Читать книгу: «Пасынки лжи. Памяти свободных СМИ посвящается», страница 3

VIII

На первое в своей новой должности еженедельное совещание в областной администрации Ирина шла с опаской. Она целый день посвятила выбору одежды, так как считала, что с помощью нее можно как приблизить к себе человека, так и оттолкнуть. Надо было одеться не вычурно, но стильно. И когда уже определилась с гардеробом, вспомнила рассказы, что губернатор хотя и не молодая, смахивающая на профсоюзную активистку из фильма «Служебный роман», но женщина, и она не терпит, чтобы кто-то выделялся на ее фоне. Поэтому окончательный выбор костюма был предельно консервативен – черно-белая классика.

На подходе к администрации Ирина встретилась со своими старыми знакомыми: председателем телерадиокомпании и главнымредактором областного медиапортала. Тонкий и толстый. Элегантный с дорогим шейным платком Вишневский и постоянно помятый Вахрушев поднялись из простых журналистов в 90-е годы до госфункционеров в нулевых. Понадобилось всего ничего: предать пару человек, переступить через парочку друзей и отказаться от прежних занятий и взглядов.

Известный «дамский угодник» и аристократ Вишневский склонился к руке Скрябиной.

– Очень рад. Очень рад. Думаю, Ирочка, ты станешь хорошим дополнением к команде Алевтины Георгиевны.

А потом, понизив голос, добавил:

– Только принципиальность свою подальше засунь.

– Это почему же, Андрюшечка? Не хочешь ли ты сказать, что работать на этом поприще могут только беспринципные, циничные личности? – парировала Ирина с улыбкой.

– Андрей Николаевич шутит, – вступил в разговор Вахрушев. – Просто он хочет тебе, Скреба, напомнить, чтобы ты позабыла свои журналистские замашки с поиском истины и истоков. Ты теперь функционер, этим и должна заниматься. И много в кабинете не болтай, – добавил он вполголоса.

Ирина улыбнулась, а потом в голове промелькнула невероятная мысль. Скрябина остановилась. Конечно, она слышала про прослушки и прочие шпионские штучки, но не предавала им значение. Придя в 90-е в бывшую партийную газету, она узнала, что особые телефоны, стоящие в каждом кабинете, выполняют не только роль срочной связи с редактором или другими отделами. Они позволяют главному редактору при желании слушать любые разговоры в кабинетах. Но прошло столько времени, неужели все оборудование привели в порядок для нового начальства?

– Сережа, ты меня что, разыгрываешь? – Ирина с испугом посмотрела на главреда медиапортала.

– Ира, я мог бы промолчать, но слишком частая смена редакторов в областной газете не нравится даже такому пофигисту, как я. Обуздай язык. Он у тебя непропорционально длинный. И Высокову скажи.

– И как же нас слушают?

Вишневский внезапно быстро пошел вперед, а Вахрушев ответил.

– У тебя стоит так называемая «тройка», аппарат для связи с руководством области? Не демонтировали? Ну вот через него. Говорят, прошлый губернатор разведывательные моменты забросил, не любил расстраиваться, не хотел еще и через прослушку узнавать о своих новых врагах, их и так было достаточно. А нынешняя хозяйка области первым делом приказала наладить связь и ее тайный функционал. Как уж слушают, я не знаю. Может, все записывают и при необходимости прослушивают, может, срабатывает запись на какие-то кодовые слова – врать не буду. Только я перед выборами из-за этого одного ценного сотрудника потерял. Ему было поручено из поездки Медведевой репортаж сделать. Положительный, конечно. А он пришел, дурачок, и мне начал свое мнение высказывать про нашу назначенку и про показуху, про то, что он реально видел. А через день мне настоятельно порекомендовали от него избавиться.

– Так, может, он еще кому-то про это рассказал. По пьяному делу.

– Вообще-то он не пьет. И клялся, что рассказал только мне. Да и вообще это только один эпизод.

– Сережа, а зачем ты мне это все рассказал? Вон Вишневский как вперед побежал. Он бы и слова по этому поводу не промолвил.

– Надоело мне все. Тебе это в диковинку. А мне поперек горла стоит.

– Что-то рано. Медведева только недавно официально вступила в должность.

– Это не при ней началось. Она такой же винтик, как и все мы. Просто большего размера. Три года назад я даже представить себе не мог, что буду участвовать в подобных делах. Иногда мне начинает казаться, что я не только их самих вылизываю, но и туалеты после них.

– Ну, у тебя и сравнение.

– Посмотрю я на тебя через месяцок. Ты больше меня всегда за правду боролась. Сможешь ли себя сломать?

Ирина пропустила вопрос мимо ушей. Они никогда не были с Вахрушевым так откровенны. Что это? Может, провокация? Ирина посмотрела на Сергея.

– Устал, уходить, что ли, собрался?

– Да. Ты же знаешь, у меня сын работает в Киеве. Хочу туда податься.

– А как же национализм и прочее?

– Я тебе советую выпускать газеты, а не читать их, особенно вместо умных книжек.

Сергей открыл перед Скрябиной тяжелую дверь в областную администрацию и через два блокпоста полиции – нововведение демократичной Медведевой – они поспешили на планерку.

IX

Ирина вернулась в редакцию к полудню.

– Когда планерку созывать? – подняла голову от бумаг, заваливший ее стол, секретарша Светочка.

– Давай через пятнадцать минут. Только кофе выпью, – ответила Скрябина, торопясь в свой кабинет.

Когда она переступила порог, то интуитивно посмотрела на телефон спецсвязи, задвинутый Тюленевым в самый угол. Она не хотела верить в теорию заговора, озвученную Вахрушевым, но понимала, что жить по-прежнему было бы крайне неразумно.

В дверном проеме появилась голова Светочки.

– А из рекламщиков кого звать?

– Пусть приходит Красильникова.

Светочка удивленно посмотрела на Скрябину и скрылась за дверью. С Ольгой Красильниковой Скрябина не жила душа в душу. Но Ирина всегда профессионализм ставила выше человеческих качеств, а в Красильниковой его было достаточно. Конечно, была опасность, что она существенно изменит сложившийся уклад в рекламном отделе, перетряхнет базу контактов в свою сторону, но подумать, как это минимизировать, Ирина решила позже. Политическая составляющая ее работы вышла на первый план.

Стали подходить руководители отделов. Пришли все. Каждый хотел воочию посмотреть на поведение новопредставленного редактора.

– Ну что, коллеги, – улыбнулась Ирина, – теперь нам с вами предстоит дружно и весело работать над информационным обеспечением деятельности администрации нашей области. Всех я очень рада видеть, а кто не рад видеть меня, то я сочувствую, но это ничего не меняет.

Скрябина краем глаза заметила, как втянула в себя воздух Метелина.

– Итак, среди мероприятий областного масштаба нам надо осветить следующие…

Ирина уже раньше решила, что вначале не будет никаких резких перемен и перестановок. Можно многое изменить и по-новому наладить жизнь редакции постепенно. Шаг за шагом, по чуть-чуть. Ее амбиции по назначению на одну из важнейших должностей области были удовлетворены. Но нет предела человеческим желаниям. Теперь Ирина ставила перед собой цель – переформатировать официальную газету в популярное издание с большим тиражом, влиянием и известностью на федеральном уровне. Для этого придется многих сломать, а от балласта избавиться. Никаких обид и мстительности, только бизнес.

Итак, на освещении всяких официальных материалов пока останется Карманова и Метелина. Высоков, Полухин и Капустина делают самые важные материалы с точки зрения популярности и повышения тиража. Касаткин и Колпаков отрабатывают заказы. Трифонова и другие берут социалку, спорт и молодежь. Мясо с мест поставляют спецкоры. Вот такой расклад.

– Что у нас главного на первой полосе? – Скрябина посмотрела на Суздальцева.

Тот, не торопясь, развернул распечатанные полосы завтрашней газеты.

– На первой рейд губернатора в район, Марина только что сдала материал. На второй пресс-конференция директора департамента по бизнесу – написала Метелина. А вот что ставить на третью? Есть вариант разместить интервью с главным налоговиком.

– Давай налоговика потом поставим. У нас где-то был материал Капустиной о том, что учителя в деревне Бабойка делают для спасения школы. Вот его и разместим. А что, мы завтра без рекламы, Ольга Ивановна? – обратилась Скрябина к Красильниковой. – Без рекламы мы никуда. Все знают, что финансирование газеты далеко от достаточного, нам всем придется прилагать усилия к собственной выживаемости. Пример тому – Марина Александровна Карманова: и материалы пишет, и от рекламы не отказывается.

– Конечно, – зарделась Карманова, – мы же все в одной лодке. Должны совместно трудиться.

– Особенно если тебе за это платят процент от рекламы и повышенный гонорар, – тихо, так чтобы никто не слышал, пробубнил Суздальцев. Даже его ангельскому терпению иногда приходил конец.

Планерка завершилась без происшествий. Скрябина подошла к секретарскому столу.

– Светочка, попроси зайти ко мне Колпакова.

После планерки в администрации Рыльская пригласила Ирину к себе. Еще раз дав понять, что назначение Скрябиной это и ее, Татьяны Рыльской, победа, патронесса затронула вопрос некоторых компаний, на которые не мешает посмотреть журналистским, а не рекламным взглядом.

Скрябина сразу поняла, что за журналистский взгляд имеет в виду Рыльская. Надо найти компромат, поговорить с обиженными и подать все с точки зрения просчетов руководства. Зачем – тоже понятно. Передел собственности начался уже давно, а сейчас после выборов он примет еще большие масштабы. Но Ирина не ожидала, что ее начнут использовать так быстро и прямолинейно. И неизвестно, будут ли прикрывать, если обличаемые выступят против подобных журналистских материалов. Это было крайне неприятно. Да еще Вахрушев со своими откровениями.

Вошел Колпаков. Ирина именно на нем остановила сейчас свой выбор, потому что тяжелую артиллерию в виде Касаткина привлекать было еще рано – до конца не ясны позиции. А Коля Колпаков сделает все изящнее, без чрезмерных оскорблений.

Скрябина сидела в редакторском кресле и сделала приглашающий жест на кресло напротив своего стола.

– Коля, ты чем сейчас занимаешься?

– Твои рекламные девки несколько материалов попросили написать. Вот и тружусь. Но я уже почти закончил. Что, задание есть? – Колпаков ввинтил зад в кресло и сложил руки на животе.

– Есть. А как ты к тепличному комбинату относишься?

– Наши пути не пересекались. А что надо сделать?

– Давай ты посмотришь пристрастным взглядом, как живет одно из последних муниципальных предприятий. Может, хорошо живет, а может, и не очень.

Ирина начала внимательно разглядывать бумаги на своем столе, перекладывать их с места на место. Пауза затянулась. Затем Скрябина подняла глаза на Колпакова.

– Порасспрашивай уволенных и уволившихся, разузнай о прибыли компании и как она тратится. Да что тебя учить, только портить, – Ирина рассмеялась, увидев, как Николай выпрямился и даже зарделся от желания оправдать доверие.

– Я только рад все пораскапывать. А почему Генка в стороне? Чернуха – это вроде бы его нива, – стараясь дышать через раз, проговорил Колпаков.

– Здесь нужен изящный подход. И никакая это не чернуха. Так берешься?

Колпаков не мог говорить от распирающих его чувств.

– Конечно. Ира, все будет в лучшем виде. А то я уж стал думать, что настоящие профессионалы и не нужны вовсе. Все сделаю. Не сомневайся.

– Вот и хорошо. За гонорар не беспокойся. Будет по высшему разряду. Только чтобы все аргументированно и профессионально. Срок тебе десять дней. Обо всем рассказывай. Не утаивай.

– Ирина Петровна, – развел Колпаков руками, – для вас все что угодно. Все, пошел работать.

Николай быстро поднялся и, гордо подняв голову, вышел за дверь, но потом опять открыл ее и, вскинув кулак, проорал: «Но пасаран!». Затем дверь закрылась.

Ирина вышла на балкон. Почему-то захотелось курить, хотя к сигаретам она последний раз прикасалась лет пятнадцать назад. Она пошла к редакторскому столу и перерыла все ящики стола, затем обшарила шкаф в комнате отдыха. Неужели Тюленев случайно не оставил хотя бы пачки?

Скрябина знала руководителя «Овощевода». Не лично, но от людей, мнению которых доверяла. Иван Леонидович Двинский был из породы старых директоров. Очень старых. Которые не воровали сами и не поощряли других. Он был в хороших отношениях с прежним губернатором и всегда мог выйти с предложением акционировать предприятие, забрав лично себе контрольный пакет. Ему это несколько раз предлагали. Но он считал, что и при нынешних условиях может сохранить предприятие развитым и преуспевающим. Сохранил. И вот теперь кто-то другой в скором времени займет его место. Ирина не сомневалась, что так и будет. Газетная публикация – только часть плана захвата предприятия. Потом пойдут проверки одна за другой, и через несколько месяцев в кресле директора будет сидеть совсем другой человек.

И это только начало работы, с тоской подумала Ирина.

X

Павел Тюленев знал Петра Колосова с детского сада. Они учились в одной школе, затем в одном институте. Колосов собирался стать преподавателем английского. Вернее, по такой специальности он обучался. Все вместе гуляли, пили, дрались и убегали от милиционеров. Затем Петра все реже можно было увидеть в институтской компании. Поговаривали, что знание иностранных языков помогло ему стать полезным неким криминальным структурам, которые в эпоху перестройки занимались поставкой оружия за границу нашей славной родины. Спустя некоторое время столь опасный бизнес отошел на задний план. Петр обзавелся сначала сетью автосалонов, потом гостиниц, а позже и коммерческой недвижимостью в самом центре города. Но знакомством с Тюленевым не чурался. Павел думал, что из-за дружеских чувств, но Колосов назвал бы эти отношения иначе.

Тюленев всегда был для Колосова полезным источником информации, что немаловажно в бизнесе. А зная Пашкин длинный язык, Петр иногда сам делился с ним историями и выводами, зная, что через несколько дней их будет знать вся заинтересованная часть города. К тому же несколько раз Колосову удавалось ненавязчиво, без всяких денег, инициировать через Тюленева настолько важные для развития бизнеса публикации и телесюжеты, которые стороннему лицу стоили бы огромных затрат.

Колосов пригласил Тюленева в свой новый деловой центр.

На открытой веранде на пятом этаже их уже ждал сервированный столик. С высоты перед Тюленевым открылся панорамный вид старого города. Синева неба, купола церквей, старые улочки, утопающие в алеющей листве. На мгновение Павлу стало жалко себя и стыдно за то, как он живет и жил, как он собирается жить. Но от этого самокопания его отвлек голос Колосова.

– Судя по твоему лицу, тебе бы сейчас не кофейку, а водочки принять, – Петр поманил официанта, который не отрывал от них взгляда на почтительном расстоянии, и заказал: – Графинчик водочки и горячей закуски молодому человеку. Только быстро.

Официанта как ветром сдуло.

– Ну, что у тебя стряслось? Зачем такие деньги?

– Петь, я скажу тебе очень секретную информацию, – наклонился Тюленев над столиком. – Мы собираемся создать свое интернет-телевидение и стать как раньше, только еще лучше.

– Мы – это кто? Царев, Соколов и то, что осталось от «золотой команды»?

Тюленев только что выпил рюмку водки и, не вдыхая, закивал головой.

– А смысл?

– Надоело отрабатывать чужие заказы. Хотим сами всем управлять.

– Да вы, я смотрю, престарелые идеалисты. Ты закусывай давай. А что, так мало денег надо?

– Да нет, просто остальные уже сложились. Это мой взнос. Знаешь, – Тюленев замялся и налил себе очередную рюмку, – просто деньги после редакции как-то глупо истратились, и я не могу сказать ребятам, что на мели. Они просто рвутся в бой, готовы правду резать.

– Ага. Да еще и выборы не за горами. Ты же понимаешь, что такая сумма подразумевает не только определенное доверие, но и определенные гарантии. У тебя квартира на кого записана?

– Да ты что? Квартира?!

– Ну а что еще у тебя есть?

– Петруха, – уже захмелев, начал Тюленев, – да я для тебя все что угодно сделаю!

– Ладно, ладно – Колосов брезгливо поморщился. – Мне надо идти. Ты тут доедай и позвони мне через недельку. Я подумаю.

Колосов не показал виду, но идея с подконтрольным телевидением давно уже будоражила его. А тут можно поиметь такой состав профессионалов и из тени определять всю политику. Да и что такое 500 тысяч рублей – интервью в федеральном журнале, которое не все и прочитают. Определенно в этой идее что-то есть. Но пусть пока Тюленев помучается, кроме Колосова, у него выхода все равно нет.

XI

Для коммунальных служб, как всегда, стало неожиданностью, что осенью бывает то снег, то дождь. Он-то и шел уже третьи сутки. На дорогах образовались реки воды, тротуары представляли большую опасность из-за огромных луж и разрушенного асфальта. Во дворах одни машины буксовали в жидкой грязи, другие глохли в лужах, больше похожих на озера. Самой лучшей обувью в такую погоду стали резиновые сапоги, как в глухой деревне. Спасибо маркетологам, которые придумали выпускать эту непромокаемую обувь ярких расцветок и интересных фасонов. Без преувеличения, этим они спасли многие жизни, предохранив от простуд и осложнений россиян, чья жизнь проходит дальше 101-го километра.

Ирина только что вошла в редакцию и, не торопясь, стала стряхивать зонт. И тут в дверях появилась Ольга Красильникова – ее преемница на ниве рекламы, постоянный оппонент во всем, что касалось денег и увеличения сборов.

Красильникова была крупной женщиной, перешагнувшей порог, который отделяет женщину средних лет от пожилой матроны. Она еще уделяла внимание своему внешнему виду, с тем чтобы понравиться мужчинам, но все более отдавала предпочтение удобству и практичности. Работа в рекламном отделе не была для нее любимым делом, но это позволяло ее детям и даже внукам питаться, одеваться, а иногда и посещать морские курорты дружественных Турции и Египта. Обычная судьба всех продавцов рекламы.

Только от основной массы Ольгу Ивановну отличала сильная хватка, отсутствие иллюзий о своих клиентах и всякого рода рефлексий: «что обо мне подумаю», «прилично ли это», «обидно, что ко мне относятся, как к человеку второго сорта». Ее стимулом были деньги. Она умела слушать часовые жалобы рекламодателей, влезать к ним в душу, помнила имена жен и клички собак своих ключевых клиентов, спокойно относилась к крику и оскорблениям в свой адрес. А во внерабочее время забывала о переговорах и рекламных проектах. Поэтому она была суперуспешным продавцом воздуха, которым является реклама в СМИ.

Продавцы ковров, картин, БАДов и косметики имеют преимущество. Они в обмен за денежные знаки дают что-то материальное, которое можно понюхать, потрогать, намазать, съесть. В случае со СМИ рекламодателю продают мечту, что его предприятие или товар заметят, купят, обласкают и в результате он получит большие дивиденды. А чтобы продать мечту, нужно знать, какая она у каждого клиента. Один мечтает о личной славе, для другого важно доказать что-то собственной старенькой маме, третья мечтает выйти замуж, а четвертый метит во власть. Ольга Ивановна умела докопаться до истинных желаний рекламодателей. Она была хорошим психологом.

– Ирина Петровна, что-то вы меня все не вызываете. А нам есть о чем поговорить, – улыбнувшись, пропела Красильникова, закрывая зонт.

– Надеюсь, о том, что реклама пошла валом и нам нужно увеличить полосность газеты, чтобы вместить всех желающих? – ответно растянув губы, спросила Ирина.

– Боюсь, не об этом. Скоро отдел рекламы можно будет расформировывать. Реклама изживает себя, за каждый рубль приходится не просто кланяться, но и ботинки целовать, – продолжая улыбаться, Красильникова пристально посмотрела на Скрябину.

– Нет повода не встретиться. Продолжим после планерки, – Ирина выдержала взгляд, сделала паузу и только потом отвернулась и пошла к лестнице.

Планерка прошла обычным чередом. Планирование номера, губернатор на первой странице анфас, губернатор в профиль со свитой на предприятии на второй странице, сентенции о будущей сказочной жизни главного коммунальщика региона на третьей, а дальше кроссворд и колонка юмора. Как обычно, прилюдно Карманова восхищалась интервьюируемым ей на днях начальником департамента, на этот раз департамента богадельнических услуг, то есть социальной поддержки населения. Ирина раньше не понимала, зачем она поет эти дифирамбы на редакционных планерках, а затем догадалась: Карманова была уверена, что и у стен бывают уши, которые могут все передать «наверх». И она не ошибалась.

Метелина вместо статьи о детском спорте пропихивала материал о «замечательном человеке» – директоре одной из школ.

– А он что, будет платить за материал? – мрачно спросила Красильникова после вдохновенного рассказа Метлы.

– Вам бы все о деньгах говорить. Департамент образования не раз говорил, что газета должна рассказывать о том, как идет реструктуризация системы образования в области, – повернувшись к Ольге Ивановне, возмущенно проговорила Метелина.

– Особенно, если в школе этого директора учится твой сын, – как бы мимоходом добавил Высоков. Он вычитывал четверговый таблоид и даже не поднял головы.

Повисла пауза. Сначала на лице Метлы появились красные пятна, затем оно все запылало, краснота перешла на обширное декольте. Казалось, из ушей Метелиной сейчас пойдет дым.

– И что это меняет? Не стройте из себя бессеребреников. Каждый из вас старается выгадать что-то для себя. Он, действительно, нормальный директор. Я написала хороший материал. Какое кому дело, как это отразится на мне? – Евгения старалась говорить спокойно, но голос ее дрожал от сдерживаемой ярости.

– А дело в том, что после такой публикации ни один работник образования не станет платить за рассказы о своей школе, – Красильникова сидела напротив Метлы и теперь наклонилась к ней очень близко. – Зачем? Если можно выйти бесплатно. Уже завтра твоему директору будет десяток звонков с вопросом, сколько он заплатил. А он будет смеяться над тобой и говорить, что можно поиметь областное издание просто так. В результате мы не выполним план по привлечению средств, и вы, Евгения Васильевна, будете бегать по кабинетам в администрации и жаловаться, что в редакции сокращают премии, а вам сына надо в Англию отправить по школьному обмену. И виноват будет рекламный отдел.

Красильникова говорила спокойно, но чувствовалось, что это ей дается с большим трудом.

– Почему директор будет иметь нас «просто так»? – Высоков продолжал править верстку и тихо говорить. – Сынок чуть было не избил пожилого учителя английского языка, вот Евгения Васильевна и пытается не довести ситуацию до исключения. Директор-то не особо принципиальный, за свою персону он любого учителя подставит.

Воздух сгустился. Ирина затаила дыхание. Карманова наслаждалась, она видела трясущиеся руки Метелиной и не могла скрыть брезгливой улыбки. Суздальцев пытался что-то высмотреть в окне. Красильникова смотрела прямо перед собой. Полухин низко наклонил голову и даже прикрыл глаза.

– Откуда ты все знаешь, нюхорка? Тихоня тихоней сидит себе, а все-то он знает. Это мое дело. А старому пердуну все равно когда-нибудь не поздоровится, если он и дальше не поймет, что образование сейчас должно быть либеральным, как и отношение к ученикам. Какая ему разница – поставить ученику три или четыре? Ему никакой, а ребенку может серьезно осложнить жизнь, – Метелина уже почти кричала. – Мне наплевать, что вы обо мне думаете, потому что я талантливее многих из вас и могу добиваться, чего хочу, а не строю пятый год баню, – Женька показала на Полухина. – Вот ваш идеал – правильный, тихий и нищий. Я такой не буду.

Она встала, резко оттолкнула кресло, вышла из-за стола и покинула кабинет, громко хлопнув дверью.

Высоков поднял глаза от газеты и улыбнулся Полухину.

– Ты не переживай. Она хотела меня пнуть, но побоялась. Досталось тебе, как самому безобидному.

Иван еще ниже опустил голову.

– Давайте закончим это неприятное обсуждение и вернемся к делам, – откашлявшись, проговорила Ирина.

Дальше все потекло спокойно: губернатор анфас, профиль и на общем плане. Лизинг профессии и факторинг идеалов.

И вот Скрябина осталась один на один с Красильниковой. Ирина сидела во главе длинного конференц-стола, а Ольга Ивановна переместилась к ней со своего обычного места поближе.

– Почему такая нервозность, Ольга Ивановна? Что случилось?

Обычно Красильникова всех поражала улыбчивостью и энергичностью. Пусть не особо искренней и напускной, но хорошо отрепетированной и не вызывающей в собеседнике никакого отторжения. Но сейчас перед Скрябиной сидела немолодая уже женщина с грустно опущенными уголками губ, в прищуренных глазах которой был не страх, но осознание негативной ситуации, с которой она почти смирилась, но все же надеется как-то переломить.

– Ирина Петровна, вы всегда говорили, что именно реклама кормит губернаторскую газету. Что дотации власти хватит только чтобы выпускать бюллетень с подписываемыми законами, а для этого достаточно иметь всего несколько человек в штате. Ситуация не изменилась?

Ирина помолчала.

– Нет. Стала только хуже. Мы нужны власти только чтобы публиковать принимаемые законы. Без этого они не вступят в силу. Мы официальный публикатор. Вся остальная деятельность по удовлетворению властных желаний является как бы нашим свободным волеизъявлением.

– Получается, что кормят нас на три копейки, а плясать мы должны на десять рублей?

– Если утрировать, то да. Но у нас есть работа в уважаемом издании, мы можем здесь самореализовываться, входить в любые кабинеты и, если касаться рекламы, хорошо зарабатывать под властным прикрытием.

Красильникова смотрела на свои руки с утолщенными суставами и потрескавшейся кожей.

– Ирина Петровна, пока вы занимались выборами, а потом решали глобальные политические задачи, – Красильникова усмехнулась, – ситуация изменилась. Мы не в красивом костюме работаем под прикрытием, а в рванье воюем на передовой. Сейчас уже не публикации в газете показывают лояльность к власти. Чтобы быть услышанным, не нужно давать интервью, важно раскрывать кошелек в других кабинетах. Приближенным к власти мы не нужны, банкротов и тех, кого задавили налоговики, мы раздражаем, реклама товаров и услуг в нашем издании мало кого интересует. Пока еще остается немногочисленный круг бизнесменов, которые по старой привычке хотят похвастаться своими успехами перед знакомыми и друзьями. Но круг этот сужается на глазах.

Ирина все это знала. Она знала даже больше. Тираж издания был дутым. Директор типографии закрывал глаза на то, что на страницах газеты стоят одни цифры, а в счетах – совершенно другие. Но это было общей бедой. Во всех городах и весях страны. Печатные СМИ умирали из-за дороговизны подписки, отвратительной доставки изданий подписчикам силами монополиста по распространению – Почты России, снижения рекламной выручки.

Последняя стала в разы меньше после того, как крупные рекламодатели региона потеряли финансовую самостоятельность, войдя в холдинги и корпорации с финансовым управлением в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде и прочих городах-миллионниках. Власть за лояльность к себе бросала СМИ крохи, прекрасно зная, что и за такую малость будет не просто обласкана, но и облизана. Уничтожив оппозицию как таковую, портфель предержащие лишили средства массовой информации своей главной функции говорить правду, выявлять пороки и стремиться к позитивным переменам. Курс на полную коммерциализацию СМИ, особенно в провинции, превратил некогда интересные и читаемые издания в рекламные листки с добавлением местечковых новостей.

– И какой выход вы предлагаете? – Ирина уже не трудилась держать маску доброжелательности, глаза у нее потухли, вся мимика выражала усталость.

– Давайте попросим у Рыльской «волшебное письмо», которое будет обязывать предпринимателей размещаться в нашем издании, – Красильникова воодушевилась.

– Обязывать не получится, – Ирина была скептически настроена, – а вот «рекомендовать» – это можно попытаться. Я обращусь к Татьяне Сергеевне. Что-то еще?

– К нам обратилась ясновидящая…

– Кто?

– Ясновидящая. Она хочет разместить большой материал в газете. Давайте возьмем.

– Ясновидящая, колдуны, знахари? – Ирина с осуждением посмотрела на руководителя рекламного отдела. – Да вы с ума сошли. В губернаторской газете. Нет и нет.

– А почему же их на телевидении ставят? Оно вообще существует за счет бюджета.

– Я не знаю, Ольга Ивановна, и даже не хочу знать. Давайте всегда действовать в рамках закона и собственных нравственных установок.

– Установки, Ирина Петровна, на булку не намажешь, – закрывая тетрадь, обронила Красильникова и поджала губы.

Когда за ней закрылась дверь, Ирина несколько минут смотрела невидящим взглядом на верстку завтрашнего номера, потом стряхнула оцепененье и взялась за ручку.

Когда номер уже был сдан в печать, в кабинет вошла главный бухгалтер «Губернаторских вестей» Марина Леонидовна.

«Красильникова, что ли, ее подослала?» – пронеслось в голове у Ирины.

Бухгалтер была еще нестарой женщиной, дорого одетой и ухоженной, но вечно озабоченной, с плаксивым выражением лица. В руках она держала несколько пухлых папок.

– Ого, надеюсь, что это показатели наших доходов, – пошутила Ирина.

– Надежды мало, Ирина Петровна. Это характеристики нашего плачевного состояния, – бухгалтер положила перед Скрябиной несколько листов, скрепленных степлером, – Подписка падает, реклама не радует. И я слышала, что оплата за публикацию официальных документов областной власти будет существенно урезана.

– Откуда такие пессимистичные прогнозы?

– Свой человечек в финансовом управлении нашептал. Через неделю будет официально приниматься бюджет. Если его цифры будут утверждены, то нам придется сокращать штат, а возможно, и периодичность выхода.

Для Скрябиной подобные вести были открытием. Конечно, когда тебя назначают на столь высокий пост, никому не придет в голову узнать о финансовом состоянии издания, да еще о его перспективах. Всегда подразумевается, что власть должна любить собственные СМИ, холить их и лелеять. Зарплаты в «Вестях» всегда были лучше, чем в других изданиях. Правда, еще при Тюленеве денежное довольствие стало сокращаться. И этому было свое объяснение. Законодательная и исполнительная власти воевали друг с другом, и Тюленев поставил «не на ту лошадь». Но сейчас все по-другому. Сплошной консенсус, власть в газете в анфас и профиль, сплошные крупные планы. Ирина подумала, что неповоротливый государев аппарат еще не учел новые реалии, нужно только рассказать обо всем Рыльской.

– Оставляйте все мне, Марина Леонидовна. Я все изучу и разберусь. Как же можно власти оставлять без достаточной поддержки свое детище?