Читать книгу: «Любовь до гроба», страница 2

Соня снова задумалась обо всём и ни о чём одновременно. Оттого неожиданнее раздался отчётливый стук. Она была готова поклясться: никто не мог знать о том, где она находится. Когда они с мужем хотели отдохнуть от всех, уезжали в частный домик у озера, и ни одна душа не тревожила их покой.

Набросив халат на мокрое тело, художница приблизилась к источнику звука и замерла: не помнила, чтобы оставляла дверь открытой.

Неужели одиночество свело её с ума? Дверь почти коснулась косяка, готовая вновь отрезать её от внешнего мира, как вдруг до слуха донёсся гул стройки. Сонному Фосфоритному, подобно своему озеру, заросшему кувшинками и тиной, внезапные течения не свойственны, оттого громкий шум стал почти сенсационным известием.

Соня надела лёгкое платье с цветочным узором, чёрные кроссовки и отправилась на разведку. Что-то менялось. Что-то воздвигалось, нарушая привычный уклад жизни. Зачем и кому это нужно? Точно не ей.

– Храм, – предугадал её вопрос один из рабочих, едва она подошла к нему.

«Для чего он здесь, в этом богом забытом месте?» – удивилась женщина, но вслух ничего не сказала.

Она вспомнила о пропавших без вести в Егорьевске. Сначала исчезали бездомные и алкоголики, и никому до них не было дела. Пропавшие люди словно растворились в сырой осенней дымке. Слухи дошли до Фосфоритного, только когда обнаружили расчленённые детские останки. Некоторые заговорили о серийном маньяке. Из-за жестокости преступления многие предполагали, что замешаны сатанисты. Социальные сети заполнились ориентировками, а встревоженные пенсионерки в сельском магазине гадали, причастны ли к исчезновениям приезжие рабочие.

Соня не строила догадок. Она была уверена: жизнь – это лотерея. Кому-то повезло с рождения, а кому-то – нет. Чужие судьбы её волновали только в контексте искусства, да и то ненадолго.

– Вы верите в Бога?

Мужчина не хотел говорить, но заставил себя и выдавил:

– Верю.

– Как вы думаете, какой он? Жестокий или равнодушный?

Он пожал плечами, даже не взглянув на собеседницу.

– Может, он сидит где-то на недосягаемой высоте и наблюдает, как мы мучаемся, словно муравьи под увеличительным стеклом. А может, он создал этот мир как игрушку: поигрался – и выбросил?

Повисло неловкое молчание. Её не смутило отсутствие интереса, и она продолжила:

– Если бы я была Богом, то, как режиссёр, создавала бы ситуации, заставляющие людей проявлять свои худшие качества. Наблюдать за этим было бы интереснее всего, ведь в борьбе со своими тёмными сторонами скрыта их истинная природа.

Рабочий промолчал и поспешил к товарищам – слишком уж странной показалась ему женщина с мокрыми, растрёпанными волосами.

«Вера утешает лишь слабых. А что делать тем, кого Бог покинул с рождения? Им остаётся только держаться вместе».

По дороге домой Соня не смотрела по сторонам, но краем глаза всё же заметила знакомых: пару соседей, каждое лето приглашавших их с мужем на шашлыки, и Полину – местную сплетницу, маникюрщицу, которой нравились исключительно занятые мужчины, и она не раз написывала Марку.

Вдова любила этот посёлок таким, каким он был при жизни мужа: когда их шаги отдавались эхом в тишине, а смех наполнял воздух. Каждый переулок, каждый поворот был частью их общей истории и её мира.

Их тайное логово… Она замерла, увидев, как у магазина устанавливают новую камеру видеонаблюдения. Больше не их и не логово. Нет, она не хотела перемен. Хотелось, чтобы всё осталось, как прежде, в золотом свете прошлого, где он был рядом. Только тогда всё казалось правильным. И спокойным.

Фосфоритный – мост между забвением и надеждой на исцеление.

Они поняли это сразу, когда, подыскивая уютное гнёздышко, проезжали мимо посёлка. Он показался им уединённым и необычайно спокойным. Тогда Марк остановился у заросшего домика местного алкоголика. К удивлению, тот наотрез отказался продавать его, и даже сумма, значительно превышающая кадастровую, не смогла переубедить его.

Расстройство супругов не затянулось: в следующем месяце бездыханное тело мужчины нашли в озере.

– Перепил на рыбалке. Свалился и помер, – шептались соседи.

Его сын, увязший в долгах, был несказанно рад свалившимся на него деньгам. Сначала он сдавал дом супругам, а потом и вовсе продал.

Когда жильё уже принадлежало им, Марк положил руку на стену, закрыл глаза и произнёс:

– Как думаешь, дух того пьяницы остался здесь? Он так ненавидел нас. А теперь мы купили его дом. Что, если мы теперь будем жить с буйным призраком?

Соня слегка испугалась его слов и серьёзного тона, а потом махнула рукой. Марк часто говорил вещи, которые казались странными или даже ненормальными. Иногда её это раздражало. Теперь же ей не хватало именно его эксцентричности.

По щеке скатилась одинокая слеза. Холодное осознание пронзило её: она никогда не сможет забыть мужа, как бы сильно ни старалась. Время не лечило – оно напоминало.

Стоило слезам пролиться вновь, как к ней подбежали двое цыганских детишек лет семи и попросили денег. Сказали, что на еду. Вдохнув глубже, чтобы не расплакаться ещё сильнее, Соня вытащила из кармана мятую сторублёвую купюру.

Пухленькая девочка аж подпрыгнула от счастья.

«Такая сладенькая, так бы и съела», – подумала женщина, жалея, что попытки стать матерью не увенчались успехом.

Вспомнив о большом запасе банок с консервами, она спросила: