Читать книгу: «Призрак, осыпанный снегом 3», страница 3

Они направились вдоль леса. Стадо постепенно перемещалось перпендикулярно им и скоро должно было столкнуться с ними на дороге, овцами управлял крупный полный мужчина с посохом, при нём кружилась собака овчароподобной масти. Собака, завидев незнакомцев, гавкнула один раз – для порядка, больше не стала, так как сочла, что угрозы нет. Пастух внимательно изучал приближающуюся пару с чёрным пакетом, вероятно ломал голову: что им тут понадобилось на ночь глядя? За эти минуты ходьбы Кирилл уже придумал – что.

– Здрасте! – поприветствовал парень. – А вы, должно быть, Николаич?

От мужчины исходила приятная энергетика, он смотрел с теплотой. Пастух поздоровался в ответ, подтвердил, что все зовут его Николаичем. Собака подбежала и обнюхала обоих с некоторого расстояния, качая хвостом, затем вернулась к овцам. Сами овцы встали, как вкопанные, все как один, уставившись на два незнакомых объекта – у них были умилительно-смешные морды с этими торчащими в разные стороны свёрнутыми ушами. Кирилл не стал дожидаться расспросов.

– А не подскажете как пройти к старым конюшням? Хотим пофотографировать интересные ракурсы.

Мужчина остановился, приподнял руку, выставив её в нужном направлении.

– Пройдёте дальше вдоль леса, затем сворачивайте налево, к прудам, и идите сначала прямо, затем направо – как ведёт дорога. В заросли по прямой не идите – туда рыбаки ходят на пруд, а вам направо надо. – Кирилл кивал. – Пройдёте ещё немного, и там вы их увидите.

Стадо двинулось дальше к дубовому лесу – сквозь него вела другая дорога к селу. Кирилл прикинул, что знать бы раньше эту дорогу, то лучше они приехали бы по ней: отсюда путь до конюшен был короче, да и сама дорога казалась ровнее, учитывая, что дважды в день её утаптывали многочисленные бараньи копыта. С обеих сторон над той дорогой нависли кроны массивных дубов, создавая дивный туннель, какие бывают в сказках.

Тропа привела их к степной местности, посреди которой стояли две полуразрушенные постройки. По правде говоря, постройками их сложно было назвать, так как от крыш ничего не осталось – скорее это были фрагменты стен с отколупанными углами, с осыпавшимся кирпичом по верху, в результате чего рельеф верхней части напоминал стены старой крепости. Из щелей северных стен торчал мох. И действительно, облака ярко-жёлтого очитка, разбросанного по камням и лысым прогалинам, напоминающим глинистую корку, бросались в глаза, можно сказать, слепили.

Ловцы сбежавших сверхъестественных существ оглядели развалины со всех сторон. Кирилл первым ступил внутрь, его захлёстывало чувство погружения в тайну, отчего просто дух захватывало. Он медленно переступал с замиранием сердца по разному хламу – это были заржавелые обрывки обода, торчащие из зарослей доски, бесформенные кирпичи… Здесь когда-то стояли лошади Иконникова, здесь Фёдор Алексеевич ходил по проходу, останавливался и похлопывал ладонью по любопытной морде, кормил сеном, овсом, разговаривал, а животные его слушали. Лошади были разные, у каждой своя кличка, свой норов… Кирилл остановился в самом конце конюшни.

Инга заметила, что он наклонился и вглядывается во что-то на земле. Она начала пробираться за ним следом. Подошла, склонилась рядом.

– Видишь, здесь всё будто надломлено, – сказал Кирилл. – Вот в этом углу, посмотри! Там везде всё заросло, а здесь растительность примята.

– Ну скажи, что это стойло для коня из семидесятых, душа которого переселилась в фигуру из металлолома! – раздражённо выпалила Инга.

– А кто бы говорил! – возмутился парень. – Ладно другой бы кто мне это сказал, а то сама занимается всяким там переселением душ, и говорит так, будто это бредовые фантазии Кирюши-дурачка!

– Да, я занимаюсь переселением!.. Ну не коня же! Я собираю материал разумных существ, а ты мне сидишь втираешь, будто животные у нас с душой и интеллектом! Может мне парнокопытных прикажешь начать переселять? Вон, смотри сколько овец! – Он показала рукой в направлении откуда они пришли. – Давай начнём оживлять всех съеденных овец! Во пастух обрадуется!

Кирилл смотрел на неё неодобрительным взглядом, пока слушал, затем решил поискать дальше и в полусогнутом положении направился к выходу. Выйдя на улицу склонился ещё ниже.

– Смотри! – воскликнул он. – След! – Кирилл прижал к земле траву, раскрыл его.

Инга подошла и увидела на земле явный след от лошадиного копыта, оставленный в месте, где земля была мягче и плохо просыхала после дождей, так как находилась в постоянной тени.

– А вот ещё! – Он перешёл дальше. – И вот! Не чёткий, но след!

Парень поднял голову, уставился на Ингу – та стояла обомлевшая с разинутым ртом. Но, взглянув растерянно по сторонам, она нашла чем объяснить происхождение данных следов.

– Ты сейчас пытаешься представить всё так, будто в этом месте… ну совсем не ходят копытные! Прямо аномалия какая-то, что… – она театрально подняла руки, – следы от копыт видите ли! Какое диво! – Покачала головой. – На окраине села и копыта! – Она невольно оглянулась на дорогу, по которой они пришли, туда, где они встретились с Николаичем, и Кирилл поймал её мысли.

– Да что ты привязалась к этим овцам!

Инга не стала про них ничего говорить, а только вздохнула и начала объяснять свою точку зрения:

– Да, я беру определенную, скажем, энергию, взятую с семидесятых, восьмидесятых, или других лет давности, которая проникает в биологическую субстанцию, пусть для нас до конца необъяснимую, но всё же эта субстанция – материя, созданная для жизни. А тут ты меня склоняешь к версии, будто в основе некой энергии исходным материалом послужила душа и кого – коня! Так она ещё вселилась не в биологическое тело, а в предмет, в поделку, что самое ужасное!

– Это ещё не самое ужасное… – Кирилл отмахнулся. – Самое ужасное, если бы лошадь переселилась не в предмет, а в субстанцию человека, в какого-нибудь Недумающего!

– Ты перегрелся на солнце.

Инга направилась вдоль постройки, как бы прогуливаясь, смахнула ногою камешек, сорвала травинку, раскрошила соцветие, похлопала ладонью о ладонь. Всё это время Кирилл размышлял.

– Не удивлюсь, если Нунэ уже дома, – долетел до парня её голос.

– Ладно. – Кирилл поднялся. – Давай я отвезу тебя в Никольское и вернусь сюда пока совсем не стемнело. – В нём вскипала обида, в голосе чувствовалось разочарование.

– А я никуда не рвусь, – отреагировала она. – Я и мешок вон приволокла… Просто я тебе объясняю, что твоё фантазирование перешло уже границы возможного и невозможного. – Она подошла ближе. – Нунэ таскает всякие предметы… Помнишь автомобиль Яны? Сколько он весит? Перетащил же, засунул в дом. А теперь он утащил куда-то своего дурацкого коня… Кстати, зря мы туда не заехали, в заброшенный дом. Наверняка конь там. Я повелась на твою версию – про поля и напрасно. Может доедем глянем?

– Послушать тебя, так у Иконникова не дом, а склад какой-то!

Солнце уже садилось, на западе небо светилось красно-оранжевым – красивое зрелище. Холодные дневные: голубые и зелёные тона сменились вечерними тёплыми. Заводилась по нарастающей трель ночных насекомых. Ещё немного и станет совсем темно.

– Максимум на что я согласен, так это дойти до машины и принести из неё воды, ну и что-нибудь накинуть…

Через пол часа они уже сидели в засаде. Место выбрали у подножия стены, откуда открывался вид на равнину и заросли, тянущиеся по левую сторону, за которыми начинались пруды. Кирилл подстелил себе куртку, Инга расположилась на сложенном спальнике. От нечего делать они потягивали воду из пластиковых стаканов. У Инги в кармане нашлись семечки. Она сложила опустевшие стаканы в чёрный пакет.

Фантазия у Кирилла вновь разыгралась – он предложил повесить на Нунэ датчик слежения, чтобы всегда знать о его местонахождении. Та ответила, что Нунэ не станет ничего носить. Тогда Кирилл придумал другой способ: проколоть Призраку ухо и вставить клипсу, как у бездомной собаки.

– Мы сейчас о ком вообще говорим? – Инга усмирила его затеи.

На протяжении нескольких часов ничего не происходило, лишь наползали клочья низко стелющегося тумана – влага в воздухе присутствовала вероятно из-за соседства с многочисленными прудами. Постепенно молочной пеленой заволокло всю поверхность поля. Молодые люди уже сидели накинув на себя вещи: ночью становилось прохладно. Кирилл был полон энтузиазма, но Инга не понимала, что они здесь делают, периодически зевала и намекала на ранний утренний подъём. Во время ожидания парень не прекращал философствовать:

– Вот почему запускается сердце у зародыша? Какая энергия заставляет его биться? – Он сам придумал ответ: – Хотя знаю почему – его запускает организм матери: зародыш – такой же орган, который толкает к работе другой орган.

– А яйцо? – Инга своим вопросом разрушила его версию. – Яйцо никак не связано с организмом матери, оно лежит отдельно в гнезде, но в нём точно так же начинает работать сердце. Нужна лишь определённая температура, и организм сам себя запустит.

Он посмотрел на неё разочарованно. Тут он решил докопаться, воскликнув:

– Так откуда берётся эта энергия? Она же появляется из ничего!

– Наконец ты стал понимать, что из ничего ничего не появляется. Мы имеем энергию, которая вселяется в организмы… Она необъятна, как воздух, она будто всегда присутствует где-то рядом и ждёт, когда для неё появится новый резервуар, куда она закинет свою энергетическую частицу. В любой момент она может забрать частицу обратно – что-то её не устроило: либо резервуар слабый и нежизнеспособный, либо на то есть другие причины… Иногда мы сами не понимаем, почему, казалось бы, вполне здоровое тело вдруг умирает ни с того ни с сего – это выпорхнула энергия. Но никогда ещё я не видела, чтобы машина сама завелась и поехала, чтобы сам включился телевизор, отсоединённый от питания…

– Постой! – оборвал её парень, услышав важное для себя. – Ты сейчас сама сказала: отсоединённый от питания… А если оно есть, питание, если не! отсоединённый – розетка отключена, но воздействие есть – такой телевизор вполне может включиться. Ты со мною согласна?

И тут он задал следующий вопрос тихо и вкрадчиво, будто боялся чужих ушей:

– А если у железного коня есть источник питания?.. – Кирилл опасливо оглянулся, убеждаясь – нет ли кого поблизости и снова уставился на собеседницу.

– Какой источник? – прошептала она.

– Неужели не врубаешься? – Кирилл наклонился ближе и процедил сквозь зубы: – Нунэ – вот какой источник! И раз уж мы начали сравнивать с бытовой техникой, то тогда я тебе скажу: не обязательно от прибора должен тянуться провод к источнику питания – посмотри сколько дистанционного изобрели! И конь такой же… – заключительное слово парень произнёс еле слышно: – дистанционный.

Вдруг они притихли от какого-то звука, похожего на фырчание. Замерли. Всё вроде казалось спокойным. Инга что-то сказала шёпотом, снова утихла, так как теперь они различили ржание лошади. Оба уставились друг на друга, затем начали медленно подниматься. Даже в ночи было видно насколько сейчас оба обескуражены, их охватил страх. Послышался топот, который приближался откуда-то издали. Проще было поверить в собственное сумасшествие, одновременно постигшее обоих, чем поверить, будто этот звук производят лошадиные копыта – мерная глухая дробь, отбиваемая по земле, становившаяся всё громче и громче.

Вдалеке, на млечно-чернеющем фоне зарябило тёмное пятно, размытое, идущее прямо на конюшни. Слышались не только удары, отбиваемые о землю, ещё и скрежет, будто потиралось друг о друга множество механизмов, лишённых смазки. Вместе со скрежетом раздавался звон, будто кто-то бросал в ведро горсть гвоздей, а может метла с длинными металлическими прутьями со взмаха хлестала по такому же звонкому и стальному. Топот не прекращался и отбивал равномерный такт.

Он проявился в ночной мгле, разогнал невесомые клубы тумана – тёмная масса, похожая на мозаику в мрачных тонах, собранная из множества деталей всевозможного размера и формы, уверенно неслась прямо на затаившихся. Детали, соединённые между собой невидимыми элементами, покачивались в движении – словно стальные мускулы они играли на теле могучей лошади, мчащейся наперекор ветру. Его грива и хвост – то были кручёные пряди из ржавых гвоздей, проводов, мелкого крепежа и невесть ещё чего. Грива взлетала и вновь осыпалась, издавая звенящий грохот о шею, хвост топорщился горизонтально, каким он бывает у лошади, несущейся с задором. С приближением этого нереального существа охотники за паранормальным, повидавшие на своём веку немало разной жути, утратили всякую смелость, они потеряли возможность шевелиться, невзирая на то, что эта грозная масса неслась прямо на них. На лицах их был ужас.

Конь остановился совсем близко. Раздувающиеся чёрные ноздри, из которых валил пар, приводили к такому изумлению, поражавшему больше, чем первое явление Нунэ. Сила, создавшая Призрака, значительно уступала той, что слепила этого коня – он был невероятным творением, мастерски отточенным и явно не корявыми руками Призрака, а силой мысли и воображения, талантливой силой, способной создать произведение искусства из ничего.

Он смотрел прямо на них, он их видел, даже бил передним правым копытом в ожидании, и от этого вздымалась пыль, а Инга с Кириллом стояли парализованные, не в силах сделать вдох. Конь вздёрнул стальной головой и заржал: бойко, с вызовом; ржание раскатилось по равнине, заставило притихнуть всё в округе. Лишь теперь охотники вышли из ступора. «Прячемся!» – запаниковал Кирилл. Оба рванули в конюшню. «Пакет!» – крикнула Инга. Парень вернулся, схватил пакет, спальник и куртку, и они понеслись ко входу постройки, внутри которой глупо было искать укрытие. С громким хрустом забежали внутрь, пробрались к стене по бурьяну, присели возле неё, затаились.

В этом месте стена сильно раскрошилась по верху, стала ниже человеческого роста – то же касалось маленького окна, его так же разрушали годы – в эту оконную выемку и просунулась лошадиная морда, повисла над их головами, всхрапывающая, потряхивающая гривой. Из чёрных стальных ноздрей вылетало шумное фырканье, хлопали губы, оголялись мощные стальные зубы, что просто поражало. Конь издавал характерный лошадиный храп, и выбрасывал из ноздрей пар. Он будто искал их, но люди замерли, прижавшись к стене. Они поднимали обезумевшие от ужаса глаза, прикрывая их в моменты, когда железная шея, скребущая о край стены при движении, осыпала кирпичную пыль; крошились куски кирпича и падали вниз.

Затем голова исчезла. Кирилл сразу выглянул следом: конь похоже отправился в обход. Через минуту он возник вдалеке в дверном проёме, но заходить не спешил. На светлом фоне ночного неба виднелись очертания его острых ушей, стоящих торчком. Как только он сделал шаг, они рванули к противоположному выходу.

Единственным местом для укрытия могла послужить дубрава, только до неё ещё надо было добраться. Любому коню не сложно скакануть в несколько прыжков, и он бы достиг дубового леса, он мог нагнать их играючи, но на обдумывание других вариантов времени не оставалось. Они помчались, что называется, во всю прыть, без оглядки. Позади раздавались удары копыт: хруст засохших стеблей говорил, что пробирается он по длинному коридору конюшни, однако, затем топот стал глухим, что говорило о его перемещении по мягкому травяному покрову открытой местности.

Инга с Кириллом неслись вперёд. Они уже достигли дубравы – сначала собирались нырнуть в неё – к толстоствольным дубам, но обернувшись поняли, что конь исчез. Позади совсем стало тихо: не слышался топот, не раздавалось ржание, и всё же они не замедляли бега, взяв курс на машину. Они боялись, что конь их перехитрит и появится перед носом, прямо у них на пути.

Впереди показалась Хонда. Оба запрыгнули в неё в спешке – страху они натерпелись. Трясущимися руками Кирилл включил фары и завёл двигатель. Фары осветили дорогу, по которой они прибежали – дорога была пуста, лишь ночные белые мотыльки, да скопища мелких мошек роились над травами. Хонда сдала задом, развернулась на кочках, с визгом рванула по грунтовке; колёса пробуксовывали в песке. В горку машина набирала обороты и ревела. По обеим сторонам их сопровождали безжизненные дома, затем начались обжитые, но такие же тёмные, потому как сельчане спали. Рёв скорее всего перебудил их всех.