Читать книгу: «Скандал в Чайна-тауне», страница 3

Глава пятая
До свидания – и привет, или Густав проигрывает пари, которое хотел выиграть, но выигрывает другое, которое хотел бы проиграть

Не прошло и двух минут после появления Малютки Пита и компании, как наша троица засобиралась на выход. Нельзя было назвать наш уход паническим бегством, но и неторопливым гордым отбытием тоже. Доктор Чань бросил на стол несколько мятых банкнот, даже не спросив счет, вскочил и объявил, что ему пора обратно в аптеку.

Малютка Пит, погруженный в разговор с жилистым китайцем, возглавлявшим его процессию, как будто и не заметил нашего ухода. Его прихвостень, однако, кивая, улыбаясь и излучая подобострастие, как и подобает лакеям, даже не смотрел в сторону босса. Очевидно, не удовлетворившись первым осмотром зала, он обшаривал его глазами уже в восьмой или девятый раз. Нас с Густавом он на прощание смерил подозрительным и в то же время чванливо-презрительным взглядом, как будто поначалу увидел в нас потенциальных конкурентов, но пришел к выводу, что мы не стоим беспокойства.

На улице Чань, не дав Старому продолжить расспросы, быстро зашагал вперед, на ходу торопливо рассказывая о местных достопримечательностях. Вон там – буддийский храм. А там – пресвитерианская миссия. Здесь рынок, где торгуют наисвежайшей, еще живой рыбой. Тут можно купить ритуальные деньги, которые сжигают на могилах предков.

А вот и аптека самого нашего провожатого. До свидания.

Пока доктор наскоро пожимал нам с братом руки, сгорбившийся перед аптекой седобородый старец приблизился и прохрипел что‑то по-китайски. Голос старика царапал уши, как наждак одно место, и Чань, мигом обернувшись, грубо бросил в ответ несколько слов.

Во время нашего совместного путешествия на поезде я не раз видел, как Чань сносил оскорбления от белых, не теряя достоинства и внешней доброжелательности. Поэтому его презрительная мина и резкий тон меня удивили. Мне приходилось читать, что китайцы почтительно относятся к старикам, но здесь не было и тени почтения – одна неприязнь.

Они перекинулись еще несколькими фразами: хриплый старикашка говорил обиженно и подобострастно, а доктор – сердито и надменно. Чань уже собирался пройти мимо старика к себе в аптеку, но последняя фраза заставила доктора замереть, и презрение у него на лице сменилось удивлением. Поговорив еще немного со стариком, Чань повернулся к нам с братом и произнес в своей обычной вежливой манере:

– Увы, долг зовет. До свидания, Верзила и Старый. Надеюсь, скоро увидимся.

– Конечно, док. – Я приподнял шляпу, обнажив все еще зудящий пороховой ожог на лбу. – Надеюсь только, в следующий раз прием будет не столь горячим.

Чань попытался изобразить улыбку, но вышло неубедительно. Вежливость ему пока еще удавалась, а веселье – уже нет.

– Удачи, док, – проронил мой брат.

Наш друг напряженно кивнул, а потом повернулся к старику и гаркнул что‑то приказным тоном. И они быстрым шагом зашагали бок о бок по улице, не глядя друг на друга и не разговаривая, насколько мы могли видеть.

– Странная парочка, – заметил Густав.

– Да мало ли таких. – Я кивнул на юго-восток, где в нескольких кварталах нас ожидал Паромный вокзал: – Итак… не пора ли возвращаться в наш оклендский шато?

Старый посмотрел на меня, как я это называю, Страдальческим взглядом № 4: брови сдвинуты, тонкие губы сжаты, а выпяченный подбородок прозрачно намекает на сдерживаемый гнев.

– Разве тебе не хочется узнать, что грызет Чаня?

– Аж умираю от любопытства. – пожал плечами я. – Но, по-моему, док ясно дал понять, что это не наше собачье дело. Да, прямо он такого не сказал, но смысл прекрасно читался между строк. А также вокруг, сверху и поперек строк. Он мог бы попросить нас о помощи – но не попросил. Вот и все. Пора домой.

– И что, просто забыть о нем?

– Эй, хочешь разгадать загадку? Вот тебе загадка: где Диана Корвус?

Страдальческий взгляд № 4 сменился Раздраженным взглядом № 1.

– Как так? Я же выиграл пари, – возмутился Густав.

– Вот уж нет. Все, что ты сказал, увидев Чаня, мы уже и так знали. А потом ты за целый час смог нахолмсить только одно: там еще дедуцировать и дедуцировать. Я не впечатлен. Если хочешь попробовать еще раз – пожалуйста. Начнем снова с того же места, где встретили Чаня. Я бы сказал, у тебя осталось еще секунд пятнадцать, чтобы найти себе объект. – Широко расставив руки, я повернулся в одну сторону, потом в другую: – Давай, приступай. Выбирай кого хочешь.

Старый лишь буркнул что‑то неразборчивое – и, несомненно, непечатное, – после чего зашагал прочь.

– Так ты сдаешься, брат? – выкрикнул я и ринулся за ним. – Ха! Жди, Диана, мы идем тебя искать!

Сложно было сказать, согласился Густав или нет, поскольку по дороге к Паромному вокзалу он не произнес ни слова. Но даже если бы Старый попытался спорить, вряд ли я услышал бы. Мы шли через грязный лабиринт питейных заведений, дансингов, притонов и домов терпимости под названием Барбари-Кост, Варварский берег, где стоял оглушительный гам. Если сквозь безумную какофонию музыки из салунов и одновременный ор тысячи разнузданных пьяниц иногда удавалось разобрать какие‑то слова, то почти всегда одни и те же: выкрикиваемые при нашем приближении призывы и несущиеся вслед оскорбления проституток, демонстрирующих свой бледный товар сквозь зарешеченные окна борделей.

Эти призывные песни сирен нас с братом ничуть не соблазняли. Хотел бы я сказать, что моя высокая нравственность не позволяет опускаться до столь низменных сделок, но, увы, это была бы ложь. В большинстве вопросов у меня очень жесткие моральные принципы, однако, когда дело доходит до женщин, мои убеждения обычно становятся мягкими, как пудинг из тапиоки.

Нет, простая и нелицеприятная правда заключалась вот в чем: Густав отбил мне вкус к продажной любви много лет назад.

– Знаешь, о чем я иногда думаю? – сказал он мне как‑то раз, когда мы сидели в салуне в Эль-Пасо.

Я весь вечер засматривался на темноволосую девицу и только что объявил о своем намерении воспользоваться ее услугами – что стало бы моим первым визитом в львиное логово порока.

– О чем же? – пробормотал я, не в силах оторвать глаз от прекрасной и соблазнительной – на самом деле, конечно, пьяной и потасканной – красавицы, покорившей мое сердце… или, во всяком случае, те части тела, что пониже.

– А если бы из нашей семьи вместо нас с тобой выжили бы только сестры? – продолжил Старый. – Вполне могло так получиться. Скажем, в том наводнении спасся бы не ты, а Ильзе и Грета. А я на треклятых ранчо уже тысячу раз едва не убился. Представь, что меня не было бы в живых, чтобы забрать сестер, как я забрал тебя. Фермы нет, родных нет. Что делать двум девушкам? Кто о них позаботится? Где они в итоге окажутся?

Когда Густав договорил, я уже не пожирал похотливым взглядом порочную голубицу, а смотрел на брата – с укоризной.

– Не можешь дать мне даже немного повеселиться, а?

– Да кто тебе не дает? – Старый вытащил из кармана серебряный доллар и бросил на стол. – Вот. Я даже сам заплачу́. Ни в чем себе не отказывай… брат.

– Вот и отлично. Не буду.

Я сгреб со стола монету и повернулся к объекту моей вовсе не братской любви – который неожиданно приобрел невероятное сходство с моими сестрами, погибшими чуть меньше года назад.

– Вот зараза. Твоя взяла, – проворчал я. – Но хрен ты получишь назад свой доллар.

Впоследствии, если мне случалось поддаться чарам какой‑нибудь продажной красавицы, брату достаточно было сказать: «Знаешь, о чем я иногда думаю?» На что я ворчливо отвечал: «Еще бы. А теперь по твоей милости и я тоже об этом думаю».

На чем мои порывы и заканчивались.

Возможно, именно из-за того, что меня лишили обычного для ковбоя способа утолять романтические импульсы, я и взял обыкновение влюбляться в совершенно неподходящих женщин. Жена скотного барона, дочь мэра, даже английская аристократка – вечно я вздыхаю о леди настолько выше себя по рождению, что им и не разглядеть меня сквозь облака, плывущие в небе где‑то между нами.

Так было и с Дианой Корвус, хоть я понятия не имел, чем занимается ее отец, каким образом она стала филершей на Южно-Тихоокеанской железной дороге и значится ли ее настоящее имя в светском справочнике. Однако стиль и изящество мисс Корвус недвусмысленно предупреждали: «Слишком хороша для тебя, Отто Амлингмайер», даже если сама она и не имела этого в виду. Недосягаемость дамы моего сердца бросала вызов, который я готов был принять… при условии, что когда‑нибудь увижу ее снова.

По пути на пароме в Окленд мы с Густавом коротали время в обществе нашего друга Шерлока Холмса, читая «Скандал в Богемии» дока Ватсона. Это было лучшее известное нам средство от морской болезни Старого. Но едва мы ступили на твердую землю, я вернулся к Диане Корвус.

– А вдруг она хочет, но не может нас отыскать, – предположил я, когда мы пошли по Бродвею к нашему задрипанному отелю.

– Чушь.

– А вдруг она в беде, – высказал я еще одну теорию, когда мы вошли в обшарпанный, тускло освещенный вестибюль «Космополитен-хаус».

– Бред.

– А вдруг она проверяет нас, – выдвинул я очередной аргумент, когда мы затопали по просевшим ступенькам на второй этаж.

– Полное дерьмо.

– А вдруг она…

– Ох, да ради всего святого! – заорал брат, когда мы наконец подошли к своему номеру. – Может, хватит уже талдычить про эту треклятую Диану Корвус? Мы никогда больше не увидимся с ней, понимаешь? – Он воткнул ключ в скважину и злобно задергал им. – Мы ей никто, и она нам… ба! Приве-ет.

– Что?

– Дверь не заперта.

Густав вытащил ключ из замка и сунул его обратно в карман, а потом повернул ручку и слегка толкнул створку. Ржавые петли издали истошный визг, и дверь медленно распахнулась.

– Надеюсь, я не помешала, – произнесла женщина, которая ждала нас в номере.

Это была треклятая Диана Корвус.

Глава шестая
Дружеское убеждение, или Диана приносит плохие новости… и убеждает нас отправиться на поиски новых

Конечно, леди появилась слегка невовремя.

Мало того что она не могла не услышать тираду брата в свой адрес, а тут еще я в пробитой пулей шляпе и с измазанным бальзамом от ожогов лбом, пахнущим хуже исподнего хорька.

С другой стороны, я был рад видеть Диану когда угодно. Если бы мне даже на смертном одре дали взглянуть на эти живые карие глаза, дивные темные кудри, полные, лукаво изогнутые губы и длинную нежную шею – клянусь, моему сердцу достало бы сил пропустить удар, прежде чем перестать биться навеки.

Диана чинно сидела на единственном в крохотном номере стуле, а когда я вбежал внутрь, чтобы поприветствовать ее, улыбнулась и встала мне навстречу.

– Мисс Корвус, какой приятный сюрприз! – возликовал я. – А мы‑то голову ломали, как вас найти.

– Правда? – Она взглянула на Густава, тихо скользнувшего в номер вслед за мной, и ее улыбка стала менее лучезарной. Нет-нет, не холодной, но в лампе словно прикрутили фитилек. – Как удачно, что я избавила вас от хлопот.

– Мисс. – Старый приветствовал гостью сухим кивком, сняв шляпу. Как обычно в присутствии дам, он уставился в пол футах в двух перед ней.

– Прошу, мисс Корвус, сядьте и расскажите, как вы оказались здесь, – пригласил я, сдернул с головы свой снабженный вентиляцией котелок и указал им на стул. Однако, уловив аромат зловонной мази Чаня, немедленно вернул шляпу на прежнее место.

– Благодарю. – Диана села, бросив на котелок веселый взгляд, в котором читалось: «Если сам не хочешь говорить, спрашивать не буду». Вслух же она произнесла: – Надеюсь, вы не в обиде за мое вторжение. Я решила, что будет лучше подождать вас здесь.

– И все же как вы попали в номер? – спросил Старый.

– О, просто открыла дверь и вошла, – ответила Диана без дальнейших объяснений.

Итак, леди умеет орудовать отмычкой. Теперь я точно знал, что влюблен.

– Вот и хорошо, что сами вошли. Блуждание по вестибюлю грозит лишь неприятностями, – поспешил заверить я. – Наши соседи здесь, в «Космо», – сущее дно. Зато на оплате номера мы экономим кучу денег, что очень кстати, поскольку этой кучи у нас нет.

Диана кивнула:

– Понимаю. Слышала, вас уволили из Южно-Тихоокеанской железной дороги.

– Мы сами уволились, – поправил Густав, и ему даже почти удалось посмотреть гостье в глаза. Его взгляд поднялся до ключиц, заметался и снова упал на пол.

– Наверное, нас все равно бы уволили, – добавил я.

– Неважно, – отрезал Старый. – Мы ушли сами.

– Что ж, хотела бы я сказать то же самое. – В улыбке Дианы появилась горечь. – Потому что меня‑то уволили.

– Не может быть! Вас? – ахнул я. – Как же так?

– Очень даже просто. Вы, конечно, помните полковника Кроу.

– Само собой, – подтвердил я.

Забыть его действительно было бы трудно, разве что вы из тех, кто каждый день сталкивается с чокнутыми вояками лилипутского роста. Именно Кроу нанял нас с Густавом охранять поезда, что само по себе уже говорит о том, насколько у него не все дома.

– Полковника назначили виновным за то, что случилось с «Тихоокеанским экспрессом», – сказала Диана. – В итоге Кроу уволили первым. А на меня с самого начала смотрели вроде как на его протеже, поэтому тоже выбросили на улицу.

– И когда все это случилось? – спросил Старый со странным недоверием в голосе. Он не сказал «якобы случилось», но это слышалось в голосе.

– На прошлой неделе. Впрочем, в какой‑то степени я не против увольнения. Появилось время заняться личным делом.

– И каким же? – заинтересовался я.

Мисс Корвус дала ответ, на который я и надеялся:

– Найти вас.

Я бросил на Густава торжествующий взгляд, укоряя его за отсутствие веры. Он, впрочем, ничего не заметил, поскольку смиренно продолжал рассматривать доски пола.

– Вы ведь не оставили адреса, – продолжала Диана. – Я прошла за вами путь до меблированных комнат «Отдых ковбоя», но там след потерялся.

– Да нам, в общем, так и хотелось, после того как мы съехали из «Отдыха», – объяснил я. – Разногласия с администрацией, так сказать.

Можно было бы добавить, что те сукины дети собирались нас напоить и продать матросами на судно. Но это уже другая история, не для ушей леди.

– И как же тогда вы нас нашли? – спросил Густав.

– О, ничего сложного. Никаких подвигов, достойных вашего героя, мистера Холмса. Зная ваши амбиции, я всего лишь попросила знакомого сообщить мне, если вы попадетесь ему на глаза. Понимаете, он…

– Пинкертон из Фриско, – закончил за нее Старый, судя по голосу, раздраженный тем, что не догадался сразу.

– Верно, – подтвердила Диана. – Дружеские отношения с пинкертонами уже несколько раз помогали мне в подобных случаях. Аналогичным образом полезно дружить и с клерками почтового отделения Южно-Тихоокеанской железной дороги. Где мне отдали вот это. – Она развязала шнурок сумочки, достала заклеенный конверт и вручила мне: – Это вам.

Мне пришлось сделать усилие, чтобы рука не дрожала, когда я брал конверт.

И все же, когда я увидел обратный адрес, пальцы предательски дрогнули.

Ради Густава я прочел надпись вслух:

Издательство «Харпер и братья»

Перл-стрит, 325–337

Франклин-сквер

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

– Это из «Харперс уикли»? – уточнил Старый.

– Ага.

– Только письмо, и все?

– Ага.

– Знаешь, раз уж не прислали обратно книгу, возможно…

Я оборвал брата очередным «ага». Мне не хотелось, чтобы он произносил эти слова вслух, на тот случай, если они окажутся неправдой. И все же фраза звенела у меня в голове: «Возможно, ты нашел издателя».

Я разорвал конверт, вытащил аккуратно сложенный лист бумаги и начал читать про себя.

Письмо начиналось словами: «Уважаемый сэр или мадам».

«Так-так, – подумал я. – Начало скверное».

И оказался прав.

Дочитав письмо до конца, я вздохнул и попросил:

– Мисс Корвус, вы не могли бы ненадолго заткнуть уши?

– Да, конечно, – тихо отозвалась Диана и прижала ладони к голове.

– Говноеды, сукины дети, ублюдки обоссанные! – Потом я снова глубоко вдохнул и с благодарностью кивнул леди: – Спасибо.

Диана отняла ладони от ушей.

– Всегда пожалуйста.

– Значит… не напечатают. – Лицо Густава перекосила гримаса. Он самым безжалостным образом подстегивал меня отправить мою писанину в журнал. Теперь, казалось, брат ощутил кнут на собственной шкуре.

– Не только не напечатают, но даже не вернут рукопись, пока не пошлю четвертак на оплату пересылки. Боже милостивый… за мою книгу требуют выкуп!

– Что ж, сейчас нужно сделать две вещи, – твердо сказала Диана. – Первым делом отправить им проклятые двадцать пять центов, получить обратно рукопись и послать ее другому издателю. Так?

Я молча хлопал на нее глазами, не зная, готов ли вот так сразу прекратить ныть и снова начать надеяться.

– Так? – повторила она, и это прозвучало как приказ кавалерийского офицера «Вперед!».

– Так. А второе?

– Думаю, это очевидно. – Она встала и направилась к двери. – Надо выпить. Идемте.

Я поплелся следом, хотя понятия не имел, куда поведет нас леди: в городе не было ни единого респектабельного заведения, которое позволило бы женщине выпивать в компании мужчин. Однако я знал, что приличия, как и прочие мелкие неудобства вроде необходимости солгать, не смущают Диану Корвус.

Как‑то раз я сказал ей – заметьте, исключительно с восхищением и благодарностью, – что никогда еще не встречал такой наглой лгуньи. Комплимент ей, кажется, понравился, однако леди отказалась принять его, ответив, что она просто невероятно убедительна.

Поэтому, уважая ее предпочтения, не буду называть враньем ее требование, чтобы нас посадили в отдельный кабинет в ближайшем заведении, поскольку ей с «кузенами из Альбукерке» надо спокойно обсудить планы похорон дорогой бабушки: она лишь постаралась «убедить» метрдотеля, чтобы добиться желаемого.

И добилась.

Заказав выпивку – три бренди показались наиболее уместным выбором, – мы вернулись к моему литературному шедевру и нью-йоркским придуркам, неспособным оценить его гениальность. Диана считала, что теперь нужно послать рукопись в издательство грошовых романов, и я признался, что именно так и поступил со второй своей книгой, воспевающей наше катастрофическое путешествие на «Тихоокеанском экспрессе».

– Вот как? – воскликнула она. – Наверное, там и про меня тоже есть, а?

– Конечно! Вы одна из героинь.

Диана криво улыбнулась.

– Большая честь. Жаль, что начальство Южно-Тихоокеанской железной дороги с вами не согласится. – Ее улыбка скривилась, а потом увяла и погасла. – У них, пожалуй, случится апоплексический удар, если книгу издадут. История, которую чиновники скормили газетам, мало похожа на то, что случилось на самом деле, а влиятельные люди не любят, когда им противоречат.

– А нам‑то с какой стати переживать? – подал голос Старый. – Да пусть у начальства ЮТ хоть попоплексический удар случится, или как там его.

Это были первые слова, которые Густав произнес за последние десять минут кроме: «Да. Бренди. Отлично».

– Я и не говорю, что надо переживать. Просто будьте готовы, – ответила Диана. – Полковник Кроу лишился работы из-за этого дела, а он прослужил на Южно-Тихоокеанской железной дороге восемь лет. Вы проработали там всего три дня, и у вас, по-моему, нет друзей наверху. Чего вам точно не надо, так это высокопоставленных врагов.

– Ну так и что прикажете делать? – не унимался Густав. – Пустить книгу на растопку? Или переделать, чтобы все было как в баснях, которые сочинили в ЮТ?

– Я ничего такого не предлагаю, просто хотела предупредить…

– Предупредить, значит? – оборвал ее Старый. – Ну что ж, ладно. Считайте, предупредили. Только это ни черта не меняет. Нам плевать на «дружественные отношения» с ЮТ – как и со всеми остальными, кто втыкает нам нож в спину.

Мисс Корвус уставилась на Густава – так смотрят на любимую собачку, когда та, вместо того чтобы вилять хвостом, вдруг оскаливается и рычит.

Я ободряюще улыбнулся Диане – и пнул Старого по ноге под столом.

– Знаете, только что пришло в голову, – поторопился вставить я, поднимая стакан с бренди, – первый раз пьем вместе, а тоста никто не сказал.

Диана улыбнулась мне в ответ, пусть и довольно натянуто, и протянула стакан к центру стола.

Густав молча раздосадованно потер подбородок, но все же поднял и свой – хотя так медленно, будто стакан был отлит из чистого свинца.

– За дружественные отношения, – провозгласил я, возвращая брату его же Раздраженный взгляд № 1. «Не смей ничего портить», – говорил я ему этим взглядом.

– За дружественные отношения, – выдавил Густав.

– За дружественные отношения, – повторила Диана.

Мы чокнулись и пригубили бренди. Во всяком случае, Старый и Диана. Я же свою порцию одолел одним глотком.

Нужно было сменить тему, и как можно быстрее. К счастью, язык у меня болтает сам по себе, так что и не удержишь.

– Жаль, не знал, что сегодня будет такое чаепитие, – начал я. – Пригласил бы дока Чаня.

– Доктора Чаня… с «Тихоокеанского экспресса»? – удивленно переспросила Диана. – Вы его видели?

– А кто, по-вашему, продырявил мне шляпу? Бедный малый стал совсем дерганый, что твой мексиканский прыгающий боб.

И я начал рассказ о нашей случайной встрече с доктором Гэ Ву Чанем. Мне просто хотелось отвлечь внимание от своей неудачи с рукописью – так тычут в окно с возгласом: «Ого, глянь, какая красотка!», чтобы стащить у соседа с тарелки кусок хлеба. И мне это удалось. Даже лучше, чем я мог надеяться… или надеялся бы, знай я тогда, к чему мы в итоге придем.

– Бедный доктор Чань, – сказала Диана, когда я закончил. – Но все же ему повезло. В смысле, повезло столкнуться с вами.

– Пожалуй, – согласился я, честно говоря, без малейших оснований, поскольку не имел понятия, о чем она.

– Что бы там его ни беспокоило, – продолжала Диана, – мы с этим разберемся.

– Мы? – переспросил Старый.

Диана кивнула.

– Вы, я и ваш брат. Мы. Трое безработных сыщиков, чей друг попал в беду.

Густав, слегка наклонив голову, поднял на собеседницу настороженный взгляд.

– И по-вашему, мы должны поступить как настоящие друзья. Но каким же образом?

– Сперва выясним, почему доктор Чань опасается за свою жизнь, конечно. А потом… – Она пожала плечами и отпила еще немного бренди. – Что‑нибудь предпримем.

Брат перевел взгляд на меня:

– А некоторые считают, что это не наше дело.

Диана тоже повернулась ко мне:

– Ну, тогда я повторю этим некоторым слова покойного мистера Шерлока Холмса: «Стараться, чтобы свершилось правосудие, – долг каждого».

– Он говорил: «Долг каждого мужчины», – хмыкнул Старый.

– Значит, для вас это долг, – не растерялась Диана, – а для меня – свободный выбор.

– Тогда решено, – объявил я, надеясь таким образом поставить в обсуждении точку. Реши Диана прыгнуть в залив и плыть на спине во Фриско, я бы и то не стал упираться, если бы она позвала меня с собой. – Пусть свершится правосудие. – Я поднял стакан с остатками бренди над столом.

– Пусть свершится правосудие, – отозвалась Диана и придвинула свой стакан к моему.

Выдержав паузу в пару столетий – по крайней мере, мне так показалось, – поднял стакан и Густав. А еще он поднял глаза и наконец посмотрел на Диану прямо, не отворачиваясь и не краснея.

– За то, чтобы докопаться до правды, – провозгласил он.

И впихнул свой стакан между нашими, растолкав их в стороны.