Читать книгу: «Вылей немедленно!», страница 3

Мне же это казалось замечательным, я была счастлива, что у меня получается такой тур, я абсолютно не расстраивалась, что в перспективе возможен такой вариант – мы ничего не найдём и я навсегда останусь с этим лицом индейца. Однако, несмотря на это, у меня было прекрасное настроение, и я была уверена, что всё закончится благополучно.

В отличие от меня Матвей был настроен куда более пессимистично. Красные пятна расползлись по рукам и зудели, он мучился и старательно прятал их под рукавами рубашки. Мне было жалко его, но вслух я ничего не говорила, я помнила, что частично виновата в этом.

В Пуэрто-Монт мы быстро нашли туристическую компанию, занимающуюся такими «туристами», как мы, то есть не купившие маршрут дома.

Матвей долго изучал маршруты, потом совещался через переводчика с турагентом и, наконец, мы пошли к современному автобусу, который потихоньку наполнялся туристами. Здесь было такое смешение рас и национальностей, что строители Вавилонской башни могли бы только позавидовать. При этом друг на друга никто не обращал внимания – кто ты, с кем ты, главное – куда, у всех было одинаковое «куда ты».

Скоро автобус отправился, и я закрутила головой. Нам выдали наушники и всё, что говорил гид, мы слышали на русском языке. Пуэрто-Монт, основанный немецкими колонистами в середине XIX-го столетия, восхищал своей среднеевропейской архитектурой с черепичными высокими крышами и декоративными балконами. Особенно мне понравился собор из красного дерева на главной площади – самое старое здание города, датированное 1856 г. Всего ничего, по нашим меркам.

Скоро сделали первую остановку, нам раздали ланч-боксы, и мы покатили по прекрасной дороге с прекрасными ландшафтами.

Чем более мы продвигались на юг, местность становилась все более и более дикой, девственной – скалы, первобытные горы. Почти потусторонними казались скалистые пейзажи – черные конусы потухших вулканов, зеленые долины.

Южная часть Чили охватывает территорию примерно от Пуэрто-Монт и далее на юг до Магелланова пролива и к островам Огненной земли и Земли О ‘Хиггинса. Где мы найдём маяк – бог весть.

Меня поражал чилийский климат. Если в нашей родной России нужно протрепаться в вагоне сутки, чтобы климатический пояс изменился, потому что у нас всё вытянуто с запада на восток, то в Чили, вытянутой с севера на юг, климат менялся в течение нескольких часов. И не только климат, но и ландшафт, и немногочисленные люди, которых мы видели в поселениях, мимо которых проезжали. Мы проезжали мимо множества рек, озер с чистейшей водой, мимо высочайших горных вершин, покрытых снегом. Эта земля принадлежала только природе – деревьям и мхам, птицам и зверям, ветрам и морю.

Боже мой, мне впервые в жизни было настолько интересно то, что рассказывал гид, я становилась в первых рядах на каждой остановке, и чуть ли не в рот заглядывала гиду, хотя и слушала в наушниках, чтобы понять и как можно больше запомнить.

Матвей почти не выходил на пути нашего следования. Перед каждой остановкой он смотрел на свой прибор и закрывал глаза. Выглядел он ужасно. Испарина на лбу, круги под глазами…. Иногда он кашлял так, что весь автобус сочувственно предлагал ему лекарства своей страны от кашля. Удивительно, но я себя чувствовала так хорошо, как никогда в жизни.

К вечеру мы въехали на территорию национального парка Пуйеху, где должны были переночевать, а назавтра отправиться дальше. Я оформила нас в один номер. Матвею было плохо. Кроме экземы на руках, которая выглядела всё ужасней и ужасней, у него появилась одышка, а лицо опухло, будто бы его ужалила оса.

Гид предлагал всем туристам сходить в ночной клуб, громыхавший за окном. Но я решила, что надо остаться с Матвеем, мало ли чего. Хотя чем ему помочь, я понятия не имела. Ужин я попросила в номер – слопала с удовольствием большую чашку фасолевого супа, здоровенный шмат цыпленка с рисом и овощами, кусочек пирожного и чай. Все было вкусно и очень сытно. Матвей смог одолеть лишь суп и откинулся на подушки в изнеможении.

Положение наше было удручающим. Связи с географическим обществом не было (то ли жмоты они, не выделили денег на симку, то ли ещё что, но мы не могли позвонить из Чили), Матвею было плохо так, что часто он не только в своём приборе ничего не видел – он вообще глаз не мог открыть. Никто этого не мог предположить.

Я просидела с Матвеем почти всю ночь, подскакивая от его стонов – спал он или нет – трудно было определить. Под утро я заснула, как говорится, без задних ног.

Утром нас пришли будить – на запланированную экскурсию в Озёрном крае – чудеснейшем месте Чилийской Патагонии.

Матвей задремал, а мне не хотелось пропустить то, что, возможно, я никогда больше не увижу. Быстро собравшись, я взяла прибор Матвея. Я уже поняла, что пока горит красный индикатор, надо смотреть, куда показывает зелёный. Хитрости!

Мне предстояла встреча с чудеснейшим уголком нашей планеты, как сказал гид. В национальном парке Пуйеху (почти вся территория Чили – национальные парки, такой уж это необыкновенный край) «на площади в 107 тыс. га раскинулся громадный массив вечнозеленого горного леса, скрывающего пум, редких карликовых оленей и богатую птичью колонию, включающую редкую чилийскую речную утку. Природа парка крайне разнообразна – устрашающий вулканический пейзаж, лесные озера, термальные источники, водопады и множество редких растений, в особенности такие необычные, как "найка" с листьями зонтиком и многоствольный вяз». Простите бога ради, списала из проспекта, который лежал в гостинице. Ну, как же я могла пропустить такое!

Позавтракав, я взяла с собой бутерброды с рыбой (обожаю рыбу!), причём прихватила и бутерброды Матвея, он со вчерашнего утра почти ничего не мог кушать.

Нас – туристов из автобуса – повели пешеходной экскурсией любоваться теми красотами, которые нам обещали многочисленные проспекты, лежащие на каждом столике, и не только в гостинице.

Всё было замечательно, красиво, интересно. К полудню нас привели к красивейшему водопаду и предложили отдохнуть здесь и пообедать сухим пайком, который был у каждого, а часа через два мы должны были двинуться дальше. Все разбились на группы по интересам, и, так уж получилось, что я осталась одна. Меня это нисколько не удручало.

Я забрела как можно дальше от остальных туристов, уселась под раскидистое дерево, достала свои ДВА обеда и принялась наслаждаться. Надо сказать, что у меня никогда не было такого аппетита, и я никогда так много не ела, как по приезду в Чили. Да, там было всё вкусно, но дело не в этом. Мне всё время хотелось есть и есть помногу. При этом я нисколько не поправлялась, у меня только росла энергия.

Поскольку я значилась, как дама, продолжала красить губы красной губной помадой (глаза подкрашивать ленилась, и губ было достаточно), в нашей группе меня воспринимали, как женщину. Однако, когда мы шли к водопаду, а дорога, скажу вам была не их простых, я помогала всем женщинам нашей группы, игнорируя руку поддержки от мужчин и чувствовала, что могла бы перенести слабых на руках.

Я не понимала, что со мной происходит, но мне всё так нравилось, я испытывала такой прямо-таки щенячий восторг от всего увиденного, что мне приходилось мысленно успокаивать себя, читать себе нотации, что нужно быть осмотрительней, осторожней и….

Да, опять я отвлеклась. Так вот, я присела под деревом, чтобы съесть свой и Матвеев сухой паёк. Со своим я быстро управилась, потом начала прислушиваться к себе, а хочу ли я съесть вторую порцию, как вдруг услышала лёгкий шум и совсем рядом с собой увидела красивейшего кота. Он был очень похож на моего Кузю, только раза в 4 больше. Кот, гид говорил, что здесь водятся пумы, спрыгнул с дерева, стал ко мне боком, всем своим видом показывая, что он меня не замечает. Я нисколько не испугалась. Если он не спрыгнул мне на голову, не порвал меня сразу, значит, у него другие планы!

– Эй, небось, ты хочешь рыбки, – спросила я его, подталкивая Матвеев бутерброд в его сторону.

Конечно, он ничего не ответил, более того, повернулся ко мне задом, потом прошёлся, вынюхивая что-то на земле, и как бы невзначай оказался возле бутерброда. На первый «нюх» ему не понравилось, он фыркнул, отвернулся, потом опять понюхал и осторожно, одними губами снял с булочки рыбку. Мне было очень смешно смотреть, как он смокчет её, будто конфетку, очень хотелось сфотографировать его, но я боялась сделать лишнее движение, чтобы не спугнуть его.

Он ещё раз прошёлся, ещё раз понюхал, а потом объел верхнюю часть булочки – где лежала рыбка – уселся недалеко от меня и принялся лизать свои лапы, хвост – умываться. Ну, точно мой Кузя!

Я осторожно достала телефон и сняла его на видео. Не знаю, позировал он мне или нет, но он был просто красавец. Более грациозных, изящных и изысканных животных я не видела.

Вылизав свою и так чистую внешность, он, смешно муркнув, будто попрощавшись, легко запрыгнул на дерево и исчез.

Вернувшись к своей группе, я не стала афишировать свой успех в фотографировании. Что было толку соревноваться с теми же немцами, которые фотографировали всё, что видели столько раз, сколько видели, то есть ежесекундно.

Вечером я взахлёб рассказывала Матвею об экскурсии, а потом показывала фото и, как бы невзначай, показала видео с котом и рассказала, что он не отказался от угощения.

– Ксения, я поражаюсь тебе, – с трудом, но с эмоциями воскликнул Матвей, – как это ты умудряешься везде найти себе приключения! Ты хоть понимаешь, что это была пума – редкое теперь животное. Но ты умудрилась покормить это животное бутербродом!

– Матвей, разве это плохо?

– Не знаю, но ты, наверное, даже не подумала о том, что тебя это животное могло убить. Именно так, потому что пумы убивают свою жертву одним ударом клыков.

– Но она же не убила меня. Вернее, он. И потом, он был так похож на моего домашнего кота. Только намного больше. Он даже разговаривал также.

– О, боже. Ты неисправима.

– Однако со мной ничего не произошло, чего не скажешь о тебе. Ты вот лучше скажи, мы дальше едем или как?

– Дай мне прибор.

Матвей долго смотрел на показания индикаторов, что-то крутил, опять смотрел, потом отложил прибор в сторону. На его лбу опять выступила испарина.

– Нет. Нам не стоит ехать дальше. Это где-то здесь.

– Но я смотрела на прибор там, где мы были. Он опять мигал красным.

– Там, где вы были. Это немного в другой стороне. Но это здесь. Завтра скажешь, что мы не едем дальше, потому что я заболел.

– Сказать-то я скажу, но ты же знаешь, что деньги нам не вернут.

– Ничего страшного. Это предусмотрено в ведомости наших расходов.

Я занялась какими-то своими делами, немного обиженная тем, что я была не в курсе ни нашего маршрута, ни сметы наших расходов, ничего. Я была, как бы экспонатом, который надо было привезти на место и испытать. Однако испытатель сам не прошёл испытания. Как бы мне не было его жалко, но он меня ставил в такое положение, что, если бы он сейчас умер (а он так выглядел), я бы осталась в этой стране без всякого вида на возвращение. Как в свою страну, так и в свой имидж.

– Матвей, а как тебя кратко называют?

– Не знаю. Мама звала Матвейка.

– Но это ещё длиннее. Я тебя буду звать Мати.

– Это не по-русски.

– Ничего, мы же за границей, да ещё и за несколькими границами. Так вот, Мати, ты сейчас не в том положении, чтобы руководить нашей экспедицией. Поэтому ты должен рассказать мне всё, показать, как пользоваться прибором и ждать тут – в гостинице, пока я не найду маяк.

– Ксюш, – приподнялся он на постели, но я остановила его взмахом руки.

– Я понимаю, что на тебя возложены большие полномочия, но ты их не можешь выполнить. Кроме того, я чувствую такой прилив сил, что способна выполнить гораздо большее, чем на меня возложено твоим руководством.