Читать книгу: «Союз пяти королевств. Лабиринты Роуз», страница 3

Голодный спазм напомнил, что на полный желудок думается лучше, и Роуз принялась за нехитрую еду: хлеб, молоко, козий сыр, кусок отварного мяса.

Насытившись, пленница подергала створки витражного окна. Оно не открывалось, поэтому принцессе не удалось рассмотреть сквозь окрашенное во все цвета радуги стекло панораму противоположной стороны лабиринта. Осталось только догадываться по застывшим теням строений, что окно выходит во внутренний двор огромного замка.

В белой комнате не оказалось шкафов и полок, кроме еще одной двери, похожей на ту, первую. Подергав ручку, надавив на нее плечом, лбом, коленом, Роуз убедилась, что она закрыта. Замочная скважина показала лишь часть лестницы с деревянными перилами и ни единой живой души на ней.

Не привыкшая сидеть без дела, Роуз вспомнила о замечательном ковре. Вернувшись в первую комнату, принцесса осторожно забралась на рабочий стол и принялась рассматривать рисунок. Неизвестные мастера выткали его с такой тщательностью, что Роуз легко нашла башни, венчающиеся балконами. Каждая башня, словно часовой, замерла в одном из четырех углов крепостной стены. Грандиозное строение в центральной части ковра собственно и было дворцом.

ГЛАВА 4

«Выходит, я нахожусь в одной из башен, но пока не понятно в какой именно. Но… точно не в той, из которой видно озеро».

Роуз, рассматривая крепостные стены, заметила, что их рисунок повторяет вторая линия. В отличие от коричневых стен, она была выткана голубым цветом. Скорее всего, так обозначался ров, заполненный водой. Но обычно, насколько помнила принцесса, через ров прокладывался мост, и, как правило, он был подъемным. На ковре же она насчитала аж восемь мостов. В чем смысл? Большое количество мостов представляют явную угрозу для обороны замка. Неужели люди, живущие во дворце, уверенны, что огромный лабиринт их защитит?

Роуз слышала от отца о непроходимости загадочного строения, но у него не было под рукой плана лабиринта! Если она сумеет незамеченной выскользнуть из дворца и минует ров по одному из восьми мостов, то зная, как выбраться из лабиринта, наверняка сумеет убежать.

Осталось только надеется, что мосты не охраняются, иначе ей придется пересечь ров вплавь. Спасибо дорогой маме, она настояла, чтобы ее дети научились плавать.

Думать о том, что во рве может быть не только вода, но и содержимое ночных горшков, принцессе не хотелось.

Роуз пришла в невероятное возбуждение. Она может, нет, должна справиться с загадкой лабиринта!

Роуз с азартом первооткрывателя водила пальцем по вытканным ходам, но все время упиралась в тупик. Однажды ей даже удалось «пройти» до внешней части лабиринта, и она едва не закричала от восторга, но, увы, не смогла вспомнить с какого прохода начинала.

«Значит, есть выход, есть! Нужно лишь найти его и запомнить!»

Роуз почесала нос карандашом, заменившим палец, заболевшим от того, что она сотни раз водила им по жесткому ворсу, и тут ее осенила идея: она может срисовать этот участок лабиринта и проложить путь на бумаге. И это будет здорово! Ведь решившись на побег, она точно будет знать, куда сворачивать, сверяясь со своим планом.

Порывшись на столе Петра, принцесса нашла чистый лист бумаги. Но нарисовать лабиринт оказалось не просто. Роуз путалась, перескакивала с витка на виток, а дорисовав фрагмент, выясняла, что закончила его не тем куском хитросплетения.

Испорченные листы принцесса рвала на части, вкладывая в это действо столько ненависти, словно бумага была виновата в отсрочке побега. Следы своих художеств Роуз сжигала в камине. Нельзя, чтобы Петр понял, что она готовится к побегу.

Вымотавшись, но так и не сумев сносно нарисовать ближайшую к замку часть лабиринта, Роуз задержалась у огня. Кочергой поправляя горящие листы с неудачными набросками, она задумалась.

– Если так пойдет дальше, мне придется до старости рисовать этот проклятый лабиринт, – проворчала она. – Должен же быть какой–нибудь выход! Было бы здорово вернуться домой той же дорогой – порталом. Махнул ручкой и здравствуй, милая мама.

Роуз замолчала, ошарашенная простой мыслью: если она один раз прошла через портал, то и второй раз вполне может получиться. Она скажет нужные слова, и дорога бахриманов распознает ее как «свою»!

В течении следующего получаса Роуз на все лады кричала «Дорогу идущему бахриману!» и творила десятки пасов рукой, но портал так и не открылся.

Идея оказалась бессмысленной.

Услышав шаги на лестнице, Роуз заметалась. Остаться здесь или бежать в спальню? Исписанная бумага сожжена, но она не успеет вернуть карандаш на стол. Нельзя, чтобы граф узнал о попытках перерисовать лабиринт. Приподняв край ковра у стены, она сунула под него карандаш и быстро села в одно из кресел.

Дверь открылась настежь, и в комнату ворвался Петр. По его взъерошенным черным волосам, завившимся на потном лбу в тугие спирали, по прерывистому дыханию, вздымающему широкую грудь, по небрежно расстегнутому вороту белоснежной рубахи Роуз догадалась, что весь путь до покоев Петр бежал.

Ее поразила мужская красота лица, которую она смогла оценить при дневном свете. Разлет густых бровей, крупный, но такой правильной формы прямой нос, четко очерченные губы, имеющие привычку складываться в ироническую улыбку, хорошо знакомую ей с детства.

Появившийся от быстрого бега, темный румянец окрашивал его тщательно выбритые щеки, а в глазах светилось то нетерпеливое ожидание, что свойственное человеку, спешащему увидеть некую диковинку.

«Диковинка» сидела в одном из кресел и пытливо рассматривала лицо похитителя. Петр замер, едва сделав несколько шагов, словно споткнулся о невидимую преграду.

Встретившись с Роуз глазами, граф постарался взять себя в руки и скрыть следы возбуждения. Губы скривились в усмешке, которая когда–то бесила маленькую принцессу. Роуз точно знала, что сейчас последует издевка. И неожиданно для себя сделала одно поразительное открытие: Петр скрывал за ехидной улыбкой и обидными словами свой к ней интерес.

– Для разнообразия ты не пыталась посмотреть на себя в зеркало? – он с удовольствием проследил, как Роуз меняется в лице. Застывшую в равнодушии маску, которую она нацепила на себя, как только Петр появился в комнате, сменила растерянность.

Граф многозначительно поднял бровь, а Роуз, стараясь не терять достоинства, медленно поднялась с кресла и отправилась в спальню, где в одной из створок шкафа находилось зеркало.

Пока принцесса шла, волоча за собой, на подобии шлейфа, полы длинного халата, она успела отметить сразу несколько смутивших ее вещей.

Первое: Петр оказался весьма высокого роста, почти такого же, как и ее брат Генрих. Проходя мимо графа, Роуз испытала ряд противоречивых чувств, сродни тем, которые переживает путник, вдруг оказавшийся у подножия нависающей над ним скалы: ощущения могущества дикой природы и ничтожности мелкой букашки.

Второе, и самое ужасное, чего она, занятая делами, не замечала: в комнатах царил устроенный ею беспорядок, указывающий на то, что их тщательно обыскивали. Сдвинутые бумаги на столе, на которых она еще и потопталась, разглядывая ковер, плохо прикрытые дверцы шкафов, лежащие на полу подушки, скинутые ею впопыхах, когда она увеличивала яркость света в лампе, распахнутые двери на балкон, где в самом видном углу светила золотым боком ночная ваза со всем ее содержимым, прикрытым (хоть здесь не опозорилась) крышкой.

Чтобы спрятать смущение, Роуз еще больше задрала нос и королевской поступью приблизилась к зеркалу.

На принцессу из гладкой поверхности глянула та самая диковинка, с которой она себя недавно сравнила. Роуз в первое мгновение даже отшатнулась, не узнав свое отражение. Она увидела девицу с покосившейся на бок башней из спутанных волос, с лицом, измазанным сажей и карандашным грифелем. Картину довершал надетый наизнанку халат.

Роуз в растерянности взглянула на руки и все поняла: на них красовались те же пятна. Видимо, смахивая выбившиеся из прически волосы, в задумчивости потирая лоб, хватаясь в азарте рисования то за рот, то за шею, она разукрасила себя на манер дикарей, живущих на Иберских островах. Одного такого привозил цирк, куда она с братом и Петром, будучи подростками, тайно пробирались, переодеваясь в одежды простолюдинов.

Встретившись в зеркале взглядом со стоявшим за ее спиной графом, Роуз прибавила к черным пятнам пунцовый цвет стыда.

– Ты бросил меня здесь, с этим чертовым горшком, – Роуз сердито ткнула пальцем в сторону ночной вазы, – а теперь удивляешься, что я не умылась? Где, по–твоему, я могла бы это сделать? Плескаться в тарелке, поливая себе на руки водой из графина?

– Ах, Ваше Высочество! – театрально покачал головой граф. – Прыгать как белка по кроватям и столам у вас хватило сноровки, а раскинуть мозгами и найти то, что находится под носом, вы не смогли? Берите горшок и следуйте за мной.

Петр дождался, когда его пленница поднимает горшок, закрыл балконные двери, и только тут Роуз заметила прячущуюся за ними небольшую арку, которая вела в еще одно помещение. Граф молча указал на столик со стеклянной чашей и кувшин с водой. На стене висело круглое зеркало, по кайме которого стелился такой же золотой узор, что украшал ночную вазу.

Каждая вещь в купальне была выполнена в едином стиле: узор повторялся и на кувшине, и на чаше, и на огромной лохани, что стояла чуть дальше, и на ширме, отделяющей специальное кресло, делающее ненужным ночную вазу.

– Горшок я использовал только для того, чтобы не тащить тебя сюда, пока ты находилась под воздействием обездвиживающей магии.

Услышав, что ей пришлось пережить, пока она была без чувств, Роуз с грохотом поставила ночную вазу на пол и топнула ногой.

– Я не привыкла обходиться без служанок. Будь добр, пришли кого–нибудь, чтобы меня искупали и расчесали.

Глаз Петра потемнели.

– Скажи спасибо, что ты до сих пор жива. Если не хочешь резко сократить срок своей жизни, учись обходиться без посторонней помощи.

Уже направляясь к порогу, он ткнул пальцем в небольшой плоский шкаф:

– Поройся еще и здесь.

Дверь за ним закрылась. Роуз осталась стоять в полной растерянности. Как она справится без служанок, которые с детства окружали ее?

– Ну, и хорошо! – громко произнесла она, чтобы тот, кто ушел, ее услышал. – Ну, и ладно!

Она решительно направилась к двери, намереваясь закрыть ее на ключ, но пыл моментально остыл, когда она не нашла ни замочной скважины, ни щеколды.

Подпереть дверь оказалось нечем, поэтому принцесса бросила эту затею и направилась посмотреть, что хранит в себе плоский шкафчик. Открыв его, она обнаружила идеальный порядок. Баночки, бутылочки и горшочки с жидким мылом и пахучими маслами соседствовали с корзинками, заполненными цветными брусочками и камешками, о назначении которых принцесса не догадывалась. В красивых коробках лежали резные гребни, щетки и прочая мелочь, предназначенная для ухода за волосами. Ряд ловко скрученных в рулоны пушистых полотенец различного размера плотно заполнял верхнюю полку, но стоило принцессе вытянуть одно из них, остальные тут же обрушились вниз. Мгновение, и принцесса стояла в ворохе цветных тряпок.

Не веря своим глазам, что и тут сумела сотворить хаос, Роуз принялась запихивать полотенца на место, но невысокий рост не позволил ей справиться с простой задачей, и шкаф уже не выглядел таким ухоженным, каким был до этого.

– Ну, и пусть! Ну, и ладно! – шептала она, направляясь к лохани, наполненной водой.

Скинув халат и рубашку, принцесса, ступив на скамеечку, шагнула в лохань и вскрикнула от неожиданности – вода оказалась ледяной.

Когда на ее крик в комнату влетел Петр, девушка, поняв, что стоит совершенно голая, быстро села, да так неловко, что поскользнулась и опрокинулась в воду с головой.

Сильные руки не позволили ей захлебнуться и одним рывком, ухватив за подмышки, вытащили ее из лохани и поставили на ворсистый ковер, который тут же намок.

– Ты что творишь? Кто купается в ледяной воде?

Но остановив взгляд на девушке, Петр не смог сдержать улыбку, очень скоро сменившуюся раскатистым смехом. Было из–за чего смеяться.

Роуз только представила, в каком виде она оказалась перед графом. Ненавистная башня волос намокла и повисла, закрывая половину чумазого лица.

Единственный открытый глаз Роуз полыхал ненавистью. Большего унижения она никогда не испытывала.

Роуз обхватила себя руками. Крупная дрожь сотрясала ее тело.

Продолжая посмеиваться, Петр направился к шкафу, вытащил один из цветных камней и бросил его в воду. Та, судя по пару, поднявшемуся над поверхностью, быстро стала горячей.

Открыв несколько стеклянных бутылочек, Петр вылил их содержимое в лохань и взболтал рукой воду, создавая высокую пену. По комнате поплыл нежный розовый аромат. Развернувшись к Роуз, граф выдернул из ее рук полотенце, которым она успела прикрыться, подхватил на руки согнувшуюся пополам принцессу и опустил ее в воду.

– Роуз, ты, оказывается, такая неумеха, – вздохнул он, снимая с себя рубашку, которая намокла во время спасения утопающей. Бросив рубашку на пол, он принялся вытаскивать многочисленные шпильки из прически неудавшейся невесты, потом плеснул из глиняного кувшина жидкое мыло себе на ладонь и начал втирать его в голову притихшей пленницы.

Горячая вода приятно ласкала тело, оказавшиеся нежными руки Петра осторожно массировали голову, а густая пена на время избавила от стыдливости, скрыв грудь и прочие места, которыми Роуз не желала красоваться перед графом. Ей было так приятно, что не хотелось, чтобы купание когда–нибудь закончилось.

«Он похититель, насильник, враг», – напоминала себе Роуз, пытаясь отвлечься от такой неожиданно приятной возни с ее волосами. Хотя глаза она закрыла сразу же, как увидела обнаженного по пояс Петра, избавиться от возбуждающих мыслей ей не удавалось.

«Он похититель, насильник, враг».

Но какие у него руки!

– Дальше сама, – отвлек ее голос Петра. – Надеюсь, с лицом и прочим ты справишься лучше.

Он поднял лежащее на полу полотенце, вытер руки, подхватил свою рубашку и вышел за дверь.

Только сейчас Роуз позволила себе расслабиться. Она все время ждала подвоха, но ни во время совместного сна, ни теперь Петр и жестом не показал, что она интересная ему как женщина.

Когда Роуз пришла в себя в незнакомой комнате и поняла, что ее обесчестили, она боялась, что на этом Петр не остановится. Но он еще раз удивил ее, возясь с ней, будто она капризный, ничего не умеющий ребенок.

Чтобы оставаться честной с самой собой, Роуз признала, что понятия не имела, откуда бралась горячая вода в ее родном замке в Эрии. Греют ли ее на кухне и носят ведрами, или бросают похожие камешки, моментально делающие воду горячей?

Роуз вспомнила, как мама рассказывала, что видела магические горячие камни на корабле работорговцев. Были ли они такими же или те только лишь поддерживали огонь в очаге?

Закончив купание, Роуз не нашла своей одежды, поэтому завернулась в одну из простыней, лежащих в шкафу, переступила через гору полотенец и направилась в комнату.

Петр сидел за столом. На нем была застегнутая на все пуговицы свежая рубашка, что порадовало и несколько успокоило Роуз.

На кровати лежал приготовленный для нее новый мужской халат, в который она быстро облачилась и туго завязала пояс.

Пока она вытирала волосы, невольно обратила внимание на то, чем так был занят Петр, совершенно не замечающий ее появления в комнате. Приглядевшись, Роуз охнула и села на кровать: граф держал в руках сделанный ею рисунок фрагмента лабиринта. Видимо, клочок бумаги соскользнул под стол, и Роуз его не заметила.

Она замерла в ожидании наказания и втянула голову в плечи, когда Петр развернулся к ней. Тот, помахав в воздухе бумагой, произнес:

– Никудышная из тебя художница.

Вместо того чтобы вздохнуть с облегчением, ведь судя по добродушному тону Петра, гроза прошла мимо, Роуз в очередной раз задрала нос. Она решила схитрить.

– Я всегда получала на рисовании только отличные оценки. Вот если бы ковер лежал на полу, мне было бы легче повторить на бумаге его необычный узор.

– Я рад, что ты нашла себе занятие, – Петр поднялся и легко запрыгнул на стол. Несколько движений руки и ковер тяжелой складкой сложился у стены, а граф раздвигал мебель, чтобы расправить его на полу во всю длину.

Пока Роуз топталась по ворсистой поверхности, рассматривая выбранный участок узора, Петр принес из соседней комнаты шкатулку, в которой обнаружились цветные нитки и игла.

– Отмечай стежками проходы лабиринта. Так будет легче перенести найденный путь на бумагу.

– Почему ты помогаешь мне? Ведь ты точно знаешь, для чего мне это нужно, – Роуз прищурила глаза, пытаясь прочесть правду на лице графа.

– Побег? – улыбнулся тот в ответ. И уже без улыбки добавил: – Он невозможен. Ты просто погибнешь.

ГЛАВА 5

Его забавляла наивность принцессы. Когда Петр шесть лет назад попал сюда, тоже занялся поиском выхода. Воспользоваться магией портала еще раз он не смог, сколько бы ни махал руками и ни произносил на разные лады волшебную фразу. Но принцессе не обязательно было знать, какие трудности кроме ближайшего лабиринта встретятся на ее пути. Отвлекаясь на рисование, пытаясь найти выход, она даст ему время решить, что с ней делать дальше.

Если бы только Роуз догадывалась, какой опасности она подвергается здесь, в замке! Но и перенести ее назад к родителям он не может. Это выше его сил. Еще один переход и ему придется убить ее. Или умереть самому.

Роуз не стала спорить. В ее голове созрел план, и она собиралась следовать ему, чего бы ни говорил похититель. Она выберется на свободу. Пусть ей придется продвигаться к заветной цели мелкими шажками, но сама идея, что она станет ближе к своим спасителям, вдохновляла.

Чтобы не упасть в пропасть отчаяния, она отмела все сомнения, что ее могут не найти. За ее спиной стояли пять королевств, отец, брат и жених. Неужели они не перетрясут весь мир, чтобы вернуть ее? Холодок от мысли, что когда–то Петра так и не нашли, она старалась не замечать.

Последовала череда однообразных дней. Петр уходил рано утром, оставляя на столе нехитрый завтрак, а появлялся, как правило, поздним вечером, неся с собой корзинку с едой. Иногда он возвращался неожиданно. И, войдя в комнату, застывал над Роуз, ползающей по ковру. Он рассматривал проложенные ею стежки, ведущие к выходам из лабиринта. Да, их оказалось несколько. Принцесса не знала, с какой стороны замка она окажется, поэтому пыталась найти как можно больше путей, ведущих на свободу.

Они почти не разговаривали. Словоохотливая Роуз не оставляла попытки узнать о своем будущем и о месте, где она находится. Но Петр или делал вид, что не слышит ее, или отвечал односложно. Настойчивость принцессы вывести графа на откровенный разговор приводила к тому, что он останавливал ее ледяным взглядом или предлагал зашить ей рот. Роуз верила, что он может это сделать, поэтому прикусывала язычок и дулась весь остаток вечера.

При всем кажущемся спокойствии Петра, Роуз замечала, как он с каждым днем становился все мрачнее. Она списывала его замкнутость на свои успехи в прохождении лабиринта, но не могла понять, почему он не отберет у нее ковер и те рисунки, что она успела сделать.

И еще одна странность в поведении графа была отмечена Роуз: если он находился в комнате, то не отходил от нее ни на шаг, стараясь сократить расстояние между ними до вытянутой руки. Она по–прежнему делила с ним постель. Конечно, с ее стороны были попытки перебраться на диван, но утром она обнаруживала, что спит в его объятиях. Словно неведомая сила притягивала Петра к ней. С большой неохотой он уходил из башни и всегда бегом возвращался. Роуз видела боль в первом случае и облегчение на его лице во втором.

Сначала она рисовала себе, что Петр безумно в нее влюблен, но с его стороны почему–то отсутствовали всякие попытки сблизиться. Даже его объятия во время сна трудно было назвать любовными. Он просто оборачивался вокруг нее, словно старался сделать своей частью. А выпускал из объятий так и вовсе с таким зубовным скрежетом, как будто ему в этот момент вырывали сердце.

Страсть? Да. Но какая–то болезненная, необъяснимая.

Однажды вечером, когда они поужинали, и каждый занялся своим делом (Петр сидел у камина и читал одну из книг, а Роуз при свете жаркого огня рассматривала фрагмент лабиринта, который только что нарисовала), в дверь, ведущую на лестницу, постучали. По быстрым действиям графа Роуз поняла, что он скрывает ее существование от обитателей замка. Петр бесшумно метнулся к ней и зажал рот ладонью. Почти задыхающуюся, он перетащил ее в соседнюю комнату, где кинул на кровать.

– Ни слова. Иначе умрешь, – прошептал он и закрыл дверь на замок.

Замочная скважина, к которой она тут же приникла, к счастью оказалась без ключа. Через нее Роуз смогла разглядеть только спину Петра. Голоса заглушал неистовый стук ее сердца, который не позволил разобрать не только речь, но и пол собеседника. Ладони у Роуз вспотели. Она почти решилась закричать, чтобы привлечь внимание гостя, но за ним уже закрылась дверь.

Выпроводив посетителя, Петр коротко обернулся на ее дверь. Мгновения оказалось достаточно, чтобы она увидела гамму чувств, отразившуюся на его лице: злость, смятение, брезгливость, боль. Увиденное заставило Роуз отшатнуться. Чем вызван такой всполох чувств?

Когда она опять прижалась к замочной скважине, то увидела, как Петр коротко выдохнул, как будто собирался нырнуть, распахнул дверь на лестницу и вышел.

Уже более суток Роуз сидела взаперти, а Петр все не возвращался. Чтобы отвлечься, принцесса то перерисовывала лабиринт, то листала книги с заметками графа. В одной из них она нашла страницу с цветным рисунком лабиринта. Как Роуз ни выискивала, какой из участков лабиринта, вытканного на ковре, там изображен, сходства не находила.

Это был другой лабиринт!

Встревоженная открытием, измученная долгим ожиданием Петра и накатывающими приступами голода, принцесса разрыдалась. Она жалела себя, ругала Петра, наконец, понимая, почему он позволил ей рисовать лабиринт.

– Боже, он не один! Лабиринтов два!

Поплакав в голос и немного успокоившись, Роуз подошла к столу. Окинула взглядом бумаги, вздохнула.

Какая же она глупая! Как она не догадалась сравнить рисунки, что нашла здесь в самый первый раз?

Пелена спала с ее глаз, когда она поняла, что на всех бумагах Петра нарисована, по крайней мере, дюжина разных лабиринтов!

А она увлеклась тем, что ей милостиво разрешили рассмотреть!

Какой из рисунков графа отображает лабиринт, раскинувшийся вокруг замка? Не перестраиваются ли лабиринты время от времени? К чему так много изображений вращающихся деталей, поворотных механизмов, потайных дверей? Значит, они применяются?

Роуз от досады хлопнула ладонью по столу.

Все ее детские попытки найти дорогу в лабиринте на ковре смешны! О, как она ненавидела Петра!

Слезы душили, обида на коварного графа росла. Хотелось умереть.

Но есть хотелось больше.

Ее разбудил запах еды. Дверь оказалась открытой, а из купальни слышался плеск воды. Соскочив с кровати, Роуз кинулась туда. Злость на Петра заставила забыть о приличиях, и она ворвалась в комнату, в которой застала графа сидящим в лохани с водой.

Он поднял глаза на шум. Слова упрека, готовые слететь с языка Роуз, пропали, когда она увидела, в каком состоянии находится Петр.

Смуглая кожа казалась серой, на лице залегли глубокие морщины, словно неведомый зверь высосал из Петра всю жизненную силу. Роуз больше всего поразили его глаза. Не было в них ни огня, ни злости, ни усталости. Только пустота.

Слабая улыбка, скривившая губы Петра, больше походила на оскал, и Роуз попятилась к двери, так и не произнеся ни слова.

– Я сейчас, – бесцветным голосом произнес Петр.

Покинув купальню, Роуз так и не могла избавиться от странного ощущения большой беды, в которую попал граф. Сейчас она не видела молодого человека, это была тень Петра, пышущего еще накануне силой и здоровьем.

Нехотя поковырявшись в корзинке, которую граф оставил на столе, Роуз вытащила кусок хлеба и кувшин с молоком. Она ела лишь бы насытиться и не замечала вкуса еды, настолько ее ошеломил увиденный образ Петра.

Что с ним случилось?

Скрипнула кровать, и Роуз отложила недоеденный кусок хлеба. Прислушалась. Тихий стон раненного человека.

Роуз тут же забыла о своих обидах, о пленении. Ее сердце разрывалось от жалости к бывшему другу. Нахлынули воспоминания, как Петр, презрев опасность, спустился в расщелину в горах Северной Лории. Там застрял олень, испуганный камнепадом. Животное, обезумевшее в попытках выбраться, ударило Петра копытом в своем последнем прыжке на свободу. И сломало ему несколько ребер. Роуз забыла, насколько сильное наказание получили слуги и охрана за безрассудный поступок Петра, но прекрасно помнила его стоны сквозь стиснутые зубы. Тогда, много лет назад, когда ей было не больше десяти, она легла к нему в постель и обняла за плечи. То ли ему действительно стало лучше от ее нежности, то ли он не хотел казаться ей слабым, но стоны прекратились, а вскоре раненный мальчик и вовсе уснул.

Вернувшись в комнату, Роуз нашла Петра лежащим на боку на их постели. Он не вытерся, и капли воды, скатываясь с его курчавых волос, оставляли след на лице.

Или это были слезы?

Намокший халат рельефно обтягивал его тело, но его мужское начало не будило в ней отклика. Сейчас она была ему сестрой, которой отказывалась стать в пору ее влюбленности в Петрика.

Роуз осторожно легла за его спиной и обняла, как когда–то, за плечи. Петр вздрогнул, и опять Роуз не смогла бы объяснить, что вызвало дрожь: ее близость или телесная боль.

Она собиралась лежать с ним до тех пор, пока он не уснет, надеясь, что ее дружеское участие облегчит его страдания. Но вдруг услышала тихое и твердое «Уходи».

– Тише, тише, родной! – она не могла поверить, что он ее гонит. Роуз думала, что его резкость объясняется боязнью выглядеть в ее глазах слабым.

Она погладила его напрягшееся плечо и произнесла успокаивающее «Т–ш–ш–ш».

– Уходи. Или я убью тебя.

Нет, не Петр лежал сейчас рядом с ней. Раненный хищник, затаивший дыхание.

Роуз осторожно сняла руку с его плеча, ощутив под ней закаменевшие мышцы. Поднялась, стараясь больше не дотрагиваться. И побежала. Только плотно закрыв за собой двери, она позволила выплеснуться слезам.

Роуз не могла усидеть на месте. Бурлящие чувства гнали ее по комнате. Она то садилась на диван, то опять вскакивала и устремлялась к окну. Забывая, что оно не открывается, она дергала его, словно распахнув створки, могла глотнуть живительного воздуха.

Зря она расслабилась и поверила, что сможет находиться рядом с Петром сколько угодно долго, пока не подоспеют отец с братом или Руфф. Казавшееся добрым отношение вовсе не являлось таковым. Теперь она поняла. Он ее еле терпел, но вынужден был соседствовать из–за каких–то своих целей.

Она пленница. Его пленница. А может, и заложница. Он так и не объяснил ей, почему прячет от жителей замка. Он вообще ничего не объяснил. Чего она ждала? Почему не требовала?

До слуха Роуз донесся смех.

Петр? Она испуганно оглянулась на двери, ведущие в спальню. Нет. Смеялась женщина.

Подойдя к наружной двери, Роуз наклонилась к замочной скважине, надеясь увидеть того, кто так громко смеется.

На лестнице стояла темнота.

Поднимаясь с колен, Роуз схватилась за ручку и чуть не упала. Дверь поддалась вперед и открылась настежь.

Петр забыл ее закрыть!

Ни на минуту не задумываясь, Роуз шагнула в темноту.

– Я только посмотрю, кто там, – прошептала она и спустилась на одну ступеньку, держась рукой за холодную стену.

Сквозняк распахнул полы ее халата.

Когда за ее спиной хлопнула дверь, Роуз вскрикнула от испуга. Отрезанная от источника света, задыхающаяся от страха, ничего не слышащая от грохота сердца, она замерла на лестнице, ожидая явления разъяренного Петра или проявления любопытства тех, кто только что находился внизу.

Вслушиваясь в тишину, Роуз начала успокаиваться. Голоса стихли, Петр так и не появился в проеме двери.

– Я только посмотрю, что там, – дала себе обещание Роуз и нащупала кончиками пальцев стену.

Ступая в темноте на дрожащих ногах, принцесса рисковала скатиться с лестницы кубарем, но любопытство толкало ее вперед.

Редкие стрельчатые окна разбавляли темноту лунным светом, и Роуз казалось, что за каждым поворотом ее ожидает неведомое чудище. Несколько раз она порывалась вернуться, но пересиливала себя.

Простор открылся внезапно. Забыв, что ветер, гуляющий вдоль крепостных строений, может быть таким сильным, Роуз зажмурилась и не знала, за что хвататься: за разъезжающиеся полы длинного халата или за не заплетенные в косу волосы, больно хлещущие по лицу.

Как много скрывали от нее стены башни!

Высокие деревья, шумящие густой листвой, запах ночных цветов и свежескошенной травы, яркость лунного света, соперничающего с яркостью звезд…

Музыка. Она слышала музыку и, словно мотылек, летящий на огонь, пошла на ее звуки. Чья–то рука умело трогала струны, вызывая в душе Роуз восторг и боль. Она забыла о том, что была насильно перенесена в этот замок. Она тянулась к звукам, напоминающим ее родной дом.

Запел мужчина. Мягкий голос тянул слова на незнакомом языке, но Роуз не нужен был перевод. Она знала – звучит песня о любви. А разве поющий о любви может быть злым?

Роуз не глядела под ноги. Не замечала, что одета только в халат, волочащийся сзади по мягкой траве, не думала об опасности незнакомого места. Она шла на чарующий голос.

Открывшийся среди деревьев шатер из белых полотен, светившийся изнутри словно фонарик, заставил Роуз остановиться.

Певец между тем закончил петь и заворковал с женщиной, которая отвечала ему игривым смехом. Тем самым, что Роуз слышала наверху.

Опомнившись, она оглянулась на башню, нависающую над ней темной глыбой. Роуз разглядела, что прошла через открытую галерею, скорее всего, опоясывающую внутреннюю часть замка по периметру. Принцесса подняла голову и увидела свет, пробивающийся через цветное стекло. Никакого движения за окном. Петр спит.

Мужчина в шатре опять запел.

Песня звучала на родном языке Роуз!

Принцесса, забыв о Петре, шагнула к колыхающимся от ветра полотнам и ухватилась за край одного из них. В открывшуюся щель она смогла разглядеть внутреннее убранство шатра и людей, увлеченных друг другом.

В центре, на возвышении, утопая в подушках, сидела женщина. У ее ног пристроился певец и с обожанием смотрел на нее. Она в ответ загадочно улыбалась и перебирала пальцами его непослушные темные волосы.

Экзотическая красота женщины заставила Роуз остановить взгляд на ее лице. Смуглая ровная кожа, миндалевидные глаза, украшенные длинными ресницами, соболиные дуги бровей, влажные губы сливового цвета. Длинные волосы струились по ее плечам, черной вуалью пряча под собой тело, почти не прикрытое одеждой.