Читать книгу: «Судьбы Грааля», страница 2

Пройдя чуть дальше девушка почувствовала колебание силы, исходящее от налоговика. Ветра магии и невозможное море эфирных сил тронуло его, но их веяние невообразимое слабенькое.

– Ты же маг? – прошептала она.

– Плохой маг, слишком слабый, – Этьено опустил голову и подняв руку попытался призвать струю пламени, но всё, что он смог, так это то, что из ладони сорвались искорки, развеявшиеся ещё не долетев до земли. – Как видишь…

– Тихо, – призвал Ремиил, он не на секунду не убирал меч, тот продолжал светиться и пылать внутренним светом; доспехи заскрежетали, когда он склонился, латная перчатка взяла горсть снега и до скрипа сжала его, нос втянул ароматы, а уста выдали пар. – Запах… странный, сера… гнилость… не знаю.

Ремиил осмотрелся, зоркий взгляд старого рыцаря приметил лёгкие следы даэдрической скверны, уже начавшей распространение – почерневшие местами стволы деревьев, изменения животных. Над головой раздался протяжный хрипловатый вороний крик – даже птица поражена паранормальной заразой. И чем ближе к селу, тем сильнее тёмные и коварные «божества» Обливиона являли своё мерзкое явление, показывая, что ныне это их феод.

Спустя полчаса ходьбы, когда солнце всё ближе и ближе приближалось к горизонту и тень ночи медленно падала на Хай Рок, они наконец-то увидели очертания деревянного частокола и соломенных крыш. Деревенька встречала гостей зловещей тишиной и безлюдностью, из труб не валило дыма, никакого звука не доносилось от поселения, только волчий вой из леса, возвещающий о том, что в этих землях явно что-то не так.

– Стойте, – поднял руку рыцарь, продолжая всматриваться в тихий и мирный образ, столь лживый и невозможный, что становилось банально дурно при его виде, голову изнутри подтачивала гул и боль… слишком невозможно, ибо следы скверны ведут сюда, подобно дороги к гнезду, ибо стоит оглянуться назад и по взгляду ударит вид трупов птиц под искорёженными ветвями, багровый снег и сладковато-едкий запах разложения.

– Иллюзия, – обозначил Этьено, имеющий более острый и чуткий взгляд. – Вот видите, это их выдаёт, – рука указала на лёгкие, еле заметные вибрации краёв частокола и неестественно фиолетовый цвет, словно пронизывающий деревенский пейзаж практический незаметной вуалью.

– Хм-м-м, – прорычал рыцарь, заприметив искажения пространства. – В таком случае, нам необходимо развеять иллюзию, дабы узреть истинное положение дел.

– Тут я вам могу помочь, – вперёд шагнула Хельга, её руки сверкнули зеленоватыми огоньками, линии изумрудного цвета овили конечности, а затем силой воли она направила чары в сторону деревни, но долетев они всего лишь вспыхнули, а затем рассеялись, словно туман.

– Ничего не изменилось, – грозно произнёс Ремиил.

Сквайр ордена глубоко вдохнула и ещё раз взмахнула руками. На этот раз её ладони задрожали, их обхватило нечто похожее на самый настоящий зелёный пожар, в закатившихся глазах воссиял изумрудный свет и спустя мгновение в сторону защитного экрана иллюзии была направлена целая изумрудная волна. Собрав все силы невозможных морей магического океана, она призвала столь сильное заклинание, что оно забрало не только ментальные силы, но и взяло частичку жизни.

– А-а-а-а! – вскрикнув её опрокинуло на одно колено, из носа потекла кровь, а на мраморно-белой коже проступили сапфирово-синие вены.

Этьено быстро бросился к ней, прильнул к даме и казалось, что даже приукрыл её. Ремиил бросил короткий взгляд на пару. Милота, вызванная этой картиной, на мгновение внесла свет в сердце старого рыцаря.

Перед ними раскрылась истинная суть произошедшего, благой образ распался на фракталы света, а затем испарился, словно лужа воды под волной магического сверхгорячего огня. Л’Денекор предстал истинным оплотом скверны и узлом сил вечного распада – чёрный частокол местами проломлен, снег стал багрово-серым, но трупов не видно. Под вечерним золотом и болезненной зелью уходящего солнца эта место казалось неимоверно мрачным и удручающим, лишённой всякой жизни, где торжествует тотальная гибель и вечный распад. Тление коснулось стен хат, обрушив их и восстановив в гнилостно-гадкой земельно-бурой массе.

– Храни нас боги! – крикнул Этьено, помогая Хельге подняться. – Это… это какое-то безумие!

Тучи мух витали возле наспех возведённых косых деревянных башен. Окованные рванным ржавым металлом, измаранным тошнотворными багровыми пятнами ворота охранялись крупными высокими воинами, закованными в латы из дьявольского эбонита, мерцающие алым бьющимся светом. Тут и там сверкали острые металлические листы, объятые болезненной ржавчиной, окружившие селение, между ними высились столбы, увенчанные статуями драконов, опутанные прорвавшимися через снег толстыми золотыми лианами, похожими на червей. От всего Л’Денекора исходит гнилостно-зеленое сияние, будто бы от огоньков на болоте.

– Что это? – дрожащими губами еле вымолвил Этьено, поддерживая Хельгу. – Это выглядит как…

– Малое вторжение, – грозно обозначил Ремиил. – Кто-то смог призвать даэдра, причём такого масштаба.

– И… и… что же мы будем делать? – собирая мысли в единый пучок, спросила девушка.

– Мы должны найти малые врата и уничтожить их, – рыцарь взглянул на поселение, на то, как оно отдано во власть сил вечного распада и чумы. – Принц болезней, дракон чумы ныне правитель этих земель, но это ненадолго.

Только Этьено хотел одёрнуть Ремиила, указав на то, что силы слишком не равны, как со стороны Л’Денекора к ним двинулся воитель. В когтистых пальцах появилось древко знамени, а на верху развивались три белые ленты… истлевшие и потрёпанные, они говорили о мирном характере движения.

Снег под чёрными латами скрипел и плавился, воздух наполнялся тошнотворным зловонием, внутри всё сжималось при виде этого дреморы, полностью испившего чашу нечестивых «благословений» принца болезней. Рогатое существо с тёмной кожей, эльфийскими ушами и зелёной татуировкой на всё лицо быстро двигалось к ним, трое готовились ко всему.

– Храни нас боги, – прошептал Этьено.

– Они вам не помогут, – раздался низкий басовитый голос из-за рогатого чёрного шлема.

Латник выглядел грозно – полный комплект даэдрической брони, выполненной в своей неестественной красоте и устрашении – гротескный вид, шипы и стальные шипастые наросты. Только вот ядовито-зеленоватое свечение из-под листов брони, а также ржавчина и сочащийся ихор говорили о том, что Периайт щедро одарил его своими благословениями.

– Мой господин приветствует тебя и зовёт на переговоры, – хриплый бурлящий голос говорил о том, что его горло полнится мокротой. – И твой друг, рыцарь.

– Демон чумы и распада не мой друг! – прорычал Ремиил, обхватив рукоять двумя руками.

– Я не о нём говорю, – многозначно и таинственно произнёс дремора, более не говоря ни слова он развернулся и пошагал в сторону Л’Денекор.

Этьено тяжело вздохнул и убрал руку в кисет. Там его пальцы нащупали небольшой камень, слабо сверкнувший в свете почти севшего солнца, перелившийся светло-лиловым оттенком и издававший лёгкий гул. Одно движение пальцев и раздался треск стекла – камушек размером в ноготь хрустнул и осыпался песком, пылью развеялся по ветру.

– Думаю, это ловушка, – осторожно произнесла девушка, кладя на ложе арбалета болт. – Там мы окажемся в тотальном окружении превосходящих сил противника. Нужно отойти и доложить.

– Идём, – шагнул вперёд Ремиил. – Если ты побежишь, за тобой отправят погоню, – латная перчатка показала на незаметно образовавшийся слёт жирных раздутых воронов, чьё оперение блестело от масляно-бурого гноя, а ветки едва ли не ломились от веса и количества комков пернатого мяса. – Они тебя заклюют, не спасут даже доспехи.

В серебристо-серых очах рыцаря сверкала уверенность в действиях, ему хотелось верить и несмотря не седину в волосах и бороде, ясно ощущалась сила и знание. Хельга доверилась латнику неизвестного призвания и воли, присоединилась к нему, потянув за собой налоговика, стряхивающего с перчаток драгоценную пыль.

– Что это? – поинтересовалась сержант.

– Меры предосторожности, – отстранённо ответил служитель Канцелярии. – Так, залог того, что мы всё же посетим пару таверн в Эверморе.

В поселении их ждал самый настоящий бал кошмара, устроенный слугами нечестивого ложного божества, считающего себя повелителем разложения. На кривых, наспех возведённых башнях караул несли дреморы в рваных, запятнанных белым ихором мантиях, одетых одна на другую, под которыми бугрилась вздутая от дыхания десяток болезней плоть. Они сжимают длинные луки, наконечники стрел овиты зеленоватым пламенем.

Только стоило Этьено и Хельге переступить порог селения, как боль стыда от памяти прошлого стала сильнее. Болезненное ощущение в груди стало энтропией разливаться по телу, даже идти казалось трудным, мысли путались в единственном мотиве – «Виновен».

Частокол превращён в страшное месиво воткнутых палок, грязи и усиления в виде толстых червеподобных растений, стелящихся прямо возле брёвен. Вал призван защищать рой каменно-дощаных хибар, сред которых роятся ящероподобные твари. Разгоняя вонь шныряют четырёхлапые существа, клацая клювом, устрашая большим овальным кожистым наростом на затылке и вселяя омерзение чешуёй, покрытой язвами, зеленовато-ихористыми сетями и с сверкающе-рубиновыми глазами, заплывшими жёлтой гадостью.

– Кланфиры, – узнала их Эйч’Лихо, дрожащими пальцами держа арбалет, уверенность испарялась из её мышц.

Больше всего удивление вызывали мухи посреди зимы. Большие и жирные они противной тучей витали над головой, пролетали по широким улицам, сидели на гнилых досках и обшарпанных камнях, пролезали в большие гнёзда среди переплетений зелёных лиан, которые представляли раздувшиеся плотяные комочки, дёргающиеся в конвульсиях и исторгающие ещё больше мух.

«Их отчаяние», – подметил Ремиил, закрывая нос, ибо тут стоит такой смрад, что можно пьяного заставить протрезветь. – «Когда этот бюрократ говорил о потерях, а сквайр чуть не порвала табард. Святые боги, это так на них влияла пси-сила растущей мощи даэдрического князя».

Они шли дальше и чем дальше, тем сильнее сердца трёх сжимались от страха и омерзения. Помимо кланфиров и дремор они увидели мелких существ – длинные конечности и уши на лысой голове, звериный видок и кожа, чей золотистый оттенок испорчен чёрными и бурыми пятнами гниения, сочащимися волдырями и болезненными наростами.

– Скампы тоже тронуты благословениями Периайта, – испуганно и махая перед носом проговорил Этьено, чувствуя, как к горлу подкатывает ком хрипоты, его всего пробирает хандра и хворь, несмотря на тёплое пальто с воротником, по телу бежит холодок.

Пальцы налоговика так и тянутся к позолоченной рукояти рапиры, которая мирно покачивается на поясе. Слишком утончённое оружие для места, где властвует рыцарский меч и честь феодала.

Во дворах высились столбы на каменных платформах, из земли и снега прорывались пласты ржавого металла, на которых роями садились заражённые птицы. Возле них в молитвенном рвении склонили колени дреморы. Из-за поражения плоти десятком болезней нервы совершенно не чувствуют холода.

Бретонская деревня, ранее красовавшаяся красивыми и аккуратными немногочисленными домиками с соломенными крышами в скайримо-хайрокском стиле, теперь всем своим видом являет оплот чумного «божества». Но самое страшное было впереди.

Длинный прямоугольный дом старосты с деревянной крышей и башенкой в дальнем углу окружён частоколом, вырванным из иного мира. Это кривые бивнеподобные зелёные наросты, чья крепость явно равна дереву, а рост в три человеческих. Сквозь разбитые окна прорывались гнилостные растения, распустившие большие и широкие листья, сверкающие гадостно-маслянистой плёнкой, распустившие увядшие красно-пожухшие розы.

«О девятеро, дайте нам силы», – молился Ремиил, сильнее сжимая рукоять меча, руны на лезвии светились ещё сильнее, мухи, пролетавшие возле падали зажаренные, скампы тёрли глаза и скуля пятились. – «Помилуйте и помогите во имя памяти Ордена и его святых дел».

«Святой Зеннитар», – взвыл внутри налоговик, пальцы всё сильнее смыкались на рукояти. – «Ты же помогаешь труженикам. Обрати внимание на меня, прошу. Тут такая чертовщина творится. Помоги, умоляю».

«Святой Стенндарр… свят.. помоги», – пыталась молится сержант, но то и дело её ум путался от образов недавней смерти, картин того, как её осудят братья и сёстры, как капитул рыцарей с высоких трибун будет её стыдить за то, что она не смогла исполнить свой долг.

Хельга совершенно обмякла, её мертвенно-белые щеки расчертила горячая слеза, в руки вливалась свинцовая тяжесть, арбалет опустился к земле. Тут её чувство вины было многократно усилено, словно горное эхо громкого крика. Ноги влачились всё тяжелее, колени дёрнулись и подломились, как подрубленные деревья.

– Прах… вина…, – боль саданула по сердцу, слёзы хлынули из глаз, арбалет окончательно грохнулся в снег, а хрупкое тело стало падать.

Этьено же не растерялся и протянул руки, подхватив на руки даму. Она аккуратно легла, её табард не осквернила бурая масса, парень нежно и крепко держал её.

– Всё в порядке, – томно прошептал служитель Канцелярии. – Запомни, ты ни в чём не виновата. Всех нас кусает вина… но ты – ничего не должна сверх того, что можешь. Ты не обязана глупо умирать, исполняя глупый долг сдохнуть быстрее бронированного мужика, – он поставил её на окрепшие ноги, ладонь, погружённая в снег достала арбалет и стряхнула его от грязи. – Главное помни, что тебе не за что нести ответственность, тебе есть ради чего жить, – его ладонь осторожно взяла её пальцы.

– Спасибо, – прошептала девушка, слабая улыбка лучше всего говорила о том, что гнилостно-гадкое влияние божества чумы отступило, хватка того, кто повелевает и ментальной болезненностью отшагнула. – Я уже лучше.

– Слабые смертные! – фыркнул какой-то дремора со стороны.

Посредине, прям пред длинным домом старосты сверкало и сияло то, что привело сюда тварей плана «Ямы». Своеобразный алтарь охвачен светло-зелёным пламенем – в большом ветхом бронзовом бочонке высотой до пояса горит пожар, подле которого сложены отёсанные камни. На алтарь принесена жертва – сверкают кусочки расколотых рубинов, утопленные в растопленном серебре, посыпанные тёмно-фиолетовым прахом и осыпанные синеватыми лепестками ядовитого колокольчика. Возле камня лежит тело – мужчина с мечом в груди, облачённый в довольно нормальную одежду – светлая рубаха и красные одежды, поверх всего меховой плащ. От всей конструкции исходит светозарная арка три метра высотой и напоминающая по архитектуре вырванную из Имперского города, заливающую всё вокруг изумрудными отблесками.

«Малые врата», – обозначил Ремилл, посматривая на гвардию дремор, смешанную с «возвышенными», которые настоящей латной стеной стерегут их.

Если первые это обычные дреморы, только вооружённые алебардами и широкими двуручными мечами, то вот вторые – это чемпионы смертных, удостоившиеся внимания «чумного дракона». Их тела скрыты за листами брони, пальцы сжимают массивные топоры и щиты, которым позавидуют мастера орков.

– Малые врата, – бурлящий голос Этьено говорил о всё более сильного давления атмосферы болезненности. – Что это вообще? – осторожно проронил вопрос налоговик, осторожно держащий Хельгу за руку.

– Это межпространственный узел, – вздрогнув от жутковатого холода, проникающего в тело, стал говорить Ремиил, вспоминающий о том, что ему преподали в Ордене, – который служит для переброски войск, техники и орудий. В отличие от «Великих врат», которые могут пропустить за войска, которых хватит для захвата целого города, эти способны максимум пропустить дружину… ну и Периайт, – латные пальцы указали на тело. – Видите этого… старосту? Одежда по крайней мере говорит, что это он. Его судя по всему принесли в жертву ради поддержания врат. Но он не умер, – все увидели, как борода слабо шевелиться, губы что-то шепчут, а меч не поразил жизненно-важных органов, только пригвоздил его в алтарю. – он питает собой врата.

– Ужас, – Этьено хотел бы набрать полную грудь воздуха, но вонь и смрад, вездесущие мушки не дадут этого сделать.

Всё говорит о том, что поселение окончательно проклято, на его месте больше ничего не вырастит, тут более никто не будет жить. Только единственное вселяло в сердца троих уверенность – это вид и образ оплота святости и чистоты, не покорившийся шквалу мрака. Они с удивлением взирали на единственное место, которое не оказалось тронуто тлетворным влиянием скверны, сохранив чистоту и привлекательность – высокая часовня, увенчанная тёмным остроконечным куполом с изображением чаши. Стены, отделанные белой известью, убогая деревянная изгородь, каменные ступени – ничего не было тронуто Периайтом. Она подобна гордому стойкому маяку посреди океана неистовых энергий, Ремиил взирал на неё и находил это чудесным явлением.

– Проходите! – фыркнул дремора-переговорщик и подняв ладонь сжёг древко и знамя во вспышке зелёного пламени. – Только проявите надлежащее уважение к поборнику чумы, того, кого сам владыка болезней своим святым прикосновением.

Двое «возвышенных» отворили двери длинного дома старосты, пропуская троих под своды осквернённой залы, встретившей из жутким зловонием и усиливающимся гулом отчаяния, ещё более сильным шквалом хандры, словно сам воздух сего места был пропитан болезнетворными бактериями. Ремиил пытался глубоко вздохнуть, но это не давал сделать не только смрад, но и то, что плотный воздух сего места, который можно ножом резать.

Вместо общего зала собрания и дома старосты тут настоящий оплот последователя даэдрическиъх заветов. Довольно хорошей работы мебель осквернена гниением, её с аппетитом едят короеды и личинки мух, развешаны бардовые стяги с чёрным геральдическим драконом, латунные кадильницы исторгают пьянящие зеленоватые клубы едкого дыма, малые жертвенники поставлены тут и там.

Этьено сжал сильнее ладонь Хельги, когда услышал, как она слегка постанывает. Ей трудно даже взглянуть на ящероподобные статуэтки Периайта, с презрением на неё смотрят дреморы, а каждый шорох кланфрира заставляет продрогнуть.

– Мы выберемся отсюда, – прошептал налоговик.

В самом конце был поставлен довольно внушительный деревянный трон, покрытый плесенью и овитый малыми зелёными растениями, прорвавшимися прямиком из царства Периайта и опутавшими его, сделав массивней, а спинку выше. На нём же восседал человек – крупный нордлинг, лицо коего представляло образец каменной суровости. Лысый череп ловил отблески свечей, полностью выбритый лик показывал несколько волдырей и синюшных точек, глаза будто бы замылены, но в тоже время его взор довольно ясный: