Читать книгу: «Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера. 1929–1941. Книги 1 и 2», страница 28

Второй процесс

13 января 1935 года в небольшом регионе к западу от Рейна, известном как Саар, состоялся плебисцит: согласно Версальскому договору, Саар был отнят у Германии и отдан под управление Лиги Наций с условием провести такой плебисцит через 15 лет. Около 445 тысяч саарцев – 90,35 % населения – без всякого принуждения проголосовали за вхождение в Германию с ее нацистской диктатурой, не пожелав ни присоединяться к Франции, ни оставаться под управлением Лиги. Французы и англичане ожидали от Германии, избавившейся от такого раздражителя, большей уступчивости. Гитлер же увидел в этом событии только устранение еще одного препятствия и заявил: «Кровь сильнее любых документов и сильнее бумаги. То, что написано чернилами, рано или поздно будет вымарано кровью». Большое количество этнических немцев все еще проживало в Чехословакии, Польше, Венгрии, Румынии и даже в Советском Союзе ¹⁴⁸⁹.

Публичная премьера документального фильма о Кирове состоялась 14 января ¹⁴⁹⁰. Руководство НКВД тем временем вело подготовку к проведению второго публичного процесса над восемью зиновьевцами, готовыми признать свою вину; Драуле дала показания об их связях с Николаевым. В конечном итоге суд над ней был закрытым, в то время как подсудимыми на публичном процессе, состоявшемся 15–16 января, стали несколько известных зиновьевцев, которых добавили к восьмерым, никому не ведомым. Этих 19 подсудимых, главными среди которых были сам Зиновьев, Каменев и Григорий Евдокимов, обвиняли в создании «моральной атмосферы», способствующей терроризму, что и привело к смерти Кирова. Им была обещана жизнь, если они выполнят свой долг перед партией и публично покаются. Зиновьев признавал, что ему приходилось разговаривать с людьми, которых НКВД называло «Ленинградским центром», например с Владимиром Левиным, когда тот в 1932 году занимался реквизициями скота. Каменев сначала не желал соглашаться с идеей о том, будто бы его частные разговоры означали участие в так называемом «Московском центре» или вдохновляли кого-либо на совершение террористических актов ¹⁴⁹¹. По признанию Евдокимова, он утверждал, что коллективизация – безумное начинание, что темпы индустриализации настроят рабочий класс против партии и что больше нет никакой партии, так как ее роль узурпировал Сталин ¹⁴⁹². Зиновьев был приговорен к десяти годам заключения, Евдокимов – к восьми, Каменев – к пяти ¹⁴⁹³.

В отчете «Правды» о процессе (18.01.1935) признавалось, что причастность «Московского центра» к убийству Кирова в качестве подстрекателя не доказана, но утверждалось, что в «Московском центре» знали о «террористических настроениях» Николаева и его «Ленинградского центра». В тот же день Сталин отправил во все партийные организации письмо с разъяснениями, в котором бывшей зиновьевской оппозиции предъявлялось обвинение в «двурушничестве», в том, что она встала на тот же путь, что и «белогвардейские вредители, разведчики и провокаторы», и заявлялось, что исключение из партии – мера недостаточная: оппозиционеров следует посадить в тюрьму, чтобы они больше не занимались вредительством. Циркуляр уличал зиновьевскую оппозицию в сокрытии своих взглядов под заверениями в лояльности и критиковал НКВД за утрату бдительности. («Разве трудно понять чекисту, что партбилет можно подделать или украсть у его владельца..?») Он содержал призыв лучше учить историю партии, особенно злодеяния различных оппозиций, и требовал от местных партийных организаций вести поиск врагов среди тех членов партии, которые когда-либо подвергали критике Сталина и его правящую группировку ¹⁴⁹⁴. Руководство НКВД разослало управлениям на местах свой собственный секретный циркуляр, в котором объяснялось, что давно существовавший террористический «центр» Николаева ускользнул от внимания ленинградского управления НКВД из-за невыполнения последним инструкций Ягоды по усилению охраны Кирова ¹⁴⁹⁵.

Три дня спустя первые лица режима отмечали годовщину смерти Ленина ¹⁴⁹⁶. Шумяцкий показал новый документальный фильм о Ленине с добавлением звуковых фрагментов из фильма о Кирове – в Большом театре впервые звучала речь, записанная на пленку. «Весь зал вначале затих, – писал начальник кинопромышленности, – а затем люди не удержались, и бурные, идущие от души, аплодисменты покрыли вдохновенную речь Мироныча о значении марксистско-ленинского воспитания». Когда кончилась звуковая часть и началась новая немая часть, заиграл оркестр, но его никто не слышал. «Конец фильма с показом И. В. Сталина утонул в бурной овации». Сталин вызвал Шумяцкого в императорскую ложу и снова указал ему «на исключительную силу воздействия кино» ¹⁴⁹⁷.

23 января 1935 года прошел закрытый суд над сотрудниками Ленинградского управления НКВД. Смерть Борисова была сочтена несчастным случаем, и четверо оперативников, находившихся под подозрением, были освобождены. Но были осуждены 12 других, включая Медведя и Запорожца (оба получили по три года), а также Губина и Фомина (по два года). Почти все они в итоге отбывали свой срок в качестве начальников золотодобывающих лагерей Дальстроя на северо-востоке страны ¹⁴⁹⁸. Три дня спустя в Сибирь из Ленинграда были высланы 663 бывших зиновьевца, а еще 325 переведены на работу в другие регионы. Тем временем 25 января от сердечной недостаточности в 46-летнем возрасте умер Валериан Куйбышев. При вскрытии у него был обнаружен артериосклероз и тромбы в крови. Он сильно пил, из-за чего его порой бывало невозможно застать на работе: эта тема постоянно встречается в переписке Сталина ¹⁴⁹⁹. Куйбышев был кремирован, и урна с его прахом была захоронена в Кремлевской стене, рядом с прахом Кирова ¹⁵⁰⁰.

Неожиданный подарок

Несмотря на все провалы и неудачи советской военной разведки, ей удалось создать мощную шпионскую сеть в Варшаве – и все благодаря Гитлеру. В 1933 году от нацистов в Варшаву вместе с любовницей, тоже советским агентом, бежал Рудольф Гернштадт, родившийся в 1903 году в силезском городе Глейвице, корреспондент левой газеты Berliner Tageblatt и еврей; он вступил в Коммунистическую партию Германии под именем Рудольфа Арбина и около 1931 года начал работать на советскую разведку. Прикрываясь профессией журналиста, он завербовал Герхарда Кегеля (Икс), банкира и журналиста, тоже выходца из Верхней Силезии; Кегель (г. р. 1907) вступил сначала в социалистическую, а затем в коммунистическую партию и в тот момент работал в департаменте торговли германского посольства в Варшаве. Любовница Гернштадта Ильза Штебе (г. р. 1911), женщина с резкими чертами лица, носившая конспиративный псевдоним Альта, родилась в Берлине в семье рабочих и работала в той же газете, что и Гернштадт. Она получила приказ вступить в нацистскую партию и в середине 1934 года была назначена атташе по культуре в зарубежное отделение нацистской партии в Польше. Штебе завербовала уроженца Силезии Рудольфа фон Шелиа (г. р. 1897, Ариец), сына прусского помещика, по предложению советской разведки вступившего в нацистскую партию и в конце 1934 года назначенного главным помощником германского посла в Варшаве Ганса-Адольфа фон Мольтке. В число прочих завербованных входили радист Курт Шульце (г. р. 1894, Берг), Курт Велькиш (г. р. 1910, АБЦ), немецкий журналист и дипломат, и его жена Маргарита Велькиш (г. р. 1913, ЛЦЛ) ¹⁵⁰¹. Все они были антинацистами.

В самой Германии еще до прихода нацистов к власти был тайно завербован Вильгельм (Вилли) Леман (г. р. 1884, конспиративный псевдоним Брейтенбах), давний служащий берлинской полиции, впоследствии переведенный в гестапо, где он заведовал ни много ни мало контрразведкой против СССР. (В «Ночь длинных ножей» он участвовал в проведении бессудных казней, что укрепило его репутацию.) Леман передавал в Москву сведения об организационной структуре немецкой разведки и ее будущих операциях, а в 1935 году сообщил об испытаниях первых немецких ракет. В том же году с советским посольством связался, предложив свои услуги, Харро Шульце-Бойзен (г. р. 1909), прусский аристократ и офицер геринговских люфтваффе; ему был присвоен псевдоним Старшина. Вскоре после этого на контакт с советским посольством вышел также Арвид Харнак (г. р. 1901), крупный чиновник из нацистского Министерства экономики, а прежде молодежный активист левого толка; ему было предложено вступить в нацистскую партию и был присвоен псевдоним Корсиканец. Ни у одной другой страны не имелось столь обширной шпионской сети в учреждениях Третьего рейха.

Другим известным советским шпионом, работавшим против нацистов, был проживавший в Токио Рихард Зорге, русский по матери и немец по отцу; готовясь к назначению в Токио, он отправился в Германию, где ему повезло познакомиться с издателем «Геополитического журнала», ревностным нацистом, нанявшим его в качестве внештатного корреспондента и вручившим ему рекомендательное письмо для немецкого посольства в Токио. Зорге, работавший под псевдонимом Рамзай, вступил в нацистскую партию, взял с собой в Японию радиста и сумел очаровать немецкого посла в Токио Герберта фон Дирксена. Благодаря другим контактам Зорге получил выход на полковника Ойгена Отта, который был назначен германским военным атташе (а впоследствии сменил Дирксена). Кроме того, Зорге пользовался поразительным успехом в японских официальных кругах, отчасти благодаря тому уважению, которое к нему проявляли немцы. Немецкие дипломаты обнаружили, что журналист-внештатник Зорге лучше знает Японию, чем они, и допустили его к участию в составлении донесений посольства в Берлин, копии которых тайно переправлялись в Москву ¹⁵⁰².

Советская разведка добилась поразительных успехов и в Англии. Гарольд Филби, получивший прозвище Ким в честь героя романа Киплинга, родился в Британской Индии (1912); его отец был советником саудовского короля, а сын намеревался работать в Министерстве иностранных дел. Когда Филби учился в Кембриджском университете, Морис Добб, читавший лекции по экономике и одним из первых вступивший в Коммунистическую партию Великобритании, помог ему отправиться за границу и получить работу в Международном комитете помощи жертвам германского фашизма. Филби, помогая беженцам из нацистской Австрии, женился на разведенной венгерской еврейке, состоявшей в Коммунистической партии Австрии, и привлек к себе внимание Тивадара (Теодора) Малли, родившегося в Венгрии агента советской разведки, тайно рекомендовавшего завербовать его. Когда Филби вернулся в Лондон, друг его жены устроил ему встречу в Риджентс-парке с протеже Артузова Арнольдом Дейчем, инженером-химиком еврейского происхождения, родившимся в габсбургской Словакии, вступившим в Коммунистическую партию Австрии и перебравшимся в Советский Союз, а впоследствии назначенным в Англию главой местной резидентуры ¹⁵⁰³. Стараниями Дейча подающий надежды журналист Филби превратился в отличного актера, изображающего человека правых взглядов, и надежного курьера с ценным британским паспортом. Через Филби советская разведка завербовала Гая Бёрджесса (г. р. 1911), также кембриджского студента, Энтони Бланта, кембриджского студента, впоследствии ставшего преподавателем истории искусства, и бесценного Дональда Маклейна, четвертого выпускника Кембриджа, в 1935 году поступившего на службу в британское Министерство иностранных дел. Люди Артузова проникли даже в МИ-6 ¹⁵⁰⁴.

В то же время советская контрразведка тратила не меньше, а может, даже больше времени на собственных дипломатов и военачальников, чем на иностранные правительства. Численность оперативников из особого отдела НКВД, осуществлявшего надзор за Красной армией, к январю 1935 года увеличилась до рекордной величины в 3769 человек ¹⁵⁰⁵. Начальник особого отдела Марк Стокланд, известный как Гай, получил очередное фантасмагорическое секретное «донесение» от осведомительницы Татьяны Зайончковской, которая общалась наряду с прочими и с Тухачевским и утверждала, что окопавшаяся в СССР «контрреволюция» рассчитывает на убийство Сталина бывшими офицерами. «Это сплошной бред глупой старухи, выжившей из ума», – написал на донесении Гай. Тем не менее подобные «донесения» продолжали поступать ¹⁵⁰⁶.

Каким образом Сталин и советский режим могли извлечь пользу из неожиданного подарка, непреднамеренно полученного от Гитлера и нацизма, оставалось, однако, еще не вполне ясно. Герман Геринг под предлогом охотничьей поездки был приглашен в дипломатическое турне по Польше с 26 по 31 января 1935 года. Он только что провел несколько дней с Гитлером в Оберзальцберге и сейчас, в годовщину подписания польско-германской декларации о ненападении, заявил Беку, что Германия не станет подписывать ни широкого Восточного пакта, ни какого-либо договора с Советским Союзом и что «канцлер решил продолжать политику развития отношений добрососедства с Польшей». Юзефу Липскому, польскому послу в Берлине, по этому случаю прибывшему на родину, Геринг сказал, что Германия будет расширяться, но не за счет Польши и что Польша сможет вознаградить себя за достижение договоренности в отношении Польского коридора территориальными приращениями за счет Литвы. На приеме в честь Геринга тот пытался доказать отсутствие у Германии агрессивных намерений в отношении Польши, указывая, что для Германии было бы «очень опасно» иметь общую границу с СССР. В бывшем охотничьем заповеднике царской семьи в Беловежской пуще Геринг в присутствии двух польских генералов, согласно польскому источнику, «почти предложил… антисоветский союз, а также совместный марш на Москву». «Украина была бы сферой влияния Польши, тогда как северо-запад России достался бы Германии». Что-то аналогичное Геринг говорил и на аудиенции у президента Пилсудского, даже предложив маршалу возглавить совместное польско-германское нападение на СССР. Престарелый президент ответил, что Польше, имеющей 600-мильную границу с Советским Союзом, нужен мир ¹⁵⁰⁷.

Известия о визите Геринга в сочетании с его секретным характером дали пищу для всевозможных спекуляций ¹⁵⁰⁸. 30 января Тухачевский, пользовавшийся за границей широчайшей известностью, по настоянию Сталина выступил с политической речью перед двумя тысячами делегатов VII съезда Советов СССР. Он заявил, что Красная армия наращивает силы на Дальнем Востоке и что в целом ее мощь не следует недооценивать, и впервые сообщил, что военный бюджет страны составляет уже более 5 миллиардов рублей – 10 % от общих расходов – и должен достигнуть 6,5 миллиарда рублей в 1935 году. На самом деле расходы на армию в 1934 году составили грандиозную сумму в 5,8 миллиарда рублей (по сравнению с 417 миллионами десять лет назад), а на 1935 год предполагались расходы в размере 7,5 миллиарда рублей ¹⁵⁰⁹. Но даже сознательно заниженные цифры производили сильное впечатление. К этому Тухачевский добавил, не погрешив против истины, что численность вооруженных сил выросла до 940 тысяч человек. «Мы работаем над развитием подвижности, смелости, над вопросами развития инициативы, самодеятельности, напористости, нахрапа, сказал бы я грубо», – объяснил он новую военную доктрину, добавив, что командирам, со времен Гражданской войны привыкшим к коннице, следует «перестроиться на новый лад, уметь использовать подвижность авиации и наших механизированных войск, наших танков… [Это] не так-то просто». И при его появлении на трибуне, и по завершении его речи весь зал вставал и долго аплодировал. «Эту овацию отличали от прочих оваций ее мощь и искренность, – вспоминал один очевидец. – Тухачевский был хороший оратор, и его речь пробрала зрителей до самых печенок» ¹⁵¹⁰. Воодушевляющая статья о мощи Красной армии была напечатана в «Правде» (31.01) вместе со снимком, на котором Тухачевскому внимали Сталин, Ворошилов и другие члены Политбюро ¹⁵¹¹.

Ежевичка

Последствия убийства Кирова сильнее всего сыграли на руку наряду с Аграновым Николаю Ежову. 1 февраля 1935 года Сталин провел однодневный пленум Центрального Комитета, чтобы формально утвердить назначение Ежова секретарем ЦК. Официально Ежов родился в 1885 году в семье рабочего в индустриальном Петербурге, но на самом деле происходил из Мариямполя, города в царской Литве. Его отец был сначала музыкантом, затем лесником, содержал чайную, которая на самом деле была публичным домом, после закрытия чайной работал маляром. Мать Ежова работала прислугой у дирижера оркестра и была то ли литовкой, то ли русской, выросшей в Литве. (Ежов говорил по-литовски и по-польски, хотя и скрывал это.) Ежов проучился в школе всего год, в 11-летнем возрасте его отправили в российскую столицу, где он стал учеником портного, затем получил работу на Путиловском заводе, после чего был призван в армию. В 1917 году (еще до Октября) Ежов вступил в партию большевиков, в годы Гражданской войны служил армейским комиссаром, а после ее окончания стремительно сделал карьеру как региональный партийный функционер в Татарстане, затем в Марийской Республике (на востоке Центральной России), где он вызвал озлобление у нерусского населения за притеснения, и в казахских степях (в Семипалатинске) ¹⁵¹². Ежов любил играть на гитаре, сочинять стихи, читать – его называли Колей-книгочеем – и строить модели кораблей ¹⁵¹³. Он был нервным и застенчивым человеком, известным своей вежливостью, но при этом отличался необычайной энергией ¹⁵¹⁴. В 1927 году благодаря Ивану Москвину, заведующему организационно-распределительным отделом ЦК, Ежов получил должность в центральном аппарате (они познакомились в гостинице во время XIV съезда партии). «Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя, – говорил Москвин своему зятю. – Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным – он все сделает. У Ежова есть только один, правда существенный, недостаток: он не умеет останавливаться… И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить» ¹⁵¹⁵.

Со временем Ежов сменил своего наставника Москвина как главу организационно-распределительного отдела. Он приглянулся Сталину, который дал ему прозвище Ежевичка, позволил ему присутствовать на заседаниях Политбюро и назначил начальником по кадрам в экономике и одним из руководителей оргбюро ¹⁵¹⁶. В конце 1933 года в эмигрантской газете «Социалистический вестник» была напечатана разоблачительная статья о «ближайшем окружении» диктатора с насмешками в адрес Ежова. «Маленький ростом, почти карлик, с тонкими кривыми ножками, с асимметрическими чертами лица, носящими явный след вырождения (отец – наследственный алкоголик), со злыми глазами, тонким пискливым голосом и острым язвительным языком» – таким Ежов описывался в статье, автор которой называл его типичным представителем «того слоя питерской „мастеровщины“, определяющей чертой характера которых была озлобленность против всех, кто родился и вырос в лучших условиях… Озлобленность против интеллигенции, и партийной в том числе, огромная» ¹⁵¹⁷. Эти насмешки лишь способствовали стремительному взлету Ежова. Как секретарь ЦК он получил роскошный кабинет на Старой площади, на верхнем этаже рядом с кабинетом Сталина, а также трехэтажную виллу с собственным кинозалом, теннисным кортом, нянечкой и персоналом в Мещерино, дореволюционной колонии художников и писателей на реке Пре неподалеку от Москвы. (Ежов, разведясь с первой женой, женился на Евгении Фейгенберг-Хаютиной-Гладун, карьеристке, с которой он познакомился в правительственном санатории в Сочи – это был ее третий брак, – и она начала устраивать литературные салоны ¹⁵¹⁸.)

Кроме того, Сталин сделал полноправными членами Политбюро давних кандидатов в его члены – Чубаря и Микояна, отдав им голоса покойных Кирова и Куйбышева. Жданов и Эйхе стали кандидатами в члены Политбюро ¹⁵¹⁹. 27 февраля 1935 года Каганович стал наркомом путей сообщения вместо Андреева, назначенного секретарем ЦК. Железные дороги издавна доставляли проблемы, и всем, кто заведовал ими (включая и Андреева), не удавалось переломить ситуацию. 28 февраля Сталин провел еще один однодневный пленум ЦК, чтобы утвердить назначение Андреева. Должность Кагановича как главы московского партийного комитета досталась Хрущеву. Ежов был поставлен присматривать за партийными кадрами и местными партийными организациями и был освобожден от обязанностей по надзору за промышленностью и работы в оргбюро (эти должности отошли к Андрееву). Кроме того, Ежов стал председателем партийной Контрольной комиссии вместо своего наставника Кагановича ¹⁵²⁰. Одним словом, протеже Кагановича в аппарате превратились в протеже Сталина, а на смену влиятельной должности де-факто второго секретаря, которую сначала занимал Молотов, а затем Каганович, пришла тройка молодых заместителей-аппаратчиков – Ежов, Жданов и Андреев, из них Сталин до 1917 года знал только Андреева ¹⁵²¹. Теперь чаще всего на обеды и ужины в кремлевскую квартиру к Сталину приходили Молотов, Ворошилов, Каганович, Микоян и Андреев ¹⁵²². Однако Ежевичка проводил все больше и больше времени в кабинете у Сталина.