Кавалеры наши заняты, – объяснила Наталья Павловна. – А ваши что же?

– Мои? – удивилась Ксения и подняла на лоб очки. – Все мои кавалеры в Москве.

Она смотрела на них обеих, не отводя глаз, всё лицо у неё играло – брови, губы, – и всё выражало презрение. Неизвестно, как у неё это получалось, но получалось отлично и очень понятно: Ксения презирает двух этих куриц.

Таша бы ушла поскорее, но Наталья Павловна почему-то решила вступить в беседу.

– Вам здесь не нравится? – И она присела рядом, пустив Герцога Первого на палубу.

– А кому и что здесь может нравиться? – уточнила Ксения.

Собственно, обе курицы поступили именно так, как Ксении хотелось. Старая пристала с расспросами, молодая маялась рядом. Ну, на молодую можно вовсе внимания не обращать, она дура.

– Мне всё нравится, – объявила Наталья Павловна. – Река, просторы. Обеды вкусные.

– Вы из провинции, что ли? – уточнила Ксения, но тут Наталья Павловна поступила как-то странно, не так, как та предполагала.

Наталья Павловна вместо того, чтобы оскорбиться – а Ксении хотелось её оскорбить и посмотреть, что из этого выйдет, – рассмеялась.

– В какой-то степени да, – сказала она, – а вы?

– А я вызвала водителя, – ответила Ксения. – И хочу уехать. Но эти два ваши… пароходных ухажёра сказали, что нужно у полиции отпрашиваться.

– Вы же такая… знаменитая и свободная девушка, – подначила Наталья Павловна. – К чему вам отпрашиваться? Садитесь в автомобиль и уезжайте.

…Да, тут, пожалуй, Ксения дала маху. На самом деле так и нужно сделать, но она не может. Не может, и всё тут!.. Вот ведь положение.

– Я вообще не понимаю, зачем вы так мучаетесь, – продолжала наступление Наталья Павловна. – Вам ничего не нравится, вы всё время страдаете, да и на борту странные дела творятся, а вы заставляете себя продолжать путешествие. Зачем?

Тут Ксения Новицкая вышла из роли.

Вообще-то актриса она была так себе, да и ведущая не очень. Разговаривать с людьми у неё не получалось, ну никак не получалось, хоть плачь. «На собеседника смотри!» – кричал режиссёр, когда записывали очередную программу. Ксения вела программу о моде и ещё одну – о ресторанах. «Не отворачивайся от него! Ты же с ним разговариваешь!»

А как не отворачиваться, вот как, если тянет поминутно смотреть на себя в монитор?! Там, в мониторе, сказочная красавица сидит напротив какого-то жирного лоха, например шеф-повара, и она так хороша, что глаз невозможно оторвать. Ксении всегда трудно было оторвать взгляд от самой себя, так она себе нравилась!.. А жирный лох… Ну шеф-повар, ну и что теперь? Любоваться на него, что ли?.. Кому он нужен?! Гораздо важнее, что после передачи скажут о ней в социальных сетях. Как сидела, как держала спину, как были губы накрашены!.. Во что одета, какие украшения! Эх, ей бы старухины обвесы, хоть бы половину! Вот это был бы шум на весь Интернет! Посмотрите, какие у Новицкой бриллианты! Должно быть, новый поклонник! И богатый! И щедрый!..

Ксения вышла из роли и отвлеклась на ненужные воспоминания, поэтому ляпнула то, о чем думала:

– Я здесь, потому что не могу уехать! Я бы уж давно… тю-тю!

– Почему вы не можете уехать? – тут же спросила Наталья Павловна, и Ксения совсем вышла из роли.

– Не ваше дело, – огрызнулась она.

Наталья Павловна поднялась и подхватила Герцога Первого:

– Ну, раз не наше, мы пойдём гулять, – объявила она.

И они пошли, а Ксения осталась, очень недовольная собой. Ей нужно было кое-что выяснить, но она не сдержалась, и выяснить ничего не удалось.

…С ней такое бывало. Она не умела держать себя в руках. Вот и режиссёры ей часто об этом говорили. Она посылала их куда подальше, но знала, что они правы.

– Купите мне журнал, – произнесла она, глядя Таше в спину.

Та оглянулась. Ксения нацепила очки, и было непонятно, куда она смотрит и кому отдаёт приказания.

– Вышел новый журнал с моей колонкой, – продолжала Ксения, непонятно к кому обращаясь. – Называется «Глянец», он есть везде. Продаётся. За деньги. У вас есть сто пятьдесят рублей или дать?

– Хорошо, – на всякий случай согласилась Таша. – Мы посмотрим.

– Какая странная девушка, – сказала Наталья, когда они сошли с теплохода.

Народу на пристани поубавилось, все разошлись на экскурсии, несколько кораблей тоже ушли вверх и вниз по Волге продолжать путешествие.

– Почему странная? Самая обыкновенная светская львица.

– Да, но только ей здесь совсем не место. – Наталья спустила Герцога Первого. – Гуляй, мой хороший!.. А она то ли чего-то ждёт, то ли кого-то боится.

– Почему боится?

– А почему она не может уехать? Она сказала, что не может, да ещё так… определённо сказала! Что-то её здесь держит. И что-то она скрывает. Как и ты.

– Я?! – поразилась Таша очень фальшиво. – Что вы, Наталья Павловна, я ничего не скрываю.

– А почему это твоё последнее путешествие? Ты что? Больше никогда не будешь отдыхать?

– Так, как сейчас, – нет, – сказала Таша. – Да вы не думайте, я не собираюсь на тот свет! Степан у меня тоже спрашивал, почему последнее, но я…

– Что ты?

– Я не хочу рассказывать, – призналась Таша. – Да и нечего. Просто… знаете… я так мечтала именно об этом путешествии! Как я целых десять дней буду думать только о самом хорошем. Как я стану завтракать по утрам долго, с чувством! Как я на все экскурсии схожу, а в Костроме платье себе куплю, льняное.

– Тебе не пойдёт льняное платье, – сказала Наталья Павловна ни с того ни с его, и Таша удивилась:

– Почему?

– Потому. Я тебе потом скажу, какое именно тебе пойдёт.

– Хорошо. – Таша улыбнулась. – Вы очень красивая, – продолжала она, вспомнив про платье, – вы умеете одеваться.

– Умею, – согласилась Наталья Павловна. – Это наука не очень хитрая, вполне постижимая.

Некоторое время они шли молча.

– Вот вы мне лучше скажите, – начала Таша, – откуда вы знаете Владимира Ивановича и Степана?

– С чего ты взяла, что я их знаю?

– Но ведь вы с ними как-то сразу… подружились! А так не бывает, и вы не похожи на… такую.

– На какую? – Наталья улыбнулась, посторонилась, пропуская какую-то маму с коляской.

– Вы не можете знакомиться на теплоходе со странными мужчинами, – упрямо сказала Таша. – Вы не такая.

– Я не такая, – повторила Наталья Павловна. – Ты совершенно права. Другое дело, что я нынче и сама не знаю, какая я.

Таша была поражена.

– Вы тоже не знаете?!

– А кто ещё не знает?

Таша промолчала.

– Владимира Ивановича Боброва я давно знаю, – призналась Наталья Павловна. – И сразу его узнала! А ты нет? Не узнала? Его в последнее время часто показывали по телевизору.

Как раз в последнее время Таша почти не смотрела телевизор!..

– Какая-то была годовщина секретной службы или юбилей МВД, что ли. Много разных передач, и он везде участвовал. Он знаменитый сыщик, в прошлом, конечно. Накрыл банду Палёного или, наоборот, Солёного!.. Я точно не помню, хлопковое дело, дело с изумрудами, какие-то знаменитые артисты, которых ограбили, а он раскрыл. Так загадочно!

– Я в Мышкине в отделении поняла, что он знаменитый сыщик, – сказала Таша. – Только не поняла, откуда вы его знаете!..

– Когда они к нам подсели, помнишь, в первый день, я сразу его узнала. А я так люблю детективы!.. Что ты смотришь? Правда!

– Вы? – не поверила Таша. – Вы любите детективы?

– Очень! – призналась Наталья Павловна с удовольствием. – Особенно хорошие. Впрочем, я всякие люблю.

– Но у них здесь явно какое-то дело, – сказала Таша. – Ну точно они не просто так… прогуливаются!.. А Степан? Его тоже по телевизору показывали?

Наталья Павловна покачала головой – нет, не показывали.

– Какое-то дело у них есть, ты права. Но сейчас они заняты кражей драгоценностей и… убийством. Знаешь, в детективах всё не так. Там это просто игра, а здесь… совсем другая история. – Она посмотрела на Ташу. – Степану ты очень нравишься, он глаз с тебя не сводит.

– Я знаю.

– И?..

Таша забежала вперёд и остановилась перед Натальей.

– Наталья Павловна, не спрашивайте меня ни о чём!.. Ну пожалуйста! Я сейчас не могу! Рассказать вам ничего не могу!

– Почему же?

– Ну… потому что не могу. И не стану! Давайте лучше про наш детектив говорить.

Наталья Павловна некоторое время шла молча. Герцог Первый бодро бежал впереди, натягивая поводок.

– Наш детектив настоящий, – задумчиво сказала она наконец, – и он странно переплетается с любовным романом. Это тебя касается в первую очередь!

– Наталья Павловна!..

– Давай немного погуляем по парку. Всё же в город мы не успеем, наверное. Не хочется, чтобы теплоход ушёл без нас.

Таше было абсолютно всё равно, где именно гулять, по парку так по парку.

– Я не могу понять, как к тебе в каюту попал этот самый чемодан с драгоценностями. Почему он оказался именно в твоей каюте?!

– Сама не знаю, – призналась Таша. – И когда я об этом думаю, мне… страшно становится.

– И зачем пришёл Сергей Семёнович? Ну вот зачем? Он не ходит в каюты пассажиров просто так! То есть, должно быть, ходит, когда его вызывают, но ты его не вызывала!

Таша покачала головой.

– Что там произошло? Вот давай попробуем себе представить!

Наталья свернула с аллеи, дошла до лавочки и села.

– Вечер, все пассажиры… ну, кто где. Кто по палубе прогуливается, кто в салоне. Помнишь, какая-то певица пела?

Таша кивнула.

– Тот, кто украл драгоценности, проникает в твою каюту. У него есть ключ, он там уже был, когда приносил чемодан. Ему нужно открыть его и достать украшения. Их много, и он знает, что их много!.. У него в руках какой-то острый и тяжёлый инструмент, он же в прошлый раз не смог открыть и на этот раз вооружился. Он начинает вскрывать замки. У него не сразу получается, он очень торопится.

– Почему не сразу получается? – перебила Таша, ловившая каждое слово.

– Ты видела чемодан? Он весь изуродован, как будто по нему били кочергой! Может, так и было! Он не мог открыть и лупил по нему! Потом всё же открыл. И в какой-то момент вошёл доктор. Наверняка он сначала постучал, а потом вошёл. Может, дверь была открыта! И тот, что был внутри, сразу же его ударил. Или не сразу? Они боролись?

Таша перевела дыхание.

– Наталья Павловна, а может, доктор был… сообщником? Может, он не просто так пришёл? А делить добычу?

– Я не знаю, – сказала Наталья нетерпеливо. – Я же не великий сыщик Бобров!

– Что за великий сыщик Бобров?

– Да наш Владимир Иванович! Продолжаем дальше. Этот, второй, в панике – он только что убил человека. Должно быть, чемодан к этому моменту был открыт. Он в спешке вытаскивает из него драгоценности, куда-то их кладёт, в карманах не унесёшь, да?.. И исчезает.

– Как он исчезает? – спросила Таша. – Испаряется? Прыгает за борт?

– Прыгает за борт, – задумчиво повторила Наталья Павловна и повернулась к Таше. – Вот в этом прыжке за борт тоже совсем ничего не понятно! Ну совсем непонятно! И я не знаю, почему наши – Владимир Иванович со Степаном – об этом не думают.

– Непонятно что? – спросила Таша осторожно. – Как Владислав свалился за борт?

– Он прыгнул за борт! – с уверенностью сказала Наталья. – Понимаешь? Прыгнул!.. Это совершенно другое дело! И выкинул мою собаку, чтоб ему сгореть!

Собака Натальи Павловны, исследовавшая клумбу так, что качались головки ирисов, оглянулась и замерла.

– Он не мог выкинуть Герцога Первого, – сказала Таша убеждённо. – Владислав не мог. Сначала он упал, а потом уже собака. Понимаете? Совершенно точно! Секунды две прошло, а это много!

– Не знаю, не знаю. Я уверена, что он его выкинул.

– Вот Богдан… это действительно непонятно.

– Что Богдан?

Таша придвинулась поближе.

– Он шёл по палубе как раз в ту сторону, откуда… упал Владислав.

– Ты хочешь сказать, что Владислав пролетал как раз мимо него.

Таша закивала:

– Да, да, да!.. И Богдан не поднял шума. И не позвал на помощь. Почему?

– Может, ему не нравится Владислав и он хотел, чтобы тот утонул?

– Да ну вас, Наталья Павловна!..

Они встали со скамейки и пошли в глубь парка. Жара была где-то сверху, над головой, а здесь, под деревьями, прохладно, приятно.

– Розалия Карловна тоже хороша, – задумчиво протянула Наталья. – Она так странно себя ведёт.

– Что такое с Розалией Карловной? – перепугалась Таша.

Ей очень нравилась старуха – «у нас на обед заливная стерлядь, и я буду не я, если не выпью водки», «молодой человек, ваш картуз портит нам аппетит», «какой-то царь в какой-то год вручал России свой народ», «где мой сладун» и всё такое!.. Дивная старуха, с таким опереточным басом, с необыкновенным сыном, который примчался выяснять, должен ли он эвакуировать мать с теплохода, не может быть ни в чём замешана! Не должна!

…Если Розалия Карловна замешана, значит, мир устроен окончательно неправильно и несправедливо.

Это почти так же неправильно и несправедливо, как если бы оказалось, что в преступлении замешан… Степан.

Таша точно знала, что у них никогда ничего не выйдет, также знала, что могло бы выйти, вполне могло, если бы она была прежней Ташей. Она знала, что, расставшись на московском Речном вокзале, если им всё-таки удастся до него доплыть, они больше уж точно не увидятся, и сиюминутность его пребывания в её жизни была особенно дорога.

Именно потому, что минутна.

На Речном вокзале они расстанутся. Он уедет в Нижний Новгород. Таша… Ей тоже придётся куда-нибудь уехать. Он не станет ей звонить и писать длинные эсэмэски – он взрослый человек, у него свои дела. Таше нравится, что он взрослый, что он старше!.. Так намного, на двадцать с лишним лет… Она даже гордилась собой, что смогла понравиться такому взрослому и умному мужчине!..

Именно потому, что она в него влюбилась – какое чудесное слово! – он и не может быть ни в чём замешан.

Он может быть только героем: самым умным, самым отважным, самым добрым и честным.

Таша знала, что так не бывает. Уж ей ли это не знать!..

И знала, что если это не так – то и жить незачем!

Она покосилась на Наталью Павловну, опасаясь, что та может подслушать её мысли.

– Я ещё подумаю немного, – поймала её взгляд Наталья. – И кое-что проверю. Может, старуха и ни при чём, а может…

– Да что вам далась она?!

– Понимаешь, – таинственным голосом сообщила Наталья Павловна, – она слишком быстро успокоилась. У неё пропало драгоценностей на несколько миллионов! Она порыдала для порядка, а потом велела Лене подать всем коньяку. Что-то не так с этими драгоценностями. Что-то не так.

Таша точно знала, что именно не так, но была не уверена: можно ли об этом рассказать Наталье Павловне.

– Убить Сергея Семёновича Розалия точно не могла, – сказала Таша с нажимом. – Мы всё время были вместе! Это всё равно что подозревать вас. Или меня.

– Давай вон там спустимся! Смотри, какая романтичная лесенка!

«Романтичная лесенка», видимо, старая, с осыпающимися ступенями, ныряла в кусты бузины и сирени и спускалась к пристани короткими маршами. Между маршами были площадки с балюстрадами. Со всех сторон лестницу обступали кусты и деревья, сильно разросшиеся.

Герцог Первый полетел по лестнице легко, как пёрышко, а Наталья Павловна с Ташей застряли – идти по ней было, может, и романтично, но очень неудобно.

– Держись за перила, – посоветовала Наталья.

Некоторое время они молча и сосредоточенно спускались. Юбка платья Таше очень мешала, и она так и сяк подхватывала её, чтобы видеть, куда наступить.

Не хватает ещё упасть и ободраться! Таша с детства ненавидела, когда приходилось мазать йодом ободранные коленки!.. А дед говорил, что, если не намазать, может случиться заражение и даже столбняк…

– Я знаю, зачем Сергей Семёнович приходил ко мне! – вдруг вскрикнула она. Наталья Павловна, ушедшая далеко вниз, остановилась и подняла голову. – Я вспомнила! Наталья Павловна, я вспомнила!

Она стала торопливо спускаться, камушки сыпались у неё из-под подошв.

– Он дал мне с собой перекись водорода и ватные палочки – промыть ухо! А я это всё забыла у него в кабинете!.. И он принёс! Я думаю, что принёс!

На последней ступеньке перед площадкой, увитой диким виноградом и с серой бетонной вазой на балюстраде, она всё же оступилась и плюхнулась на попу.

– Таша! Да что ж такое!

– Надо Владимиру Ивановичу сказать, – торопливо говорила Таша. – Он узнает, был ли у доктора в кармане пузырёк с перекисью и палочки! Если были, значит, он никакой не сообщник! Он просто принёс мне лекарство!

– Давай поднимайся!

До пристани оставалось всего ничего, один пролёт. Таша встала на ноги и стала отряхивать юбку.

– Наталья Павловна, посмотрите сзади, у меня всё в порядке?

Откуда-то сверху спланировал Герцог Первый, как эльф. Обежал Ташу, ткнулся мокрым носом ей в ногу и тоже уставился на юбку.

– В порядке, – сказала Наталья, доставая телефон. – Пойдём. Тут, видишь, какая-то глухая зона, даже сигнала нет. Может, Лена уже сто раз звонила и наш теплоход ушёл!

– Что вы говорите, Наталья Павловна, – перепугалась Таша.

Как это теплоход может уйти без неё?! У неё приключение, и у неё там, на теплоходе, – Степан!..

Она доковыляла до бетонных перил, кое-где поросших серым лишайником, облокотилась и стащила туфлю, в которую попали камушки.

– Сейчас. Я сейчас!..

Герцог Первый вдруг вскинул лапы на бетонные балясины и залился лаем.

– Что такое? Ты что?!

Герцог оглянулся на хозяйку, заперебирал лапами, стал подпрыгивать и снова залаял.

– Что такое? Ничего там не может быть!

– А на что он лает? – Таша откинула с лица кудри и потоптала ногой. – На вазу?

– Не знаю. Пойдёмте, дорогие мои!

Таша тем не менее подошла поближе и попыталась заглянуть в узкое горлышко растрескавшейся вазы.

– Ничего не видно, – сообщила она. – Там темно!

– Таш, эта ваза стоит тут лет семьдесят! Там ничего не может быть, кроме окурков. Или воды налило дождями!

Герцог Первый, словно возражая, залаял изо всех сил.

– Там точно что-то есть, – озабоченно сказала Таша, вытягивая шею и заглядывая. Она влезла на парапет и попросила:

– Дайте телефон, Наталья Павловна! У вас там есть фонарик?

Наталья выразительно вздохнула, вытащила аппарат и нажала кнопку.

– Давай свети, и бежим скорей!..

Таша посветила внутрь вазы.

Там было какое-то барахло – комом. Должно быть, местные бомжи припрятали про запас. Но почему так беспокоится Герцог Первый?..

Таша вздохнула и запустила в вазу руку.