Читать книгу: «Любовные письма серийному убийце», страница 3

Когда я пошла на свидание с Парнем с собакой – этот человек уже никогда не избавится от клички в моей записной книжке, – Эмма пошла на свидание с Уильямом Томпсоном: симпатичным, красивым, богатым юристом, которому нравились все те же вещи, что и ей. О свидании не знал никто. Ни родственники, ни коллеги, ни друзья.

Мы с Парнем с собакой встретились в пивной. Я всегда была равнодушна к пиву, но решила притвориться ради него, ведь, по его словам, он «любил пиво практически больше всего на свете», а я хотела, чтобы он, или хоть кто-нибудь, любил практически больше всего на свете меня.

Уильям с Эммой пошли в итальянский ресторан. Она заказала пасту с чернилами кальмара, а он – лингвини с морепродуктами. Он поделился с ней одной мидией, когда она призналась, что обожает их. В отличие от других мужчин, с которыми встречалась Эмма, Уильям любил читать, так что добрую часть ужина они обсуждали последнюю книгу Салли Руни. Она бы даже написала кому-нибудь из друзей, как ей нравится мужчина, сидящий сейчас напротив нее, если бы так хорошо не проводила время.

Мы с Парнем с собакой обсуждали работу. Он занимал должность в каком-то технологическом стартапе, где, по его признанию, ему «платили очень много денег за очень мало работы».

– Скорее всего, они скоро пойдут ко дну, – сказал Парень с собакой. Казалось, его это не сильно беспокоит.

Он был почти милым, как и большинство мужчин, с которыми я встречалась. Базово с ним все было в порядке, но его неловкость сразу отнимала несколько баллов от потенциальной привлекательности. Я решила, что в мире стартапов это считается достоинством: социальную беспомощность там порой принимают за гениальность.

– А ты чем занимаешься? – спросил он.

– Работаю в некоммерческой организации, – ответила я и пустилась в жалобы по поводу своей начальницы.

Позже официант, обслуживавший Эмму и Уильяма, скажет, что они выглядели не как пара на первом свидании, а скорее как два человека в плену зарождающейся любви.

«Было совсем не похоже, что он хочет ее обидеть», – говорил он.

Уильям оплатил счет, и они ушли вместе. Официант не мог вспомнить, держались ли они за руки.

Парень с собакой пригласил меня к себе под предлогом просмотра любимого телешоу. Его собака радостно встретила меня, и если и было в этом вечере что-то стоящее, так это возможность погладить ее мягкую шерстку.

Я удивилась, когда Парень поцеловал меня, ведь по виду он принадлежал к тому типу мужчин, которые боятся делать первый шаг. Целовался он плохо; его рот был слишком влажным и жадным. Тогда я вспомнила о Максе – при всех его недостатках он был хорош почти во всем, что касалось секса.

– Пойдем в спальню? – спросил он, и я согласилась.

Мы занимались сексом при выключенном свете. У меня возникло впечатление, что его беспокоит собственное тело. Прелюдия была короткой – он немного поводил пальцами под моими трусиками, прежде чем полностью их снять.

Мы трахались в миссионерской позе, потом он кончил и слез с меня. Он поцеловал меня в щеку, оставив слюнявый след. Я даже отдаленно не приблизилась к оргазму. Вот бы Макс увидел, что у меня секс с кем-то новым.

После того как все закончилось, я лежала рядом с Парнем на кровати, пока он проверял почту на телефоне. Когда он начал листать твиттер, я встала и начала одеваться.

– Пойду домой, – объявила я.

– Ладно, – отозвался он, оторвавшись от экрана. – Спасибо, отлично провели время.

– Ага, – сказала я.

Я взяла «Убер» до бара, где оставила машину, и поехала домой. Когда я добралась до квартиры, было уже очень поздно, так что я жадно заглотила стакан воды и отправилась спать.

– Слава богу, ты в порядке, – сказала Кэрол, когда на следующее утро я пришла на работу. – Я за тебя волновалась.

Я закатила свои усталые глаза.

– Не о чем волноваться.

Никто не знал, что случилось между Уильямом и Эммой после ухода из ресторана, но в какой-то момент вечера ее задушили и бросили тело в ту же самую канаву, где нашли Анну Ли, Кимберли и Джилл. Труп Эммы нашли быстрее остальных, и ее легко опознали сестры, в слезах подтвердившие, что это она.

Некоторые люди обвинили в случившемся первого мужчину. Если бы он не кинул Эмму, она бы до сих пор была жива.

«Я был не в том состоянии, чтобы с кем-то встречаться, – написал мужчина в твиттере. – Я находился в депрессии и сожалею о своем поведении».

Через несколько часов он написал еще одно сообщение, в котором сомневался, что его поступок можно характеризовать как «кинул».

«Это было одно свидание. Этого недостаточно, чтобы сломить человека. Мне жаль, что это случилось, но не думаю, что тут есть моя вина».

Уильяма арестовали через несколько часов после обнаружения тела Эммы. Убитых женщин, с которыми он был знаком, оказалось слишком много для простого совпадения. Кэрол включила телевизор с новостями в переговорной, и мы смотрели, как Уильяма ведут под конвоем.

– Похоже на погоню за О. Джей Симпсоном ⁶, – сказала Кэрол.

– Но он не убегает, – отозвалась я.

Только увидев лицо Уильяма, я поняла, что видела его раньше.

– Он был одним из клиентов Джилл, – сказала я. У меня заурчало в желудке, как после передоза кофе. – Я проверяла его после ее смерти. Я думала, он невиновен.

Кэрол сочувствующе поглядела на меня.

– Уверена, ты сделала, что могла, милая, – сказала она. А после паузы добавила: – Хотя ты могла спасти этой девочке жизнь, если бы догадалась.

С Кэрол всегда было так. Она постоянно сама напоминала, почему изначально мне не понравилась.

Когда Уильяма арестовали, он был на работе, в том же самом блестящем здании, где последний раз видели Анну Ли.

– Ты права. Он не выглядит как убийца, – признала Кэрол.

На Уильяме был дорогой костюм, а его волосы как будто уложили за минуту до того, как за спиной застегнули наручники. Я была разочарована, когда Уильям исчез в полицейской машине. Мне хотелось, чтобы его вели подольше, чтобы я успела разглядеть его злодейскую сущность. Я попыталась зайти на его страницу в инстаграме – поле автоматически заполнилось после той проверки, но профиль уже был удален.

Имя Уильяма Томпсона разлетелось по твиттеру.

«План тренировок Джилл действительно сработал», – запостил кто-то.

«Конечно же, это белый мужчина», – написал другой.

Моя начальница засунула голову в переговорную. Она улыбалась.

– Продуктивно трудитесь? – спросила она. На ней была юбка-карандаш, и меня разозлило, насколько хорошо она на ней сидит: мое платье на ее фоне казалось старушечьим.

Я улыбнулась в ответ.

– Конечно! Просто работаем сообща, как вы всегда говорите.

– Отлично, – сказала начальница, косясь на экран, который Кэрол, к счастью, уже выключила.

– Ну, вот и все, – сказала Кэрол, возвращаясь за свой стол.

У меня завибрировал телефон, и на экране высветилось имя Парня с собакой.

Мы не разговаривали с нашего последнего свидания несколько дней назад. Чем короче я отвечала, тем больше сообщений он слал. Это дало мне чувство власти. Отвратительно, что только мужчины, которые меня не особо привлекают, способны подарить мне это ощущение.

«Когда хочешь встретиться в следующий раз?» – написал он.

Я проигнорировала сообщение, решив ответить позже, но забыла. Я никогда не понимала, как игнор может быть непреднамеренным, пока сама так не сделала. Я не из тех, кто забывает о подобном. Я всегда помню о приемах пищи и с одержимостью слежу за всеми своими сообщениями – любовными или платоническими. Оказалось, что игнорировать людей – это просто. Парень с собакой уже вылетел у меня из головы.

Я думала об Уильяме, даже в тот момент. Этот холодный взгляд, когда его выводили из здания: как будто он идет по красной ковровой дорожке, а не к полицейской машине. Мне хотелось, чтобы его руки не были спрятаны за спину, чтобы увидеть его пальцы – посмотреть на орудия, которые могут причинять такие страдания.

Если бы я только знала, что эти руки скоро коснутся моего собственного тела, что этот конвой – скорее начало, чем конец, то, наверное, весь остальной рабочий день провела бы, сфокусировавшись на своих задачах, а не читая статьи про Уильяма. Или, может, я бы начала прощаться.

8

Я пыталась двигаться дальше.

После поимки убийцы форум начал умирать, и вскоре я снова стала обычным пользователем интернета. Без чувства интриги и возбуждения я ощущала пустоту. Я ходила на работу. Попробовала новые групповые занятия в спортзале. Подруга подарила мне закваску для теста, и я испекла две буханки хлеба, пока не забыла о ней в холодильнике. Я начала вязать одеяло, но бросила, допустив столько ошибок, что исправлять их было уже безнадежно. Я сходила на кулинарные курсы с подругой и целую неделю собиралась бросить работу, чтобы стать шефом, но потом передумала, отравившись недоготовленной рыбой. Мне удалось выдержать три дня из тридцатидневного челленджа по органическому питанию. Я скинула пять фунтов ⁷, но потом снова их набрала. Я писала Меган и звала ее на счастливые часы, но она столько раз подряд ответила «может быть, на следующей неделе», что я оставила попытки.

Умение двигаться дальше, к сожалению, никогда не было моей сильной стороной. Воспоминания о Максе все еще одолевали меня в моменты одиночества – многочисленные и частые. Я понимала, что это глупость, но мне все равно хотелось увидеть фотографии, которые я не могла посмотреть со своего заблокированного аккаунта. Поистине мазохистский жест. Как-то во время обеденного перерыва Кэрол помогла мне создать фейковый аккаунт. Мы выбрали для профиля фотографию миловидной девушки-панка – такой, с которой Макс мог бы дружить.

– Вот эта! – сказала Кэрол.

Ей тоже было скучно. Наша организация наняла на место замдиректора – место, предназначенное мне, – человека, который выглядел и вел себя как крыса. У него была привычка стоять у тебя за плечом и следить, чтобы ты не отрывался от задач.

– Я взрослый человек, господи боже! – однажды услышала я бормотание Кэрол, когда замдиректора отошел.

Оказалось, что фейковый инстаграм – это не только про Макса. Мы чувствовали особое удовольствие от нашего бунта – от создания образа девочки-панка, которая может бросить вызов ожиданиям окружающих так, как мы никогда не сможем.

Мне хотелось увидеть, как Максу разбивают сердце. Как его группа распадается, а отношения с Риз расстраиваются. Но вместе этого «Ревущих Тюленей» все чаще приглашали на концерты, а Риз официально стала его «девушкой» – этого слова, когда мы с ним спали, Макс боялся как огня. Он выкладывал их фотографии в парке. Как он обнимает ее за плечи. Как они вдвоем проводят время в выходные, сидят в ресторане или пробуют новый бар. Каждая фотография ранила с новой силой, и я не могла оторваться от экрана.

Я не замечала, что новый замдиректора стоит за моей спиной, пока он не заговорил:

– Пора возвращаться к работе, Ханна.

– Конечно, – улыбнулась я, хотя до конца дня просто кипела от возмущения.

Я ненавидела Макса за то, что он до сих пор способен сделать мне больно. Ненавидела нового замдиректора за то, что он занял мое место. Ненавидела Уильяма Томпсона за то, что он убил всех этих женщин, а потом позволил себя поймать и оставил меня без цели в жизни. Я не могла комментировать фотографии Макса и не могла ответить заму, потому что технически он теперь был моим начальником, хотя я гораздо дольше работала в нашей организации. Так что я решила написать Уильяму.

Сначала письмо возникло как нечто абстрактное – просто конструкция в моей голове, которую я выстраивала в течение дня.

Ты монстр. Надеюсь, ты это знаешь, – думала я, готовя слайды к предстоящей презентации.

Ты заслуживаешь всего, что тебя ждет, – сочинила я, прогуливаясь между полок в супермаркете.

Ты – проклятие нашего мира, и хотя я не верю в смертную казнь, я надеюсь, что ты умрешь, – обращалась я к Уильяму, кипятя воду для макарон с сыром из коробки.

Когда мой ужин был готов, я уселась за стол с блокнотом на спирали, чтобы запечатлеть на бумаге слова, роящиеся у меня в голове. Я постоянно покупала блокноты и никогда ими не пользовалась. Я как будто ждала идеального повода, который, конечно, должен был представиться, чтобы замарать первую страницу. И этим поводом оказался Уильям.

Когда Анна Ли умерла, это потрясло меня до глубины души. Ты хоть знаешь, каково это – двигаться по жизни, понимая, что ты нигде по-настоящему не в безопасности? Уверена, вы встречались на работе. Она была такая красивая. Я думаю, ты хотел ее, а она отвергла твои приставания. Женщине всегда опасно говорить «нет».

Ты из тех людей, у которых есть всё. Ты богат, хорошо образован, у тебя до сих пор все волосы на голове. Самое загадочное – это что ты решил делать в этой ситуации. Некоторые люди типа тебя решают забраться на Эверест или пробежать марафон. Джилл была твоим персональным тренером, так что, полагаю, тебя привлекают физические нагрузки. Другие становятся волонтерами или находят работу. Ты решил убивать женщин.

Я постоянно живу с тихой яростью в душе, но в самом худшем случае я просто очень много пью. Должен же ты что-то получать от убийств. Это сексуальное возбуждение или что-то другое? Может, это месть человеку, который тебя ранил: бывшей подружке или матери?

Знаешь что? Всем больно, Уильям. Но только монстры становятся убийцами.

Это нечестно, что самым ужасным людям достается больше всего внимания. Я стараюсь изо всех сил, но эти попытки делают меня еще незаметнее. Больше всего на свете я боюсь кончить как Кимберли. Насколько сгниет мой труп, прежде чем кто-то обнаружит мою пропажу? Твое имя разлетелось по интернету через несколько часов после ареста, и меня от этого тошнит. Надеюсь, имена твоих жертв будут помнить так же, как твое.

Я была на месте Эммы. Разумеется, я не мертва, но я знаю, каково это – возложить все свои надежды и мечты на свидание с незнакомцем. Все могло быть по-другому. Ты бы мог пойти на свидание с ней, а потом еще с кем-то. Вы могли бы влюбиться, пожениться и родить детей. Съехать из своих многоквартирных домов и купить где-нибудь домик. Неужели убийство лучше всего этого?

Иногда мне кажется, что мы делимся на тех, кому пообещали прекрасную, но недостижимую жизнь, и тех, кто живет этой обещанной жизнью, но не хочет ее. С другой стороны, возможно, именно этого ты всегда и хотел. Теперь ты знаменит. Мир навсегда запомнит имя Уильяма Томпсона. Какого актера ты хочешь на свою роль в кино? Конечно же, кого-то симпатичного. Тебе остается только надеяться протянуть достаточно, чтобы увидеть финал истории.

Я хочу, чтобы ты полностью осознал то, что я тебе сейчас скажу: я больше никогда не смогу ходить на свидания без мысли о тебе. Каждую секунду я буду думать: он хочет полюбить меня или убить? И какие отношения могут из этого получиться?

Если в этом мире существует карма, то ты будешь страдать так же сильно, как ты заставил страдать других.

Я писала до тех пор, пока мне не свело руку, а моя миска макарон не опустела. Именно так я всегда и хотела писать. Мне нравилось думать о себе как о подающей надежды писательнице, ограниченной рамками сорокачасовой рабочей недели и недостатком вдохновения. Уильям дал мне то вдохновение, которого я была лишена. Он позволил моему близорукому сознанию обратиться к внешнему миру за пределами меня самой, и тогда слова полились ручьем.

Я не думала, что отправлю письмо – на самом деле я этого не планировала. Я хотела запихнуть его в ящик и забыть, пока не перееду на новую квартиру и посмеюсь над прежней собой, которой хватило глупости написать подозреваемому серийному убийце. Но потом, на следующий рабочий день, я начала искать варианты, как отправить письмо в тюрьму. Я подумала: а почему нет? Что такого страшного может случиться?

Я отправила письмо так же, как раньше отправляла простыни неотвеченных сообщений Максу – даже после того, как наш разрыв стал очевиден. Я отправляла их не ради адресата. Я отправляла их ради себя, потому что хотела. Потому что мне нужно было снять груз с души, пусть я никогда и не получу ответа.

Отправить письмо было приятно. Как поцеловать незнакомца в баре, зная, что никогда его больше не увидишь. Я восприняла это как завершение истории с Уильямом Томпсоном. Я даже вышла с форума на рабочем компьютере и телефоне. Но, как я уже говорила, двигаться дальше у меня получается паршиво.

9

В тот день, когда пришел ответ, шел дождь и я не думала об Уильяме. Мужчины постоянно так делают. Они как будто знают, когда я наконец сосредоточусь на себе, займусь спортом и начну правильно питаться, и снова находят способ вклиниться в мою жизнь.

Зимние холода кончились, но вместе с потеплением пришли проливные дожди вперемешку с остатками снега, которые покрывали улицы коричневой слякотью. Я забыла взять с собой на работу зонтик и мне не удалось найти парковочное место рядом с домом, так что в квартиру я ввалилась мокрая насквозь. Я планировала съесть салат на ужин, и у меня в холодильнике даже были все ингредиенты, но дождь погрузил меня в такую тоску, что я почувствовала необходимость заказать пиццу.

Я так торопилась переодеться в сухую одежду, что даже не проверила почту, пока доставщик не позвонил в дверь, чтобы сообщить о прибытии пиццы. Коробка была теплая и вкусно пахла, и я вполне могла снова не проверить почту, если бы не заметила письма в стеклянном окошке.

Почта, как правило, меня разочаровывала. Я настолько редко получала что-то, кроме спама от банков или других некоммерческих организаций, призывающих меня сделать пожертвование из моей и так мизерной зарплаты, что, увидев настоящий конверт с письмом, остановилась и забрала его.

– Уильям, – произнесла я в пустоту, увидев адрес отправителя.

Хоть мне и хотелось разодрать конверт прямо там, в фойе, я убедила себя подождать. Я всегда так делаю – отказываю себе в немедленном удовольствии, чтобы создать обстановку. Мне нравилось смотреть кулинарные шоу – они составляли мне своеобразную компанию в моей одинокой студии. У поваров есть одно понятие, – «мизанплас». Оно описывает предварительную подготовку всех ингредиентов перед созданием блюда. Чтобы подготовиться к чтению письма от подозреваемого серийного убийцы, я надела свою самую большую и уютную толстовку, положила кусок пиццы на тарелку и налила себе диетической колы со льдом. Я всегда так делала, прежде чем начать запоем смотреть сезон любимого сериала.

Почерк Уильяма оказался мелким и аккуратным – почерк настоящего серийного убийцы. Конечно, я бы сказала так о любом почерке. Я читаю людей так, как мне хочется.

Я сняла конверт и письмо на телефон – они легли рядом, как фотографирующаяся парочка. Я захотела иметь доказательства, хотя еще не знала чего.

Я думала, письмо окажется горячечным бредом сумасшедшего, может, даже с прославлением его злодеяний. Я уже представляла, что надену для съемок обязательного документального сериала о преступлениях Уильяма. Но вместо этого там было нечто еще более пугающее: он хотел узнать меня получше.

Дорогая Ханна, – писал он.

Спасибо за глубокое письмо. Я не могу винить тебя в твоих чувствах. К женщинам, безусловно, отвратительно относятся в нашем обществе. Мне жаль, что я ни в каком смысле не смог стать союзником. Я тебя не знаю, но уверен, ты заслуживаешь лучшего.

Я прикусила язык, когда дошла до конца абзаца. Совершенно идиотская ситуация: ты просто забываешь, как жевать, хотя это самое базовое человеческое действие, которое мы совершаем почти всю жизнь. Но мне было больно оттого, что подозреваемый серийный убийца относится ко мне лучше, чем большинство знакомых.

Из твоего письма я понял, что ты много знаешь обо мне, – продолжал он. – Учитывая, что я в принципе не очень интересный человек, мне хочется узнать побольше о тебе. Какие у тебя хобби? Увлечения? Что тебе нравится и не нравится? Какая твоя любимая еда или аромат свечей? Какую песню Тейлор Свифт ты слушаешь чаще всего?

Немного фактов, которые ты могла не узнать из СМИ: мои любимые ароматические свечи, которые сейчас стоят у меня в квартире, – это кленовый бурбон, а моя любимая песня Тейлор Свифт – Exile, совместно с Бон Ивером. Я делаю вид, что мне она нравится, потому что там есть Бон Ивер, но на самом деле я люблю эту песню из-за Тейлор. Непросто быть мужчиной, да? Любить что-то – это само по себе исповедь.

Я прервала чтение, чтобы съесть еще кусок пиццы. Сердце колотилось, как во время поездки на велотренажере. Я проклинала себя за кофеин перед сном. Я всегда была за идеи, которые помогали людям лучше спать по ночам.

Ты похожа на читающего человека. Мне бы не помешали хорошие книжные рекомендации. Раньше мне очень нравились книги по психологии и саморазвитию типа «Как исправить свою жизнь за 10 простых шагов». Теперь, когда моя жизнь восстановлению не подлежит, я учусь заново получать удовольствие от художественной литературы. Здесь не очень-то хорошая подборка. Много всякой дряни, много классики, и ничего – посередине. Недавно перечитал «Алую букву», которую изучал в старшей школе. Тогда я посчитал ее глупой. Я не знал, что значит быть заклейменным.

Я пойму, если ты не захочешь мне отвечать. Кажется, твои приоритеты выстроены правильно. Я не жду, что у кого-то вызовет жалость мое одиночество. Одиночество – это меньшее, чего я заслуживаю. Но, если у тебя найдется время, я буду очень рад получить от тебя письмо.

С уважением,

Уильям

Когда я закончила читать, царящая в квартире тишина показалась мне оглушительной. Я включила музыку – Тейлор Свифт. Не потому, что Уильям о ней упомянул, но потому, что я слушала ее, пока собиралась на работу, и просто нажала на «плей». Казалось, мои стены стали немного ближе друг к другу, как будто они собирались сдвигаться дюйм за дюймом, пока я не задохнусь. Я напомнила себе просмотреть предложения по сдаче квартир, когда приду на работу завтра утром.

Я поднялась, чтобы взять третий кусок пиццы, и съела его у столешницы, глядя на письмо в руке. Я обругала себя за неуклюжесть, когда жир измазал страницу.

Уильям не признавал вину, но и не объявлял себя невиновным. Вместо этого он циклился на беспрерывном абстрактном самоуничижении, и признаки такого поведения я замечала и за собой. Даже тем, кого не обвиняют ни в каких убийствах, бывает тяжело полюбить себя. Очень часто мне было проще принять какие-то плохие события в своей жизни, чем хорошие, особенно если я не могла признать себя достойной поощрения.

Мой сосед – вечно недовольный всем мужчина – заколотил в дверь.

– Выключите музыку! – орал он.

Я вздохнула, но так и сделала. Я думала, самостоятельная жизнь предполагает некоторую степень свободы, но потом оказалось, что нет, это вовсе не так, особенно если у тебя через стенку сосед, который неестественно рано ложится спать и питает необъяснимое отвращение к твоим музыкальным вкусам.

Я выключила музыку и погрузилась в омут тишины. У меня все еще болел прикушенный язык. Я достала блокнот и села за стол.

Если бы Уильям был обычным человеком, как Макс, я бы подождала с ответом. Нельзя проявлять слишком большой энтузиазм – так ты признаешь, что сидишь дома одна и маешься от безделья и тревожных мыслей. Неважно, как долго я выжидала, чтобы выйти на связь с мужчиной, они всегда будто распознавали мое отчаяние даже в самом скупом тексте. Я могла лишь изображать сдержанность. С Уильямом не надо было о таком волноваться. Мы общались с помощью писем, а точное время их написания было так же сложно определить, как и точное время убийств тех женщин, которых он изувечил и тела которых выбросил. Уильям был в тюрьме, то есть количество способов, которыми он мог общаться с внешним миром, и людей, с которыми он мог контактировать, было ограничено. А что самое важное, он был заключенным. Что такого страшного могло случиться, даже если бы я увлеклась перепиской? Вряд ли он мог меня убить. Он уже был за решеткой.

Дорогой Уильям, – начала я.

На считаные доли секунды я остановилась и задумалась, стоит ли писать «дорогой». Я вообразила, как бы перекорежило Макса, если бы я когда-нибудь призналась, что он мне дорог. Я продолжила писать.

Не уверена, что у тебя есть право задавать вопросы обо мне. На самом деле я, скорее всего, могу пожаловаться на тебя за это полиции. Если бы ты действительно раскаивался в содеянном, то полностью воздержался бы от всяких контактов с женщинами. Не удивлюсь, если такого типа вопросы – это приманка. Для мужчин установлена такая низкая планка, что стоит им проявить хоть малейшее уважение к интересам женщины, они уже считаются иконами феминизма. Любви к Тейлор еще недостаточно, чтобы смыть все твои грехи. Впрочем, это дает тебе фору перед моим бывшим, который называл ее «бездарной кобылой».

Так что я сделаю тебе одолжение, хоть ты этого и не заслуживаешь. Моя любимая песня Тейлор Свифт – Cruel summer, хотя мой любимый альбом – «1989». Я послушала его целиком только спустя много лет после выхода. Раньше я притворялась, что мне не нравится поп-музыка. Не могу вспомнить почему: это как ввязаться с кем-то в ссору, а потом забыть, с чего вообще начался спор. Я считала, что слишком крута для поп-музыки, или хотела, чтобы так считали другие. Хотя не думаю, что кто-то на самом деле так считал. Я чувствую, что чем старше становлюсь, тем меньше волнуюсь о таких вещах. Раньше я бы и думать не посмела выйти из дома не при полном параде, а теперь мне даже лень надеть нормальную обувь. Больно думать обо всем, что я не позволяла себе любить, хотя любила.

Ты единственный из знакомых мне мужчин, у кого есть любимый аромат свечей. Обонятельный опыт остальных парней начинается и заканчивается спреем AXE. Последний, с кем я встречалась, даже не пользовался дезодорантом. Я говорила, что от него не воняет, но это была ложь. Моя коллекция свечей меняется в соответствии с сезоном. Я не могу сама дотащить рождественскую елку, но могу купить свечку с ароматом елового бальзама, а это почти то же самое. Я трачу на ароматизированные свечки больше, чем стоит. Но я не могу ничего с собой поделать. Я живу в квартире-студии, и тут очень сложно помешать запахам с кухни распространиться по остальному пространству. И сложно отказать себе в маленьких излишествах, если что-то крупное тебе в принципе недоступно.

Я остановилась на секунду и взяла шоколадку из миски на столешнице. Я ничего не могла написать о своих хобби и развлечениях, ведь, взглянув на свою жизнь, нашла единственное хобби – самого Уильяма.

Вопросы про хобби и увлечения не срабатывают даже в приложениях для знакомств. Все врут и говорят, что любят гулять. Наверное, гулять – это хорошо. Но что я действительно люблю – так это сидеть перед телевизором и смотреть кучу серий сериала подряд, а еще то чувство, когда пробуешь что-то очень вкусное. Мне нравится ходить в бары, слишком много пить и слишком долго спать. Мне не стоит признаваться в таких вещах, но тебе я могу рассказать, ведь даже мои самые худшие привычки ничто по сравнению с твоими.

Я думала порекомендовать ему какую-то книгу, но меня всегда пугала практика рекомендаций. Это как глядеть на свое отражение в окне автомобиля – ты видишь только искаженный, смутный образ. Эти вопросы всегда казались проверкой, типа как в колледже парни спрашивали, какую группу я люблю. Тогда я только насчет Neutral Milk Hotel была уверена, что это снищет их уважение. Но я оценила, что Уильям любит читать. Это несколько подправляло его моральный облик на фоне всех тех непростительных ужасов, которые он совершил. Я тоже читала «Алую букву» в школе и помню, как мальчики за партой позади меня шутливо обзывали героиню шлюхой.

Я не знала, как подписаться. Писать «С уважением» или «Всего наилучшего» казалось неправильным. Так что я остановилась просто на «Ханна». Лучше, чтобы рядом с моим именем никаких приписок не было.

Я выдрала лист с письмом из блокнота и положила в конверт. Мне понравился химический привкус клея, когда я провела языком по клапану и запечатала его.

Прежде чем лечь в постель, я снова открыла форум на своем ноутбуке. Все развивалось очень медленно, потому что до суда было еще далеко и Уильям сидел в тюрьме. Возникли обычные споры, виновен он или нет, появились какие-то мелкие незначительные новые факты, но ничего стоящего. Я знала, что если напишу: «Угадайте, от кого я сегодня получила письмо?», то на меня посыплется лавина комментариев. Всем неожиданно захочется поговорить со мной: я превращусь в эксперта.

Но я сдержалась. Было приятно, что письма Уильяма принадлежат только мне, что этот секрет доступен только для меня. Мне доставляло удовольствие знать то, что другие не знают, испытывать близость, которой можно наслаждаться только на расстоянии.

Улегшись в кровать, я начала трогать себя под одеялом. Для меня было обычным делом помастурбировать перед сном. Необычно было то, насколько мне понравилось. Я всегда считала самоудовлетворение чем-то второсортным по сравнению с настоящим сексом. Но той ночью оргазм был такой, будто у меня внутри взорвалась Вселенная. Я испытала удовольствие, которое, казалось, способно создать новую жизнь.

10

Я освободила в своей жизни место для писем Уильяма, как другие освобождают комнату под новые хобби. Только я не училась танцевать ча-ча-ча или распознавать виды птиц. Вместо этого я ближе знакомилась с серийным убийцей.

Я проверяла почтовый ящик, когда уходила на работу с утра, а потом мне весь день не терпелось вернуться домой, чтобы еще раз проверить его вечером. На выходных я находила оправдания спуститься, чтобы проверить, не пришло ли чего. Первый раз в жизни все мое белье было перестирано, потому что по дороге в химчистку я проходила мимо почтовых ящиков. Я часто задумывалась, каково жить без постоянного гнета смартфонов – такой недолгий опыт я переживала только в детстве. Но одержимость почтой научила меня, что люди постоянно от чего-то зависят, просто по-разному.

Можно я расскажу тебе секрет?

С этих слов начиналось его второе письмо. Да, больше всего на свете я хотела узнать, что таилось в самых темных и глубоких уголках его души.

Я никогда не хотел быть юристом.

Разочарование. Секреты должны быть про любовь и смерть, а не про выбор профессии.

Все мужчины семьи Томпсонов были юристами. Мой отец, мои дяди, их отцы до этого. С самого раннего детства мой брат Бентли хотел продолжить династию. А я решил стать другим. Когда я подрос, то точно знал, как вывести отца из себя: просто пригрозить, что не пойду в юридическую школу и стану актером или журналистом – в общем, выберу любую профессию, которую он презирал. В итоге я все-таки решил стать юристом, потому что это казалось практичным выбором. Я подумал, что, возможно, смогу сделать что-то хорошее для этого мира. Я ошибался. Хотелось бы мне иметь достаточно храбрости, чтобы выбрать собственный путь.

Полагаю, ты уже поняла, что мне не хватает человеческого общения, как ты и предположила в прошлом письме. Мне не нравилось проводить время с юристами, когда я был одним из них, и теперь, когда я подзащитный, мне нравится это еще меньше. В каких-то случаях речь идет исключительно и целиком обо мне, а когда-то они делают вид, что меня вообще нет в комнате.

Когда родители приходят меня навестить, мама постоянно плачет и жалуется офицерам на условия, в которых меня содержат. Как будто меня должны определить в какую-то тюрьму класса «люкс». Отец убежден, что я смогу как-то выпутаться из этой истории, если приложу достаточно усилий. Мне тяжело разговаривать с ними. Ты понимаешь то, чего они не поймут никогда, – я это заслужил. Я заслужил каждую плесневую спору на куске хлеба, и неудобную одежду, и кашель, который напал на меня в первый же день и никак не отпускает.

Ты права, мне не стоит с тобой общаться. Не потому, что такой контакт как-то угрожает твоей жизни, а потому, что это неправомерная передышка от жизни, которую я сам себе создал. Ты упомянула, как сложно отказываться от маленьких излишеств, и именно так выглядит для меня наше общение – как маленькое излишество. Я очень долго жил полной роскоши жизнью, которую не заслуживал, и ждал, когда Вселенная заберет ее у меня. Есть что-то успокаивающее в идее кармы, пусть даже ее гнев обрушился именно на меня. Как бы то ни было, я считаю, что ты можешь покупать себе свечи без всякого чувства вины.

Похоже, люди принимают тебя как должное, Ханна. Просто знай, что я к тебе никогда так не отнесусь. Я понимаю, что мы еще по-настоящему друг друга не узнали, но я ценю все, что ты готова мне рассказать.

С уважением,

Уильям

Все утро на работе я писала ему ответ. Я рассказала, как годами хотела поступить в аспирантуру, но думала, что слишком стара для этого.