Читать книгу: «Мифы Западной Сибири. От Оби и Алтайских гор до Старика-филина и Золотой бабы», страница 3

Глава 2. Манси

Сотворение мира

Манси, так же как ханты и многие другие народы, связывали появление мира с водоплавающими птицами. В одном из мансийских мифов его создают две гагары. Подобно хантыйской птице люле, они ныряют на дно Мирового океана и приносят кусочек земли, который становится земной твердью.

В более поздних мифах в качестве бога-творца выступает Нуми-Торум: «Светлый муж-отец создал этот мир, эту Сибирь. Деревьев не было, сухой земли не было, была вода, везде был туман»¹⁵.

Жилище манси. Eesti Rahva Muuseum

Сотворив земную твердь, Нуми-Торум отправляется на небо, а дальнейшим обустройством земли занимаются его сестра Йоли-Торум-сянь – подательница жизни и дочь Сверху-Идущая-Крылатая-Кальм – вестница богов, посредница между ними и людьми.

Сотворил великий Нуми-Торум землю и ушел на небо.

Спустились с неба Йоли-Торум-сянь и Сверху-Идущая-Крылатая-Кальм, стали жить на только что сотворенной земле.

Земля легкая, неустойчивая, а кругом вода. Подует северный ветер – отнесет землю к югу, подует южный – отнесет к северу.

Сказала подательница жизни Йоли-Торум-сянь: «Неустойчива наша земля, колышется под ногами. Когда появятся люди, тяжело им будет по ней ходить. Надо попросить великого Нуми-Торума – пусть ее укрепит».

Полетела Сверху-Идущая-Крылатая-Кальм на небо.

Великий Нуми-Торум сидел на золотой скамье, правой щекой опираясь на посох. Спросил он у дочери: «С какой речью пришла ты ко мне? Какие принесла слова?»

Отвечает Сверху-Идущая-Крылатая-Кальм: «О отец мой! Неустойчива наша земля, трудно будет жить на ней людям, когда они там появятся. Укрепи ее как-нибудь, чтобы не колыхалась она под ногами».

Задумался Нуми-Торум. Думал так долго, что за это время успел свариться большой котел мороженой рыбы.

Наконец он изрек: «Я ее опояшу».

Спустил он с неба свой пояс, украшенный тяжелыми медными бляхами, обернул им землю. Осела земля под тяжестью пояса, неподвижно встала на воде.

А там, где лег пояс великого Нуми-Торума, выросли Уральские горы.

Прошло время, и однажды Йоли-Торум-сянь сказала Сверху-Идущей-Крылатой-Кальм: «Земля теперь крепко стоит. Но чтобы не оставалась она пустой, нужно сотворить человека. Расселятся люди по всей земле, станет она живой. Лети опять к своему отцу, и пусть он сделает это».

Т. В. Муравьева. Крылатая-Кальм.

Фото из архива автора

Поднялась Сверху-Идущая-Крылатая-Кальм на небо, снова предстала перед Нуми-Торумом и сказала: «Отец! Надо заселить землю людьми». Посмотрел Нуми-Торум на дочь и кивнул: «Это правильно. Возвращайся к Йоли-Торум-сянь и скажи ей, что я спущу на землю человека, а она пусть его оживит».

Улетела Сверху-Идущая-Крылатая-Кальм, а Нуми-Торум позвал своего младшего брата Топал-ойку¹⁶, велел ему взять семь лиственничных стволов и вырезать из них семь человеческих фигур. Принялся тот за работу. Вдруг откуда ни возьмись прибежал Куль-отыр. Увидел, чем занят Топал-ойка, и тоже захотел сотворить людей. Принес глины, слепил из нее семь больших кукол и говорит Топал-ойке: «Давай, братец, поменяемся. Ты мне деревянных людей, а я тебе глиняных». «Нет, – отвечает Топал-ойка, – не хочу. Деревянные люди лучше». Говорит Куль-отыр: «Может, и так, но ведь ты не сумеешь их оживить, а я сумею». Задумался Топал-ойка. И правда, Нуми-Торум ничего не сказал о том, как это сделать. «Ладно, – говорит, – бери».

Однако сам Куль-отыр тоже не знал, как оживить людей. Отправился он к Нуми-Торуму, притащил семь деревянных фигур, стал просить о помощи. Посмотрел Нуми-Торум на деревянных людей, развернул их к себе спинами, дунул – и они, сорвавшись с места, бросились бежать. Растопырил Куль-отыр руки, но никого не поймал. Убежали деревянные люди в леса, стали лесными духами – менквами.

А Топал-ойка остался с глиняными людьми. Сидит, смотрит на них, в затылке чешет, что с ними делать, не знает: глина, она и есть глина, чтобы оживить их, нужно дать им души, а где их взять? Тут подошел к нему Нуми-Торум и говорит: «Души для людей есть у Йоли-Торум-сянь. Наш отец Корс-Торум дал их ей на хранение».

Собрал Топал-ойка глиняных людей, спустился на землю. Отыскал Йоли-Торум-сянь и говорит: «Правда ли, что ты можешь оживить глиняных людей?» Отвечает Йоли-Торум-сянь: «Могу. Оставь их здесь, а сам уходи, не мешай». Послушался Топал-ойка. С той поры мужчины никогда не присутствуют при рождении детей.

Наделила Йоли-Торум-сянь людей душами. Стали люди жить на земле, только не было у них ни пищи, ни одежды. Сверху-Идущая-Крылатая-Кальм снова отправилась к Нуми-Торуму и спросила: «Скажи, отец, чем людям питаться, из чего шить одежду?» Задумался Нуми-Торум, потом сказал: «Я сделаю так, что в тайге появятся разные звери. Станут люди охотой промышлять, мясо есть, из шкур одежду шить».

Так с тех пор и пошло. Но поскольку людей сотворили из глины, век их недолог. Из лиственницы были бы они гораздо крепче и в воде бы не тонули.

В одном из мансийских мифов в обустройстве земли принимают участие женщина Пор и женщина Мось. Женщина Пор говорит, что на земле живет слишком много людей и скоро совсем плохо станет: «Тайги мало будет, воды мало будет. Что есть-то люди станут?» И предлагает уменьшить их количество. Но женщина Мось возражает: «Зачем так делать? Пусть все живут. Я сделаю так, что реки маслом потекут. Будет что поесть». На что женщина Пор отвечает: «Ха-ха-ха! Как так – масло вместо воды? А где рыбы будут жить? Как пароходы будут плавать? Пусть люди умирают, тогда на всех воды хватит». (Собиратель, который записал этот «экологический» миф в 1970-х годах, приводит комментарий рассказчика: «Пор-нэ правильно сказала. Пор-нэ хоть и злая, но умная».)¹⁷

Манси. 1899–1900 гг.

Sirelius, U. T. / Finna (по лицензии CC BY4.0)

Боги и духи

Мансийский пантеон в целом совпадает с хантыйским. Как и у хантов, во главе его стоит триада богов: владыка Верхнего мира Нуми-Торум, хозяйка Среднего мира – Калтащ-эква, соответствующая хантыйской Калтась-ими, и хозяин Нижнего мира – Куль-отыр, соответствующий хантыйскому Кынь-лунку.

В одной из мифологических сказок рассказывается, каким образом Калтащ-эква попала с небес на землю.

Как-то раз обратилась Калтащ-эква к мужу: «Плохой у нас с тобой дом, тесный. Надо бы новый построить».

Спрашивает Нуми-Торум: «А из чего же мы его построим?» Калтащ-эква, подумав, отвечает: «Из костей. На земле живет много разных зверей, птиц и рыб. Кости у них прочные, белые. Из них хороший дом получится!» Рассердился Нуми-Торум: «Что ты выдумала, жена? Если я уничтожу всех зверей, птиц и рыб, пустой станет земля!»

Но жена его не слушает, знай твердит свое: «Стыдно Великому богу жить в маленьком доме». В конце концов согласился Нуми-Торум: «Ладно, будь по-твоему!»

Велел он соболю собрать всех зверей, кулику – всех птиц, щуке – всех рыб. Предстали перед Великим богом звери, птицы и рыбы. Нет только мудрой совы. Стали ее ждать. Наконец прилетела.

Говорит Нуми-Торум: «Слушайте меня, звери, птицы и рыбы! Хочу я из ваших костей построить себе новый дом. Как вы думаете, хорошее это решение или плохое?» Все молчат, боятся возразить Великому богу. Только сова вместо ответа спросила: «А как ты думаешь, кого на свете больше – мужчин или женщин?»

Удивился Нуми-Торум такому вопросу. «Поровну», – отвечает. «А вот и нет! – говорит сова. – Если мужчина не своим умом живет, а слушается жену, то никакой он не мужчина, а самая настоящая баба. Вот и выходит, что женщин куда больше, чем мужчин».

Т. В. Муравьева. Калтащ-эква.

Фото из архива автора

Нахмурился Нуми-Торум: «Я своим умом живу». И громко закричал: «Разбегайтесь, звери! Разлетайтесь, птицы! Уплывайте, рыбы!» Отпустил всех по домам, потом надавал жене тумаков, приволок ее к дыре, что вела с неба на землю, и сбросил вниз.

Стал жить один.

Однажды пришла к Нуми-Торуму его сестра – Йоли-Торум-сянь. Спрашивает: «А где же твоя жена, моя невестка?» Ничего толком не сказал Нуми-Торум ей в ответ. Поняла сестра, что дело неладно. Увидала следы, ведущие к дыре, принесла лестницу и спустилась на землю.

Смотрит: стоит высокая гора, а в горе – железная дверь. Сняла Йоли-Торум-сянь с пальца кольцо, бросила в железную дверь, та и отворилась. А внутри горы сидела Калтащ-эква, новорожденного сына нянчила. Осталась Йоли-Торум-сянь на земле с невесткой помогать ей ребенка растить.

А Нуми-Торум пожил, пожил один и заскучал. «Пойду-ка я поищу жену и назад приведу», – говорит.

Спустился на землю, увидел гору. Слышит – в ней две женщины разговаривают. Узнал голоса жены и сестры, стал стучаться в железную дверь. Говорит Калтащ-эква золовке: «Это мой муж. Я, пожалуй, впущу его». А та отвечает: «Не впускай! Он ведь драться будет».

Стучал, стучал Нуми-Торум – не открывают ему. Сел он тогда и заплакал. Пожалела его Калтащ-эква и дверь отворила. Увидал Нуми-Торум сына, обрадовался. Говорит жене: «Я тебя простил, возвращайся».

Задумалась Калтащ-эква, слушаться мужа или нет. Йоли-Торум-сянь говорит: «Возвращайся! А я с твоим сыном останусь на земле. Мы с ним уйдем на светловодную Обь, на рыбную Обь и будем жить среди людей».

Сын Нуми-Торума, рождением которого заканчивается этот миф, впоследствии становится богом – покровителем человеческого рода. Он соответствует хантыйскому Мир-сэвити-хо, а в мансийской мифологии носит имя Мир-суснэ-хум.

Третий из главных мансийских божеств – владыка Нижнего мира Куль-отыр. Он живет под землей, там у него есть семья. В подчинении у Куль-отыра многочисленные злые духи кули, всячески вредящие людям. Нижний мир – это одновременно царство мертвых. От Нуми-Торума Куль-отыр получает перечень тех, кто должен умереть, приплывает за ними на лодке и увозит в свои владения.

Важное место в пантеоне обских угров занимает Йоли-Торум-сянь – сестра Нуми-Торума, подательница жизни. Иногда она отождествляется с Калтащ-эквой, но чаще выступает как самостоятельное божество. Как уже говорилось, она принимала участие в обустройстве только что созданной земли и наделила первых людей душами. В мифологических сказках Йоли-Торум-сянь воспитывает сына Нуми-Торума – Эква-пырища (напомню, под этим именем скрывается бог – покровитель людей, Владыка, наблюдающий за миром, – Мир-сэвити-хо у хантов или Мир-сусне-хум у манси). В сказках не упоминается божественная сущность Йоли-Торум-сянь, там она называется просто бабушкой или теткой героя.

Манси. 1899–1900 гг.

Sirelius, U. T. / Finna (по лицензии CC BY4.0)

Мансийские божества небесных светил – Женщина-солнце Хотал-эква и Старик-месяц Этпос-ойка – соответствуют хантыйским Хатл-ими и Талась-ики. Как и у хантов, они не отождествляются с самими светилами, а отвечают за их движение по небу. Божества светил не вмешиваются в людские дела, но могут обижаться на людей. В мансийской сказке рассказывается, как дети дразнили Этпос-ойку, за что он утащил их на небо. В пятнах на луне манси видят силуэт Старика-месяца и унесенных им детей.

Согласно мансийским поверьям на южной стороне неба расположена особая страна – Мортым Маа, откуда на землю приходит теплая погода. Хозяева этой страны – супружеская чета Мортым-эква и Мортым-ойка – каждую весну выпускают перелетных птиц, которые направляются на землю.

Обские угры одушевляли ветер. Олицетворением северного, самого могущественного, ветра почитался Луи-вот-ойка. В давние времена он дул непрестанно, зимой и летом, и на земле царила лютая стужа. Один отважный охотник вызвал Луи-вот-ойку на поединок и ранил его. Ветер прекратился, и землю охватил нестерпимый зной. Через некоторое время Луи-вот-ойка залечил свою рану, но сил у него поубавилось, и на земле установился более мягкий климат.

Хозяином вод у манси почитался Вит-кан, соответствующий хантыйскому Йенк-кану. Он живет под водой в устье Оби во дворце из золота и серебра, но может появляться в любом водоеме. У него есть жена, семеро сыновей и семь дочерей. Вит-кан следит за плодовитостью рыбы, посылает улов рыбакам. Молились ему также об избавлении от болезней.

Персонажами мифологических рассказов и сказок у манси, так же как у хантов, часто являются лесные духи менквы и мис. В менквов, как уже говорилось, превратились первые люди, сделанные из лиственничных стволов. Великаны-менквы коварны и жестоки, но иногда обращаются за помощью к людям и могут наградить человека, который не отказал им в услуге.

Шел однажды охотник по лесу, вышел к болоту. Видит – в болоте менкв тонет. Взмолился менкв: «Помоги, человек! Сбегай за моей женой, она меня вытащит. Наш дом недалеко, вот за теми лиственницами».

Пожалел охотник менква, побежал, куда тот указал. И правда, стоит среди лиственниц дом, а в доме жена менква качает в люльке ребенка и напевает: «Не плачь, сынок, скоро придет твой отец, принесет тебе поесть». Охотник говорит: «Эй! Твой старик в болото провалился!»

Вскочила жена менква, вытащила из сундука рукав от атласной шубы и рукав от суконной шубы, сунула их охотнику и крикнула: «Вот тебе подарок, покачай пока моего сыночка!» – а сама побежала мужа спасать.

Качнул охотник люльку раз, другой, смотрит – выбирается маленький менкв из люльки, облизывается, скалит зубы. Испугался охотник: «Этак он меня съест!» Выбежал из дома. А там жена менква вырывает из земли вековые лиственницы с корнями и бросает поверх трясины, чтобы менкв из болота выбраться мог.

Иттерма – кукла умерших. Фигура. 1960-е гг.

ГАУК НСО «НГКМ»

Но охотник этого дожидаться не стал, убежал домой. Из подаренных рукавов сшил себе две шубы, и с тех пор всегда и во всем была ему удача.

Мис, в отличие от менквов, обычно доброжелательны к человеку, но если их обидеть, то могут и наказать. В одной из быличек рассказывается, как трое охотников плыли на лодке по лесной реке и женщина-мис попросила ее подвезти. Охотники подъехали к берегу, но, когда Мис-нэ хотела сесть в лодку, заметили, что одна нога у нее лосиная. Охотники испугались и отказались взять ее с собой. Тогда Мис-нэ стала спрашивать, нужны ли им хорошие дома, запасы провизии и стада оленей. Ответили охотники, что все это у них уже есть, и уехали. Но когда вернулись домой, то увидели, что их дома развалились, амбары с припасами опустели, а олени превратились в сухой хворост.

Местнопочитаемым лесным духом был Йыпыг-ойка («Старик-филин»), от которого манси из села Хурумпауль вели свой род. Йыпыг-ойка был наделен способностью вызывать снежную бурю. В мифологической сказке он сватался к Мось-нэ и Пор-нэ.

В давние времена жил в лесу филин, летал по лесным чащобам, охотился на птичек и мелких зверьков. Знал филин все окрестные леса, но ни разу не встречал там человека.

И вот в одну студеную зиму залетел он в незнакомый лес и видит: стоит среди деревьев одинокая избушка, занесенная снегом, вьется над крышей дымок. Сел филин на крышу, заглянул в дымовое отверстие и спрашивает: «Эй, есть здесь кто живой?»

А жила в той избушке Мось-нэ. Говорит она филину: «Почему ты разговариваешь со мной через дымовое отверстие? Заходи лучше в дом, дверь открыта». Отвечает филин: «В дверь не зайду, а на окно сяду». Сел на единственное окошко и стал просить: «Молодая Мось-нэ, красивая Мось-нэ, спой мне песню». Говорит Мось-нэ: «Я всю жизнь одна в лесу живу, никаких песен не знаю». – «А ты спой про меня, каков я, филин». Запела Мось-нэ: «У филина круглые глаза, у филина нос крючком…» «Нет, – сказал филин, – эта песня мне не нравится. Спой другую». Мось-нэ снова запела: «У филина мохнатые лапы, у филина пестрые уши…» «Нет, – говорит филин, – эта песня мне тоже не нравится». Тогда Мось-нэ запела: «Пришелся филин мне по сердцу, возьму я его себе в мужья, буду ему доброй женой!» «Вот, – говорит филин, – это хорошая песня!»

Посадил он Мось-нэ на нарты, отвез в свое жилище. Тепло там, еды разной много. Стали они жить. Но вот однажды сказал филин: «Надобно мне лететь в лес на охоту, а то припасы у нас уже заканчиваются». И улетел.

Осталась Мось-нэ в одиночестве. Один день прошел, другой. Стало ей скучно. Видит: сложены в углу березовые чурки. Подняла Мось-нэ одну и подумала: «Дай-ка вырежу что-нибудь из нее. Так и время быстрее пройдет». Но только провела она ножом по дереву – чурка громко застонала. Взяла другую – та пронзительно заголосила. Отложила Мось-нэ нож, закуталась с головой и легла спать. Слышит сквозь сон, как кто-то жалобно причитает: «Ой, она мне руку поранила! Ой, она меня по ноге ножом полоснула!» Поняла Мось-нэ, что это жалуются березовые чурки. Стало ей страшно, оделась она и убежала обратно в свою избушку.

В другой мифологической сказке филин берет в жены женщину Пор и их брак оказывается более удачным.

Жил в лесу Старик-филин. Однажды приснилось ему, что стоит на какой-то полянке избушка, а в ней живут семь сестер Пор-нэ. Думает филин: «Правда это или пустой сон?» Решил проверить. Отыскал он полянку, которую видел во сне, а там в самом деле стоит избушка, а в ней семь Пор-нэ сидят. Поздоровался с ними филин, потом говорит: «Как вы красиво сидите. А я пришел к вам свататься». Отвечает старшая из сестер: «Мы не собираемся замуж. Нам и так хорошо живется. Уходи-ка ты подобру-поздорову!»

Обиделся филин и говорит: «Раз вы так меня встречаете, я сейчас выйду и стану на землю снег призывать. Завалю вашу избушку снегом, да так, что вам из нее и не выбраться будет». Отвечают Пор-нэ: «Ты завалишь, а мы отгребем! Нас ведь семь». Взмахнул филин крыльями, и пошел крупный снег – вмиг занесло избушку до самых окон. Но Пор-нэ взялись за лопаты, быстро отгребли снег от дверей, да еще и весь двор расчистили. Снова взмахнул филин крыльями. Поднялась метель, полетели снежные хлопья – завалило избушку по самую крышу. Но Пор-нэ снова дружно взялись за работу. Хоть и трудно им было, а разгребли снег вокруг избушки. В третий раз взмахнул филин крыльями. Налетела такая вьюга, что не видать ни неба, ни земли. Завалило избушку вместе с крышей, стоит она будто снежный сугроб. Стали Пор-нэ снег отгребать, а он с неба все сыплется и сыплется. Отбросили девушки лопаты. «Ладно, – говорит старшая Пор-нэ, – твоя взяла. Решай, которая из нас станет тебе женой». Выбрал филин младшую, самую красивую. Потом еще раз взмахнул крыльями и сказал: «Подуй, ветер с юга, унеси снег с крыши и со двора!» Налетел ветер, и снега вокруг избушки как не бывало.

А филин увез младшую Пор-нэ в свое жилище, и жили они мирно и дружно.

Священное сказание о Мир-суснэ-хуме, Владыке, наблюдающем за миром

Как и ханты, манси особо почитали младшего сына Нуми-Торума Мир-суснэ-хума, соответствующего хантыйскому Мир-сэвити-хо.

В главном мансийском священном сказании Мир-суснэ-хум выполняет функции культурного героя, добывающего различные блага для людей, причем, как отмечает Н. В. Лукина, «свою посредническую функцию он осуществляет самым архаичным способом – путем женитьбы»¹⁸. Мир-суснэ-хум странствует по всем ярусам вселенной, берет в жены дочерей неба, солнца, луны, водной стихии, теплой Южной страны, благодаря которым на земле появляются олени, кони и рогатый скот, реки наполняются рыбой, а весной начинают прилетать перелетные птицы.

В те времена, когда не было земной тверди, весь мир был огромным океаном и лишь одна торфяная кочка плавала посреди бескрайнего водного пространства. На кочке стояла маленькая избушка, в которой жили муж и жена – старик и старуха. Прожили они много лет, не видя никого, кроме друг друга, не зная ничего, кроме стен своего дома.

Но вот однажды слетела с неба гагара, опустилась на воду, нырнула на дно океана и принесла в клюве комочек земли. Прилепила она его к торфяной кочке и улетела обратно на небо. А земля принялась расти. Сначала стала она величиной с подошву, потом разрослась настолько, что достало бы на ней места улечься человеку во весь рост, и, наконец, распростерлась от восхода и до заката, насколько хватает глаз.

Священная птица. До 1906 г.

Finna (по лицензии CC BY4.0)

Стали с той поры старик со старухой на земле жить, далеко ходить.

Однажды проснулся старик еще до рассвета – а старухи рядом нет. Выбежал он из избушки, стал ее звать, но не услышал в ответ ни звука. Пошел старик искать жену, забрел в дремучий лес, заблудился. Вдруг видит: стоит маленький берестяной домик, в окошке огонек светится. Заглянул старик в окошко и увидел свою старуху. А на руках у нее ребенок. Заметила старуха старика, закричала: «Уходи! Иди домой! Я сына родила, тебе пока нельзя на него смотреть!»¹⁹

Вернулся старик домой, стал ждать. Через семь дней пришла старуха, принесла в дом младенца. Спрашивает старик: «А какое имя дадим мы сыну?» Старуха отвечает: «Имя дочери дает мать, а сыну – отец. Ты сам должен решить, как будем его называть». Говорит старик: «Пусть зовут нашего сына Тарыг-пещ-нималя-сов»²⁰.

Человек песни, человек сказки быстро растет. Вырос Тарыг-пещ-нималя-сов, сделал себе лук и стрелы, стал по лесам, по урманам ходить, зверя промышлять.

Однажды зимой шел он на лыжах по лесу, и захотелось ему пить. Спустился к озеру, пробил во льду лунку, наклонился к воде. А из проруби смотрит на него какой-то бородатый человек. Подумал Тарыг-пещ-нималя-сов: «Не иначе, это хозяин озера. Лучше здесь не пить, а то он разгневается. Напьюсь где-нибудь в другом месте». Вышел на берег лесной речки, снова пробил лунку – и увидел того же бородатого человека. Не стал пить из этой речки, решил дойти до светловодной Оби. Но из ее глубин смотрел на него тот же человек. Тут заметил Тарыг-пещ-нималя-сов, что одет бородач точно так же, как и он сам; коснулся своего лица – нащупал бороду. Понял тогда Тарыг-пещ-нималя-сов, что видит в воде свое отражение, и подумал: «Вот я уже совсем взрослый, борода у меня выросла, а я все еще не женат».

Вернулся он домой и сообщил отцу и матери: «Я хочу жениться». Отвечал старик: «Что ж, значит, пришла пора отправляться тебе в дальний путь, искать себе невесту. Загляни-ка в старую конюшню, ведь тебе понадобится добрый конь». Удивился Тарыг-пещ-нималя-сов: «Зачем? Старая конюшня давно пустует и почти развалилась!» Но сказал старик, усмехнувшись: «А ты все-таки загляни». Вышел Тарыг-пещ-нималя-сов из дома, смотрит – стоит старая конюшня, стены на одну сторону накренились, крыша обрушилась, два угла в землю вросли. Отворил скрипучую дверь, вошел внутрь. В конюшне пусто, на полу засохший навоз. Пнул Тарыг-пещ-нималя-сов навозную кучу ногой, и под ней вдруг открылась яма, а в яме виден конец узды. Потянул Тарыг-пещ-нималя-сов за узду, вытянул коня – тощего, грязного. Отвел его к Оби, вымыл чистой водой. И вот стоит перед ним красавец конь с пестрой шкурой, с густой гривой, с длинным хвостом.

Привязал Тарыг-пещ-нималя-сов его к коновязи возле дома и пошел проститься с родителями. Говорит ему мать: «Погоди! Ведь тебе нужны оружие и доспехи». Выдвинула она из угла большой берестяной короб, откинула крышку, достала прочную кольчугу и острую саблю. Надел Тарыг-пещ-нималя-сов кольчугу, оказалась та как раз ему по росту. Взял в руку саблю, пришлась та точно по руке. А мать тем временем открыла другой короб и вытащила золотое узорное седло, подобного которому не видели ни мужчины, ни женщины.

Короб из бересты. До 1906 г.

Finna (по лицензии CC BY4.0)

Поблагодарил Тарыг-пещ-нималя-сов отца за коня, мать – за оружие и доспехи, прихватил на всякий случай свой охотничий лук, вскочил в седло и помчался быстрее птицы.

Много ли, мало ли времени прошло, заехал Тарыг-пещ-нималя-сов в далекий, неведомый край. Видит – озеро, на его берегу домик стоит, а в домике сидит седая старуха²¹. Увидела она Тарыг-пещ-нималя-сова, обрадовалась: «Здравствуй, внучек! Давно тебя дожидаюсь! Назначил Нуми-Торум тебе в жены одну из дочерей неба, спустил ее сюда на золотой цепи. Три дня прожила она у меня, да вот беда – налетел вчера злой дух, крылатый Парапарсех²², подхватил твою невесту и унес к себе. Так что надо тебе ее вызволять».

Накормила старуха Тарыг-пещ-нималя-сова, напоила и дала ему на прощание оперение железного ястреба, кожу железной щуки и шкурку весеннего зайца. «Береги их, – говорит, – они помогут тебе одолеть злого духа».

Пустился Тарыг-пещ-нималя-сов в путь. Наконец увидел он дом Парапарсеха – большой, будто целый город. Кругом паслись табуны коней, стада коров и отары овец. Выбежала из дома красивая девушка. Спрашивает ее Тарыг-пещ-нималя-сов: «Ты дочь неба, невеста, назначенная мне Нуми-Торумом?» Отвечает девушка: «Да! Только прежде спаси меня от крылатого Парапарсеха. Он очень силен и умеет превращаться в разных зверей и птиц, но ты сильнее и сумеешь его победить!»

Тут показался черный ворон. Летел он так высоко, что его лопатки о небесный свод терлись. Закричала девушка: «Это летит крылатый Парапарсех!»

Опустился ворон-Парапарсех на вершину старой лиственницы, посмотрел вниз и прокаркал: «Чую я: где-то близко Тарыг-пещ-нималя-сов и мне суждено погибнуть от его руки». Взмахнул он широкими крыльями и снова взмыл в небеса. Накинул тогда Тарыг-пещ-нималя-сов на себя оперение ястреба, данное ему старухой, и полетел следом. Превратился Парапарсех в железную гагару, нырнул в море. Натянул тогда Тарыг-пещ-нималя-сов на себя кожу железной щуки, погнался за гагарой. Выскочила гагара на берег, обернулась железным зайцем. Надел тогда Тарыг-пещ-нималя-сов заячью шкурку, погнался за железным зайцем. Обернулся злой дух золотой уткой, взлетел к облакам – вот-вот скроется из глаз. А у Тарыг-пещ-нималя-сова нет больше ничего волшебного. Взял он тогда свой охотничий лук, натянул тетиву, пустил стрелу. Зазвенела стрела, угодив в золотую утку, упала утка на землю, раскололась на куски. Развел Тарыг-пещ-нималя-сов костер, собрал золотые осколки и бросил в огонь. Сгорел злой дух без следа.

А Тарыг-пещ-нималя-сов подошел к дочери неба и сказал: «Злого духа больше нет, ты свободна, и мы можем ехать к моим родителям. Собери скот и коней, что принадлежали Парапарсеху, – мы заберем все с собой. Когда наступит на земле Великое время людей, станут люди коней в повозки запрягать, коров доить, из овечьей шерсти войлок валять. А я пока посплю». Лег он и уснул. Долго спал. Тут будит его невеста: «Просыпайся! Мы уже дома!» Открыл Тарыг-пещ-нималя-сов глаза и увидел, что неведомая сила перенесла его в родительский дом. Только вместо избушки – золотой дворец, а вокруг на пастбищах табуны коней, стада коров и отары овец. Обрадовались родители сыну и невестке, обняли их, расцеловали. Стали они жить.

Но прошло время, и сказал однажды Тарыг-пещ-нималя-сов родителям и молодой жене: «Хватит мне сидеть на одном месте, хочу побывать в иных землях, которых еще не видал».

Оседлал он верного коня и отправился в путь. Долго ли, коротко ли ехал, приехал туда, где стоит золотая лестница, упирающаяся в самое небо. Привязал Тарыг-пещ-нималя-сов коня у ее подножия и стал подниматься по ступеням.

Поднялся на небо. Видит – едет по небу на конной упряжке Хотал-эква, везет золотое солнце. Хотел Тарыг-пещ-нималя-сов ее догнать, да не смог. Вроде бы быстро бежит, а на самом деле на месте остается. Выбился он из сил, остановился. А Хотал-эква сделала полный круг по небу и сама к Тарыг-пещ-нималя-сову подъехала. Говорит Женщина-солнце: «Я давно тебя жду. Нуми-Торум назначил тебя в мужья моей дочери. Идем ко мне в гости!» Подумал Тарыг-пещ-нималя-сов: «Есть у меня одна жена, а теперь будет вторая».

Привела его Хотал-эква в свой дом. За шелковым пологом сидит девушка – дочь ее. Говорит она дочери: «Приехал к тебе жених со Средней земли. Ты его накорми, напои, да смотри не обижай!» И ушла.

Остался Тарыг-пещ-нималя-сов один. Девушка к нему не выходит, так и сидит за пологом. Вдруг полог колыхнулся, и повеяло оттуда таким жаром, что Тарыг-пещ-нималя-сов едва не задохнулся.

Печь. 1899–1900 гг.

Sirelius, U. T. / Finna (по лицензии CC BY4.0)

Тут вернулась Хотал-эква, стала дочь бранить: «Я же тебе велела гостя не обижать!» Принесла тогда девушка откуда-то большой кусок оленины, развела в очаге огонь, подвесила над ним медный котел, стала мясо варить. Готовое мясо поднесла она на блюде, положила с одной стороны женский нож, с другой – мужской и сказала: «Если хочешь взять меня в жены – поешь вместе со мной!»²³ Сел Тарыг-пещ-нималя-сов с ней рядом, и стали они с одного блюда есть.

Прожил Тарыг-пещ-нималя-сов несколько дней у Хотал-эквы. Как-то раз вышел вечером из дома, видит: едет собачья упряжка, а на ней Старик-месяц – Этпос-ойка – везет по небу серебряную луну. Проехал круг, подъехал к Тарыг-пещ-нималя-сову и говорит: «Знаю, ты зять Хотал-эквы. Однако Нуми-Торум назначил тебя и мне в зятья. Пошли ко мне в гости». Подумал Тарыг-пещ-нималя-сов: «Выходит, будет у меня еще и третья жена» – и последовал за Этпос-ойкой. Зашли они в дом – за суконным пологом дочь месяца сидит. Велел ей отец: «Принимай, дочка, жениха из Среднего мира!» И ушел.

Ждет Тарыг-пещ-нималя-сов, когда выйдет к нему невеста. Тут колыхнулся полог, и повеяло из-за него такой стужей, что Тарыг-пещ-нималя-сов весь заледенел. Вернулся Этпос-ойка, стал дочь бранить. Смутилась та, и дальше все пошло честь по чести.

Но вот настало время Тарыг-пещ-нималя-сову возвращаться домой. Хотал-эква и Этпос-ойка дали дочерям в приданое по стаду оленей. Подумал Тарыг-пещ-нималя-сов: «Когда наступит на земле Великое время людей, станут они на диких оленей охотиться, а домашних – пасти».

Олени в сосновом лесу. 1902–1906 гг.

Kannisto, Artturi / Finna (по лицензии CC BY4.0)

Спустил он на землю оленей и двух своих жен, спустился сам, отвязал коня, усадил дочь солнца впереди себя, дочь месяца позади и отправился домой, к родителям.

Стал Тарыг-пещ-нималя-сов жить с тремя женами. Прошло время, и он сказал: «Побывал я на земле и на небе, теперь хочу побывать в подводном царстве». Оседлал он своего коня и поехал на берег моря, туда, где уходит в воду серебряная лестница. Спрятал Тарыг-пещ-нималя-сов своего коня в карман и полез по лестнице вниз. Спустился на морское дно. Видит – стоит серебряный дворец Вит-кана, хозяина вод, а рядом маленький домик. Сидит в домике дочь Вит-кана – девушка с водяными косами. Говорит она Тарыг-пещ-нималя-сову: «Здравствуй! Давно я тебя жду. Предназначен ты мне в мужья самим Нуми-Торумом. Но прежде чем получить меня в жены, ты должен обыграть в шахматы моих братьев». Пошел Тарыг-пещ-нималя-сов во дворец. Сидят в комнате с серебряными стенами семеро сыновей Вит-кана, играют в шахматы. Говорят они Тарыг-пещ-нималя-сову: «Если хочешь стать нашим зятем, садись с нами играть». Так и сделал Тарыг-пещ-нималя-сов – и обыграл всех семерых. «Что ж, – говорят сыновья Вит-кана, – бери нашу сестру. Что ты хочешь за ней в приданое – коров, коней или, может быть, рыбу?» Подумал Тарыг-пещ-нималя-сов и ответил: «Лучше рыбу. Когда наступит на земле Великое время людей, станут они ее ловить, уху варить».

Дал ему Вит-кан шкурки двух рыб – осетра и нельмы. Обернулся Тарыг-пещ-нималя-сов осетром, а его невеста – нельмой, нырнули они в море и поплыли. А за ними устремились косяки рыб, и наполнились рыбой реки и озера.

Стало теперь у Тарыг-пещ-нималя-сова четыре жены. Прошло время, и снова потянуло его в дальние края. Сел он на коня, поехал туда, где небо сходится с землей. Спрятал коня в карман, пролез через щель между землей и небосводом и оказался на южном краю неба, в теплой стране, откуда приходит на землю весна, откуда летят перелетные птицы, где живут хозяева птиц – Мортым-эква и Мортым-ойка.

Как увидели его Мортым-эква и Мортым-ойка, наперебой заговорили: «Мы слышали о тебе, Тарыг-пещ-нималя-сов! По воле Нуми-Торума ты должен стать нашим зятем». Привели они его в свой дом, усадили за стол. Мортым-эква принесла гуся и трех уток, сварила в котле. Стали хозяева гостя потчевать. Говорит ему Мортым-ойка: «Ты мясо съешь, а кости не бросай, аккуратно в сторонке сложи». Когда гуся и уток съели, Мортым-эква собрала их кости в миску, вынесла из дома и бросила в озеро. А было то озеро непростое. Упав в воду, в один миг покрылись кости плотью и перьями, и вылетели из воды живые гусь и три утки.

Говорят Мортым-эква и Мортым-ойка: «Теперь иди познакомься со своей невестой. Она ждет тебя за пологом. Дочь у нас красавица. Обычно девушки вплетают в косы подвески с медными птичками, а у нашей дочери в косах живые».

Зашел Тарыг-пещ-нималя-сов за полог. Сидит там девушка, косы у нее распущены. Подумал Тарыг-пещ-нималя-сов с недовольством: «Мне сказали, что у нее живые птицы в косах, а она их вообще не заплетает. Нужна ли мне такая растрепа?» Потом заметил, что на коленях у нее расстелен шелковый платок и под ним что-то шевелится. Тут уж Тарыг-пещ-нималя-сов и вовсе рассердился: «Наверное, у нее там младенец. Нужна ли мне жена, которая ребенка пригуляла?» А девушка сдернула шелковый платок, и из-под него выпорхнули семь уток, семь гагар и семеро гусей. Налетели они на Тарыг-пещ-нималя-сова, принялись его щипать и клевать. Закричал он: «Останови их! Я уже понял, что зря о тебе плохо подумал!» Засмеялась девушка, поймала птиц, вплела себе в косы.

Стали Мортым-эква и Мортым-ойка собирать дочь в дорогу. Принесли оперение золотого гуся и золотой лебеди. Надел Тарыг-пещ-нималя-сов гусиное оперение, а его невеста – лебяжье, и полетели они на землю. А за ними потянулись стаи разных птиц.

Снова стал Тарыг-пещ-нималя-сов жить как прежде.

Но вот однажды разбудили его родители ранним утром. Сказала мать: «Совсем скоро наступит Великое время людей. Ты уже много потрудился, чтобы могли они жить на земле: победил злого духа и добыл для них коней, коров и овец, пригнал с неба оленей, привел из подводного царства рыб, а из теплых краев – птиц. Будет людям чем питаться, на чем ездить, из чего шить одежду. А ты станешь их хранителем и защитником на вечные времена. И будет теперь твое имя Мир-суснэ-хум, Владыка, наблюдающий за миром. А нам с отцом пора отправляться на небо. Ведь старик, твой отец, – это сам Нуми-Торум, а я, твоя мать, – Калтащ-эква».

Поднялись Нуми-Торум и Калтащ-эква на небеса, а Мир-суснэ-хум остался на земле. С той поры объезжает он каждый день земной мир на своем верном коне с пестрой шкурой, густой гривой, длинным хвостом, хранит людей от всякого зла.

Этот сложный миф известен в нескольких вариантах, которые дополняют и проясняют друг друга. Отдельный интерес представляют образы родителей героя: вначале это безымянные старик и старуха, появившиеся еще до сотворения мира, а в конце они превращаются в верховных божеств Нуми-Торума и Калтащ-экву. Причем происходит это необъяснимым, мистическим путем. В одном из вариантов мифа старуха говорит сыну: «Ты, сыночек, вот будешь жить на земле, а мы уйдем на небо. Когда-то долгая человеческая жизнь настанет, вечная человеческая жизнь настанет, на земле ты Мир-суснэ-хумом будь, твой отец Нуми-Торумом на небе пусть будет, я же буду Калтась»²⁴.