Читать книгу: «Полезный обман», страница 3

Глава третья

Влада откровенно радовалась пусть и хлопотливой, но такой легкой и приятной жизни. Приютившая ее Клавдия Петровна оказалась очень милой немолодой дамой. Никаких «тетя Клава», как поначалу вздумала звать ее жиличка, она не терпела. Только по имени-отчеству, и не иначе.

Впрочем, Влада была вполне довольна. Небольшая трехкомнатная квартирка с маленькой кухонькой поначалу показалась ей несколько даже убогой, родительский дом был гораздо больше и комфортнее, но она быстро притерпелась, и теперь ей здесь нравилось все: и чистота, которую легко было поддерживать, так как никто не мусорил, и ненавязчивый уют.

Как и предсказывали подружки, с поступлением в мед не возникло никаких проблем, ее фамилия значилась в списке поступивших почти в самом начале рейтинга. И мама была права – деньги понадобились, и довольно много. Канцелярия, всякие там ручки-тетради, белый медицинский халат и хирургический костюм, да и вообще разная мелочь, которую пришлось покупать, стоили недешево.

Но все рекорды побил ноутбук, который, как выяснилось, был для учебы в любом вузе совершенно необходим. Она взяла подержанный, но в исправном состоянии и довольно мощный, просто повезло – ей его буквально за гроши продал сосед по лестничной площадке, купивший себе ноут поновее и покруче.

В принципе, после всех трат Влада осталась без денег, но ничуть о том не жалела – учиться она любила. К тому же быстро нашла подработку – устроилась курьером в одну из многочисленных торговых сетей. Еще до начала занятий за неделю заработала почти пятнадцать тысяч – немыслимые для нее деньжищи. Так что денег у отца просить и не думала, ей вполне хватало и своих.

Вот чего ужасно не хватало, так это разговоров с Ярославом. Как сильно, оказывается, можно привязаться к человеку, встречаясь с ним несколько лет. Помогала новая обстановка и то, что времени на душевные терзания попросту не оставалось. Сразу после занятий бежала на работу; домой, то есть в съемную комнату, возвращалась поздним вечером.

Домой звонила редко, только по выходным дням и только маме. Голос у той был нарочито бодрый и спокойный, она никогда не жаловалась, но дочь прекрасно понимала, что маме без ее помощи приходится туго. Как было бы здорово переманить ее сюда! Они вполне могли бы жить в одной комнате, места хватит, тем более что тут кроме дивана стояло удобное кресло-кровать.

Да вот только мама в город не поедет. Как она бросит детей, пусть и почти взрослых? Хозяйство? Своих замечательных коровок? Любимого, пусть и не замечающего ее мужа? Все свое, родное, привычное.

Влада несколько раз намекала маме на переезд, но та отшучивалась, говоря, что без нее в их семейке все рухнет. Да, с этим не поспоришь. Хотя отец и почитал себя столпом их дома, ведь от него зависели все вокруг, но Влада была уверена, что главная – это мама. И не потому, что у нее были деньги, их-то как раз и не было, а потому, что она – душа и сердце их небольшой компании. Парни этого не осознавали, относясь к маме так же потребительски, как и их отец, но тем хуже для них.

В начале октября, когда асфальт покрылся сплошным ковром из желтых и красных листьев и начал пролетать первый снежок, Влада вышла из универа и, чуть прищурив глаза, глубоко вдохнула холодный с осенней горчинкой воздух.

– Влада, привет! – послышался вдруг знакомый голос, и плечи сжали сильные руки. – Как здорово, что я тебя разыскал!

Она резко вскинула голову. Ярослав стоял перед ней в хорошо ей знакомых теплом свитере и черных джинсах, в которых много раз приезжал в Прохоровку, и улыбался так счастливо, что она невольно улыбнулась в ответ. И тут же опомнилась. Что она делает! Совсем про гордость забыла! Погасив улыбку, строго спросила:

– И что ты тут потерял?

Он слегка опешил от неожиданно холодного приема, и ответил с некоторым недоумением:

– Что с тобой, Влада? Ведь понятно, что я здесь из-за тебя.

Как же ей хотелось в это поверить! Но презрительный голос, утверждавший, что у Ярослава есть невеста, а она так, сбоку припеку, – навязчивая особа, если говорить культурно, – до сих пор так явственно звучал в ее бедной голове, что она лишь презрительно ухмыльнулась.

– Вот как? А как же Люсинда? Знаешь такую?

Яр сердито покраснел и ответил гораздо резче:

– Знаю. Чего она тебе наговорила?

– Она – ничего. Я ее никогда и не видала. А вот ты сам признал, что она твоя невеста.

Теперь Ярослав удивился не на шутку.

– Я сказал, что она моя невеста? Что за чушь! Когда это было?

Это откровенное вранье возмутило Владу.

– Не так давно. И давай прекратим этот никому ненужный разговор. У тебя есть невеста, вот и спеши к ней, вдруг рассердится?

Он начал говорить, что ему фиолетово, рассердится Люсинда или нет, что с ней он никаких дел не имел и иметь не желает, но Влада его не слушала. Единственное, что она уяснила из его горячей, но путаной речи, что невеста у него все-таки есть, просто они, по-видимому, поссорились. Но она спасательным кругом служить не собирается.

Сжав кулаки, потребовала:

– Отстань от меня, у меня есть другой парень, в тыщу раз лучше тебя! А ты иди к своей замечательной невесте! – она не знала, что еще придумать, чтоб избавиться от раздирающей боли в груди.

Ухватилась за локоть проходившего мимо одногруппника и быстро ушла. Но еще услышала прилетевшее в спину:

– Раз ты меня так усердно посылаешь, то я и пойду к Люсинде. Больше я тебе надоедать не стану.

– Что, достал он тебя? – сочувственно спросил однокурсник, поглядывая на нее с чуть заметной улыбкой.

Влада принахмурилась, лихорадочно припоминая, как же зовут парня. Вроде Борис. Ответила с заминкой:

– Да не сказать, чтоб достал, просто собирается жениться на другой.

– Ты не желаешь становиться запасным аэродромом? – понятливо кивнул тот.

– А кому это может понравиться? – со вздохом признала она.

– Никому, – парень поморщился. – Мне как-то довелось подвизаться в подобном амплуа, больше не хочу.

– Какой у тебя странный лексикон, – Влада глянула на него повнимательнее. – Из артистов, что ли?

Он неопределенно тряхнул головой.

– Несколько лет ходил в театральную студию при дворце молодежи. Участвовал в спектаклях, увы, не на главных ролях. Но все равно проникся.

– Нравилось? – с интересом спросила она.

– Поначалу – да. Но потом сменился художественный руководитель и разонравилось. Но тогда почти вся наша труппа ушла. Впрочем, быстро набрали другую, желающих попробовать свои силы на сцене оказалось много. Да мы уже и старенькими стали для детской студии, школы уже заканчивали.

– А в театральное ты почему не пошел?

Спутник посмотрел на нее как на наивную дурочку.

– Ты о чем? Во-первых, с талантом у меня не очень, я же просто для себя в студию ходил. Застенчивый был жутко, вот и лечился таким макаром. Ну и говорить нормально научился, и сцены не бояться, а, следовательно, и людей. А профессиональный театр – это не мое. Врач, это да, мне нравится. В моей семье много врачей, дядька вот известный профессор. Но мне до него как до луны.

Борис был симпатичным парнем, обаятельным и милым, но не Ярославом. Поэтому Влада, оглянувшись и убедившись, что Ярик за ними не идет, – что показалось очень даже обидным, – отпустила локоть парня и поблагодарила:

– Спасибо за помощь, но дальше я сама.

Тот не обиделся, наоборот, непринужденно рассмеялся.

– Как мне это знакомо! Хорошо, что я в тебя не влюбился, хотя ты и классная девчонка.

Влада с подозрением на него посмотрела.

– Ты сильно влюбчивый?

Он скривился и сконфуженно уточнил:

– Я не влюбчивый, я впечатлительный. Понимаешь, если несколько лет подряд играешь влюбленного Пьеро, то, в конце в концов, непременно влюбляешься в красавицу Мальвину.

Округлив глаза, она сочувственно глянула на запечалившегося парня и осторожно предположила:

– А она любит Арлекина?

Он дурашливо прижал руки к груди и провозгласил:

– Как ты меня понимаешь!

Понять, актерствует он или вправду страдает, было невозможно. Влада сердито попрощалась и убежала, а Борис, насвистывая что-то бравурное, отправился дальше по своим делам.

Дома Клавдии Петровны не оказалось, держать фасон было не перед кем, и Влада обреченно захлюпала носом. Разрешив себе немного всплакнуть, не заметила, как вымочила слезами весь платок. Как же ей хотелось броситься на грудь Ярославу и забыть все то, что он говорил в тот жуткий день, не подозревая, что она все слышит!

Но перед глазами стоял печальный пример собственной матери, которая всю свою жизнь самозабвенно любила не ценившего её человека. Нет, отец ею дорожил, но исключительно как бесплатной работницей, по сути рабыней. Где б он еще нашел такую работящую, во всем старающуюся ему угодить жену? И мама тоже хороша – вместо того, чтоб заставить мужа считаться с собой, превратилась в полную размазню, что хочешь с ней, то и делай.

Нет, она, Влада, никогда такой не станет! И Ярослава забудет, пусть им и хорошо было вместе. Честь и хвала ему, что не тянул ее на сеновал, как это зачастую водилось в их деревне, вряд бы она устояла, будь он понастойчивей.

Хотя для постельных утех у него наверняка имелась Люсинда. Какое неприятное имя, кстати. Или она пристрастна, потому что он выбрал не ее, Владу, а эту самую Люсинду?

Посмотреть бы на нее. Имя редкое, место жительства известно, надо попробовать. Включив ноутбук, зашла в одноклассники, но там ее найти не удалось. Пошла на ВК. Набрала название города и просто из спортивного интереса просмотрела несколько роликов. И тут же заметила искомое имя.

Люсинда уверенно демонстрировала себя везде, где только можно, чувство было такое, будто видео снималось исключительно ради нее. Но Владу волновала не ее активность, а внешность. Недостатка в видео и фото не было – девица блистала всеми боками. Справедливости ради Влада признала, что она очень даже ничего – породистая, поджарая, как их овчарка Динка, хорошо одетая, уверенная в себе.

В общем, именно такая, какой и должна быть невеста Ярослава.

А кто она, Влада? Простая деревенская девка, как ей не раз говаривала тетя Марина, предостерегая от глупостей. Забавно – мама всегда называла ее умницей и красавицей, а вот папина родня – только хаяла. И для чего они это делали? Чтоб ее унизить или спасти от зазнайства?

Ясно одно – с Яриком ей не по пути. На роль кого он ее готовил? Подружки по вызову? Типа извини, милая жена, еду навестить прабабушку, а сам с любовницей на сеновал? Да, жизнь веселая. Только не для нее.

Пусть себе другую милашку для постельных утех ищет, даже в их Прохоровке многие будут не прочь. А что такого? Если полюбовник богатый и щедрый, то почему бы и нет? Она даже знает несколько таких, на все согласных. Да еще и гордиться этим будут. Любви ведь не прикажешь – чудная отговорка.

Что сейчас так больно – это ерунда, пройдет. Она сильная, переживет.

Через пару часов вернулась хозяйка. Клавдия Петровна была непривычно взволнована и сразу начала с извинений:

– Влада, дорогая, ты хорошая девочка, но тебе придется от меня съехать.

Девушка нервно сглотнула. Такого она не ожидала.

– Что случилось?

– Моя сестра сильно заболела, ей нужна помощь. Она зовет меня к себе. Оставить на тебя квартиру я не могу. Был у меня в жизни неприятный случай, когда я оставила в квартире жиличку одну, поехала в санаторий подлечиться. Вроде хорошая была девочка, пока под присмотром жила.

Влада уже поняла, что последует дальше и поежилась. Куда ей теперь? В общагу проситься или новое жилье искать? Жаль уходить, здесь так удобно – универ в двух остановках, работа под боком.

Хозяйка продолжила, виновато уставившись в пол, ей тоже было неловко.

– А без меня пустилась во все тяжкие, мне соседи по нескольку раз за день звонили: музыка орет, шум, вопли, курение на лестничной площадке. Даже пару раз полицию вызывали. А вернулась я, так и квартиру не узнала – кругом грязь, мусор, туалет весь заблеван. Да еще вещи пропали, хорошо хоть я догадалась свою комнату на ключ закрыть и все ценное туда убрать. Жиличку я сразу выгнала, конечно. Пришлось с ее родителями связаться, чтоб ущерб возместили. Но ничего не добилась – не в суд же идти, мне свои нервы дороже. В общем, с той поры я девчонок одних тут не оставляю. Вот если б кто из взрослых приехал, я б еще подумала.

– А надолго вы уедете? – Влада сразу подумала о маме. Для нее появилась замечательная возможность отдохнуть.

Клавдия Петровна озадаченно пожала плечами.

– Кто ж его знает? Болезнь штука такая – прогнозам не поддается. Гадать не возьмусь, что будет, то и будет.

Влада с надеждой предложила:

– Если вы не против, я маму позову. Не уверена, что она приедет, но попробовать-то можно?

– Пусть приезжает, – с явным облегчением согласилась хозяйка, которой было неловко отправлять Владу на улицу. Но тут же добавила: – Если она мне понравится, то пусть живет, сколько захочет. Но чтоб дождалась моего возвращения обязательно.

Владе это требование показалось не совсем логичным и уж точно несправедливым, ведь прописанных в договоре правил она нарушать не собиралась, но Клавдия Петровна – хозяйка и имела право выставлять свои условия. Спорить с ней она не собиралась. Да и вообще не любила возражать старшим, воспитание такое.

Пройдя в свою комнату, Влада позвонила матери, вовсе не надеясь на успех. Галина, внимательно выслушав, неожиданно заявила:

– Хорошо, доча, я постараюсь завтра же приехать. Только объясни получше, как мне добраться.

Влада даже не сразу осознала, что мать согласилась уехать от мужа и младших детей и пожить здесь вместе с ней невесть сколько времени.

– Ты же на рейсовом автобусе приедешь? – услышав, что другого пути и нет, заверила: – Я тебя встречу на автовокзале, не волнуйся. Одежды захвати только побольше, погода очень переменчивая. На сколько ты сможешь приехать?

И услышала потрясающее:

– Лучше бы навсегда. Я решила уйти от твоего отца, Влада. Сил моих нет больше его придирки терпеть.

Влада потрясенно выговорила:

– А что случилось, мама?

– Ничего особенного, – в голосе матери слышалась жгучая боль. – Все как всегда. Я – нахлебница, он – благодетель, всю жизнь меня содержавший. Надоело.

– Приезжай! Обязательно! – решительно потребовала дочь. – Жду с нетерпением!

После отъезда дочери прошел почти месяц, сентябрь уже подходил к концу. Как Галина и ожидала, жить стало гораздо тяжелее. Все хозяйство да и дом оказались на ней одной. Изредка, когда не видел Михаил, ей помогал младший сын, остальные были твердо уверены, что подворье – только ее забота, за мужиков же она ничего не делает, почему они за нее должны?

Пошли грибы, надо было набрать побольше, муж уже не раз напоминал ей о своей любви к грибным пирогам. Но на просьбу отвезти ее в лес заявил, что ему некогда, а она не барыня, и ножками дотопает. Вот и пришлось ей в одиночку заняться этой самой «тихой охотой». Мало того, что до грибной поляны в такое пекло, – день оказался не по-осеннему жарким, – ей пришлось идти пешком, так еще и обратно тащиться несколько километров с тяжеленными, полными рыжиков и лисичек корзинами.

Да и просто было обидно – другие бабы, как королевы, ехали кто на мотоциклах, кто на легковушках, и везли их либо сыновья, либо мужья, и никто из них это за благодеяние не считал. И ладно бы у нее самой муж или старший сын сильно заняты были, так ведь нет! Один нехотя забор поправлял, хотя мог бы и отложить на денек, никуда бы забор от него не сбежал, а Вовка с друзьями на озеро умотал, ему, видите ли, в лесу сегодня слишком жарко.

Из детей с ней намеревался идти только Васька, но тут уж она сама отказалась – он очень плохо ориентировался в лесу, и пришлось бы не грибы искать, а за ним следить, чтоб не заблудился.

– Много принесла? – Михаил требовательно заглянул в корзины. И, как всегда, принялся критиковать: – Могла бы и побольше. И лучше лисички бы собирала, а не всякую хрень, знаешь же, что я их люблю!

У Галины от негодования даже руки затряслись. Хотя, возможно, тряслись они больше от перенапряжения, все-таки тащить по солнцепеку тяжелые корзины в такую даль не самая легкая работа.

Не обращая внимания на ее гневно сверкавшие глаза, он добил:

– Красная-то какая и пыхтишь, как печь в бане! Засиделась ты в доме, двигаться надо больше, тогда и задыхаться не будешь. Вроде еще не старая, а смотреть на тебя противно.

– Так и не смотри, – ядовито ответила жена, высыпая грибы в стоящую во дворе старую эмалированную ванну и заливая их ледяной водой из скважины.

Выбежавший из дома Васька с сочувствием посмотрел на мать.

– Давай переберу, а ты немного отдохни, – он хотел было запустить руки в ванну, но отец строго предупредил:

– Не вздумай! Нечего заниматься бабьим делом! Иди лучше мне помоги забор подновлять. Мать и сама справится, ничего тяжелого тут нет.

Васька опустил голову и побрел за отцом, бросив на мать виноватый взгляд. Спорить с отцом он не решился. И вместо небольшой передышки уставшей Галине пришлось заниматься домашними делами, никто, конечно, за ее отсутствие их не делал. Управившись на кухне и в стайке, она принялась за грибы. Счастье, что перебирать их можно было сидя, уж очень устали ноги. Закончив, еще раз их перемыла и разложила по литровым банкам, сразу засолив.

Михаил не слишком жаловал такой вид посола, ну да пойдут грузди, тогда и поставит под гнет целую кадушку. И тут же поправилась: если он соизволит ее отвезти на грибное место. Больше она пешком не пойдет, грузди растут в тайге еще дальше. И для чего в их сараюшке стоит Урал? Хоть мотоцикл и старый, но мощный и на ходу, муж все-таки механизатор хороший, и техника вся в их хозяйстве справная. Вот только Михаил и не сказать, чтоб ленивый, но помощи от него ждать не приходится. Во всяком случае, ей.

И зачем только она выдумала в свои далекие восемнадцать, что он непременно ее полюбит, стоит ему увидеть, какая она заботливая и хозяйственная? С чего решила, что он забудет свою Ядвигу?

Многие желали его утешить, а выбрал он ее. Хотя как выбрал? Просто отвел как-то раз на сеновал, а потом в свой дом позвал. И все. Ни свадьбы, ни регистрации. В принципе, она ему и не жена вовсе, а так, жалкая прихлебалка. Раньше, когда была помоложе, было не так обидно. Но с каждым прожитым годом обида все больше и больше рвала сердце. И жить среди понуканий и унижений больше не хотелось.

Спасибо, хоть детей Михаил записал на себя без возражений. А ведь мог бы и закобениться, заявить, что он тут ни при чем. Или просто решил не ссориться с родственниками? Отец его за отказ от собственных детей точно бы погладил, да только не по головушке, а поленом по пятой точке.

Галина отчаянно помахала руками. Отчего-то это примитивное движение помогало сбросить дурные мысли и заняться делами. Помогло и сейчас. Но вечером, лежа одна в большой супружеской кровати и слыша доносившиеся из соседней комнаты звуки очередного детективного сериала, перемежаемые похрапыванием Михаила, с трудом сдерживала подступившие к глазам слезы.

Да что это с ней такое? Ведь так было всегда! Или просто переполнилась чаша терпения? И дальше так она жить попросту не может? Но что делать? Скандалить и отстаивать свои права она не будет, не тот характер. Да и учиться этому поздно – жизнь, почитай, прожита, сорок лет не за горами. Придется доживать как есть, что теперь поделаешь? Со двора пока никто не гонит, уже хорошо.

В конце недели позвонила дочь. У Влады все было нормально, ей все нравилось. Звала приехать в гости, хоть денек отдохнуть. Но кто возьмет на себя по дому обязанности хозяйки? С Михаилом на эту тему и разговаривать нечего – тут же откажет, высмеет да еще и ехать запретит. Со старшими сыновьями тоже не договоришься, не мужское это дело, коров доить да еду готовить.

Васька бы без хлопот согласился, он отзывчивый и мать жалеет, но ему не сладить со всем хозяйством, мал еще. Вот был бы он постарше, тогда другое дело. Хотя кто знает, может, вырастет и забудет, как матери помогать, отец перевоспитает, как старших братьев.

У родни своих дел полно, не успеют. Свекровь не захочет, она и без того на нее постоянно косится, считает, что сынок бы мог найти жену получше. И красивее, и богаче, и шустрее. Михаил же все время ее попрекает медлительностью, причем прилюдно, вот все остальные и верят. Чего-чего, а убеждать он умеет. Даже Галина сама порой считала, что другая, порасторопнее, делала бы больше и лучше.

Отказалась от приглашения, конечно, что еще оставалось?

В начале октября пошли дожди, народ собирал последние грибы. Галина попросила мужа свозить ее в хвойник, там были самые крепкие и вкусные грузди, но Михаил презрительно отказался:

– И сама дойдешь, своими ножками! Или попроси кого-нибудь, пусть возьмут.

Тут жена, к его вящему удивлению и даже возмущению, скандально заявила:

– Никуда я не пойду и просить никого не стану. Эти грузди ты ешь один, вот если тебе надо, ты один за ними и топай ножками! А я надрываться тебе в угоду не стану!

Он угрожающе прищурился.

– Вот как ты у меня заговорила! А не думаешь, что мне такая жена не нужна? Если ты мне угождать не собираешься, то скатертью дорожка! Уматывай на все четыре стороны!

У Галины от обиды запламенели не только щеки, но и уши.

– Хорошо, я так и сделаю! Я тебе не рабыня! Только отдай мне половину нажитого, и я спокойно уйду.

Он надменно прищурил глаза и болезненно ткнул её в грудь твердым указательным пальцем.

– С чего это я буду отдавать тебе то, что сам накопил за свою жизнь? Ты в этом никакого участия не принимала, жила на всем готовом. И не забывай, что по закону ты мне никто, и ничего от меня требовать права не имеешь! Здесь все мое, а твое только белье, да и то, что на тебе!

Он презрительно хохотнул, повернулся и ушел. Галина осталась стоять посреди двора, беспомощно оглядываясь. Чувство было такое, будто он ей всю душу испоганил, не отмыть. Но боли не было. Наоборот, появилась решимость покончить с такой безобразной и бесполезной жизнью.

Что для этого нужно сделать? Как учила дочь, цель нужно разбить на составляющие. Цель у нее теперь одна – бросить все и уйти. Лучше уехать, поскольку покоя в деревне ей не видать. Позорить будут все, кому не лень. Да и нет в Прохоровке свободных домов. Есть одинокие старушки, но они бабу, бросившую дом и семью, на постой не пустят ни за что.

Итак, надо попросить Владу присмотреть ей какую-нибудь конурку в областном центре. Там ее никто не знает, стыдить не станет. Она неприхотлива, была бы крыша над головой. А на кусок хлеба она заработает. Дочь говорила, в большом городе это вовсе не проблема. И зарабатывать можно очень даже прилично.

От мысли, что у нее будут свои деньги, которые можно будет тратить без оглядки так, как захочется, возбужденно закружилась голова, прибавляя уверенности и решительности. Но для переезда нужны деньги, и немалые, которых у нее вовсе нет. Как говорила дочь? Стартовый капитал? Ну так он у нее будет!

Надо бы позвонить Владе и предупредить, что она завтра-послезавтра приедет, но та позвонила ей сама. И тут выяснилось, что поговорка «на ловца и зверь бежит» верна на все двести процентов. Оказалось, что ехать нужно срочно, домохозяйка собралась к больной сестре и желает видеть мать своей постоялицы. Если понравится, то будет жить вместе с дочкой. Что ж, придется поспешить.

Она не станет унижаться, выпрашивая у Михаила деньги, что, кстати, совершенно бесполезно. Он скорее удавится, чем даст ей хоть копейку. Она просто продаст то, что принадлежит лично ей – корову Мурку. Михаил сильно ошибался, заявляя, что у нее здесь ничего своего нет, похоже, запамятовал, что три года назад теща подарила дочери телку-голштинку.

Порода дорогая, удойная, корову уже не раз просили продать за хорошие деньги. Оставлять Мурку все равно нельзя, кто ее будет выдаивать по три раза в день? Уж лучше продать на хутор к приехавшей с севера семье, всем будет хорошо.

Так, деньги на переезд у нее будут. Что дальше? Как быть с Васькой? Парень славный, оставлять его не хочется, зашпыняют парнишку и отец, и старшие братья. Надо будет с ним переговорить потихоньку. Что он сам-то скажет? Конечно, вот обустроится она на новом месте и сможет его к себе забрать, но захочет ли сам-то он уезжать? Здесь у него и друзей куча, и школа хорошая. Он на кружки разные ходит, ему многое интересно, в этом он на Владу похож.

Ладно, пока все равно разговаривать рано – надо продажей Мурки заняться. Мама недовольна будет, но что делать? Другого выхода нет.

Управившись с хозяйством, позвонила хуторчанам, хорошо, что в свое время записала номер их телефона, когда они по приезде просили у нее продать хоть какую-то коровку. Как она и ожидала, те обрадовались, пообещали завтра с утра подъехать на своем фургоне и сразу привезти деньги. Даже не поверили поначалу, что она им голштинку отдает.

Потом пошла в комнату к младшему сыну и, плотно притворив двери, чтоб никто ничего не услышал, сказала ему о своих наполеоновских планах. Он обрадовался, чего она совершенно не ожидала.

– Наконец-то ты созрела, мамуль! – он показал ей большой палец. – Я уж думал, ты тут вечной невольницей будешь, как негритянка на плантации. Молодец. А за меня не беспокойся, ежели сильно меня родственнички доставать будут, уйду жить к бабе Любе, ну, если уж вовсе припечет, в самом крайнем случае, к тебе в город умотаю. Хоть и не люблю я города. Душно там и скучно.

Наказав ему молчать про ее планы, Галина отправилась к себе. Сложила вещи в клеенчатый китайский баул, подняла его и покачала головой. Почти пустой, однако. Из одежды у нее ничего путного и нет. Зимняя одежка у нее старая, в городе не пригодится, там другую брать надо будет. Рабочая одежда и вовсе не нужна, коров, свиней, поросят и всякую прочую живность ей в городе обихаживать не придется.

Золотую цепочку, свое единственное украшение, подаренную родителями на восемнадцатилетие, убрала в кошелек. Денег в нем было немного – только на автобусный билет. Заранее она его брать не рискнула – в деревне все друг друга знают, пошли бы расспросы, куда да зачем она отправляется, а там бы и Михаилу донесли. Нет, лишние придирки ей не нужны.

Попыталась заснуть, но сон не шел. Как на грех, в соседней комнате что-то взрывалось, кричало и грохотало: шел какой-то убойный триллер. Не выдержав, она на цыпочках прошла в нее и укоризненно покачала головой. Как и ожидала, Михаил сладко спал под дикие вопли телика. Выключить его она не решилась, муж тут же бы проснулся, просто убавила звук. Михаил лишь недовольно пошлепал губами и всхрапнул.

Вернувшись к себе, снова легла, но от волнения сон не шел, хотя обычно она, умаявшись за день, засыпала сразу и спала до утра без сновидений. Но теперь уже под утро вдруг привиделось, что она, вся такая красивая и ухоженная, с маникюром на тонких пальчиках, идет в туфлях на высоких каблуках по обсаженному старыми липами бульвару, а рядом с ней красивый мужчина. Он бережно поддерживает ее под руку, и они над чем-то весело смеются. Но кто ее спутник?

Она хотела повнимательнее на него посмотреть, но тут раздался сердитый оклик:

– Ты чего дрыхнешь? На часы смотрела?

Галина заполошно соскочила с постели, очумело оглядываясь. На пороге стоял Михаил в рабочей одежде, грозя ей увесистым кулаком.

– Коровы недоеные орут, общинное стадо уже прошло, мне пришлось вчерашний суп самому разогревать, дети в школу собрались и ушли, а ты тут дрыхнешь без задних ног! Вставай давай и делом займись, кикимора болотная! Или убирайся из моего дома, если бездельничать вздумала!

Он ушел, а Галина, управившись с домашней работой, не стала, как обычно, готовить еду на всю семью, а вывела Мурку во двор, вышла в палисад и принялась ждать покупателей. К счастью, они не заставили себя ждать. Серый фургон подъехал к воротам, несколько удивленная Мурка без особого сопротивления поднялась по сходням, Галина рассказала новой хозяйке, что корова любит, а что нет, получила довольно пухлый конверт с деньгами и распрощалась с хуторянами.

Ей немного было жаль коровку, все-таки больше трех лет с ней возилась, но на хуторе ей будет лучше, это без вопросов. Еще бы остальных коровок пристроить в хорошие руки, но времени нет, да и не они ее – потомство старой коровы, а ту покупал муж. Галина прикусила губу и твердо поправилась: – сожитель. Теперь уже бывший.

Пересчитала тысячные – ровно сотня, как и договаривались. Плотно завернула деньги в тряпицу и подколола ее с изнанки лифа платья, оставив только тысчонку на дорогу. Кривовато усмехаясь, написала на обратной стороне какой-то бумажки «Михаил, раз ты меня выгнал, я уезжаю, больше рабыней не буду. Можешь хоть кого в дом приводить. Обратно не жди».

Положила ее на обеденном столе так, чтоб сразу бросалась в глаза, и вернулась в свою комнату. Подхватила приготовленные вещи, опасливо выглянула на улицу – пусто. Можно идти. Вот бы еще не встретился никто, было бы и вовсе хорошо. Но не успела она дойти до поворота, как показался служебный УАЗик дяди Пети. Она с унынием подумала «вот же принесла нелегкая», как машина остановилась и участковый спросил:

– Галина, ты куда?

Пришлось обтекаемо ответить:

– В центр, дочку навестить. Посмотрю, как устроилась.

– Хорошо, нам по дороге. Я тоже туда, кое-то сделать надо. Залазь!

Отказываться было глупо, и Галина устроилась на заднем сиденье. Говорить, где Влада живет, было нельзя, чтоб не нашел никто, поэтому пришлось попросить:

– Дядя Петь, высадите меня, пожалуйста, у автовокзала, меня там Влада встречать будет, пусть зря по городу не бегает.

Немолодой полицейский одобрительно крякнул:

– Хорошо! Я и сам это хотел предложить, мне по всему огроменному городу в поисках проживания Влады шарахаться неохота. Это ж не наша деревенька, там движение ужасное, а я, честно говоря, на права сдавал давненько, опасаюсь ездить по таким перегретым дорогам.

Галина его прекрасно понимала – даже в редкие приезды в их районный Дожевск ей было очень не по себе от массы снующих по дорогам машин, а уж что говорить про мегаполис! На тамошние дороги и смотреть-то страшно, не то что по ним ездить.